Каждый из нас должен определить для себя самого, что дозволено и что запретно — запретно для него. Можно никогда не делать ничего запрещенного и быть при этом большим негодяем. И точно также наоборот.
Герман Гессе
1994 Одри закончила складывать вещи и закинула сумку на плечо. Она окинула опустевшую комнату последним взглядом, не чувствуя никакого сожаления. Светлые стены, окно с деревянной рамой и мутным стеклом, пожелтевший цветок. Ей нравился колледж, нравилась простая комнатка, но вместе с Ричарсами из этого места словно ушла душа. Вздохнув, она вышла из комнаты и плотно закрыла дверь. Одри быстро шла по коридору, из высоких окон на пол и стены падали солнечные лучи. В другой день она подумала бы о волшебной атмосфере, царящей в колледже, о запахе дерева, о том, как прекрасны люди вокруг. Но сейчас она не чувствовала ничего, кроме пожирающей пустоты. Дойдя до нужной двери, Одри коротко постучала и вошла. Максимилиан Деминнс сидел за широким дубовым столом. Его седые волосы были взъерошены, а тяжелые очки съехали на самый кончик орлиного носа. Увидев Одри, он печально улыбнулся и встал. — Спасибо, что пришли. Жаль, что Вы покидаете нас, такой талант, — вздохнул он, обращаясь словно к самому себе. Одри равнодушно пожала плечами и пристально посмотрела на профессора. Больше всего ей хотелось уйти, а не обсуждать какие-то там ее таланты. Мистер Деминнс откашлялся и взял со стола большой белый конверт. — Я знаю, что вы дружили. А может… — он снова прочистил горло. — Это работа Джеймса. Отличная работа. Я тогда просил вас изобразить истинную красоту и объяснить, почему именно это кажется вам прекрасным, помните? Такое задание я давал… Он был больше писателем, чем художником… Думаю, мне следует отдать ее Вам. Одри взяла конверт и, поблагодарив, быстро вышла в коридор. Отойдя к окну, она открыла конверт и замерла, не решаясь вытащить листки. С Эффи они много раз обсуждали, что можно изобразить, но Джеймс в этих разговорах не участвовал и так и не показал, что собирается сдавать. Могла ли она посмотреть на работу, если сам он предпочел не показывать ей? И что в ней такого важного, раз профессор отдал ее ей? Постояв немного, Одри решила, что пока не готова получить ответы, и аккуратно убрала конверт в сумку. Наши дни В особняке Сальваторе стояла мертвая тишина. Камин был потушен, окна закрыты, даже настенные часы словно перестали отсчитывать секунды. Братья Сальваторе посреди гостиной стояли неподвижно, скрестив руки на груди, Томас расположился в кресле, закинув ногу на ногу, Одри облокотилась на стол, уперевшись ладонями в твердую гладкую поверхность, Елена сидела на диване рядом с Кэролайн и Бонни. Все молчали, задумчиво глядя в пространство перед собой. — Теоретически да. Это возможно. Знаете, в некоторых книгах пишут про «сиров», там обращенные умирают после смерти тех, кто обратил, — сказала, наконец, Бонни. — Уйдем в сопливые бредни со страниц любовных романчиков? — скептически спросил Деймон. — И умерли они в один день… — Есть ли возможность разрушить нашу связь с первородными? — спросил Стефан, проигнорировав брата. — Если она вообще существует, — тут же добавил Деймон. — Не знаю. Если и да, то это будет очень сложно. Вряд ли мы успеем к завтрашнему утру. — Почему к завтрашнему утру? — удивилась Кэролайн. — Эстер нужно небесное явление. Сегодня полнолуние. Она приходила к нам с Эбби, чтобы познакомиться. Сказала, что мы потомки Аяны, которая сохранила ее тело, поэтому мы смогли открыть гроб, — поведала Бонни. — Что-нибудь еще? — вскинул бровь Деймон. — Она черпает магию из нашего рода, — на выдохе добавила Беннет. — А ты не можешь спросить, умрут ли