Без памяти

      Выходные я провёл у Блэков на Площади Гриммо. Сириус от меня не отлипал, постоянно выдумывая, чем мы могли бы вместе заняться. За эти дни мы с ним успели несколько раз поиграть в карты в разные игры, в том числе маггловские, пробовали играть в шахматы, но пошло плохо, ходили пешком до музыкального магазина, где Блэк долго выбирал себе то, что он назвал кассетами. Маленькие, с ладонь размером, коробочки не давали совершенно никакого представления мне о том, как с их помощью можно слушать музыку. В памяти всплывали только обрывки уроков маггловедения, где нам рассказывали про виниловые пластинки, но так ни разу ничего и не показали. Хотя, кто знает, может и показывали, просто это попало в те воспоминания, которые у меня стёрлись. Видя моё недоумение, Сириус обещал потом показать и в меру собственного понимания объяснить, как это всё сейчас работает.       Леди Вальбурга, кажется, тоже была рада моему присутствию. По сравнению с тем, какой я застал её, когда первый раз за последнее время оказался дома у Блэков, она буквально расцвела — насколько это вообще было возможно в её уже немалом возрасте. Но было заметно, как она довольна тем, что не одна. Не знаю уж, кому она больше радовалась, мне или Сириусу, который из-за меня фактически стал чаще бывать в родном доме, но в любом случае это явно пошло леди Вальбурге на пользу. В моём присутствии она даже Сириуса меньше пилила по любому поводу, и в какой-то момент он даже попросил меня перебраться к ним насовсем, чтобы сдерживать воспитательные порывы его матери.       Я обещал Сириусу подумать, тем более, что с пятничного вечера и субботнего утра обида на родителей так и не прошла. Но вскоре пожалел о данном обещании, потому что буквально в воскресенье за ужином состоялся разговор, от которого я в первый момент захотел сбежать из страны. — Сириус, когда ты, наконец, познакомишь меня со своим крестником?       Сириус на мгновение завис с приоткрытым ртом, так и не донеся до него вилку, потом перевёл растерянный взгляд на меня. Наверное, я выглядел в этот момент не лучше, потому что вопрос оказался слишком неожиданным, и застал нас всех врасплох. С вечера тридцать первого Блэк и сам Гарри ещё не видел, но даже не настаивал на этом, понимая, что у Петунии реакция на это может оказаться не самая спокойная и уравновешенная. Я и сам чувствовал себя в её присутствии пока ещё недостаточно свободно, чтобы заикаться о том, чтобы она дала возможность кому-то ещё из родных навестить мелкого. А тут такое… — Мама, мне кажется, сейчас пока не самое удачное время, — Сириус всё же отмер и попытался выкрутиться из положения. — Он нормально живёт у своей тёти, в безопасности… — Это чем же это время неудачное? — леди Вальбурга нахмурилась и отложила столовые приборы, недовольно глядя на сына. — Я читаю газеты и в курсе ситуации. Сейчас везде одинаково безопасно. Том умер.       Том? Я зацепился за незнакомое имя, нахмурившись вслед за леди Блэк. Умер… В голову приходил только один человек, чья смерть могла означать безопасность в стране. Это что же, Тёмного лорда звали Том? Не слишком ли простое имя для человека с такой манией величия? Впрочем, других вариантов в голову не приходило. Поэтому я решил вмешаться, пока Блэки не начали повышать друг на друга голос. — Он может вернуться в любой момент. Он подстраховался на такой случай.       Леди Вальбурга слегка побледнела, но сохранила выражение лица. Только губы поджала ещё сильнее, снова взяла столовые приборы и принялась с остервенением пилить кусок мяса у себя в тарелке, будто пытаясь выместить на нём всё своё негодование. — Я знала, что Том трус и идиот. Но я надеялась, что он это перерос. Видимо, нет, — женщина ещё немного помолчала, продолжая кромсать свой стейк с особой жестокостью, а потом снова вернулась к первоначальной теме разговора. — В любом случае, возвращение в его нынешнем положении — процесс не простой и не быстрый. Так что я не вижу причин держать ребёнка в изоляции от родственников. Сириус, он мой внук! — Троюродный, — уточнил Блэк, но это не оказало должного эффекта. — Какая разница! Мальчик должен знать свою семью! То, что он полукровка, ещё не значит, что его воспитание можно пустить на самотёк! — Все вопросы к Барти. Он с его тёткой общается, а меня она даже на порог не пустит, я уверен.       Взгляд леди Вальбурги тут же устремился на меня, и я почувствовал себя кроликом, которого сунули в вольер к удаву. — Я… Я попробую уладить этот момент, но ничего обещать не могу. У Петунии был в своё время серьёзный конфликт с сестрой из-за магии. Лили и её муж позволяли себе магически подшучивать над ней и её мужем. Поэтому она в целом довольно настороженно относится к волшебникам. Мне с большим трудом удалось найти к ней подход… — Какая чушь! Это проблемы не в магии, а в воспитании! Если эта женщина не совсем непроходимая дура, она это понимает. С тобой же, Барти, она общается, и её не смущает, что ты волшебник. А тебе, Сириус, пора бы научиться вести себя достойно, иначе я сама запрещу тебе приближаться к ребёнку!

