***
В понедельник, как и в предыдущие два дня, я так и не смог заставить себя поесть. От успокоительного зелья меня уже мутило, но я всё равно выхлебал полный пузырёк, потому что в меньшей дозировке уже не помогало. Впрочем, в такой дозировке тоже не очень подействовало — в министерство я явился почти за час до начала заседания, накрутив себя до состояния, близкого к истерике. В коридоре около лифта меня встретило несколько мракоборцев, в числе которых был Фрэнк. Я было обрадовался знакомому лицу, но Лонгботтом лишь потрепал меня по плечу, приветствуя, и передал незнакомым мне мракоборцам. — Фрэнк, а ты куда? — наверное, мой голос прозвучал слишком испуганно, потому что парень снисходительно усмехнулся и задержался ненадолго. — Мне сейчас с тобой нельзя. Я здесь в качестве свидетеля. — Погоди… А разве не тебе поручили это дело? Мне казалось, что мракоборцы-следователи не могут выступать свидетелями по своим же делам. — Не могут. Я попросил отстранить меня. После той ночи… Ну ты помнишь. О, да, я помнил. Слишком хорошо помнил. Настолько, что лучше бы забыл. — От нас требуют непредвзятого отношения, а у меня с этим теперь немного сложно. Так что, — Фрэнк развёл руками и снова потрепал меня по плечу. — Не волнуйся, всё будет в порядке. Легко ему говорить… Не у него на руке метка Тёмного Лорда, не его подозревают в причастности к террористической организации. Я вздохнул, затравленно огляделся и под суровыми взглядами коллег Фрэнка поплёлся по коридору к залу суда. Прямо перед входом меня остановили, один из мракоборцев отошёл куда-то ненадолго, а когда вернулся, меня завели в какое-то служебное помещение сбоку от судебного зала. Это была небольшая комната без окон, по центру которой стоял небольшой квадратный стол, по бокам от него — два стула, а ещё один у стены чуть поодаль. В комнате было достаточно светло, но источник света я не обнаружил. Впрочем, сейчас это меня мало волновало, я лишь попытался отвлечься от одолевающих меня мрачных мыслей, но ничего не вышло, и я продолжил себя накручивать. Правда, теперь уже расположившись на одном из стульев около стола. Мракоборцы же замерли по обе стороны от двери, не глядя ни на меня, ни друг на друга. Час в ожидании начала заседания показался мне бесконечным. За это время я успел убедить себя в том, что суду все доказательства моей невиновности покажутся неубедительными, а одного только факта наличия у меня метки будет достаточно, чтобы скормить меня дементорам прямо в зале суда. Так что, когда в комнате появился патронус, сообщивший, что меня ждут, я был уже на грани обморока: руки тряслись, ноги подкашивались, в ушах стучала кровь, каждый вдох давался с трудом. В зале были дементоры. Я даже споткнулся на ровном месте, когда увидел их. Значит, холодно мне было не от страха, а из-за их присутствия… Мракоборцы подвели меня к креслу в центре зала и усадили туда, цепи дрогнули, готовые сковать меня по рукам и ногам, но тут же бессильно опали. Всё-таки я здесь не в качестве обвиняемого? Но зачем тогда дементоры? Если вдруг в ходе заседания мою роль снова переквалифицируют? Из размышлений меня выдернул оглушительно громкий стук судейского молотка. Я поднял голову на звук и увидел, как с места председателя поднялся Дамблдор. А в субботу председательствовал отец… Вероятно, эта замена была вызвана тем же, чем и отстранение Фрэнка от расследования — максимальная беспристрастность. Хотя, подозревать отца в излишней снисходительности ко мне не приходилось. — Дамы и господа! — звучный голос директора Хогвартса заполнил зал. — Слушается дело о причастности Бартемиуса Крауча-младшего к террористической организации «Пожиратели смерти». Передаю слово главе отдела магического правопорядка. Дамблдор сел, и поднялся отец. Он был на удивление бледным и, кажется, нервничал. — В отдел