остальные вампиры вместе с первородными? — подал голос Томас. Бонни нахмурилась, потом неуверенно покачала головой: — Она может и солгать. Или почувствовать неладное. Она ведь знает, что я дружу с вампирами. — Может, Эбби узнает? Скажет, что нужно очистить мир от всех вампиров, толкнет пафосную речь… — робко протянула Кэролайн. — Она ведь не дура, — вновь возразила Бонни. — Эстер. — Но что, если никакой связи нет? Они умрут, а мы будем спокойно жить дальше. Меня тошнит от мысли, что мы будем спасать их жизни, — сказал Деймон. — Мы будем спасать свои, — Одри недовольно посмотрела на него. Она все еще злилась, каждое его слово воспринималось ею резко негативно. — А если связь есть, что будем делать, когда они умрут? У нас нет возможности проверить это на практике и гарантировано выжить. Деймон сверкнул глазами в ответ, но промолчал. Все снова умолкли, раздумывая над следующим шагом. Напряжение от страха перед неизвестностью давило, заставляло сердца биться быстрее. — Похоже, придется спасти первородных. Но если есть связь, то от Клауса никак не избавиться? — спросил Томас. — Может, проще забыть об этой возможности? Ну, если Клаус умрет, а вместе с ним и остальные, то будем радоваться, если умрем все, то переживать обо всем этом больше не придется. Потому что если связь существует, то наш кошмар продлится еще вечность, — филосовски изрек Деймон. — А что, Ребекку тебе спасти не хочется? — едко спросила Елена. — Да, Деймон. Не жалко свою ночную подружку? — Кэролайн вскинула брови. Одри хмыкнула, вспомнив шокированное лицо Гилберт, когда утром они столкнулись с растрепанной Ребеккой, но тут же бросила сочувственный взгляд на Томаса, сидевшего с застывшим, словно маска, лицом. Вряд ли тот успел влюбиться по уши в привлекательную первородную, но симпатия у него точно была. Из-за этого злость на Деймона только усилилась. — Ладно, нам нужно выяснить, есть ли связь. Если нет, то покончим с «первородной историей», — заключил Стефан. Эстер сидела на крыльце старого дома, холодный ветер обдувал ее лицо. Она смотрела на очерченный на земле ровный круг, на факелы, на пожухлую траву. Все казалось ей странным. Она любила своих детей. Определенно. И делала все исключительно из любви, пусть даже они не понимали этого. Она породила монстров. Она их и убьет. И все же ей было больно. Эстер чувствовала присутствие Финна, ее маленького милого мальчика, ее сына. Нет ничего хуже для матери, чем знать, что ее ребенку осталось не долго. Она вздохнула. Долг есть долг. Она обязана все исправить. В конце концов, ее дети причинили ей немало боли, так что теперь время наказания. Эстер услышала тихие шаги Эбби и прикрыла глаза. Она приняла решение и ни за что не отступит. Она получит покой и восстановит баланс, сестры простят ее, и все наладится. — Ты что-то хотела? — спросила Эстер. — Я… Да. Что будет после того, как они исчезнут? Эстер обернулась и недоуменно уставилась на Эбби. — Я имею в виду вот что, — робко продолжила она. — Твои дети — не единственная ошибка природы, от них пошли тысячи других вампиров, поможешь ли ты избавиться и от них тоже? Восстановим ли мы баланс до конца? Может, существует заклинание? Или мы придумаем его сами, чтобы уничтожить всех вампиров? — пояснила Эбби, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Эстер поднялась и посмотрела на Беннет, колеблясь. Взгляд Эбби был честным и немного усталым. Решив, что плану все равно не помешать, Эстер медленно ответила: — Это не потребуется. Вместе с моими детьми исчезнут и остальные твари. Эбби округлила глаза, а потом кивнула. — Мы делаем то, что должны, — сказала она твердо. — И я благодарна за помощь, — ответила