***

      Этот разговор выбил меня из колеи на достаточно длительное время, и я чуть не забыл, что Петуния вообще-то ждала меня в понедельник днём к себе. К счастью, я вовремя спохватился и вспомнил об этом — особенно с учётом того, что у меня были ещё планы перед этим, это было особенно важно.       Идти к Петунии с пустыми руками мне было неудобно, и так в прошлый раз заявился к ней в полуадекватном состоянии после беседы с Дамблдором. Так что сначала я отправился в Косой переулок — купил там для миссис Дарсли букет магических пионов, которые цвели круглый год и в вазе могли стоять полтора месяца. А потом заглянул ещё в магазин игрушек и купил там детскую метлу для Дадли, чтобы они с Гарри больше не дрались из-за того, кому летать.       К половине двенадцатого я уже стоял на пороге дома номер четыре по Прайвет драйв и зажимал кнопку звонка. Дверь мне открыли не сразу, и я уже успел решить, что ситуация изменилась и Петунии неудобно принимать гостей. Но уйти я, к счастью, не успел, потому что в итоге дверь распахнулась, и я смог войти. — Мистер Крауч, проходите! — донеслось уже откуда-то с кухни. — Извините ради бога, что вот так нормально не встречаю! Мальчишки разбили бутылку с маслом! Гарри, а ну стой! Не трогай ничего жирными руками!       Я с опаской прошёл чуть дальше по коридору и заглянул на кухню. Прямо посреди помещения на полу среди осколков растекалась огромная масляная лужа. Чуть ближе к окну в масле сидел Дадли и размазывал его дополнительно по полу ручонками. Гарри стоял ближе к столу, всё в той же луже, но явно опасался за своё равновесие, потому что пытался схватиться за что-нибудь. Петуния же пыталась салфетками проложить себе путь к мальчишкам. — Может быть, лучше позвать на помощь Винки? — О, нет, нет, не надо. Я сама. Она убирается наверху, не хочу её отвлекать, — явно запыхавшаяся Петуния попыталась сдуть волосы со лба, даже не обернувшись на меня. Салфетки в масле разъезжались довольно сильно, так что я не видел особой разницы в том, как пройти по кухне, риск упасть был одинаковый. — Ничего страшного. Она прервётся, потом продолжит, — и, не дожидаясь повторных возражений, я позвал домовушку. — Винки!       Она появилась буквально через полсекунды с хлопком, хотела было спросить, зачем я её позвал, но тут увидела масляную лужу и всплеснула ручками. — Мерлин, леди Петуния! Почему вы сразу не позвать Винки?       Щелчок маленьких пальчиков — и вот от лужи не осталось и следа, как и от масляной плёнки после неё. Ещё щелчок — и все салфетки, скомкавшись и собрав в себя осколки бутылки, полетели в мусорное ведро. Новый щелчок — и мальчишки остались голышом. — Леди Петуния, вы помыть мальчиков? Или я помыть, а вы запустить стирку?       Миссис Дарсли растерянно огляделась вокруг, сообразила наконец, что я всё ещё стою рядом, охнула и принялась поправлять волосы и платье. — Давай, наверное, ты мальчиков искупаешь. Спасибо, Винки. Прости, мы тебя отвлекли… — Винки не сложно, Винки почти закончить с уборкой наверху. Леди Петуния мочь принимать гостей, не беспокоиться ни о чём.       На этом домовушка подошла сначала к Гарри, взяла его за руку, подвела к Дадли, его тоже подхватила и трансгрессировала с ними прочь с кухни. А Петуния неловко отвела взгляд в сторону, в очередной раз разглаживая подол платья руками. — Извините, пожалуйста, мистер Крауч, за этот бардак. Я не всегда успеваю их остановить. Ураган, а не мальчишки… — Мне казалось, в прошлый раз мы с вами договорились обращаться друг к другу по именам, — всё же решил напомнить я, уж очень мне резало слух это её «мистер Крауч», да и снова обращаться самому к ней по фамилии мне не хотелось. — Да, да… Простите, — женщина упрямо избегала смотреть на меня, теперь устремив взгляд в окно.       