Свобода — это право говорить людям то, чего они не хотят слышать.
Джордж Оруэлл
1994 От холста пахло краской. Резковатый запах щекотал нос, но Одри он нравился. Она устроилась поудобнее, облокотив холст к согнутой в колене ноге: использовать мольберты ей не нравилось. Словно они лишали свободы, фиксируя в определенном положении. Ей нужно было изобразить счастье. Маркус Меррисон — самый эксцентричный и обаятельный профессор Академии Искусств — разрешил работать с любыми материалами, будь то уголь, краски, карандаш или даже кровь. Краем глаза она следила за остальными студентами. Кто-то тоже пытался изобразить что-то на бумаге, кто-то болтал с друзьями, кто-то ел. Учеба только началась, было тепло, но не удушающе жарко, поэтому в Академии царила атмосфера расслабленного воодушевления. Взгляд Одри то и дело останавливался на двоих, собравших вокруг себя целую толпу. Рядом с ними явно было весело: по округе разносился громкий заливистый смех. Одри ненароком прислушивалась к их разговорам, едва заметно улыбаясь. — Нет, правда! Он так и сказал! У него еще и усы так подергиваются, когда он злится, — девушка скорчила забавную рожицу, прежде чем продолжить историю. Она говорила о мистере Кроутс — профессоре философии и любителе потрепаться на псевдонаучные темы, выражаясь при этом не самым цензурным образом. Тихий шорох и скрежет отвлекли Одри, и история для нее была так и не закончена. Она обернулась и увидела Эффи. И Джеймса. Брат и сестра, они были очень похожи. Темные волосы контрастировали с аристократически бледной кожей. Большие черные глаза всегда были подернуты поволокой, а мягкие пухлые губы изгибались в улыбке. Они были высокими и стройными. Джеймс одевался небрежно. Белые рубашки никогда не застегивались до конца, галстуки небрежно болтались на шее, волосы были слегка растрепанными. Он был накачанным, но не напоминал огромного громилу. Эффи же предпочитала яркие блузки и джинсы на низкой посадке или короткие теннисные юбки. Длинные волосы она собирала в хвост или оставляла распущенными, закалывая только передние пряди. Эффи мило улыбнулась, едва обнажая жемчужно-белые ровные зубы. Она чуть склонила голову и спросила: — Не против нашей компании? — Нет… — медленно ответила Одри, это был первый раз за две недели учебы, когда они говорили. — Нет, не против. Эффи снова улыбнулась и заняла свободный стул, Джеймс последовал ее примеру. То, как они держали спину, смотрели, говорили, улыбались — все это свидетельствовало об их прошлом. О большом доме, о дорогих вещах, о золотистых ретриверах и фортепьяно в гостиной. О светских вечерах, шипении шампанского в сверкающих бокалах, об огромных библиотеках с редкими книгами. О том, чего у Одри не было. И чего никогда не будет. Пусть сейчас она и могла позволить себе Montblanc или огромный загородный дом, это было не то же самое. В ней не было духа богатства, не было аристократических манер или умения небрежно раскидываться деньгами, тратясь на ничтожные вещи. И именно поэтому Эффи и Джеймс вызывали интерес. Умные, красивые, талантливые, богатые и возвышенные. В ее мире они были инопланетянами. И это привлекало ее, как огонь привлекает мотылька. Идеальные. Но сейчас она могла побороть это влечение. — Что ты делаешь? — поинтересовался Джеймс, подаваясь вперед и заглядывая в холст. — Не слышал, что нельзя смотреть художнику через плечо, пока работа не окончена? Делаю домашнее задание, — ответила Одри, сосредоточенно хмуря брови. — Счастье рисуешь? Я вижу только бабочку. Что это? Дешевая метафора? — Смотря, что для тебя дешево, богатенький Буратино. Эффи звонко рассмеялась, и Джеймс последовал ее примеру, откидывая голову назад. — Поужинаешь с нами, художница? — усмехнулся Джеймс. — Сегодня. — Как просто попасть в ваш круг, — фыркнула Одри, мысленно соглашаясь с предложением. — Считай это вступительным экзаменом, — хмыкнул Джеймс, но Эффи хлопнула его по руке. — Не слушай его. Мы принимаем только «да», — сказала она с улыбкой. Наши дни Телефон издал противную громкую трель. Одри вытащила его из кармана и нажала на сброс, краем глаза успев заметить имя звонившего: «Дей». Поднялся