Эстер. — Осталось немного подождать. Она вновь отвернулась, подставляя лицо холодному ветру. Она принесет миру очищение. В «Мистик Гриль» было пусто. Погода стояла отвратительная, да еще и был будний день, но Бонни этому радовалась. Ей казалось, что в воздухе было разлито электричество: кожу покалывало, а сердце гулко билось о ребра. На столе стояла тарелка с омлетом, но есть Бонни не могла. Она была слишком взволнована, даже от запаха еды слегка тошнило. Она вскочила, увидев мать, и едва сдержалась, чтобы не броситься к ней. Хотелось схватить ее за плечи и потрясти, чтобы быстрее получить ответы, ей с трудом удалось взять себя в руки. Эбби быстро прошла к столику, не снимая пальто, и замерла рядом с Бонни, а потом быстро выдохнула: — Связи не существует. Едва сказав это, Эбби повернулась в сторону выхода, мечтая уйти, исчезнуть, но Бонни схватила ее за руку, не давая сделать это. — Постой. Кажется, ты врешь мне, мама, — твердо проговорила она, испытывая глубокое разочарование. На долю секунды Бонни поверила, потому что хотела. Она искренне желала Клаусу смерти, вряд ли существовал хоть кто-то, кого она ненавидела больше. И все же Эбби не умела врать. Ее ложь искрилась в ее виноватом взгляде, отпечатывалась на дрожащих губах и сгибала плечи. Эбби обернулась и болезненно зажмурилась. — Прости… Ты должна понять. Бонни отпустила ее руку и подхватила свои вещи. — Может. Но я понять не могу, — холодно сказала она и пошла к выходу, едва задев Эбби плечом. Ей надоело перебрасывать мост между ними, потому что пропасть была непреодолимой, и Эбби не старалась дотянуться до дочери. Напротив, она откалывала камни от своего края, увеличивая расстояние. Эбби столько раз выбирала не ее… На глаза Бонни навернулись слезы, но она не позволила им пролиться. У нее не было времени на чувства и переживания, пока друзья находились в опасности. Телефон Одри зазвонил, и она остановилась, чтобы принять вызов. Томас замер рядом с ней и прислушался. — Бонни выяснила, что связь существует. Нам придется все остановить, — сказал Стефан сиплым голосом. — У тебя есть новость хуже? — спросила Одри. — Элайджа забрал Елену и… — он судорожно вздохнул. — У нас есть время до десяти вечера, потом Ребекка убьет ее. — Где они? — поинтересовался Томас. — В пещерах, — ответил Стефан. Кивнув, Томас сбежал на вампирской скорости, и Одри проводила его недоуменным взглядом. — Какого черта? — спросила она у пустоты. — Ладно, что мы должны сделать? — Прервать род ведьм Беннет, — сказал Стефан и завершил звонок. В пещерах было сыро, холодно и мрачно. Каждый шаг отдавался гулким эхом, поэтому Томасу даже не нужно было задействовать вампирский слух, чтобы услышать голоса Елены и Ребекки. Он неспешно пошел вперед, прислушиваясь к их ядовитому разговору. — Давай, Елена, улыбнись. Я отправлю это твоим братцам Сальваторе, — сказала Ребекка. — Знаешь, какая-то часть меня хочет, чтобы они не успели, и я смогла разорвать твою глотку. Сердце Елены ускорилось и гулко забилось. Говорят, характер человека можно узнать по ритму его сердцебиения. Томас не знал, так ли это, но Гилберт явно была напугана. Впрочем, это не заставило его пойти быстрее. — Ты обижена и… — Скажешь, что тебе жаль? — едко спросила Ребекка, перебив ее. — Мне тоже жаль, что не удалось убить тебя. И что только Элайджа нашел в тебе? От тебя одни проблемы, стерва. — Да, знаешь, мне жаль. Что пришлось притворяться, что ты мне нравишься. Это было так отвратительно — улыбаться тебе и делать вид, что ты моя подруга, — неожиданно сорвалась Елена. — Ты су… — Ребекка умолкла на полуслове, заметив Томаса. Ее глаза сверкнули в полумраке. Елена тоже обернулась, и