Пришлось привлекать её внимание к себе более активно. Наверное, это было с моей стороны слишком нагло и вызывающе, но это вышло как-то само. Я подошёл к Петунии почти вплотную, разве что только не обнял, и фактически сунул ей в руки букет. — Это вам.       Она вздрогнула, подняла на меня взгляд, чуть отшатнулась, видимо, не ожидав, что я окажусь так близко, но всё же не отошла. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, потом она резко отвернулась, прошептав что-то похожее на «спасибо», и полезла на стул, чтобы спустить с одной из верхних полок вазу. А я судорожно облизал пересохшие губы и поспешил отвернуться в противоположную сторону, чтобы она не застукала меня за разглядыванием её ног. — Спасибо большое. Я очень люблю пионы… — голос Петунии раздался совсем близко за моей спиной, и я рывком повернулся, чуть не сбив её с ног. — Ох, простите, Мерлина ради, — я придержал её за плечи, отмечая, что у неё пылают щёки. Кажется, я её сильно смутил. Сам, правда, тоже, кажется… — Всё в порядке, ничего. Всё нормально. Пойдёмте в гостиную?       Я кивнул и последовал за женщиной, покидая кухню. По уже устоявшейся привычке мы расположились друг напротив друга — я в кресле, она на диване. Через пару секунд после этого рядом с нами с хлопком появилась Винки и водрузила на журнальный столик поднос с чайником и чашками. — Спасибо большое, Винки, — Петуния кивнула домовушке, и я отметил, что они уже неплохо наладили взаимодействие, что не могло не радовать. — Мистер Крауч… Барти… Мне надо вам кое-что сказать. Просто… Дело в том, что я считаю, что любые взаимоотношения между людьми должны строиться на честности и открытости, и поэтому мне бы хотелось, чтобы между нами не было никаких недомолвок.       Честно говоря, такое начало разговора меня напрягло. Видимо, она хотела обсудить со мной пятничную статью. Возможно, что-то ещё, но скорее всего всё равно связанное с этим. И я не ошибся в своих предположениях. — В пятницу вы оставили случайно газету. Надеюсь, что случайно. Честно вам скажу, я сначала хотела её выбросить, чтобы она не попалась Вернону на глаза, но совершенно случайно увидела статью про вас. Прямо на первой полосе. И не удержалась, прочитала всё. Вы знаете, я прекрасно осведомлена о том, как обычно работают журналисты, я сама пыталась одно время работать в газете, но не смогла. Одно дело — читать сплетни, и совсем другое — их сочинять. Сразу хочу сказать… Я прекрасно понимаю, что половина из того, что там написано, наверняка ложь. Но есть моменты, в достоверности которых у меня сомнений не возникло. И я… Знаете, я очень испугалась. Потому что вы произвели на меня впечатление очень милого и обходительного молодого человека, воспитанного, искренне желающего помочь. Но…       На этом Петуния внезапно всхлипнула, порывисто схватила с подноса салфетку и принялась промакивать ей глаза. Потом налила себе в чашку чай и сделала несколько больших глотков, после чего вернула чашку на поднос. — Я, к сожалению, достаточно хорошо осведомлена о ситуации в вашем магическом сообществе. Про этого вашего безымянного маньяка и его шайку, — на этих её словах я невольно улыбнулся. Так на моей памяти Тёмного лорда и пожирателей ещё никто не называл. — И я знаю про эти ваши татуировки. Мне Лили рассказывала. И когда нам подбросили на порог Гарри, в тот же день вечером к нам домой явился Дамблдор. Сказал, что ребёнка необходимо оставить у нас, потому что в других местах ему будет опасно, потому что этот маньяк может вернуться. Он поклялся, что наша семья будет в безопасности, что ни один человек из его шайки нас не найдёт никогда, но это всё возможно только в том случае, если Гарри будет жить у нас. Иначе под удар рискуем попасть мы все. Представьте теперь мой ужас, когда я в статье прочитала про то, что вас подозревают в причастности… ко всему этому!       