ветер, и небо затянуло светло-серыми тучами. Деревья громко хлопали зелеными листьями, в воздухе повис запах грядущего дождя. Телефон снова зазвонил, и Одри недовольно дернула уголком губ и отключила его. На плечо легла широкая теплая ладонь, и Кэннем закатила глаза, со вздохом сказав: — Ты что, серьезно будешь таскаться за мной везде? — Да, именно так я и планирую себя вести, — хмыкнул Томас, легким движением откидывая светлую прядь со лба и улыбаясь. Одри встряхнула головой и прищурилась, как кошка. Ей совершенно не хотелось, чтобы брат всюду следовал за ней. Это его неожиданное пристальное внимание раздражало. — Я не позволю тебе наделать глупостей. Можешь не благодарить, — широко ухмыльнулся Томас. — Так и быть, не буду, — едко ответила Одри. Телефон снова затрещал, и она, зло зашипев, швырнула его в ближайший мусорный бак. Томас приподнял брови и недовольно качнул головой. Ему хотелось уехать из тухлого городка, но это, наверное, было бы не очень хорошим поступком, поэтому он терпел и скуку, и выходки старшей сестры. — Он меня раздражал, — пожала плечами Одри. — И ты тоже. Я же сказала тебе уехать. Проваливай. — Простите, госпожа, но Ваше слово — для меня не закон, — Томас скорчил рожицу. — Может стоит все-таки зайти к Деймону? Он названивал три дня. Волнуется. — Больше не будет, — отрезала Одри. — Ладно, пошли. Томас победно улыбнулся, хотя никакой его заслуги в принятии ее решения не было. Но приятнее было считать иначе. Он медленно пошел следом за сестрой, небрежно ухмыляясь. Томас окинул поместье Сальваторе придирчивым взглядом и присвистнул, а потом цокнул языком. Он был и впечатлен, и разочарован. С одной стороны, он видел большой каменный дом, изысканный и опрятный, широкую подъездную дорогу и зеленые раскидистые деревья. С другой — обычные серые стены, пыль и темно-зеленый плющ. Почему-то он представлял себе Версаль, а получил… дом как дом. — Могли бы и что-то подороже отгрохать. Богачи, — небрежно бросил Томас. Годы шли, а детская неприязнь к богатым, аристократичным и интеллигентным все еще сидела в душе. Он ни в чем себе не отказывал, одевался дорого и со вкусом, ездил на коллекционных автомобилях, но когда видел все это у кого-то другого — снова превращался в нахального паренька из гетто, называющего богатых «дэнди» или «голубыми лошками» и плюющего им под ноги, чтобы спровоцировать драку. Одри фыркнула и толкнула дверь, проходя внутрь. Томас последовал за ней, разглядывая внутреннее убранство поместья. Красивая темноволосая девушка замерла на предпоследней ступени, заметив пришедших. Томас улыбнулся своей фирменной улыбкой, которая сбивала девушек с ног, и они падали в его постель. На секунду незнакомка смутилась, но быстро взяла себя в руки и посерьезнела. — Одри? Мы волновались. Где ты была? — спросила она, хмуря темные брови. — И кто это? — Елена, — позвал мужской голос. Через мгновение его обладатель выглянул в коридор. Томас ухмыльнулся, сразу узнав его. — Привет, дэнди. Как жизнь? — спросил он, включая свой просторечный акцент. Деймон повернулся к нему, удивленно приподняв брови. Он чуть нахмурился, пытаясь вспомнить его имя, но оно все ускользало, и Сальваторе махнул на это рукой. — Было бы отлично, если бы твоя сестра отвечала на звонки. Какими судьбами? — Она выбросила телефон, — доверительно сообщил Томас. — Кстати, меня зовут Томас, но вы можете позвать меня выпить чего-то крепкого. Жизнь с ней — настоящий кошмар. Он весело улыбнулся, а Одри закатила глаза, не испытывая желания вступить в словесную игру. — Бурбон устроит? — спросил Деймон и, получив ответный кивок, приглашающе махнул рукой. — Так почему ты не отвечала? — тихо задал он вопрос Одри, пропустив Елену и Томаса вперед. — Не хотела, — легкомысленно пожала она плечами. Деймон удержал ее за локоть и развернул лицом к себе. Двумя пальцами сжал ее подбородок и заглянул в глаза. Безразлично зеленые, скучающие, равнодушные. — Одри… — Деймон недоверчиво качнул головой. — Зачем? — Не понимаю, о чем ты, — ответила Одри, отбрасывая его руку. — О том, что ты отключила человечность, очевидно, — хмыкнул Томас, прислонившись