ее лицо вспыхнуло надеждой. — Что ты здесь делаешь? — вопрос прозвучал мягче, чем Ребекка планировала. Томас подошел к ней и, ловко забрав телефон, стер запись, с потом повернулся к Елене. — Сядь и сиди, не усугубляй. Все будет хорошо, если будешь слушаться, окей? Гилберт быстро кивнула и села, все еще бледная от страха. Томас подмигнул ей и, аккуратно взяв Ребекку за руку, повел ее за собой. Она покорно пошла следом, но потом, словно очнувшись, остановилась и высвободилась из его хватки. — Куда мы идем? Что ты вообще здесь забыл? — резко спросила она, скрестив руки на груди. — Соскучился, — ухмыльнулся Томас и бесцеремонно втолкнул ее в одно из ответвлений пещеры. Ребекка отступила, уперевшись спиной в твердую холодную стену, и Томас поставил руки по обе стороны от ее головы, заключая в ловушку. Его взгляд скользнул по ее тускло освещенному лицу. Большие светлые глаза, обрамленные густыми ресницами, аккуратный нос, мягкие пухлые губы, несколько светлых прядей упали на щеку. Томас бережно заправил их ей за ухо, и Ребекка на миг задержала дыхание. — Я первородная, если ты забыл, — это должно было звучать грозно. Но ничего не вышло. — Я помню, — уверил ее Томас и отстранился. — Хотел убедиться, что ты не наделаешь глупостей и… — Ах, конечно! Печешься о Елене, — зло фыркнула Ребекка и хотела было уйти, но он не дал ей сделать этого. — И спросить, пойдешь ли ты со мной на школьные танцы завтра. Если мы выживем, конечно, — усмехнулся Томас. Ребекка замерла и недоверчиво посмотрела на него. — Ты… Серьезно? Я думала, ты злишься… За то, что было на балу. Их взгляды встретились, и Ребекка почувствовала, как качнулся пол пещеры. Небесно-голубые глаза Томаса словно бы светились. Он смотрел на нее так, словно она была самым красивым драгоценным камнем в мире, а он — фанатичным коллекционером. Ребекка ощутила трепет в груди, как будто бабочка быстро замахала хрупкими крылышками. — Я же не могу злиться вечно. Особенно на тебя, — улыбнулся Томас. Уголки губ Ребекки приподнялись, а глаза радостно вспыхнули. — Тогда да. Надеюсь, это не закончится кинжалом, торчащим из моей спины, — невесело пошутила она. — Я никогда не бью в спину, я за честный бой. Поэтому я никогда не спорю с женщинами и не ввязываюсь с ними в драку. Ребекка вскинула бровь. — Это ниже твоего достоинства? Томас тихо рассмеялся: — Я дорожу своей жизнью. Если против мужчин у меня есть шансы, то против женщин… Я слишком молод, чтобы умирать. И уж тем более я не хочу пасть от руки такой прекрасной девушки, как ты. Так что надеюсь, моя сестра и ее друзья не будут ничего планировать против вас, иначе я окажусь между дьяволом и глубоким синим морем. — Какая грубая лесть, — фыркнула Ребекка. — Возможно, но это не лесть. Елена действительно сидела на месте. Заметив их, она вскочила и внимательно посмотрела на Томаса. — Ты заберешь меня? — Нет, но я останусь, чтобы ты не нервничала, — сказал он, опускаясь на землю. Элайджа выглядел идеально. Как и всегда. Дорогой черный костюм подчеркивал статную фигуру, темные волосы сияли, лицо было сосредоточенным, а карие глаза смотрели внимательно и оценивающе, словно бы пронизывали насквозь. — В таком наряде и в гроб не страшно, — мрачно пошутила Одри. — Не стоило забирать Елену. — Не стоило помогать нашей матери. Мы хотим жить так же, как и вы. А Елена — единственный способ заставить вас исправлять ошибки. Одри хмыкнула и склонила голову набок, рассматривая Элайджу. Благородный, суровый, принципиальный. Цепляющий. Завораживающий. На какую-то долю секунды он сумел понравиться ей, стать интересным, желанным. Но сейчас, глядя ему в глаза, она ярко поняла, насколько он не