***
Крокер показывал мне отдел без энтузиазма, будто всё это было ему не интересно. Меня же распирало от восторга и любопытства, и только жуткое волнение помогало мне сдерживать остальные эмоции. В Комнату Любви мы заходить не стали, Крокер сказал, что это опасно даже для опытных сотрудников. Я только смог расслышать через дверь какую-то мелодию, но спрашивать об этом постеснялся. В Комнату Смерти только заглянули, к нам сразу же вышли два сотрудника, которых мне представили как Джуда Фрайберга и Гекату Роули. Фрайберг смерил меня презрительным взглядом, Роули же попыталась изобразить улыбку, но под строгим взглядом старшего коллеги поджала губы и отвернулась. Лестницу в архив и лабораторию мы тоже прошли мимо, зато Зал Пророчеств мы прошли от самого входа и до конца. Стеллажи, уходящие под потолок, были все заполнены светящимися в полумраке стеклянными шарами, под которыми были таблички с подписями. — Здесь хранятся все пророчества, которые когда-либо были произнесены, — мимоходом прокомментировал Крокер, пока мы шли по очередному проходу. Я во все глаза смотрел по сторонам, чувствуя лёгкую панику от этого масштаба. Мне и в голову не приходило, что пророчеств может быть настолько много. — И что, все они исполнились? — Понятия не имею. Спросишь потом, если захочешь, у Хартнела. Он здесь главный. Наконец мы добрались до ещё одной двери в противоположном конце зала, Крокер постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл в другое помещение, в разы меньше — самый обыкновенный кабинет с двумя рабочими столами и тремя шкафами, забитыми папками с документами. Двое невыразимцев, находившихся в кабинете, играли в морской бой, но отвлеклись, когда мы зашли. — Сол, чего ты? — спросил тот, что выглядел постарше, мужчина лет сорока. — Шеф попросил показать новенькому отдел и со всеми познакомить. Тут все наконец посмотрели на меня, и от этих взглядов мне стало не по себе. Меня не оставляло ощущение, что я здесь лишний. Смогу ли я вписаться в устоявшийся коллектив, в котором мне не особо рады? — А, понятно, — старший кивнул. — Я Кристофер Хартнел. А этот пиздюк — Рой Миллиган. — Эй! Ну при новеньком-то зачем? — возмутился Миллиган, а я почувствовал себя ещё более неловко, чем до этого. — Да он всё равно узнает скоро. Когда научишься не проигрывать в морской бой, тогда я подумаю, чтобы придумать тебе другое прозвище. — У них особые отношения, — Крокер махнул рукой, поворачиваясь обратно к двери. — Идём дальше. — Эй, Сол, погоди, — окликнул его Миллиган. — Может, вечером в Дырявый котёл? По пиву. Крауч, если хочешь, присоединяйся тоже. — Можно, — Крокер пожал плечами, и все снова уставились на меня. Я поёжился и слегка качнул головой. Приглашение было по-своему приятно, но увы, совсем не в тему сейчас. — Спасибо, но… В другой раз, наверное. Мне сейчас нельзя пока. Мужики пожали плечами и тут же потеряли ко мне интерес, вернувшись к игре, а мы с Крокером пошли обратно через зал к выходу в коридор. В какой-то момент мне показалось, что я увидел под одним из шариков с пророчествами знакомое имя, даже остановился, но так и не нашёл, что же привлекло моё внимание — и шаров, и подписей было слишком много, глаза разбегались, и я вскоре оставил это занятие, догоняя Крокера. Потом, если будет время, зайду ещё раз и поищу внимательнее. К тому же, мне могло действительно показаться, я даже не понял, что за имя там было. Комнату Времени мы прошли мимо, видимо, Крокер решил оставить свою вотчину на потом. Зато зашли в Комнату Ума и тоже задержались там надолго, как и в Зале Пророчеств. Крокер застрял, общаясь с тем самым Бродериком Боудом, о котором говорил мистер Линч, а ко мне тем временем подошёл его коллега, представившийся Риманном О’Рейли. — Привет, — он поздоровался со мной по-простому, будто мы были раньше знакомы, и я сразу напрягся, вдруг я просто забыл его. — Мистер Линч говорил про тебя. Жаль, что он закрепил тебя за Крокером, нам не помешал бы ещё один менталист. — Ну… Мистер Линч сейчас говорил, что моя помощь может вам здесь тоже понадобиться… — Да? Это хорошо, что он не забыл про нашу просьбу, — О’Рейли кивнул. — Если Сол тебя сразу не загрузит своими маховиками, заглядывай. У нас с Бродериком есть несколько интересных идей насчёт омутов памяти, можем попробовать реализовать. Осваивайся потихоньку. У нас здесь народ немного специфический, но весёлый. Ну, если не считать Фрайберга, он говнюк и зануда. Но ты его не бойся, он тут мало что решает, только помощницу свою терроризирует. Видел их