***
Бог проснулся рядом с мусорным ведром и совком в руках. Но сейчас это казалось абсолютно незначительным. Ято распластался по полу и с силой вдавил глазные яблоки в глазницы, потирая их. Это был полный провал. Картинка происходящего начала складываться ещё вчера, но это… величайшая его ошибка, и жаль, что не последняя, ведь он сейчас оказался в теле этого ублюдка. Наверное, расплата за грехи, наконец, настигла его. Отражение в зеркале походило на персональный ад. Даже застрять на вечность в Ёми в компании его владычицы казалось более милосердным. Ято сейчас не чувствовал ни имени Казумы, ни имени Юкине. И если всё это не предсмертный бред, а на это надеяться было уже поздно, то… То он больше не сможет освободить Казуму и уничтожить Отца, а Юкине так и останется новой игрушкой в руках Мага. Отец обязательно доведёт начатое до конца и раскроет Юкине тайну бога. Аматерасу же в любом случае настигнет Мага и покарает его. Только вот Юкине тоже попадёт под раздачу как орудие Мага, и Ято уже никак не сможет хотя бы попытаться предотвратить это. Ято опять не смог защитить то, что стало ему дорого. Видимо это было слишком эгоистичным желанием для магацуками, отнявшего не одну сотню жизней. Ято приоткрыл глаза, стараясь не обращать внимания на стекающие по вискам слёзы. Теперь казалось, что воспоминания так неспешно вставали на свои места, просто чтобы не раздавить Ято одним большим комом. Они лишь не спеша занимали свои места, обвиваясь вокруг шеи бога и таща того в пучины отчаянья. Ято сжал грудь, не чувствуя ни одного нужного имени, отчего тело стало ещё больше напоминать тяжёлый мясной мешок. Он не думал, что сейчас сможет встать, всё тело будто сковало в свежерасплавленную сталь, застывавшую при малейшей попытке пошевелиться. Хотя был ли в этих попытках какой-то смысл? Зачем ему опять вставать? Видимо, Отец был прав: глупо было пытаться изменить свою природу и подпускать кого-то так близко. Ято должен был усвоить урок с Сакурой.***
Харуки точно не знал, что его пугало больше: вечно буянящий отец или то, как он вёл себя последние пару дней. Это было похоже на затишье перед бурей, и Хару не хотел даже думать, что будет после того, как оно закончится. Но происходящее никак не выходило из головы. Конечно, было приятно получать собственную порцию еды, а не доедать то, что осталось после отца. Но это же вовсе не значит, что так теперь будет всегда. И Харуки просто не понимал, чего от него теперь хотел отец. Очередной порции похвалы и возвышения его персоны? Или он так расстроился из-за раны на ногах Харуки? Но как бы мальчик не хотел в это поверить, у него ничего не получалось, ведь сейчас уже слишком глупо надеяться на нечто подобное. Даже если отец с таким трепетом обрабатывал все эти раны, парень боялся увидеть в этом нечто большее, чем оно есть на самом деле. Как он мог надеяться на такие изменения в отце, когда даже Юка не отвечала на его письма, хотя обещала ему регулярно писать. Но что-то в отце уже явно изменилось, и Харуки очень хотелось верить, что это не очередной его бзик. Мальчик поднял глаза к небу, почувствовав на лице несколько капель дождя. Как бы Харуки не хотелось остаться на улице, а не идти домой, погода этому совершенно не благоволила. И если он сейчас заболеет, то рядом не будет Юки, которая в случае чего прикроет перед отцом и школой. Но дождь очень быстро перерос в ливень, и Харуки сильно пожалел, что был настолько далеко от дома. И без того ноющие ноги промокли, и теперь в дрожь бросало не только из-за боли в незаживших ранах, но и от пробирающего до костей холода. Мальчик прикрылся от ветра и летящего вслед за ним града капель потрёпанным рюкзачком, но и это слабо помогало защититься от дождя, а дрожащие ноги никак не позволяли перейти на бег. Харуки кинул обеспокоенный взгляд на небо, молясь всему сущему, чтобы успеть домой до начала настоящей грозы, и попытался ускориться. Спустя пару минут мальчик замер, когда не почувствовал капель дождя, и, подняв голову, он увидел хмурого отца, появления которого ребёнок явно не ожидал. — Накинь, — не успел Харуки хоть что-то сказать, как куртка слетела с плеч отца, и его голова утонула в огромном капюшоне. Мальчик посмотрел, как до того сухая ткань майки отца покрывается мокрыми пятнами. — Пойдём быстрее, — Харуки удивлённо посмотрел в пустые глаза отца, пока тот не сжал губы и не добавил: — Заболеешь. Мальчик поплёлся дальше: мало того, что отец узнал, где он обычно прячется, прежде чем пойти домой, так он ещё отдал свою одежду, при этом не приговаривая, какой он хороший отец и насколько он лучше матери и сестры, бросивших его. Он просто молчал и от этого бросало в дрожь ещё сильнее. Как