ее. — Да, так бы и было, если бы от ваших жизней не зависели наши. — О чем ты? — не понял Элайджа. — О связи. Умрет первородный — умрет вся родословная. А я только начала дышать, так что это в мои планы не входит. Считаешь, нам нужно убить ведьм? Элайджа помолчал. Он стоял, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. — Можно одну из них, — сказал он наконец. — Можно превратить одну из них. Одри вскинула голову. — Это гениально! — на ее губах расцвела улыбка. — Что ж, надеюсь, мы увидим стареющую луну. Дом пах влажностью, пылью и старостью. Подгнивающие доски, паутина и духи мертвых ведьм. Это было отличное место для съемок ужастиков или охоты на приведений. Одри бесшумно шла вперед. Ей нужно было успеть раньше. Подкинутая монетка решила все не в пользу Стефана, вот только она хорошо знала Деймона, и никакая злость не могла затушить теплые чувства, пылающие в ее душе по отношению к нему. Дело не только в грязной работе. Дело в Елене. В том, какое чувство будет светиться в ее глазах. Поэтому Одри появилась за спиной Эбби, прокусила запястье и прижала его к губам ведьмы. Из ее горла вырвался испуганный писк, сменившийся рычание в знак протеста, но Одри было все равно. Коротким движением она развернула ее подбородок, с хрустом ломая позвонки, и Эбби упала на грязный пол. — Прости, — тихо попросила она, все еще помня миг боли, растянувшийся до бесконечности, когда Деймон убил ее саму под дождем. Но Эбби уже не слышала. Оторвав от нее взгляд, Одри увидела Деймона, удивленного, с горящим взглядом, задумчивого Стефана и Бонни, глаза которой потемнели от ненависти. Не дожидаясь слов и, особенно, заклинаний, Одри вылетела на улицу и успела увидеть поднимающихся и отряхивающихся Элайджу, Кола и Клауса. Эстер и Финна уже и след простыл, о готовившемся ритуале напоминал только запах, исходящий от потухших факелов. Одри стояла на крыше трехэтажного дома, глядя перед собой. Ей казалось, что она сделала все верно, но ей было стыдно за то, что она не испытывала вины. Она лишила ведьму магии, связи с предками… Но если действие совершено во благо, то можно ли закрыть на это глаза и жить спокойно? — Если бы мы не были связаны и от наших жизней не зависели ваши… — Одри вздрогнула от неожиданности и обернулась. — Если бы мы не все должны были умереть… Если бы была возможность убить меня одного, ты бы пошла на это без колебаний? — спросил Клаус, внимательно смотря на нее. — Зачем так много «если бы»? — грустно улыбнулась Одри. — Просто ответь. — Ты хочешь услышать правду или ложь? — спросила она, посмотрев ему в глаза. Несколько мгновений он молчал, раздумывая, решал, что было бы приятнее… Нет, лучше. Что было бы лучше? — Ложь, — ответил он хрипло. Пусть лучше ему придется «переводить» ее ответ на язык правды, чем он сразу услышит… — Ты бы без колебаний пошла на это, пташка? — Да. Клаус замер. Потребовалось несколько секунд, прежде чем смысл дошел до него. — Мне правда жаль, — продолжила Одри, боясь, что Клаус успеет прокомментировать ее ответ. — Жаль, что твои родители не дали тебе любви, пытаются забрать твою жизнь. — Тебе ли не знать, что такое ужасные родители, пташка, — хмыкнул он. — Верно. И мне жаль, что, кроме меня и моих братьев и сестры, есть еще такие дети. И их много. Но знаешь, далеко не все из них становятся жестокими убийцами, готовыми преследовать девушку пять веков за предательство, убивать чужих близких, чтобы наказать, пытать и шагать по истерзанным трупам. Или закалывать родственников за то, что они не следуют твоим правилам. Клаус тяжело сглотнул, чувствуя себя так, словно рухнул в пропасть. — Мы похожи больше, чем ты думаешь. — Наши семьи немного