к дверному косяку. Елена выглянула из-за его плеча, глаза ее расширились. — Ах, ну да. И что? Успокойся, у меня все под контролем. Что ты хотел обсудить? — Это невозможно контролировать! О чем ты думала? — возмутился Деймон. — Нам что, Стефана мало? Зачем?! — Затем, что Клаус приказал. Увы, против слова «короля» я пойти не могу. Но я все контролирую, правда. Одри посмотрела на всех самым честным взглядом, но равнодушная полуухмылка выдавала ее с головой. Впрочем, ей было все равно. — Почему ты была не на вербене? — спросила Елена обеспокоенно. — Что если бы он внушил что-то еще? — Так вышло, — пожала печами Одри. — Маленький промах. Но знаешь, как говорят? Ошибок не существует. Есть только уроки. Одри помахала неприметным кулоном перед их глазами и улыбнулась. Деймон раздраженно сжал губы и нахмурил брови. Томас же казался спокойным, губы его растягивались в безмятежной усмешке. Елена открыла рот, чтобы что-то сказать, но все слова разбились о насмешливую равнодушную небрежность подруги. Поэтому Гилберт промолчала. — Если все контролируешь, то включи их, — сказал Деймон, но Одри лишь загадочно улыбнулась и сверкнула глазами. — Ладно. Все трое прищурились, глядя на Сальваторе. Он сдался слишком быстро и просто, а значит что-то задумал. Однако он снова заговорил, прерывая их размышления: — В общем-то я хотел обсудить наш план. Локвуд сказал, что через три дня устраивает тусовку дома, Клаус там будет. Мы приведем Майкла, он убьет его, и все. Жизнь снова прекрасна. — Не слишком просто? — спросила Одри, склонив голову набок. — И что за Майкл? Что вообще происходит? Она ничего мне не сказала, — пожаловался Томас. — Это должно сработать. И сработает, — отрезал Деймон, игнорируя Томаса. — Кстати, это именно Клаус приказал Локвуду устроить вечеринку. Тайлер ведет себя, как послушная собака. Впрочем, так оно и есть. На некоторое время повисло молчание. Елена укоризненно посмотрела на Деймона, пожавшего плечами в ответ на ее взгляд. Одри переступила с ноги на ногу и откинула волосы назад. — Ладно. Увидимся через три дня. Возможно. Аривидерчи! — она махнула рукой и двинулась к выходу, но Деймон быстро догнал ее и положил руку ей на шею, приобнимая за плечи и удерживая. — Нет-нет, ты никуда не идешь. Теперь ты будешь под постоянным контролем, пока не включишь человечность. С нас хватит Стефана, — протянул он, держа достаточно крепко, чтобы она не могла высвободиться из его хватки. Томас и Елена согласно переглянулись.***
Клаус вошел в клуб, но охранник перегородил ему дорогу, расставив широко ноги и уперев руки в боки. Он был огромным, широкоплечим и лысым, на бычьей шее красовалась татуировка Memento mori. Клаус с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Популярное латинское выражение набивал каждый дурак, желающий показать свою «безбашенную натуру». Для Клауса это было лишь очередным проявлением идиотизма. Охранник с ухмылкой вскинул подбородок, под глазами его мелькнули и пропали черные вены. — Куда собрался? Вход по пропускам. — Мне пропуск не нужен, — твердо ответил Клаус, несколько лениво растягивая слова. — Так что сейчас уберешься с моего пути, и я встречусь с братом. — Ага, сейчас. Проваливай, пока я не башку не оторвал, хрен собачий. Кто ты такой вообще? — Не слышал обо мне? Я Никлаус Майклсон. Единственный в своем роде первородный гибрид. — Вот и первородно гибридируй отсюда, — загоготал охранник. Клаус притворно вздохнул и прикрыл глаза, а потом одним резким, едва уловимым движением снес ему голову. Кровь брызнула на пол и стены, голова откатилась в сторону, а тело, пошатнувшись, с грохотом упало. Memento mori превратилось в mortis. — Никлаус! — раздался за спиной недовольный окрик Элайджи. — Что ты устроил здесь? — Он не проявил должного уважения. Я хотел научить его манерам, но вспомнил, что горбатого только могила исправит. Элайджа устало прикрыл глаза и недовольно поджал губы. Он посмотрел на мертвое тело, затем перевел тяжелый, требовательный взгляд на брата и скрестил руки на груди, ожидая объяснений. — Наш отец собирается убить меня, ты должен помочь мне найти кол и уничтожить Майкла, — заявил Клаус. — Я ничего не должен. Я достаточно сделал для тебя, поэтому с этой ситуацией разбирайся сам. — Если он убьет меня, то ты никогда не увидишь нашу семью снова, — ответил Клаус, выбирая ключевой аргумент. — Обещаю, я позволю вам воссоединиться. Иначе ты будешь и дальше играть в го в своих элитных клубах, зная, что всех потерял. Элайджа скрипнул зубами, уже понимая, что согласится. Младший брат не оставлял ему выбора.***
