Богиня мудрости и стратегии

— Ты изменилась с нашего последнего сражения, — заметила Гюннр, водя по земле своей боевой косой, острой и магической. — Хоть все также молчишь во время битвы…       «Потеря концентрации ведет в проигрышу» — ответила мысленно София, утирая кровь с губ.       Сегодня на тренировке она в очередной раз пыталась одолеть валькирий. В прошлый раз она была не одна, рядом был Атрей с луком и дядя с клинками и топором. Сейчас же она сражалась один на один с командирами эйнхерий. Левая рука уже болела от щита, а ноги потряхивало от постоянных перекатов и уворотов. Гюннр легко было атаковать Софию, потому что та чувствовала легкое недомогание с утра, связанное с проведенной вместе с Хеймдаллем ночью.       Брат молчал, никак не выражаясь насчет ее отсутствия, хотя София видела, что он заинтересован и ждет объяснений. Его заискивающий взгляд преследовал ее все утро, когда она вернулась в комнату, и после на завтраке, он наверное только ради этого пошел сегодня с ней на тренировочное поле. Однако сейчас он о чем-то увлеченно разговаривал с Ольрун и совсем не замечал, как его сестру уничтожают на ринге. Впрочем, София не хотела его помощи и уж тем более его вопросов.       Недомогание, которое преследует ее все утро, легко объяснимо, наверное… София немного понимала в физиологии, строении человека, да и первую помощь она могла оказать только тогда, когда видела открытую рану и могла ее зашить и забинтовать. Можно было бы обратиться к медикам или к Эйр, но София не хотела объяснять причины этой тянущей боли между ног. Сегодня ночью она стала женщиной, стала женщиной Хеймдалля… От этого в животе порхали бабочки, а сердце ускоряло бег. Скорее всего эта боль лишь отголосок той боли, но она не жалела ни о чем, а наоборот готова была улыбаться и светиться от счастья…       Хеймдалль был…нежным, таким вездесущим, его было много, он был по всюду, его запах, поцелуи, руки, прикосновения, она до сих пор ощущала их по всему телу. Конечно же это было вызвано тем, что они толком-то и не спали. Оказывается, когда пара молодых людей засыпают вместе обнаженными, они долго не спят. Просыпается кто-то один, и его руки, губы и ласки сразу же будят второго. Хоть София и боялась будить Хеймдалля своим пробуждением и разглядыванием его тела, однако его будили ее мысли, и он открывал свои фиолетовые глаза, растягивая губы в самовлюбленной улыбке и переворачивая ее на спину, снова устраивался между ног.       Эта ночь оказалась такой короткой, хоть она отчетливо помнила каждую секунду, каждое мгновение и ласку. Она помнила, как он, видимо наконец устав что-то говорить, просто терся о ее скулы, шею и плечи носом, показывая этим намного больше, чем любыми словами. Хеймдалль с такой страстью и желанием брал ее на своей лежанке. Казалось, в нем полыхало какое-то пламя, казалось он не мог насытиться и желал все больше и больше. София же принимала его ласки, с благодарностью окуналась в омут его глаз, тонула в его страсти, открываясь и принимая все, что он ей дает. Она никогда такого не испытывала, никогда не ощущала такого единение с миром и с кем-то другим, никогда не была чьим-то центром и не видела этот центр в ком-то. Этой же ночью она почувствовала это все.       Дыхание перехватывало, а руки тянулись к его коже, когда он смотрел на нее так…так, как будто она всё для него. Он не желал никуда идти, не желал, как и она, чтобы эта ночь кончалась, чтобы солнце вставало. Было плевать на Всеотца, на Рагнарёк, на какие-то войны, чужое мнение, разногласия, загадки, маски, магические пещеры, скрытые чертоги. Мир сузился до них двоих. Под утро, потерявшие всякую надежду уснуть, они лежали в обнимку около дотлевающего очага. София знала, что он читает ее мысли, что Хеймдалль слышит их, но она просто не могла их найти, в голове была приятная пустота, какое-то тихое счастье. Она просто улыбалась, вдыхая его запах, ощущая его кожу под рукой, его семя в своем лоне. Подняв глаза, она собиралась спросить, что у нее в голове, но наткнулась на такое же счастливое и самовлюбленное выражение лица.       