схожи. Много детей, тираничный отец, слабая мать. Но мы не одинаковы. Мы сами выбираем, кем быть, наши семьи, наше прошлое — не определяют наше настоящее и будущее. — Считаешь меня монстром, пошедшим по стопам родителей? — Разве это не так? — Но ты все еще здесь, пташка, — глухо сказал Клаус. — Говоришь со мной, приходишь из раза в раз… Одри прикрыла глаза и провела рукой по лицу, словно пытаясь привести мысли в порядок. Клаус внимательно следил за ней. Он видел ее горящие щеки, слегка растрепавшиеся волосы и потерянный взгляд. Она блуждала в лабиринте, как и он, но выход все не находился. Они помолчали, потом Одри вновь заговорила: — Мой черед задавать вопросы. Последнее время ты называешь меня только «пташкой». Почему? — Почему? — Раньше ты сыпал разными обращениями, а теперь остановился на одном. Губы Клауса растянулись в хитрой улыбке. Он сделал шаг вперед, сокращая расстояние между ними, склонился к ее лицу и тихо спросил: — По какому обращению ты скучаешь? — он помедлил. — Пташка. — По своему имени. От тебя его редко можно услышать, а жаль. — В самом деле? Одри, — прошептал Клаус ей на ухо. Двумя пальцами он поддел ее подбородок и приподнял. Их губы разделяли несколько миллиметров, дыхание смешалось. — Может, ты все-таки хочешь услышать что-то другое? Милая? Дорогуша? — он снова сделал паузу. — Любовь моя. От его хрипловатого голоса по ее телу пробежали мурашки, сердце сбилось с ритма. Одри хотела было сделать шаг назад, но Клаус положил свободную руку ей на талию, удерживая на месте. Он склонился ниже, мягко соприкоснувшись с ней губами, и медленно поцеловал. Он чувствовал прохладный ветер, обволакивающий, словно шелк. Одной он рукой продолжал удерживать ее за талию, другой зарылся в волосы. Одри уперлась ладонями ему в грудь, словно желая оттолкнуть, но в следующий миг обвила его шею, прижимаясь к нему сильнее. Он углубил поцелуй, скользнул рукой по ее спине, чувствуя, как кружится голова. Одри была так близко и все еще слишком далеко. Ему хотелось сломать все барьеры, преодолеть расстояние, прижимать ее сильнее, зная, что она готова вручить ему свое изранное сердце и принять его — исколотое и отравленное, почерневшее от времени и злобы. Он нехотя разорвал поцелуй и уперся лбом в ее лоб. Казалось, на одно мгновение их жизни встретились, их души соприкоснулись. Клаус боялся, что если сделает шаг назад, то между ними вновь вырастет несокрушимая стена, что этот момент быть назван ошибкой, что он не только никогда не преодолеет оставшееся расстояние, но и отдалится. Но это было неизбежно. Они не смогут вечно пытаться удержать миг. Если он совсем хрупкий, то рассыпется в любом случае. Поэтому он коротко поцеловал ее в губы и отступил. Одри смотрела ему в глаза, чувствуя себя так, словно попала в штормовое море и теперь раскачивается на волнах, не зная, где берег. Она мягко коснулась прохладными пальцами его щеки, а потом отдернула руку. — Это… — она мотнула головой, а в следующую секунду в ее глазах мелькнула какая-то мысль, которую Клаус не мог прочесть. — Знаешь, мне пора. У меня есть еще дела сегодня, и, кажется, мне предстоит принять серьезное решение. Рада, что ты жив. Клаус проводил ее взглядом, чувствуя, что что-то сломалось в нем. Что-то, что нельзя восстановить.***