Ребекка ходила из комнаты в комнату, и Елена молча следовала за ней, судорожно сжимая в руке телефон. Майклсон открыла дверь в комнату Деймона и бесцеремонно вошла. Она приблизилась к прикроватной тумбе, подергала ящики, полистала томик «Унесенные ветром». Листы были чистыми, без единой пометки, но несколько пожелтевшими от времени. — Думаешь, он читал ее? — поинтересовалась Ребекка, откладывая книгу и направляясь к шкафу. — Я… Я хочу поговорить с тобой. О твоем брате, — выпалила Елена на выдохе. — У меня их много. О каком именно? Если о Нике, то нет. Я ничего не хочу слышать о нем. Он бросил меня здесь. А до этого держал в гробу почти век, — капризно протянула Ребекка, шарясь в ящиках Деймона. Из дальнего угла шкафа она вытащила бутылку коньяка и ухмыльнулась. — У него везде заначки, да? Легко понять, кто хозяин комнаты. — Это важно, — настаивала Елена. — Я подумала, что ты должна знать. Ты рассказывала, что Майкл убил вашу мать, помнишь? Рассказывала о вашем детстве и… — И что? — раздраженно спросила Ребекка, повернувшись к ней. — Это не Майкл убил ее, — неожиданно твердо сказала Елена. — Это Клаус. В следующую секунду Гилберт была прижата к стене. Она судорожно пыталась сделать глоток воздуха, царапая руку Ребекки, сжимающую ее горло. — Я докажу! Смотри, — прохрипела Елена, поднимая руку с телефоном. Ребекка ослабила хватку и вырвала у нее телефон, вглядываясь в фотографии. Глаза ее округлились, а лицо сначала вспыхнуло, а потом побелело. Она мотнула головой в неверии и подняла взгляд. Слезы потекли по ее щекам. — Мне очень жаль, — Елена протянула к ней руку. — Завтра у Локвудов вечеринка, Майкл придет туда, чтобы убить Клауса. Я решила, что ты должна знать. Мне очень жаль. — Ты ведь хочешь, чтобы его убили, да? — спросила Ребекка сипло, ответом стал короткий кивок Елены. — Я тоже. Он лгал мне. Наша клятва… Это все ложь! — она в ярости пнула стену, а потом еще и еще и медленно опустилась на пол, пряча лицо в коленях. Ее плечи тряслись в беззвучных рыданиях. — Я не стану мешать. Она посидела так еще немного, Елена стояла, не решалась дотронуться, но хотела как-то утешить. Ребекка не дала ей такой возможности. Она встала на ноги и выпрямилась, вскинув голову. — Мне нужно платье, поэтому увидимся позже, — сказала она решительно, а потом, чуть помедлив, добавила: — Спасибо. Ребекка быстро спустилась по ступенькам, желая оказаться на улице и подумать. Надеясь, что ветер потушит пожар в душе. В дверях она столкнулась с кем-то но не придала значения, быстро выскочив из дома. — Кто это? — спросил Томас у Елены, глядя незнакомке вслед. — Ребекка, — ответила она немного печально.***
Ребекка стояла напротив зеркала, рассматривая своё отражение: карминовое платье с узорами на юбке сидело на ней как влитое, подчёркивая изгибы тела. Тусклый свет из окна проникал сквозь закрытые шторы и падал ей на лицо и платье, отражаясь от зеркала. В комнате в лучах солнца сверкала пыль. — Хватит прятаться, Елена. Заходи, раз пришла, — небрежно бросила первородная, через отражение в зеркале смотря на Гилберт, которая неуверенными шагами приблизилась к ней, держа руки скрещенными на груди и смотря в пол на носки своих ботинок. — Чего-то не хватает, — сама себе сказала Ребекка, проводя рукой по ключице. — Какого-нибудь ожерелья, например. Майклсон перевела взгляд на Елену, через отражение прожигая её серьёзным взглядом, как бы говоря: «Либо скажи, зачем пришла, либо проваливай отсюда». — Я… — Елена замялась, взглянув на первородную. Ребекка, цокнув, обернулась, смотря на неё. — Это вроде твоё. Она достала из кармана кофты небольшую серебристую подвеску, неуверенно протягивая ее Майклсон. Ребекка сощурилась, смотря