назло, дрожащие ноги подвели Харуки именно сейчас, но вместо встречи с мокрым асфальтом, мальчика подхватили грубые руки. Мальчик встретился с дрожащей радужкой глаз отца, будто искрившейся под каплями дождя. Они всегда были такими ярко-голубыми? — Аккуратнее, — Харуки перёвел взгляд на подрагивающие руки. — Давай так. Отец забрал у мальчика портфель, перекинул его через плечо, а после поднял и самого Харуки. Пока мужчина бежал, Харуки чувствовал только тепло и лёгкое подрагивание его тела. Наверное, ему было противно ощущать всю эту сырость. И почему он не остался дома? — Прости, — Харуки всхлипнул. Руки отца опять дрогнули, и мальчик весь поёжился. — Не извиняйся, — руки сильнее сжали маленькое тело, — пожалуйста…***
В дом бог добежал как в тумане. Ребёнок опять плакал и извинялся, и в этом был виноват только Ято. Это очередная его ошибка. Почему, чёрт возьми, ну почему он должен быть кошмаром Юкине? Неужели он так и не сможет ничего исправить? Но, если он сейчас просто возьмёт и бросит это тело, разве он не поступит также, как когда пошёл убивать Отца, оставив Юкине одного. Сможет ли слабовольная мать и несовершеннолетняя сестра защитить его ребёнка? Но справится ли с этим сам Ято? Бог развесил вымокшую одежду, попутно ища какую-нибудь куртку, подходящую по размеру ребёнку. Однако в очередной раз порывшись в воспоминаниях Юкине, Ято понял, что это бессмысленно, ведь мальчик недавно дорвал свою потрёпанную куртку. Естественно, этот факт максимально долго скрывался от старшего Таджимы, и это весьма красноречиво объясняло, почему сейчас Харуки дрожит как осиновый лист. Подавив рвущийся наружу гнев, Ято сжал кулаки. Этот ублюдок… — Папа, — на входе показался переодевшийся мальчишка с накинутым на голову полотенцем. — Согрелся немного? — Ято протянул мальчику плед и пересыпал заварку в чайник. — Угу, — Харуки смущённо устроился на краю стула. — Ты в ванную не пойдёшь, ты ведь тоже промок… — Да не, и так нормально, — Ято посмотрел на рядом сидящего ребёнка, не в силах подобрать слов. Интересно, если бы он переродился, Юкине ощущал себя так же? — Покушай и ложись спать. Только давай я сначала ноги забинтую ещё раз.***
Харуки ещё раз перевернулся на другой бок, стараясь не замечать ни грома, ни проблесков молнии, ни дрожи в теле. Не хватало ему ещё и заболеть. И без того скоро придут счета за свет и прочее, поэтому отец будет особенно вспыльчив, даже если сейчас он такой добрый. Харуки сглотнул подступающую мокроту. Возможно, если он вольёт в себя ещё пару кружек чая, тогда удастся избежать болезни. Значит, это аномальное состояние отца продлится чуточку дольше. Цепляясь за эту наивную мысль, Хару выполз из-под тёплых объятий одеяла. Конечно, проходить мимо зала, где спал отец, совсем не хотелось, да и в принципе сейчас хотелось оставаться в тепле, а не красться по темноте и холоду, но отступать было уже поздно. Харуки сильно удивился, не увидев отца на его диване. Не успел мальчик начать волноваться, как заметил старшего Таджиму, заснувшим за столом. И что удивляло ещё больше, так это то, что на столе лежала не куча бутылок, а его школьная форма. Отец издал пару невнятных словосочетаний, заставляя мальчика всего стушеваться, ведь если он разбудил мужчину, то ничем хорошим для него это не закончится. Но тот никаких признаков пробуждения больше не показывал. Харуки подкрался чуть ближе к отцу и посмотрел на напряжённое лицо мужчины. Тот ещё раз простонал нечто невнятное, но на этот раз Харуки не спешил убегать, ведь отец уже вряд ли проснётся, да и любопытство уверенно брало своё. Всё же увидеть отца, заснувшим за столом, и не в компании бутылок, раньше казалось просто невозможно. И почему-то эта картина вызывала не только дикое удивление, но и маленькую, зажатую со всех сторон страхами, надежду на что-то лучшее. Но как назло, именно в этот момент глаза старшего Таджимы распахнулись. Харуки замер в надежде, что в этот раз отец будет снисходительнее. Яркий взгляд буквально пронзал мальчика насквозь, заставляя ребёнка замереть на месте. Мужчину же наоборот пробрала мелкая дрожь, а из глаз тонкой струйкой потекли слёзы. Старший Таджима сполз со стула, не отводя глаз от мальчика. Харуки широко распахнул глаза в недоумении. Что вообще сейчас происходит? — Прости, прости, прости, — отец протянул дрожащие руки к ребёнку и притянул того к себе. Харуки широко раскрыл глаза. Неужели отец действительно просит у него прощения, нет, даже не так, он умоляет о прощении. Мальчик не мог даже вспомнить, когда отец просил у кого-то прощения, уж тем более молил. — Прости, прости, я не хотел… Я… прости, Юки- — Папа?.. — Харуки обнял мужчину в ответ. Он сомневался, что отец боится грозы