Спортзал преобразился. На потолке и стенах висели флажки и гирлянды, по периметру были расставлены столы с закусками и безалкогольным пуншем… Ну, то есть он был безалкогольным, пока здесь не появилась толпа подростков в яркой одежде с боевым раскрасом в стиле 80-х. Одри поискала в толпе знакомые лица и встретилась с внимательным взглядом голубых глаз. Деймон, как и она, был в джинсах. Черная футболка с эмблемой «Pink Floyd» ему несомненно шла. — Пойдешь играть в «Правду или действие»? — послышался рядом звонкий голос. Одри взглянула на симпатичную брюнетку в леопардовом платье. — Красивый топ, — добавила она, указав на лимонный топ Одри. — Спасибо, — ответила она. — Пойдем. За столом собралось человек десять, в том числе Томас и Ребекка, когда они подошли к веселой компании. — Можно начинать! — хлопнула в ладоши брюнетка. Кто-то раскрутил бутылку из-под газировки и загадал первое действие, но Одри едва обратила на это внимание, вновь переведя взгляд на толпу. Деймон уже исчез. — Пригласи на танец того, кто тебе нравится, — загадала миленькая рыжая девушка Томасу. — О, это отличное действие! — весело хмыкнул он и протянул Ребекке руку. — Потанцуешь со мной? Майклсон улыбнулась и поднялась с места, последовав за Томасом в центр зала. Один парень с синей челкой одобрительно засвистел и раскрутил бутылку. Горлышко указало на высокого старшеклассника с длинными черными волосами. Он смущенно улыбнулся и сказал: «Действие». Его синеволосый друг хитро прищурился и загадал: — Поцелуй самую красивую девушку за этим столом. На миг парень смешался. — Черт, ее уже тот увел… Ну ладно, — махнул он рукой и быстро поцеловал Одри в губы. Она отшатнулась и едва сдержалась, чтобы не вытереть рот, а потом обернулась, почувствовав на себе внимательный взгляд. Деймон откровенно смеялся. Ничего не сказав, Одри пошла в его сторону. За ее спиной раздался тихий шепот: — Ну ты идиот! Так девственником и будешь всю жизнь! — Да тихо ты, болван… Деймон сделал шаг ей на встречу и кивнул в сторону выхода. Одри согласилась, и вместе они покинули шумный спортзал. — Уже нашла себе парня? Сомнительный выбор… — насмешливо протянул Деймон. — Ой, заткнись. А то подумаю, что ревнуешь, — отмахнулась Одри. Деймон посмеялся но тут же посерьезнел. — Прости… я… Я был неправ, Одри. Ты мой лучший друг и… Нет-нет… Черт! — раздраженно выдохнул он, проведя рукой по лицу. Одри громко рассмеялась и легонько толкнула его в плечо. — Все нормально, мастер извинений. Я устала обижаться на тебя. Мне нужна наша дружба. Ты тоже прости. Я не должна была целовать тебя и говорить весь тот бред. — Мне правда жаль, что… — Ой, брось. Тебе не должно быть жаль, что ты не можешь ответить взаимностью. Мои чувства — не твоя проблема. К тому же это уже в прошлом. Нам не нужно портить нашу дружбу. Знаешь, людям свойственно влюбляться в тех, кто спасает их души в самые тяжелые моменты. Ты появился, когда я стояла на краю пропасти, и перекинул мост в лучшую бесконечную жизнь. Я благодарна за то, что встретила тебя. Он подался вперед и крепко обнял ее, прижимая к груди. От него пахло древесными духами с нотами амбры. Одри зажмурилась. — Я такой идиот… Прости меня, — Деймон поцеловал ее в волосы и отстранился. — Спасибо за то, что ты сделала сегодня. Да и вообще за все. Одри только кивнула. — Я хотела сказать тебе, что собираюсь уехать. Не знаю, насколько. Чувствую, что мне это нужно, но я не брошу вас, пока вам угрожает опасность. Так что задержусь еще на недельку. Деймон помолчал, не зная, что сказать, медленно качнул головой. — Будешь скучать по мне? — тихо спросил он наконец. — Всегда. Так же, как звезды скучают по солнцу в утреннем небе, — улыбнулась Одри. Ребекка скрестила руки на груди и недовольно посмотрела на диджея — кудрявого парня с пирсингом в носу. У него что-то не ладилось, песня никак не хотела играть. Томас вздохнул и заметил в гуще людей грустную Елену. — Секунду, — попросил он и направился к Гилберт. — Как дела? Она подняла на него глаза и медленно покачала головой, едва сдерживая