на украшение в руках Елены, и сделала несколько шагов ей навстречу, забирая подвеску. Первородная подняла её на уровень глаз, рассматривая украшение. — Это моя подвеска… — прошептала первородная, радуясь, что ей наконец-то вернули украшение, потерянное век назад. — Спасибо, — казалось, что она через силу выдавила из себя это слово. Гилберт улыбнулась краешками губ, обнимая себя руками. — Это моя первая школьная вечеринка. Если это можно так назвать. Я волнуюсь. — Давай я помогу застегнуть, — предложила Елена, смотря, как Ребекка прикладывает побрякушку к платью. — Оно подходит тебе. Ребекка коротко кивнула, улыбнувшись, и Елена подошла к ней, взяв цепочку украшения одной рукой. А второй осторожно, пока не видела Майклсон, достала из-под кофты клинок с пеплом белого дуба и, сделав вид, что копошится, застёгивая украшение, резко вонзила ей в сердце кинжал. Острие медленно со спины вошло в плоть, вонзаясь в сердце. Елена отскочила на несколько шагов, с ужасом смотря на Ребекку. — Вот же! — чертыхнулась Ребекка, хватаясь за грудь и ожерелье, смотря на своё отражение: кожа начала медленно сереть; перед глазами плыло. — Елена! — зло рыкнула Майклсон, разворачиваясь лицом к ней и тут же пошатываясь, не в силах больше стоять на ватных ногах. Горло сдавило невидимой рукой, не давая сделать полноценный вдох полной грудью. — Прости, Ребекка, — неожиданно даже для самой себя прошептала Гилберт, смотря, как тело первородной с грохотом падает на деревянный пол. Деймон переступил порог и прислонился к дверному косяку. Его взгляд был спокойным и жестоким, он кивнул. — Молодец. Теперь она точно не помешает закончить начатое.***
Огромный дом Локвудов сиял в сгущающихся сумерках, освещенный бесчисленным количеством фонарей, прожекторов и гирлянд. Ветер покачивал маленькие лампочки, со звоном ударяющиеся друг о друга. Вода в бассейне покачивалась, отчего на стене дома появлялись сияющие волнующиеся узоры, люди сидели на бортике фонтана, попивая шампанское и смеясь. Музыка играла слишком громко, заставляя кричать, чтобы другой имел возможность услышать. Одри провела рукой по красному шелку платья, разглаживая невидимые складки. Ветер касался открытых плеч и несколько небрежно собранных волос. Кэннем наблюдала за Деймоном, Еленой и Томасом. Стефана видно не было, она даже не была уверена, что он знает о плане. Деймон был слишком напряжен. Он слишком много пил, держал спину неестественно ровно и постоянно сжимал челюсти. Елена заламывала пальцы. Она была одета в аккуратное сверкающее черное платье и очень хорошо смотрелась рядом с элегантным Сальваторе. Деймон сжал ее ладонь, успокаивая. Томас не придавал всему большого значения, но в атмосфере общего волнения тоже немного переживал. Одри едва заметно ухмыльнулась и сделала глоток дорогого шампанского, оставляя на стекле отпечаток ярко-красной помады. Было приятно не бояться. Она чувствовала себя единственной трезвой среди пьяных. Спокойная и хладнокровная, мозг не затуманен страхом и волнением. Это было впервые. Она могла бы включить чувства. Она могла дотянуться до рычага. Но не хотела. Было хорошо не испытывать ничего. Ни постоянных страхов, ни переживаний, ни боли. Свободна. Она впервые дышала полной грудью. И не хотела ничего менять. Принципы, установки, барьеры… Все стало призрачным, неважным. Пустым. — А та красотка… Ребекка. Она решила не идти? — спросил Томас. — Она не смогла, — ответила Одри. — Почему? — Елена убила ее. — Что? — Томас повернулся к Гилберт. — Ты серьезно убила ее?! В его голосе и взгляде просквозило сожаление. — Скорее усыпила, чтобы не мешала, — попыталась оправдаться Елена. Томас кивнул, недоуменно поджимая губы. — Ладно, идем. Кэтрин свяжется с нами, когда Майкл будет здесь, а пока не будем привлекать внимание, — сказал Деймон, делая шаг вперед. Громкий смех раздавался отовсюду. На широком светлом крыльце толпились люди. Кто-то вышел подышать, кто-то курил. Тайлер болтал со знакомыми, рассказывал что-то размахивая руками, но быстро закончил разговор, как только заметил подошедшую к нему компанию. — Пожалуйста, проходите! — великодушно пригласил