Я молчал, давая ей выговориться. Ситуация действительно была не из приятных. Наверняка Петуния была в ужасе, в панике, что их нашли вопреки всем заверениям Дамблдора о том, что они будут в безопасности. Но, несмотря на то, что миссис Дарсли наверняка пережила несколько кошмарнейших минут, а возможно и часов в эти выходные, я поймал себя на мысли, что это даже к лучшему, что я забыл газету. По крайней мере мы это обсудим, во всём разберёмся и снова сможем общаться хоть как-то. Эта история теперь больше не будет нависать над нами, рискуя в любой момент вскрыться во всех подробностях. — Я хочу, чтобы вы знали. Я сразу же стала писать Дамблдору. Я очень испугалась! И я очень рисковала, потому что единственной возможностью передать ему письмо было попросить об этом вашу Винки. Я не могла быть уверена, что она не выдаст меня вам. Вы могли действительно оказаться преступником, который решил втереться в доверие, чтобы потом всех нас перебить, когда мы меньше всего будем этого ждать. А Винки могла быть с вами заодно. Но когда после моего письма Дамблдор явился лично, я немного успокоилась. Не скажу, что это говорило прямо в вашу пользу, но по крайней мере я была точно уверена, что Винки меня не предала. — Винки не могла вас предать, я приказал ей слушаться вас, как свою хозяйку, — я всё же не выдержал и влез с комментариями. — Она бы… — Не перебивайте меня! — Петуния прервала мою попытку объясниться. — Откуда мне было знать, могла она или нет?! Я думала, что поседею за эти несколько часов! Заперлась с мальчиками в их комнате, вздрагивала от каждого шороха! И при этом ещё и перед мужем вас выгораживала всё равно, потому что он тоже видел газету и понял, что вы были у нас! И был в ярости! Ох… Простите, я просто нервничаю, — она покачала головой и продолжила. — В общем, когда Дамблдор пришёл лично, мне стало немного легче. И он… Он объяснил мне, что на наш дом и некоторую прилегающую территорию наложены чары, не пропускающие никаких людей, как ваших, так и обычных, имеющих намерение так или иначе навредить кому-то из нашей семьи. И по поводу вас он тоже поручился. Сказал, что я могу не беспокоиться, что могу вам доверять, что вы не причините вреда моей семье. Но как я могу вам доверять, если ничего не знаю про вас! Статья… Статья была слишком противоречивой, я не знаю, чему верить. Поэтому… Поэтому я бы хотела, чтобы вы мне сейчас всё максимально честно и подробно рассказали о себе. Если вы не хотите, если вам тяжело обсуждать какие-то моменты, я пойму и не стану настаивать. Но в таком случае и вы поймите, что доверять вам я до конца не смогу. И, скорее всего, нам придётся сократить наше общение.       Я сглотнул. Слишком заметно, кажется. Сцепил пальцы в замок, облокотившись о колени и напряжённо разглядывая ковёр. Только не сократить общение, нет… Я и без таких угроз готов был ей всё рассказать, раз она просит, но только кто даст мне гарантию, что она мне поверит? Вдруг решит, что я скрываю что-то, замалчиваю или и вовсе вру? И я не смогу с ней видеться так часто… — Мне очень жаль, что всё так получилось. Я не хотел вас пугать. Расскажу всё, что могу. Потому что я действительно почти ничего не помню о том, как жил до тридцать первого числа, — Петуния нервно кивнула, показывая, что слушает меня, и тогда я продолжил. — Из того, что я знаю от других, меня довольно долго и безуспешно пытались завербовать. Потом, видимо, отсутствие результатов им надоело, и меня пару лет назад начали тайно травить зельем, которое воздействует на… Не знаю точно. На волю, на психику, на мозг в целом. Притупляет в определенной степени критичность мышления, видимо, и позволяет внушать те или иные мысли и идеи. Воздействует плавно, постепенно, я и не заметил ничего. Но, видимо, каким-то образом узнал, что меня обманом заманили в организацию. Я это вообще только позавчера случайно выяснил, потому что до сих пор думал, что это стечение обстоятельств. А оказалось, что я как-то узнал, что происходит, и решил это прекратить. Выяснил способ, как можно действие зелья свести к нулю, но у этого способа оказался побочный эффект — значительная потеря памяти.       