магического правопорядка обратился мистер Крауч-младший с устным заявлением о том, что им была обнаружена на своей руке метка Того-кого-нельзя-называть. С его слов, он не помнит обстоятельств, при которых эта метка была им получена, также не помнит даже самого факта её наличия. Кроме того мистер Крауч-младший утверждает, что не помнит практически ничего до событий вечера тридцать первого октября сего года. По залу прошёл глухой ропот, все взгляды были устремлены на меня, и я низко опустил голову, чтобы не видеть всех этих людей. Холод от дементоров пробирал до костей, дышать было совсем тяжело, и я радовался тому, что пока могу позволить себе сидеть. На ногах я бы точно не продержался и минуты. — В рамках расследования, — продолжал тем временем отец, — мистер Крауч-младший был направлен на специальное обследование в больницу имени святого Мунго. В пятницу были получены официальные документы от главы отделения ментального здоровья. Согласно медицинскому заключению, мистер Крауч-младший в течение длительного времени — не менее года — подвергался воздействию запрещённого зелья подчинения. Согласно комментарию целителя, данное зелье не совместимо с алкоголем, а по результатам анализов мистер Крауч-младший вечером тридцать первого октября сего года употребил некоторое количество алкогольной продукции, что вызвало реакцию интоксикации, спровоцировавшую потерю памяти о событиях, предшествующих употреблению алкоголя. Согласно медицинскому заключению, восстановить память мистера Крауча-младшего не представляется возможным, в связи с чем установить обстоятельства дела путём применения легилименции или веритасерума также невозможно. Отдел магического правопорядка усматривает вероятность намеренного опаивания мистера Крауча-младшего запрещённым зельем подчинения с целью его вербовки в ряды террористической группировки «Пожиратели смерти», а также с целью дискредитации и подрыва авторитета действующего главы отдела магического правопорядка. В связи с изложенным, отдел магического правопорядка ходатайствует перед судом о вызове свидетелей с целью дачи показаний по делу. К концу отцовской речи у меня заболела голова. Этот мерзкий казённый язык, такой сухой и формальный, с кучей повторов, такой далёкий от разговорной или литературной речи — он вызывал у меня дикое отвращение. Сколько же времени человек проработал со всеми этими документами, что стал изъясняться подобным образом? Даже судебное заседание, на мой взгляд, не было достаточным основанием, чтобы так издеваться над родным языком. — Уважаемые судьи, — снова поднялся Дамблдор, — прошу вас проголосовать за удовлетворение ходатайства. Я не выдержал и снова поднял взгляд. Многоуважаемые волшебники Визенгамота шушукались, переглядывались, и вот наконец кто-то один поднял руку, затем ещё один, потом ещё несколько, и следом вверх взметнулись все руки. — Ходатайство отдела магического правопорядка удовлетворено единогласно. Прошу пригласить первого свидетеля. И началось… Я и не предполагал, что ко мне вызовут столько людей. Отец от лица своего отдела ходатайствовал о применении веритасерума, суд снова поддержал, и всем свидетелям перед допросом капали сыворотку правды. Выступил целитель-менталист, который меня осматривал, и подтвердил своё заключение. Выступил Фрэнк, рассказал, как я вовремя предупредил о готовящемся нападении пожирателей на его семью и с риском для жизни увёл в безопасное место его жену и ребёнка, пока мракоборцы сражались с нападавшими. Пригласили Сириуса, который заявил, что верит мне как самому себе, потому что я добрый и честный парень, не дал ему натворить непоправимых глупостей, а ещё рассказал, как меня долго и безуспешно пытался завербовать в ряды пожирателей его младший брат. Вызвали даже Винки, которая со слезами на глазах рассказывала, что её