он, позволяя всем переступить порог без каких-либо проблем. Они оказались в ярком зале, народу и здесь была тьма. Одри огляделась, но Клауса не заметила. Зато увидела Стефана. Он стоял рядом с мэром Кэрол Локвуд и что-то говорил. Почувствовав чужой взгляд, он обернулся и ухмыльнулся. Елена быстро зашагала к нему и, вежливо улыбнувшись Кэрол, взяла его за локоть и потащила за собой. Отойдя в дальний угол, она принялась отчитывать его. Одри сделала пару шагов в сторону, чтобы послушать их разговор. — Стефан, где ты был? Ты нужен нам. — Елена, — протянул он издевательски. — Мне все равно. Я не твоя собака, у тебя остался Деймон. Или тебе мало его? Хочешь быть, как Кэтрин? Щеки Гилберт побелели, размахнувшись, она ударила его по лицу. Громкая музыка скрыла звук пощечины, а люди были слишком заняты собой и шампанским, чтобы обратить на это внимание. Стефан ухмыльнулся и склонился к ней ближе. — У тебя красивые глаза, когда ты злишься. Жаль, что это редко происходит. Он обошел ее и затерялся в толпе людей. Елена прижала руку к груди, ее плечи дрогнули. Одри дернула бровью и отвернулась. Она потянулась за новым бокалом и едва не столкнулась с каким-то парнем. Высокий, со светлыми рыжими волосами и пьяными карими глазами. Или обдолбанными, если быть точнее. Он расплылся в широкой ухмылке, показывая острые желтые зубы. — Я и не знал, что здесь такие чикули ходят. Ты свободна? — Нет, я участвую в совершении преднамеренного убийства. Сейчас цель придет, и начнется техасская резня. Хочешь посмотреть? Он загоготал, улыбаясь еще шире. Похлопал себя по карманам и протянул засаленную карточку с адресом. — Завтра приходи, туса будет лучше этого тухляка. Там реально серьезные ребята будут. Еще и со мной сможешь увидеться, детка. Не пожалеешь, я заставлю твои ноги дрожать, — выдохнул он ей в лицо. От него пахло тухлыми яйцами и пивом, Одри брезгливо дернула губой и забрала карточку. — Насчет последнего — не мечтай. У меня всегда был вкус. Если не на красивых мужчин, то на богатых уж точно. Ты в пролете по всем фронтам. Парень открыл рот, но она не стала слушать. Одри сделала глоток шампанского и отставила бокал в сторону. Устало прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза. Скука. Скука. Скука. Прошло уже два часа, но дело не сдвинулось с мертвой точки, и Одри хотела уйти. Ей хотелось убраться подальше. — Одри Мэрилин Кэннем? — спросил мужской голос. Одри приоткрыла один глаз, глядя на лохматого парня в наколках. — Клаус ждет тебя. На улице. На заднем дворе. — Спасибо, почтовая собака, — она полушутливо поклонилась. Она столкнулась с Деймоном в дверях. Томас был с ним. Они вышли на улицу и обошли дом. Майкл уже был здесь. Он стоял на газоне и держал Елену за локоть, не позволяя отойти ни на шаг. За его спиной полукругом стояли гибриды, готовые броситься в бой и защитить хозяина, но Майкл не обращал на них внимания. Клаус расположился на крыльце напротив. Рядом с ним, отойдя на два шага назад, стоял Элайджа. Клаус дернул уголком губ, заметив подошедших, но быстро посерьезнел. — Ты так и остался трусливым слабаком. Прячешься за своих псов? — издевательски спросил Майкл, глядя на заходившие желваки на лице первородного гибрида. — Ублюдки всегда такие. Выйди и сразись со мной как мужчина, а не как сопляк. Или я убью девчонку. Елена поморщилась, когда Майкл грубо дернул ее. Деймон сделал шаг вперед, но остановился под взглядом Гилберт, хотя явно переживал. — Невинную душу загубишь? — ответил Клаус насмешливо, но губы его побелели от злости. — Как там говорят? Сопутствующий ущерб. — Ты не сделаешь этого, отец. Майкл пожал плечами. Свет едва уловимо блеснул, и лицо Елены исказилось от боли, когда он вогнал нож ей под ребра. Майкл разжал пальцы, и Гилберт упала на землю. Деймон издал неясный звук и бросился к нему. Или к ней. Но Майкл обогнул ее тело, глядя в шокированные лица Клауса и Элайджи. — Не стоит недооценивать врага, пора заканчивать с этим. Майкл сделал еще несколько шагов вперед, Деймон замер возле Елены, которая вдруг поднялась на ноги и ухмыльнулась. — Кэтрин… — одновременно выдохнули все Майклсоны. — Бу-бух! — Пирс