Хеймдалль мягко оглаживал ее спину, бедра, прекрасно слыша ее мысли, чувствуя ее намерения и настроение. И он готов был подписаться под каждым из них, потому что полностью был согласен и ощущал тоже самое. Казалось, они могли бы провести так всю жизнь. Только они вдвоем, только приятная тишина, только губы, руки и сплетенные тела. Однако надо было возвращаться в реальный мир. Сердце Софии билось еще быстрее, когда она вспоминала их совместное утро.       Оба были уставшие, но счастливые. Хеймдалль уступил ей право умыться первой, с пошлой и довольной улыбкой наблюдая за станом девушки, которая проводила по золотистой коже мокрым полотенцем. Одеться он уже ей не позволил, снова возвращаясь к столу, где были разбросаны их вещи, где она уже собиралась снова забинтовать свою грудь, он заключил ее в кокон рук, снова оказываясь позади. Хеймдалль проводил руками и губами по еще влажному телу, отчего она подрагивала, потираясь ягодицами о его бедра и твердый член. И он просто опрокинул ее грудью на стол с вещами, устраивая руки на разведенных в стороны ногах. Она была уже готова для него, возбужденная от его горящего взгляда, от всех поглаживаний своего тела перед ним, а всплывающие картинки прошедшей ночи в голове только подливали страсти в огонь их общего желания. — Я же обещал тебе, что возьму тебя во всех позах и на всех поверхностях, если не прекратишь так сексуально думать, — шипел он, устраиваясь сзади. — Что ж, вот и первая, — он толкнулся в влажные складочки, заполняя ее своей длиной. — То самое подчинение, — толчок и их синхронный выдох, — которое так тебя возбуждает, детка, — толчок, еще один, мощные быстрые движения, ее стоны от слов и некой грубости. — Куколке нравится, когда она оказывается в руках кукловода, ведь так? — этот бесподобный саркастичный голос, отдающий сейчас пошлой хрипотцой. — Испорченная девчонка! — шлепок по ягодице. — Нравиться моя грубость, нравиться быть подо мной, когда я беру то, что мое?       Она стонала в голос, застигнутая врасплох его обличающими словами, вдавливаемая в твердую поверхность стола его быстрыми движениями, слыша его шлепки по собственной попе, а также их шлепки от удара его бедер о ее ягодицы. София чувствовала его напор внутри, ощущала его руки на талии и то, как грудь трется о шершавую поверхность стола. Она готова была признать все что угодно, лишь бы он не останавливался, и даже эту странную правду, которую она начала ощущать только рядом с ним. Ей нравилось, когда он был властен над ней, от этого ноги подгибались, а во рту становилось больше слюны. Его мощные толчки с бешенной амплитудой вдавливали ее в стол, оставляя ссадины и синяки на косточках таза, локтях и коленях, но ей было плевать, только страсть, только вечное, как жизнь, соитие тел. Она ощущала себя львицей, прогнувшейся под царем зверей, потому что не представляла большую страсть и желание, чем животную, которая одолела, захватила их. — Давай, Софи… — рычал он, смягчаясь в голосе, но ускоряясь в толчках. — Царь зверей должен довести свою царицу до блаженного царства, — ухмылялся он, перемещая руку на ее плечо и шею и слегка сдавливая. — А такая грубость, куколка?       Перед глазами начали плясать темные круги, не от нехватки воздуха, от внезапно настигшего оргазма, растекающегося по всему телу блаженной негой и легкой судорогой. — Ох! — выдохнул сзади Хеймдалль, продолжая толчки. — Я ведь даже не сжимал, детка! — он снова переместил руки на талию, фиксируя в нужном положении ее тело и ускоряя собственные движения. — Развратная, грязная куколка! — еще один шлепок прилетел по ее ягодице. — Моя София… Моя! — в каком-то исступлении кричал он, изливаясь в нее полностью.       Хорошо, что начали они эти сборы еще до рассвета, потому что первые лучи настигли их как раз в тот момент, когда он с характерным хлюпающим звуком вышел из нее, а на пол закапало белое семя. Дальше приходилось действовать быстро, хоть в голове и всем теле было желание завалиться обратно на шкуры в его объятия и спать. Прерываемая поцелуями и поглаживаниями тел, она снова стерла испарину и следы их секса все тем же мокрым полотенцем. Хеймдалль выглядел уставшим, но довольным собой, наверное, он еще радовался тому вакууму, который был в ее голове после такой ночи и бурного утра.       