или чего-то подобного, но Хару очень хотелось как-то утешить его. Мужчина замер. Прекратились и поток извинений, и дрожь. Он немного отпрянул и, посмотрев на мальчика, обнявшего его, сжал губы в тонкую линию. — Папа? — мальчик тоже слегка отстранился, встретившись взглядом с влажными глазами отца. — Всё в порядке, почему ты не спишь? — Харуки рефлекторно стушевался, приняв это на свой счёт. Старший блондин, заметив это, решил уточнить вопрос. — У тебя всё хорошо? — мальчик слегка кивнул, не решаясь вновь посмотреть в глаза отцу. — Ноги не болят? Харуки помотал головой и обмяк в руках отца. Опомнившись, он уже хотел было вскочить, но его крепче прижали к себе, отец поднялся, чтобы отнести мальчика в его комнату. — У тебя точно всё в порядке? — прошептал мужчина, укладывая ребёнка в постель. — Да, — мальчик слегка поёжился, оказавшись в холодной кровати. — Как скажешь, — отец укутал мальчика в одеяло и направился к выходу. — Спокойной ночи.***
Ято уронил голову на колени, сев у подножья дивана. Он такой придурок. Заснул, так и не доделав одежду, и не успел проснуться, как напугал ребёнка. Бог издал слабый смешок. Как бы сильно Харуки не боялся своего отца, сейчас он пытался утешить его. И как бы Юкине не вёл себя в начале, он всегда был слишком добрым ребёнком. А Ято предал его, позволил Отцу воспользоваться состоянием Юкине, использовать ребёнка в своих грязных играх с небесами. А сейчас он вернулся почти на полвека назад и очнулся в теле убийцы его ребёнка, которого тот жутко боится. Видеть страх в глазах Юкине было само по себе невыносимым, а когда причиной этого страха был сам бог, Ято даже не хотел вспоминать, на что это было похоже. Бог взъерошил себе волосы, крепко сжав голову. Что он вообще должен делать дальше? Как он может защитить своего ребёнка? Ято очень хотел бы остаться рядом, но действительно ли это то, что нужно ребёнку, действительно ли это будет лучший вариант? Из мыслей бога вырвал очередной приступ кашля, послышавшийся из соседней комнаты. Ято очень не хотел тревожить ребёнка своим присутствием, но это уже начинало сильно беспокоить мужчину. Ято неуверенно поднялся на ноги и побрёл в сторону комнаты мальчика. Бог склонился над ребёнком и некоторое время сверлил взглядом покрасневшее лицо мальчика. Наконец, решившись, Ято протянул руку ко лбу маленького блондина. Подавив желание выругаться, мужчина поправил чёлку ребёнка и вышел из комнаты, чтобы вернуться со вторым одеялом. Попутно порывшись аптечке, из всего, что могло хоть как-то помочь от простуды, оказались только почти просроченный сироп от кашля и таблетки от головной боли. Укутав мальчика во второе одеяло, Ято сходил на кухню за водой и смочил ею чистое полотенце. Опустив влажное полотенце на лоб мальчика, бог сел у подножья кровати. Интересно, если бы Ято пришёл за мальчишкой раньше, тот сейчас не лежал бы в таком состоянии? Вряд ли, ребёнок и до этого выглядел простывшим, наверное, именно поэтому последствия этой прогулки под дождём так быстро проявились. И всё же… Неужели это всё, что Ято мог сделать для своего ребёнка? Бог посмотрел на сдвинутые брови мальчика, тихо что-то бормочущего. Тот тяжело дышал через рот, и Ято казалось, что он увидел собирающиеся в уголках глаз ребёнка слёзы. Похоже кошмары настигли сегодня не только Ято. Бог поправил полотенце на лбу мальчика и замер. Будь это Юкине, будь они сейчас дома, он бы, наверное, сообразил что делать. Но это не Юкине, и если Ято сейчас попытается разбудить мальчика, когда тот проснётся, бог не сможет утешить его после кошмара, хотя бы потому что сейчас он и есть главный кошмар ребёнка. Парень не знал, что он должен сейчас сделать, чтобы потом не оправдывать себя тем, что любой выбор бога является верным и что он по сути своей безгрешен. — Юкине… — сейчас так не хватало его ворчливых, подростково-колючих комментариев, которые каким-то образом всегда помогали богу взять себя в руки. Но если то, что сейчас происходит реально, а всё его нутро буквально кричало об этом, то Ято должен сделать так, чтобы Юкине никогда даже не появлялся. Ведь если Харуки не умрёт, то Ято не назовёт его, мальчик не станет хафури и не заинтересует Отца. Не будет ни боёв на грани жизни и смерти, ни весёлых вечеров под крышей дома Кофуку, ни коробки, ни оохораи, будет только обычная человеческая жизнь, о которой так грезил Юкине. Так может оказаться в этом теле было вовсе не проклятьем, а возможностью? Возможностью подарить Юкине то, чего тот так желал — обычную человеческую жизнь. Нет, если уж Ято хочет зваться богом счастья, то Юкине должен прожить не обычную человеческую жизнь, а самую счастливую жизнь из всех возможных… — Теперь всё будет хорошо.