сделала пас рукой, и уже в следующую секунду раздался хлопок: гибридам пришел конец. Одри улыбнулась и прищурила глаза, предвкушая дальнейшие действия. Деймон забрал у Майкла кол и за долю секунды оказался возле Клауса, сбивая его с ног. Майклсон дернулся, освобождаясь и пытаясь подмять Сальваторе, но на стороне последнего было преимущество, подаренное эффектом неожиданности. Одри перегородила Элайдже дорогу и толкнула его назад. Она замахнулась, собираясь ударить его и повалить, но первородный оказался проворнее и быстро прижал ее спиной к полу. — Я не хочу убивать тебя, — сказал он. — Уверен? Подумай трижды, хороший шанс, — ответила Одри, дергая его за одежду и заваливая. Элайдже понадобилось мгновение, чтобы вновь подмять ее под себя и сжать горло рукой. Деймон в это время занес руку с колом над сердцем Клауса, готовясь нанести последний, решающий удар, но в следующий миг был отброшен к стене. В голове загудело от удара о кафель. Кол отлетел куда-то в сторону. — Стефан… — прохрипел он, глядя на брата с болью в глазах. Крик Майкла привлек всеобщее внимание, но когда они повернулись, то увидели горящее тело и Тайлера, стоящего над ним. Это был конец всего. — Ты спас меня, — сказал Клаус, вставая и отходя от шока. — В благодарность я дарю тебе свободу, Стефан. Элайджа отпустил Одри и подошел к брату. — Все получилось, как ты и хотел. Выполни свое обещание, — сказал он. — Конечно, брат, — улыбнулся Клаус и хлопнул его по плечу, прежде чем вонзить кинжал с пеплом белого дуба ему в сердце. — Да что тут происходит, мать вашу! — воскликнул Томас. Клаус поймал Одри за руку, когда все отошли подальше, и удержал. Он окинул ее внимательным, раздевающим взглядом. Он еще не видел ее такой. Яркая. Манящая. Кровь закипела от желания растрепать ее волосы и размазать вызывающе красную помаду. — Ну привет, пташка. Давно не виделись. Отсутствие человечности тебе к лицу, — медленно сказал он, притягивая ее ближе и заправляя светлую прядь ей за ухо. — Кажется, ты не слишком готовился. Хотел умереть? — спросила она, сменив тему. — Ошибаешься, — он отодвинул поло пиджака, демонстрируя заправленный за пояс кол из белого дуба. — К тому же, если бы вам и удалось воткнуть кол мне в сердце, то умер бы Майкл. Одна ведьма с радостью помогла мне. Но приятно, что ты волнуешься. Одри ощутила пробежавшие по коже мурашки, когда его дыхание коснулось ее шеи. Она сделала еще один шаг к нему, положив ладонь ему на грудь и медленно проведя пальцами вниз к ремню. — Тот, кто ничего не чувствует, не испытывает волнения, — прошептала она ему в губы, нащупывая кол. Клаус ухмыльнулся и перехватил ее запястье, а затем быстро развернул спиной к себе, прижимая лопатками к своей груди. — Неплохая попытка, дорогуша, — сказал он, касаясь губами ее шеи. Снова ощущая аромат зеленых яблок и корицы. Хотелось провести носом по ее скуле, прижаться губами к ее теплой шее, ощутить биение пульса. — Одри! — позвал голос Томаса. — Твои друзья потеряли тебя. А я так и не узнал, как тебе новая ты. Но я еще свяжусь с тобой, пташка. Я позвоню, — пообещал он, разжимая руки. — Попробуй, конечно, но вряд ли у тебя получится. Я выбросила телефон. Хотя… Может кто-то уже нашел его и с радостью ответит тебе. Заведешь новые знакомства, тебе это полезно. Дорогуша, — ухмыльнулась Одри, отступая и вскидывая подбородок. — Это не проблема, — хмыкнул он. — И скажи друзьям, что я их не прощаю. Они заплатят за свои действия. И он растворился, исчез, словно призрак. — Ну долго ждать тебя? — возмущенно спросил Томас. Она лишь качнула головой, едва ли поняв суть вопроса. Томас придерживал Одри за локоть. Было уже достаточно темно, улицы опустели. Томас не понимал своих чувств. Ему было отчего-то неприятно на душе. Он не понимал всей ситуации с Клаусом, но болел за команду сестры. Поэтому мысли о Стефане вызывали в нем ярость. Хотелось врезать ему. Вообще у него было острое желание подраться с кем-нибудь. Одри затянула песню:Big Titty Liddy was not very pretty, but her bosom was big as a barn. Her creamery knockers drove men off their rockers, but she was blind to their charms.