Быстро накинув одежду они поспешили обратно на воздух. София так и не смогла толком осмотреть ни открытое с помощью собственной магии хранилище с артефактами Греции, ни то место, где они стали с Хеймдаллем едиными. Впрочем, в душе было четкое ощущение, что здесь она далеко не в последний раз, а от тех самых разговоров про «все позы и все поверхности» у нее снова скручивался узел в животе.       Интересно, так и должно быть? То есть ей и правда настолько должно было все это понравиться, что иногда в ее мыслях был только Хеймдалль и его ласки? Наверное, это было как-то связано с самим парнем, с его манерой себя держать, с харизмой и язвительностью, с властным и надменным фиолетовым взглядом, которому хотелось подчиняться, что ломало ее представление о самой себе, как о самодостаточной воительнице, мудрой полубогине. Все эти противоречия и чувства, что вызывал только он, выливались в такое дикое желание, которое к ее счастью было обоюдным и не порицаемым парнем.       Он показал ей ту самую безопасную тропку до стены, которой они могли бы пробраться, но вместо этого лазили по скалам в опасной близости к пропасти. Кое-как расставшись с Хеймдаллем, который опять затянул ее в страстный долгий поцелуй прямо возле стены и мирно щиплющем травку зверем, она поспешила в Асгард. Окна собственной комнаты с братом удачно выходили почти что в какой-то сад, оттого пробраться к ним оказалось проще.       А после она пыталась играть и дальше привычную роль, скрывая возникший дискомфорт и какое-то невероятно приподнятое настроение, будто она готова сдвинуть горы или вместо Атласа держать всю землю на своих плечах. Чтобы хоть как-то утихомирить собственные чувства и мысли, София направилась на тренировку. Хотя и здесь из-за невероятно смелых шагов в контратаке, а также в каком-то невероятном боевом настрое, она выдавала свои внутренние изменения.       А они и правда были. Она чувствовала связь, чувствовала незримую поддержку и чужую силу. Понимала, что любима, а от того готова была воевать хоть за троих. В груди полыхало горячее молодое сердце, познавшее блаженство и любовь, мозг, очищенный всплесками эмоций и самовоспламеняющейся страстью, выдавал неожиданные решения и тактики, а мышцы, хоть и уставшие после напряженной ночки, с удовольствием напрягались от взмахов копьем, будто натренированные и готовые к любым атакам.       И конечно же спокойствие. Битва всегда была местом, где изливались кровью чувства, где проливались слезами эмоции, где вместе с криками и ударами барабана раздавались бешенные удары сердца. Это был бесконтрольный вихрь, буря, сносившая все на своем пути. Теперь же она ощущала спокойствие. Больше война не колыхала в ней те струны души, что раньше, больше не было адреналина и жажды. Было спокойствие и холодный расчет, строгая тактика, правильные выпады.       Гюннр, которая вызвалась сегодня противостоять Софии, была приятно удивлена ее атаками и высокой концентрации. Хоть и не переставала наносить привычные размашистые атаки железными крыльями, или нападать в полете, что всегда внутренне напрягало девушку. София успела выдрать парочку перьев из оперения валькирии и даже зарядить пару раз древком копья ей под дых, как и сама Гюннр успела чуть ли не в рукопашку ударить девушку в челюсть, а также оставить несколько порезов на коже рук.       София отскочила от очередной размашистой атаки крыльями, решив действовать дерзко и неожиданно самонадеянно, откидывая отцовский щит в ногу валькирии, что сбивало ее атаку, в то время, как сама девушка быстрым перекатом оказывалась за спиной Гюннр и, захватив ее руку, прижала к горлу острие копья. Удивленная воительница в шоке повернула голову к девушке позади. Сбоку послышались хлопки. — Вижу уроки со мной не прошли зря, — самодовольно скалился Хеймдалль, громко хлопая в ладоши. — Уроки? — выгнула брови Гюннр. — Не говори только никому, — прошептала София, наклоняясь ближе, — но я вашего стража пару раз уложила на лопатки, — довольно улыбалась она. — Тебе просто повезло, — резко возмутился парень, соскакивая с бортика, на котором сидел. — В честном бою мне нет равных!       