Я медленно выдохнул, прерываясь, затем расстегнул манжет на левой руке и принялся закатывать рукав. До какой степени часто я делал это в первые дни ноября, до такой же редко стал в последнее время. Никого больше это не интересовало, и вот снова пришлось демонстрировать руку. Петуния, глядя на татуировку, занимавшую почти всё моё предплечье, прижала руки ко рту, но промолчала. — Как видите, узнал я слишком поздно и меры принял, соответственно, тоже. Это были ужасные несколько дней. Я помнил только какие-то вещи, которые или не имели ко мне отношения, или никак меня не задевали. Только какие-то общие моменты. В том числе про обстановку в стране. И, я думаю, вы можете представить себе, в каком ужасе я был, когда обнаружил это у себя на руке. Я не помнил ни как я дошёл до такой жизни, ни что я мог натворить. Естественно, я обратился за помощью. К отцу, к менталистам в больницу. Память нормально не восстановить. Я нашёл в субботу несколько флаконов с воспоминаниями, кое-что я смогу пересмотреть, если захочу, но всё равно это лишь малая часть. И это всё равно не восстановление, а так. Ерунда. В статье в основном всё правда, кроме некоторых выводов. Вывернули и подали эту ситуацию омерзительно. — И всё же… — воспользовавшись паузой, Петуния снова подала голос. — И всё же, что конкретно они в газете наврали? — Про моего отца. Он не пытался ни от чего отвести внимание, он не такой человек. До зубовного скрежета правильный. Он бы никогда и никого не стал покрывать. Я уверен, если бы не было таких неоспоримых доказательств, что меня подставили, он бы, не задумываясь, отправил меня за решётку. Так что нет, он ничего не пытался прикрыть этим. Ни меня, ни что-то более серьёзное. И, конечно же, никаких пыток, никакого жестокого обращения и содержания под стражей. Вся эта ситуация возникла только потому, что у него была информация о том, что я здесь потерпевший, а не обвиняемый. Был бы я виновным, я бы сел пожизненно. А так… Да, он только поэтому и устроил это всё с заседанием — попытался спасти свою репутацию, сохранить лицо, чтобы ни у кого не возникло мысли, что он меня покрывает. Но делал он это не для населения, а внутри министерства. Для своих коллег, это их взаимоотношения, я в это не лезу. А заседание было закрытым, и информация не должна была выйти за пределы зала суда. И статьи этой быть не должно было. Но как-то всё же просочилось.       Я снова замолчал на некоторое время, давая Петунии переварить информацию. Сейчас фактически решалась моя судьба. Смогу ли я по прежнему приходить в гости к Петунии? Видеть её? Смогу ли продолжать помогать? Удастся ли договориться насчёт общения мелкого Поттера с другими родственниками? Или меня сейчас выгонят и скажут навсегда забыть дорогу к этому дому? Петуния молчала, и я не выдержал. — Я сейчас по сути почти инвалид. Человек без прошлого. Как думаете, можно доверять тому, кто собственноручно уничтожил девятнадцать лет своей жизни, лишь бы не быть тем, кого вы так боитесь?       Петуния снова всхлипнула и опять прижала салфетку к глазам. — Простите, пожалуйста. Но я должна была спросить. Должна была знать точно. Дамблдор… Он почти ничего не объяснил. Сказал только, что вы достойный человек и что сами всё расскажете, если я попрошу. Я не могла не спросить. — Только не плачьте, прошу вас, — я поднялся из кресла и пересел к Петунии на диван, осторожно касаясь её плеча. — Я прекрасно понимаю ваше беспокойство. Всё в порядке. Теперь между нами точно нет никаких недосказанностей, как вы и хотели. Я могу вас обнять?       