— О Боже! Замолчи! — Томас попытался закрыть ей рот, но она с хохотом увернулась. — Эй! Там еще про Вилли Билли! — весело фыркнула она, отскакивая в сторону. — Вот:Big Willy Billy talked sort of silly, but his knob was as long as his arm…
И тут же снова отскочила от него. Они оказались возле небольшого круглосуточного магазинчика, и Одри хлопнула Томаса по плечу. — Пойду куплю чего-нибудь. Печенье или Колу. Или все сразу. Подожди, я быстро, — и прежде, чем он успел ответить, скрылась в магазине. Томас посмотрел на небо, поражаясь его глубине. Затем перевел взгляд на покачивающиеся кроны деревьев. Прошелся туда-сюда. Одри все не было. Томас толкнул дверь магазинчика, переступил порог. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что Одри здесь не было. Ночь опустилась на город, принося с собой прохладу и ветерок, светлячков, летающих туда-сюда. Елена не спеша шагала по подъездной дороге к поместью Сальваторе, освещённой небольшими фонарными столбами. Сейчас ей хотелось просто погулять, насладиться прохладной ночью и таким редким спокойствием, когда не надо переживать за свою жизнь. День выдался слишком тяжелым, и ей, как никогда ранее, нужен был отдых — горячий чай, ванная и крепкий сон. Она запрокинула голову, смотря на беззвёздное тёмное небо с небольшими облаками. Вдалеке виднелось светлое небо, где солнце зашло за горизонт. Губы её дрогнули в лёгкой улыбке. Хмыкнув, Елена толкнула тяжёлую дубовую дверь, заходя внутрь. В поместье Сальваторе, как всегда, было темно и на удивление тихо. Гилберт качнула головой, направляясь в гостиную, где был разожжен камин. На диване сидел Деймон, облокотившись на спинку и закинув ногу на ногу. Он медленно потягивая бурбон, крутя остатки янтарной жидкости в стакане, и смотрел на танцующие языки пламени в камине, которое отражалось в его голубых глазах. Сальваторе настолько был погружён в размышления, что не заметил прихода Елены. Гилберт прошла на кухню, заваривая себе горячий чай. Вскипятив чайник, она положила пакетик в стакан и залила кипятком. Взяв его в руки, Елена пошла обратно в гостиную, садясь рядом с Деймон, забираясь на диван вместе с ногами. — Привет, — тихо сказала Елена, смотря на камин. — Стефан не… — начала было Гилберт, запнувшись. Она надеялась, что раз Клаус отпустил Стефана, то он непременно вернётся домой, но так не произошло. И сейчас Сальваторе-младший пропадал бог знает где. — Его здесь нет, — задумчиво произнёс Деймон, кладя руку Елена на плечи, чувствуя, как слегка заметно она вздрогнула, и притянул её ближе к себе. — И я не знаю, где он, — так же тихо продолжил Сальваторе, пригубив бурбон, которой сейчас был очень кстати. — Мы найдём его, — отпив горячего чая, ответила Елена. Её голос дрогнул — она не была уверена в правдивости своих слов. Стефан без человечности — это максимально не предсказуемый вампир, он может быть сейчас где-то в баре, может заявиться домой, а может и вовсе свалил в закат. Никто, к сожалению, не знает. И никто не видел его после того, как он ушёл от Локвудов с полным опустошением в глазах. — Обязательно, — вторил Деймон, не особо слушая Елену, явно находясь где-то в мыслях. Уголки губ Елены дрогнули в лёгкой улыбке, улыбке оставшейся надежды на спасение Стефана. Неожиданно Деймон поднял голову, будто бы оживляясь. Около часа они сидели в тишине, которая нарушалась лишь потрескиванием поленьев и шумом движений маятника часов. — Я знаю! — воскликнул он, посмотрев в глаза Елены. — Что знаешь? — не понимая и не разделяя энтузиазма Сальваторе, спросила Гилберт, отпивая чай. — Я знаю, как вернуть ему человечность, — неожиданно восторженно сказал Деймон; самодовольная ухмылка появилась на его губах, что не предвещало ничего хорошего.