София улыбнулась, убирая копье от валькирии и поднимая щит с земли. Кивнув Гюннр, она подошла к Хеймдаллю вплотную. На любимом лице парня играла знакомая самовлюбленная улыбка. — Собираешься со мной драться, — изрек он, сверля ее фиолетовым взглядом. — Сначала вытри кровь от прошлого сражения, — он протянул руку к ее лицу, вытирая кровь и нежно проводя по пухлым губам.       София напряженно сглотнула, понимая, что возможно не выйдет победителем из этой битвы, потому что уже проиграла ему по всем фронтам, отдав ему в плен свое сердце, тело и душу. Губы парня снова самовлюбленно растянулись.       «Также улыбался, когда брал меня на столе?» — наклонила она голову в бок, обводя его тело взглядом и представляя, что на нем нет одежды. Улыбочка на его лице стала не такой заметной и более напряженной, она же победно развернулась, направляясь к ближайшему ведру с водой. Ополоснув трясущиеся руки, смыв кровь и наваждение, она вернулась на ринг, вставая напротив Хеймдалля. — Тебе приглашение в письменной или в устной форме послать? — спросила она, наблюдая за тем, как он все еще мнется у забора. — Неужели уже не уверен в своих словах? — У тебя не получиться вывести меня из себя, — оскалился он, вальяжно проходя к ней.       «А я думала, что тебя выводят мои сексуальные мысли» — ухмыльнулась она, облизывая губы, что конечно же не утаилось от его взора.       И он сделал первый выпад, выхватывая свой меч вместе с ножнами из пояса и проводя ими по земле, замахнулся на ее ноги, видимо желая сбить. Однако София, сделав бросок копья за спину Хеймдалля и ухватившись свободной рукой за его руку, перепрыгнула его атаку, оказываясь позади парня и забирая свое копье. Она уже замахнулась на него, когда он отбил атаку, отталкивая от себя ее ударом в щит. Подняв руку вверх, он начал призывать силы биврёста, но она постаралась его сбить, метнув щит в его сторону. И конечно же он увернулся, запуская фиолетовые сгустки силы в ее сторону. Оставшись без щита, ей пришлось перекатываться в сторону. Не поднимаясь из положения приседа, София постаралась задеть его ногу копьем, однако он опять ускользнул. Совершив еще один перекат, она подобрала выброшенный щит, и как раз вовремя, потому что Хеймдалль снова подобрался к ней в плотную. Отпарировав его удар, она ударила древком по второй его руке, звеня наручами, а после оттолкнула его корпусом, отчего он недовольно задохнулся.       Подняв глаза на него, София обнаружила снова эту гипнотическую самодовольную улыбочку, стереть ее больше не хотелось, хотелось поцеловать. Улыбка стала еще шире. «Подлец» — нахмурилась она, повторяя его недавнее движение копьем по земле, чтобы сбить его с ног. И он опять увернулся, оказавшись теперь уже у нее за спиной. Кажется, он собрался повторить ее трюк, однако она не стала действовать, как он, хоть инстинкты и кричали, что надо действовать. Вместо этого она приняла его тупой удар по руке, сама ставя настоящую подножку, сталкиваясь на миг с удивленным взглядом фиолетовых глаз, а после, парируя еще один удар щитом, второй удар древком по коленке. Ловким движением убрав уменьшенное копье обратно за пояс, она схватила его за рубаху и просто прыгнула сверху, переместив руку на затылок, чтобы он не ударился головой.       Однако это не особо помогло, потому что он все равно ударился копчиком и всей спиной, да и рука начала больно пульсировать от удара о землю и об его голову. Он конечно же, как она и предполагала, захватил в этот полет и ее, отчего она тоже больно ударилась коленями о землю и привычно впечаталась в его грудь. Послышалось его недовольно шипение, а девушка быстро захватила его руки в свои, поднимая над головой и удерживая их там, сама удобно устроившись на его бёдрах и нависая сверху. Отдышавшись, София взглянула ему в глаза. — Больно ударился? — взволновано спросила она.       