Женщина кивнула, продолжая прятать лицо в салфетке, и я тут же прижал её к себе, пока она не передумала, поглаживая по спине и плечу. — Всё в порядке, не плачьте, прошу вас.       Она несколько раз кивнула и уткнулась носом мне в плечо. Некоторое время мы с ней так и просидели: она всхлипывала, я пытался её утешить. Наконец её, кажется, немного отпустило, и она снова села ровно. — Почему вы не восстановите свои воспоминания? Вы сказали, что сохранили какие-то. Хотя бы частично же можно. — Потому что это не восстановление, я ведь говорил. Посмотреть со стороны — это не то же самое, что пережить. К тому же, я не знаю, что там увижу и как это на меня повлияет. Я не уверен, что стоит это делать. И не уверен, что хочу.       Петуния снова кивнула несколько раз, а потом, спохватившись, принялась разливать чай по чашкам. — Ох, мы совсем про чай забыли с этими разговорами. Остыл наверняка уже. — Хотите, согрею? — я постарался улыбнуться, чтобы подбодрить её, и, кажется, мне это удалось. Петуния тоже улыбнулась и в очередной раз кивнула, позволяя мне подогреть чай заклинанием и в чайнике, и в чашках.       А потом пришло и мне время спохватываться. Про метлу для Дадли я успел забыть, а она лежала в коридоре на тумбе под зеркалом. — Мы с разговорами не только про чай забыли. Я ведь не с пустыми руками пришёл. Доставайте из чулана метлу Гарри и зовите мальчиков сюда. — Мистер Крауч… Барти… Вы уверены? Может, лучше не… — Уверен. Всё под контролем. Доверьтесь мне, — я легонько сжал в руках ладони Петунии, затем поднялся и вышел в коридор.       Метла лежала ровно там, где я её и оставил. Конечно, можно было и магией её приманить в гостиную, но я пока не хотел злоупотреблять заклинаниями в присутствии Петунии, и так хорошо, что она разрешила мне поколдовать над чаем. Пока я ходил, миссис Дарсли вызвала Винки и попросила её привести ребят вниз, а сама тоже вышла в коридор и полезла в небольшой шкаф-чулан, встроенный в лестницу, ведущую на второй этаж. К моменту, когда Винки трансгрессировала вниз с детьми, и у меня, и у Петунии в руках были детские метёлки для полётов. — Мальчики, — я присел перед ними на корточки, обращаясь сразу к обоим. — Ваша мама мне жаловалась, что вы дерётесь из-за метлы Гарри. Это не очень здорово, что вы не умеете делиться, но я уверен, вы научитесь. А пока… Чтобы вы больше не дрались… Дадли, держи, — я вручил мальчику подарок, — это твоя собственная. Теперь мама может вернуть Гарри его метлу, да?       Я посмотрел на растерянную Петунию. Она явно не ожидала, что я назову её мамой применительно к обоим детям, но я помнил, как Гарри радостно назвал её мамой, когда перекрасил ей волосы. А значит, раз он вполне готов был воспринимать её как маму, не стоило пока его в этом переубеждать. Станет старше, ему будет проще объяснить всё. Петуния тем временем отмерла и протянула Гарри его метлу. Мальчишки оба радостно вцепились в свои игрушки и хотели уже убежать с ними, но я поймал их за кофточки. — Так, стоп. Куда побежали? Я ещё не всё вам сказал. Мётлами драться нельзя, если они сломаются, не смогут летать и вас катать. Маму чур слушаться. Если она скажет слезать, значит, надо слезать. А то она отберёт у обоих и обратно не отдаст. При папе не летать, он сердится на это. Поняли? — Не папа, — вдруг заявил мне Гарри, нахмурившись. — Дядя не папа. — О, прости. Я ошибся. Простишь меня? — я притянул мелкого к себе поближе и приобнял, легонько потрепав по волосам. Мальчик нехотя кивнул, и я ему улыбнулся. — Не сердись. Всё, идите играйте.       