слезы. — Бонни не хочет видеть меня, Кэролайн сидит с ней, а я… Это все из-за меня понимаешь? Я всем приношу проблемы! — всхлипнула Елена. — Эй! — Томас подцепил двумя пальцами ее подбородок, заставляя поднять голову. — Это их решение. Они сами хотят помогать тебе. Ты ни на что не могла повлиять. Скажи: «Спасибо, чуваки, за то, что я все еще могу дышать», и пошли их к черту, если свои решения они ставят тебе в претензию. — Они не ставят… — Тогда тем более. Расслабься. Ты красивая молодая девчонка, вся жизнь у твоих ног. Наслаждайся, окей? К тому же я вижу твоего кавалера, — он махнул Деймону и Одри. — Он же тебе нравится? — Да, но Стефан… — Забей на Стефана. Он славный парень, но уже не твой парень. Ты свободна и прекрасна. Чувства приходят и уходят, нельзя цепляться за прошлое и страдать. Вперед к новой любви и новой главе. Пообещай, что будешь развлекаться. Елена молча смотрела на него. — Пообещай, — настаивал Томас. — Ладно, — вздохнула Гилберт и слабо улыбнулась. Хитро прищурившись, Томас толкнул ее, и она, потеряв равновесие, попала прямо в объятия Деймона. Кэннем подмигнул ей и стремительно вернулся к Ребекке. — Надеюсь, ты не заскучала, — сказал он, и в тот же момент заиграла музыка. Томас положил руку Ребекке на талию и стремительно закружил, заставив ее взвизгнуть и весело засмеяться. Она прогнулась в пояснице и откинулась назад, полностью доверившись сильным рукам Томаса. Когда она поднялась и уперлась ладонями ему в грудь, чтобы то ли увеличить дистанцию, то ли сохранить равновесие, между их губами осталось лишь несколько сантиметров. Подавшись вперед, Ребекка поцеловала его, вцепившись в ворот его зеленой футболки. Он жарко ответил, удерживая ее за талию и мягко поглаживая спину. Мир взорвался, сдвинулся с места и понесся с огромной скоростью в светлое где-то. Можно ли поймать точный миг, когда в сердце закрадывается любовь? Томас не был уверен, но ему казалось, что окончательно она укоренилась в нем именно в этот миг. Ребекка смущенно улыбнулась, и ему показалось, что весь мир стал светлее. — Здесь жарко, да? — спросила она и неловко закусила губу. — Выйдем на воздух? На улице было прохладно, и Ребекка с радостью подняла голову, чувствуя, как остывают пылающие щеки. На губах все еще горело воспоминание о поцелуе, о котором она вовсе не жалела. Ей казалось, что это стоило бы обсудить. Она повернула голову и по взгляду Томаса поняла, что он тоже хочет поговорить об этом, но они молчали, ведь известно, что трудно найти слова, когда действительно есть, что сказать. — Знаешь, я завидую им, — получилось как-то сипло и дрожаще. — Людям. Они могут прожить яркую и короткую жизнь, как мотыльки, родить детей, состариться рядом с любимым человеком. Я мечтаю об этом. О том, что никогда не получу. Я хочу ходить в школу и на вечеринки, переживать из-за тестов и быть в группе поддержки. Я хочу быть человеком. — Большинство людей — это какие-то другие люди. Их слова — чужие мысли, их жизнь — подражание, их страсти — цитаты, — филосовски изрек Томас, посмотрев на нее. — Они скучные, а не особенные, как тебе кажется. Тратят короткую жизнь на притворство, у тебя же есть все время мира, чтобы научиться быть собой. — И ты учишься? — Я родился с этим редким умением, — он с напускным высокомерием вздернул подбородок и потряс пальцем в воздухе. — А ты разве не процитировал только что Оскара Уайльда? — приподняла бровь Ребекка, чувствуя, как странная тяжесть на душе рассеивается. Ей казалось, что она шагнула в пропасть, а за спиной раскрылись сильные крылья, и теперь она так свободна, что дух захватывает. Томас только посмеялся в ответ и накинул свой пиджак ей на плечи.