молодой хозяин, сэр, около года был подвержен чему-то темномагическому, но она думала, что это какое-то проклятие, и была уверена, что её молодой хозяин, сэр, от него пытается исцелиться, и только недавно увидела и поняла, что это на самом деле. Винки допрашивали дольше всего, она много говорила о том, каким испуганным я был, когда на днях узнал про метку, как сразу же пошёл к отцу просить помощи, как отец проверял меня легилименцией… Время тянулось бесконечно, а мне до сих пор не задали ни единого вопроса. Когда отпустили домовушку, я было понадеялся, что сейчас перейдут, наконец, ко мне, но тут Дамблдор пригласил ещё одного свидетеля. Двери зала открылись, и внутрь прошёл Снейп. Такого поворота событий я немного не ожидал. Хотя, с другой стороны, это было логично, ведь в деле было замешано зелье, а он был в этой области специалистом. Как и всем предыдущим свидетелям, Снейпу накапали веритасерума, правда, мне показалось, что ему дали больше, чем другим. Впрочем, сейчас это не имело значения. Оставалось только, что он не скажет ничего такого, что могло бы меня потопить, потому что пока все показания выставляли меня как минимум жертвой обстоятельств. — Представьтесь, пожалуйста, — задал первый, стандартный вопрос Дамблдор. — Северус Снейп. — Вы знаете человека, который сидит в кресле у вас за спиной? — Да. — Кто это? — Барти Крауч-младший, сын главы отдела магического правопорядка. — Где вы с ним познакомились? — В школе Хогвартс. — Мистер Снейп, до тридцать первого октября текущего года вы знали о том, что мистер Крауч-младший вступил в ряды пожирателей смерти? — Нет. — Вы сами были членом организации «Пожиратели смерти»? — Да. — В ваши задачи входила варка запрещённых зелий? — Да. — Вы варили зелье подчинения? — Да. — В течение какого периода времени вы варили зелье подчинения? — В течение трёх с половиной лет. — Вы знали, кому предназначается зелье подчинения? — Нет. Голова болела и кружилась всё сильнее, а дементоры, кажется, приблизились, потому что у меня уже стучали зубы от холода, откуда-то возникло желание умереть. А допрос продолжался. — Расскажите максимально подробно, как действует зелье подчинения, какие у него есть особенности, чем оно отличается от аналогичного заклинания, как определить, что использовали зелье. — Эффект от зелья похож на эффект от заклинания Империус. Но заклинание рассчитано просто на выполнение определенных действий, приказанных жертве, его действие более резкое, грубое и заметное как со стороны, так и для самой жертвы. При определенном уровне владения окклюменцией человек способен избавиться от действия заклинания, поэтому оно не так эффективно. Зелье воздействует более плавно, меняя сознание жертвы, делает человека более внушаемым, принижает критичность мышления. Его применение почти невозможно обнаружить — для этого необходимы медицинские анализы, которые как правило никто не делает, так как не подозревает о том, что подвергся действию зелья. Снейп говорил монотонно, и я с трудом сохранял концентрацию на его словах. А ведь то, что он говорил, было действительно важно и даже по-своему интересно. Правда, я предпочёл бы узнать об этом зелье при других обстоятельствах. — Обнаружение зелья осложняется тем, что в анализах оно обнаруживается только при длительном применении в максимально допустимой дозировке. Но применять его сразу в такой дозировке опасно для психики, поэтому начинают с минимальных дозировок и постепенно выходят на максимально допустимую. — Мистер Снейп, какая дозировка зелья подчинения является максимально допустимой? — Пол-унции. — Назовите более наглядное значение этой дозировки. — Примерно одна столовая ложка. — Что будет в случае передозировки? — Необратимые изменения в психике. Человек сойдёт с ума. — Сколько времени обычно занимает выход на максимальную