Хеймдалль не отвечал, рассматривая ее запыхавшуюся после сражения, с красными щеками, пухлыми алыми губами и яркими блестящими серыми глазами. Если выдернуть все это из контекста, то такая картина вообще никак не соответствовала месту и предшествующему действию. Такая она была сегодня ночью, а они явно не сражались… — Замечтался, красавчик? — победно улыбнулась она.       Хеймдалль будто очнулся, вырываясь из ее ослабшей хватки и переворачивая на спину, подминая под собой, так привычно и естественно, что в голове опять всплыли совершенно неподходящие воспоминания.       «Тебе ведь и самому нравиться подчинять меня?» — ухмылялась она. — Побеждать для меня одно удовольствие, — ответил он. — Особенно такую противницу, как ты…       «Поаккуратнее, красавчик. Звучит, как признание». — А это разве не синоним победа? — улыбался он, все еще находясь сверху. — И вообще, что это за неадекватная атака? — Ты про прыжки на соперника? — Да, — хмурился он. — Еще и удар пропустила! Совсем что ли?       «Ну, адекватная в тебя не влюбиться» — Тебя тоже полюбит только неадекватный, — отвечал он. — Ты же понимаешь… — Понимаю, — с готовностью кивнул он. — Поднимайся, а то все уже думают, что ты мне интересна. — О да! — согласилась она, поднимаясь. — Это такая ошибка с их стороны!       «Ведь я тебе не интересна, тебе просто нравиться заниматься со мной сексом ночи напролет, а так нет! О каком интересе может идти речь?» — саркастично думала она. — Ты просто невыносима! — шипел он, приближаясь. — А ты слишком уж зациклен на грязных чужих мыслях, что совсем не замечаешь, что сам такой же! — также сделала она шаг вперед.       Со стороны казалось, что они ссорятся, на самом же деле они сгорали от собственных желаний и сдерживались, чтобы не наброситься с поцелуями. — А я уж надеялся, что вы поладили, — прозвучал голос Одина рядом, отчего они синхронно повернули к нему головы. — Я победила, — снова вернула она взгляд Хеймдаллю. — Ага, — возмутился он. — Только в твоих сладких снах!       «Кто-то не давал мне сегодня смотреть эти сны» — напомнила мысленно она. — Прекратите! — вздохнул Всеотец. — София, — позвал он девушку, — мне нужна твоя помощь в одних дипломатических переговорах… — Переговорах? — удивилась она. — С твоим дядей, — пожал плечами Хеймдалль, отходя и кланяясь Всеотцу. — Если вернешься, то я покажу тебе, кто выиграл, — хитро улыбнулся он.       «Главное не краснеть перед Одином» — напомнила себе она, поднимая гордо голову. — Он прав? — спросила она. — Хеймдалль редко ошибается, — кивнул старец. — Мне и правда нужно сопровождение в Свартальвхейм… — Мир гномов? — удивилась София. — Да, сама увидишь, — вздохнул Один, взмахивая руками.       Вокруг закрутилась стая воронов, и после того, как она пропала, София увидела знакомый мир гномов. — Теперь не занят? — спросил Всеотец у Кратоса так неожиданно появившись из неоткуда, что девушка сама вздрогнула, что уж говорить о дяде, который направил в его сторону копье.       «Откуда у него копье?» — удивилась девушка, но больше не успела ничего подумать, счастливо встречаясь с хмурым взглядом Кратоса. — Я поговорить, — поднял руки Один.       Дядя окинул долгим изучающим взглядом его и ее. София кивнула ему, желая уже что-то сказать, но одноглазый старец ее перебил: — Как отец с отцом. К слову сказать, я очень удивился, когда ко мне в гости пожаловал Атрей, — девушка нахмурилась, показывая дяде, что это неправда. — С ним, кстати, все хорошо. И ему ничего не грозит при условии, что я вернусь в Асгард. Скажи же, София… — Да, — кивнула она, подходя к Кратосу. — Атрей в порядке, ему ничто не угрожает, если конечно же он сам не ищет приключений, — закатила она глаза.       Дядя убрал острие копья вверх, а София с интересом начала его осматривать, подходя ближе. Хотелось, конечно же, кинуться в объятия к родственнику, потому что по нему она скучала, но это же Кратос, бог войны, истинный спартанец, он не приемлет такие нежности. Хотя он ей кивнул, приветствуя и даже кажется улыбнулся, что очень навряд ли, скорее всего это просто отблеск солнца или еще что. — Новое копье… — заметил Всеотец. — До Брока мне дела нет, но он и правда мастер. — Красота, — вздохнула София, завороженная блеском нового оружия. — Можно?       