Отпустив мальчишек, я выпрямился. Нужно было ещё обезопасить лестницу, но когда я уже собирался этим заняться, ко мне подошла Петуния и, будто извиняясь за что-то, произнесла: — Вернон не разрешает ему называть себя отцом. И считает, что я не должна разрешать ему называть меня мамой. Говорит, что ребёнок должен с самого начала знать, кто его родители, а кто ему чужие люди. — Но вы же ему не чужие… — я растерянно пожал плечами. — Да, не родители, но вы же его растите, воспитываете. Между прочим, таких много детей, которые живут не с родителями, а с другими людьми, часто даже действительно с чужими. И называют этих людей мамами и папами. Это нормально. Потому что родители — это не те, кто родили, а те, кто растили. Он старше станет и поймёт, что вы ему тётя с дядей, а пока… Зачем ребёнка лишний раз расстраивать? Можно иногда ему говорить об этом, но не в виде замечаний, а ненавязчиво, просто рассказывая ему о родителях. Не знаю. Мне так кажется. — Я тоже не знаю. Но Вернон бы с вами не согласился точно.       Я пожал плечами. В конце концов, ладно, это их дело, их взаимоотношения в семье. Не стоит в это лезть сильнее, чем я уже влез. — Я сейчас вам на лестницу поставлю барьер. Он не пропустит никого, кто не стоит ногами на полу. Так что никаких полетов над ступеньками или катаний на перилах не будет. — Спасибо.       Установить барьеры на вершине и у подножия лестницы не составило труда и не заняло много времени. Теперь преодолеть это препятствие можно было только пешком, никаких альтернативных вариантов барьер не принял бы и не пропустил. Так что мальчики могли без проблем летать, где им вздумается, на опасный участок они не попадут. Единственной проблемой оставался только Вернон, который наверняка будет недоволен, если узнает, что я опять приходил и принёс волшебную игрушку ещё и его сыну.       Как-то так вышло, что я просидел у Петунии до самого вечера. Женщина поделилась со мной, что планирует увольняться. Из-за появления Гарри она была вынуждена в экстренном порядке брать полный отпуск, хотя не рассчитывала изначально на это. И за две недели поняла, что даже если Винки поселится у них дома, она всё равно не сможет себе позволить вернуться к работе — слишком много внимания теперь требовали домашние дела.       Потом она внезапно вспомнила наш самый первый разговор, как ей показалась знакомой моя фамилия. И рассказала, что вспомнила, откуда она её слышала. С её слов выходило, что мы однажды виделись на вокзале перед началом учебного года, когда Петуния последний раз приехала с родителями проводить сестру. «Там был один мальчик, — сказала она мне, чуть улыбаясь уголками губ, — который на меня так смотрел, что мне стало неловко. Я спросила тогда у Лили, кто это и почему так странно смотрит на меня, а она ответила, что это Крауч, сын какого-то министерского чиновника. И ещё язвительно так добавила, что он, наверное, магглов никогда не видел. Я на неё обиделась тогда и ушла сразу, не дожидаясь родителей. А теперь вот вспомнила вдруг, что это вы были».       Я от этого смутился, попытался выяснить, как же это так я на неё смотрел, что привлёк этим её внимание, но она на это только улыбалась и уходила от ответа.       За разговорами мы совсем забыли о времени. Спохватились только, когда услышали, как ключ поворачивается в замке. Петуния тут же вскочила, я поднялся следом, пытаясь срочно решить, как лучше действовать, но Петуния сама всё решила за меня. — Уходите скорее. Как вы там это делаете. Хлоп — и нет никого. Давайте, — она повернулась ко мне, мимолётно сжала мою руку и улыбнулась. — Приходите завтра, хорошо? — Хорошо, приду, — я кивнул, не в силах отвести взгляд. Но надо было срочно уходить, чтобы не создавать проблем. — Вот так вы на меня смотрели тогда. Как сейчас, — вдруг сказала Петуния и слегка толкнула меня в плечи. — Всё, уходите.       Из коридора послышались тяжёлые шаги Вернона, и мне ничего не оставалось делать, кроме как трансгрессировать прямо из гостиной, оставляя женщину на растерзание её мужу. Но, Мерлин и Моргана, она вообще поняла, что сейчас сказала? Я смотрел на неё тогда на вокзале… как влюблённый дурак?