дозировку? — Около года. В зале повисла гробовая тишина. Если суммировать показания Снейпа и медицинское заключение, выходило, что меня начали травить этим зельем ещё в школе. Я зажмурился, кусая и облизывая пересохшие губы, и пытался сообразить, когда это всё могло начаться, но голова отказывалась работать. Год и ещё год… Это ведь два года? Откуда мне знакома эта цифра? Два года, два года… Что же было два года назад? Ответ вспомнился внезапно. Умер Регулус. Он был в курсе? Это была его идея? Или он был против? Или вообще не успел даже узнать об этом? Драккл его знает… Пока я пытался собрать мысли в кучку, я упустил момент, когда Снейпа отпустили. И, кажется, ко мне обращались, потому что один из мракоборцев толкнул меня в плечо, заставляя подняться. — Мистер Крауч, вы готовы давать показания? — наконец я услышал, с чем ко мне обращался Дамблдор, и кивнул. У меня не было других вариантов. Тут же ко мне подскочил какой-то парень примерно моего возраста, скорее всего помощник судей, и тут же воткнул мне в рот ложку с накапанным туда веритасерумом. Сознание тут же поплыло, голову заполнил туман, я слегка качнулся. Связные мысли закончились.***
— Представьтесь, пожалуйста. — Бартемиус Крауч-младший. — Вы состоите в террористической организации «Пожиратели смерти»? — Не знаю. — У вас на руке метка. Вы помните, как её получали? — Нет. — Вы считаете себя одним из Пожирателей смерти? — Нет. — Вы поддерживаете идеи Волдеморта? — Нет. — Вы помните что-нибудь о событиях до тридцать первого октября текущего года? — Нет. — Если Пожиратели смерти захотят вернуть Волдеморта и придут к вам за помощью, вы к ним присоединитесь? — Дамблдор, довольно. — Нет. — Очень хорошо. Если Волдеморт вернётся и призовёт вас на службу, вы к нему присоединитесь? — Дамблдор, прекратите! — Нет. — Отлично. Допрос окончен. Уважаемые судьи, предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы признать…***
Я очнулся на стуле в том служебном помещении, в котором ждал начала заседания. Надо мной стоял целитель из Мунго, судя по его форме одежды, за его спиной маячили мракоборцы, которые конвоировали меня. — Мистер Крауч, посмотрите на меня. Сколько пальцев вы видите? Я вообще ничего почти не видел, кроме расплывающихся лиц, поэтому сначала зажмурился, прежде чем снова посмотреть на целителя и отыскать взглядом его руку. — Два. — Очень хорошо. Вы завтракали сегодня? — М-м-м… Нет. Кажется, нет. — День сегодня какой? — Понедельник? — неуверенно ответил я. — Эм. Девятое ноября, кажется. — А год? — Восемьдесят первый. — Ну хорошо, — целитель кивнул. — В целом всё в порядке. Сейчас сразу зайдите куда-нибудь поесть, чтобы восстановить силы. На соседней улице есть кафетерий, там очень вкусный горячий шоколад. — А что произошло? — я устало потёр глаза и переносицу. — Дементоры, — чересчур бодро ответил мне целитель. — На заседание берут самых голодных, они всегда более агрессивно воздействуют на людей. А на организм, ослабленный голодом, да ещё и когда естественные ментальные щиты упали под действием веритасерума, они влияют особенно сильно. Ну и, конечно, свою роль сыграло то, что у вас слишком мало воспоминаний, но есть их следы, и дементоры пытались по этим следам отыскать что-то, что их могло бы заинтересовать. Знаете, как собаку подразнить костью, но не давать. Они озверели слегка. Вот вы и потеряли сознание в итоге. Ещё долго продержались, я считаю. Утешил, называется. Какая разница, сколько я продержался, если всё равно хлопнулся в обморок при таком количестве людей. Целитель продолжал ещё что-то говорить о том, что мне непременно надо поесть, причём желательно что-нибудь сытное и шоколадное, но я его уже не слушал — дверь в служебное помещение открылась, и внутрь зашли Дамблдор и мой отец. —… опять начинаете?! Он же умер! — Обсудим это