Дядя кивнул, передавая ей на удивление легкое копье. Оно было невероятно красивое, перемотанное множеством лент, острое и смертоносное. София даже с некой завистью отметила то, что Брок не предложил ей сделать такое копье в прошлый раз. — Пришел говорить? Говори, — как обычно коротко и понятно выразился Кратос, вызывая улыбку на лице девушки, которая скучала по его голосу и хмурости. — Ты же не хочешь войны, Кратос? — вздохнул Один, обходя дядю. — Кровь на твоих руках, на руках сына и племянницы? Я ведь тоже стремлюсь к миру! Давай поможем друг другу. — Он лжет, — прокомментировал Мимир, по которому тоже скучала София, а особенно по его интересным историям. — Знаю, — кивнул Кратос, забирая копье и взмахивая им, отчего оно пропало, а София в удивлении начала озираться по сторонам, стараясь понять, куда оно делось. — Этот наш мальчик… — продолжил Один, никак не реагируя на покоробившее и девушку и Кратоса «наш». — такой, как я думал. Он умный. Добрый. Он точно твой? — Кратос нахмурился. — Шучу. Ты можешь им гордиться — по праву. Он — ключ к обретению мира, с ним мы освободимся от оков судьбы… — Желая обмануть судьбу, мы только приближаем начертанное, — сложила руки на груди София. — Мой сын тебе не ключ, — почти что прорычал Кратос. — У вас на родине не знают, что такое метафора? Вернее, не знали… Нет, прости. Так нечестно. Я знаю, ты не тот бог, каким был. Сейчас твой шанс это доказать. — Верни мне сына. Не то увидишь, каким богом я был, — надвинулся на него Кратос. — Дядя, — робко позвала его девушка, обращая на себя его хмурое внимание. — Понимаешь, Атрей сам туда пришел, он ну знаешь… Он там узнает что-то новое, он не заперт в клетку, и… — Вот видишь, — подхватил Один, отчего София недовольно на него зыркнула, снова возвращая внимание дяде. — Атрей вернется, — положила она руку ему на плечо. — Найдет ответы и вернется. Ему… Нам тяжело без тебя… И без тебя, Мимир, — легко провела она по лысине головы. — Мы можем поговорить? — спросила она у Одина. — Конечно-конечно, — кивнул он. — Я для этого тебя и позвал, чтобы вы пообщались. Атрей к сожалению занят книгами, его сложно оторвать от новых знаний… — Дядя? — Хм, — привычно кивнул он, отходя в сторону. — Как Синдри? — спросила София, как только они оказались на достаточном расстоянии от Всеотца. — Его рана… — Заживает. — отрезал Кратос. — Тебе встречался Хеймдалль? — Да, — кивнула она, застигнутая врасплох, не ожидала она, что так быстро разговор перетечет к главной теме. — Держись от него подальше. — Почему? — Норны предсказали, что он хочет убить Атрея… — Нет! — воскликнула она, потом спохватившись и встретив непонимание в его глазах, она добавила. — Он… ну они мало пересекаются… — Откуда ты знаешь? — Я… Мы… по-своему сдружились с Хеймом… — Ты… — удивился Мимир. — Я… — ей хотелось бы сказать все дяде и не хотелось одновременно, а потом она всмотрелась в серьезные карие глаза Кратоса. — Копье… — Да. — Но… — ей стало плохо.       «Нет. Нет. Нет.» — Но ведь этого может и не быть? — Чем больше мы пытаемся убежать от судьбы… — напомнил Мимир. — Но он не такой… То есть он точно такой, но… — София, — в этот раз уже Кратос положил руку на ее плечо. — Ты знаешь… — Знаю, — кивнула она, глаза застилали слезы, но она постаралась их проглотить и успокоиться.       «Знаю, что ты убьешь каждого, кто попытается навредить твоей семье. Знаю, что ни тебя, ни его ничего не остановит. Знаю, что останусь с разбитым сердцем навсегда» — Я присмотрю за Атреем, — кивнула она. — Думаю, нам пора, — посмотрела она на скучающего в отдалении Одина. — Возвращаемся? — переспросил он, когда девушка к нему подошла. — Да, — кивнула она. — До встречи, дядя, — кивнула София на прощание. — Копье и правда прекрасное.       «Такое же прекрасное и невероятное, как и тот, кого ты собираешься им убить» — успела подумать она, перед тем как стая воронов окутала ее в черный вихрь и дядя с Мимиром пропал из поля зрения.