позже. Барти, как ты себя чувствуешь? — ну кто бы сомневался, директор гораздо больше заинтересован моим состоянием, чем отец. — Жить буду, — хотел ещё добавить «не дождётесь», но потом передумал. Вряд ли сейчас кто-нибудь оценил бы шутку. — Прости, что тебе пришлось пройти через всё это, но на явное нарушение регламента Визенгамот не пошёл бы. Хорошо, что удалось уговорить их провести заседание в закрытом режиме, без посторонних, — Дамблдор нахмурился и покачал головой. — Правда, я не уверен, что информация не просочится в прессу. Журналисты каким-то образом всегда узнают больше, чем им сообщают. Я пожал плечами. Пресса и их публикации сейчас должны были скорее волновать отца, а не меня, не моя же политическая карьера оказалась под угрозой. У меня были другие насущные проблемы. — Так а… Что в итоге решил Визенгамот? — поскольку прямо мне никто до сих пор ничего не сказал, я решил, что сейчас самое время выяснить всё самому. — О, на этот счёт можешь не беспокоиться, все возможные обвинения с тебя были сняты единогласно. Судьи были растроганы твоей историей, так что, подозреваю, скоро по министерству начнут ходить байки разной степени драматичности о том, что же с тобой было на самом деле, — Дамблдор усмехнулся, сверкнув очками, затем посмотрел на моего отца. — Ну и раз всё в порядке, ты можешь идти отдыхать. Нам с твоим отцом ещё надо обсудить кое-какие дела, а ты беги. Там тебя ждёт кое-кто. Бартемиус, пойдём. Надо что-то решать с… С кем или чем они собирались что-то решать, я уже не услышал, они вышли из комнаты. Кто-то меня ждал, так сказал директор. Это было, наверное, приятно, но я сейчас был слишком уставшим, чтобы испытывать по этому поводу хоть какие-то эмоции. Целитель тоже ушёл, и в комнате остались только мракоборцы, которые, видимо, ждали, когда я соизволю наконец выйти. Вздохнув, я немного ещё посидел, потёр лицо руками и всё же вышел в коридор. За дверью меня ждал Сириус. Я едва успел это понять, как он кинулся ко мне и стиснул в объятиях. — Барти! Слава Мерлину! Как ты? Я слышал, тебе стало плохо во время заседания. Всё в порядке? Тебе не надо в Мунго? Дамблдор сказал, тебя полностью оправдали. — Пусти, — прокряхтел я, пытаясь выпутаться из его медвежьей хватки, и Блэк тут же разжал руки, но до конца так и не отпустил. — Нормально всё. Просто дементоры… Меня уже осмотрел сейчас целитель, сказал, что надо поесть. — Точно нормально? — Сириус обхватил моё лицо руками и обеспокоенно заглянул мне в глаза, от чего я почувствовал себя страшно неловко и тут же покраснел. — Очень голодный? Ты когда ел последний раз? Пойдём. Он даже не дал мне толком ответить, приобнял за плечи и повёл по коридору к лифтам. — Здесь неподалёку есть очень хорошая кафешка, туда зайдём. Вкусная еда, симпатичные официантки, музычка современная. Сейчас буду приводить тебя в порядок, а то у тебя видок такой, краше в гроб кладут. — Просто покойникам лица подрисовывают, чтобы выглядели на похоронах приличнее, вот и всё, — недовольно буркнул я. Что они все пристали к моему внешнему виду? Нет у меня ни сил, ни времени, ни желания делать из себя перед каждым выходом из дома модельку. Пускай скажут спасибо, что причесался. — Зану-у-уда! Ну, раз опять занудствуешь, значит, точно всё нормально, — Сириус рассмеялся и обнял меня крепче, прижимая к себе. — Слушай, я так удивился, когда узнал, что Фрэнк пошёл свидетелем по твоему делу. Ну, знаешь, я думал, он его ведёт, а тут вдруг свидетель. — Он попросил отстранить его. После того, как на его семью напали. Ты не в курсе? — Блэк покачал головой, и мне пришлось во всех подробностях рассказать ему всю эту историю, начиная с разговора у директора, когда он дал мне сигнальный артефакт, и заканчивая тем, как я прятал Алису и ребёнка в подвале их дома, пока мракоборцы пытались скрутить Пожирателей. Про то, как меня там потом отпаивали чаем, я благоразумно умолчал, потому что уже того, что я оказался втянут в сражение, оказалось достаточно для того, чтобы Сириус начал нервничать и допытываться, не пострадал ли я тогда случайно. — Да нормально всё, что ты дёргаешься? В общем, теперь ты понял, почему Фрэнк отказался вести дело? Ему нужно быть непредвзятым, а я тут почти предотвратил нападение на его семью. — Да… Серьёзно… — Слушай, Сириус, — за всеми этими разговорами мы уже почти дошли до одного из выходов из министерства, которым пользовались те, кто планировал пройтись, а не пользоваться каминами, и только тогда я спохватился, что до сих пор не в курсе, чем закончилось заседание у самого Блэка. — А с тобой-то что решили? Я так и не спросил. — Ну, они завели же уголовное дело на Петигрю, будут вызывать меня в качестве свидетеля. А мне пришлось зарегистрироваться в реестре анимагов и заплатить штраф за то, что не сделал это своевременно. Но по всем остальным пунктам никаких претензий ко мне ни у кого нет. — О, ну хорошо. Я рад, — несколько раз кивнув в подтверждение своих слов, я придержал дверь следом за каким-то волшебником, который выходил из министерства перед нами, и через мгновение мы оказались на улице. Сегодня погода для ноября была на удивление приличной: сухо, не слишком холодно, и даже солнышко пыталось пробиться через облака. Пожалуй, действительно стоило пройтись и подышать свежим воздухом.***
Пока я ел, Сириус смотрел на меня, как на какого-то диковинного зверька. А меня просто наконец-то отпустило после стресса последних дней, и я теперь отъедался за все выходные, пока был не в состоянии нормально существовать. А когда я наконец наелся, Блэк задал мне вопрос, которого я ждал с самой нашей встречи после заседания. — Ну что, ты нашёл Гарри? — Да. Живёт себе с тётей, пугает их всех стихийной магией, доводит до истерик. Я предложил им помощь, но там у Петунии такой муж, что она лишний раз с ним спорить боится. — Да, он тот ещё говнюк. Мне Джеймс про него рассказывал. Шуток не понимает, женщин не уважает, но очень от себя в восторге. — Ну, насчёт шуток вопрос спорный, — я пожал плечами. — Петуния говорит, что Джеймс очень зло подшутил над ним. В любом случае магически шутить над магглами не очень красиво. Они же не могут ответить тем же, зато могут испугаться. — Ну какой же ты зануда! Над таким мерзким типом подшутить — самое милое дело. Чтобы меньше зазнавался. Ты же не станешь спорить, что он мерзкий? — Мерзкий, — я поморщился. И угораздило же такую женщину найти себе такого паразита… — В общем, Петуния, конечно, отказывается, но помощь ей нужна. Как минимум привезти ей из дома Поттеров вещи мелкого. Одежду, игрушки, пустышки какие-нибудь или что там у него есть. В общем, всё детское. С документами надо помочь, а то он в маггловском мире вообще никто, как будто не существует. Ну и я думал, что им не помешал бы домовик, чтобы разгрузить немного Петунию. Он же и по хозяйству может, и с детьми. Чтобы она не разрывалась между делами. — Ого… А ты серьёзно взялся за это дело. Но я не думаю, что вся эта помощь ей действительно потребуется. Раз я теперь свободен, ничто не мешает мне забрать Гарри к себе. Я же ему и крёстный, и какая-никакая родня. Надо будет только с Дамблдором этот вопрос урегулировать. — Угу, — я кивнул и улыбнулся, но в душе у меня всё аж перевернулось. Если Сириус заберёт мелкого, у меня не останется поводов, чтобы видеться с Петунией… И мне это не нравилось. Впрочем, я постарался это никак не показывать. — Я надеюсь, ты не забыл, что мы планировали провести ещё небольшое расследование? С письмом Рега. — Конечно же не забыл! Но сегодня мы отдыхаем, — Блэк ткнул в мою сторону пальцем. — Ты еле живой, чтобы хоть что-то расследовать. А завтра пойдём в гости к моей мамаше.