уже? — Да, видел. А почему он так с мисс Роули? — Ну так ведь она кузина этого мудака Торфинна, вот он её и попрекает этим постоянно. Я задумчиво кивнул, делая мысленную пометку поискать информацию о том, кто такой этот Торфинн. Может, кто-то из пожирателей? Если так, то не удивительно, что Фрайберг и на меня смотрел, как на врага народа. А Крокер наконец закончил общаться с Боудом и позвал меня идти дальше. Попрощавшись с менталистами, я поспешил за ним. Дальше у нас, если я правильно запомнил расположение помещений, шла Комната Вселенной, но Сол остановился, немного не доходя до неё, и распахнул дверь одного из служебных помещений. — Здесь у нас комната отдыха. Можно попить чай, кофе, пообедать, если не охота тащиться в министерскую столовку или в кафешки. У нас тут есть печенье, конфеты, всякая такая фигня. Каждый сам приносит, что хочет, в общее пользование. В общем, имей в виду. — Ага, понял. Спасибо, — я заглянул в комнату и на мгновение зажмурился от обилия красного цвета в интерьере. Как будто в гриффиндорскую гостиную попал. Но, если не считать агрессивной расцветки, в комнате было вполне уютно. Кресла, диванчики, несколько журнальных столиков, шкафчики с книгами, журналами и (если верить Крокеру, потому что на открытых полках ничего такого не было) едой для перекуса.***
Комната Вселенной была, на первый взгляд, бесконечной, но внутрь мы не заходили. Как и при посещении Комнаты Смерти, к нам вышли невыразимцы, отвечавшие за это помещение: молодая женщина в хиджабе — Мирзам со сложной арабской фамилией, которую я не запомнил, и мужчина, которого в первый момент я принял за Роя Миллигана, но это оказался его брат-близнец Рей. В бухгалтерии меня познакомили с ещё одним Роем — на этот раз Эшером, которого хотел видеть мистер Линч. И я в очередной раз мысленно отметил, что атмосфера в отделе царит весьма расслабленная. Казалось бы, просьбу начальника надо было выполнить как можно скорее, но мы до бухгалтерии добирались со всеми остановками никак не меньше получаса. Да и Эшер, кажется, не торопился идти к мистеру Линчу — после того, как мы с Крокером вышли, он ещё какое-то время занимался в кабинете какими-то своими делами. К сотрудникам службы безопасности мы не заходили тоже, оказалось, что к ним можно только главе отдела, и кроме него, их никто не знает. В архив и лабораторию Крокер поручил мне зайти потом самостоятельно, так что я решил оставить это на потом. А после импровизированной экскурсии мы отправились в Комнату Времени, где мне предстояло в ближайшее время работать. Помимо Крокера маховиками занимался ещё один человек. Крейг Дрисколл мне не понравился с первого же взгляда — его наглое, самоуверенное лицо не вызывало у меня ничего, кроме отторжения. Но он, кажется, был от себя в таком восторге, что не замечал отношения к нему окружающих. Почти до самого обеда он пытался меня задирать то на тему метки, то на тему потери памяти, то цитируя по памяти куски той мерзкой статьи Скитер и спрашивая моё мнение, пока Крокер не сделал ему замечание и не потребовал заткнуться и не мешать. Сразу приступать к работе мне никто не дал. Сначала Крокер показал мне в целом, что и где находится в Комнате Времени, объяснил, что можно трогать, а что пока лучше не стоит, а потом выдал мне стопку лабораторных журналов и сказал, что пока я всё не прочитаю хотя бы по разу, к работе с песком времени и маховиками он меня не допустит. Так что мне ничего не оставалось делать, кроме как читать. Журналов было много, самые ранние были датированы примерно серединой прошлого века, так что занятием на ближайшие несколько недель я был обеспечен с лихвой. Обедать я не пошёл. Крокер из вежливости поуговаривал меня немного, но потом всё же ушёл сам и увёл с собой Дрисколла, чтобы он ко мне не привязывался. В тишине и одиночестве чтение пошло быстрее, я увлёкся и не заметил, как вернулись с обеда коллеги. К концу рабочего дня я дошёл до истории, как некая сотрудница отдела Элоиз Минтамбл перенеслась в прошлое почти на пятьсот лет, тестируя новую модель маховика времени. Наверное, я бы и дальше читал, но Крокер и Дрисколл стали собираться и фактически выгнали меня из отдела вместе с остальными невыразимцами. На работе остался только тот невразумительный парнишка в очках из первой комнаты; как мне пояснил Крокер, этот парень был дежурным на случай каких-нибудь непредвиденных обстоятельств.***
Оказавшись на улице, я внезапно осознал, что не знаю, куда податься. Домой идти не было ни малейшего желания. К Сириусу, честно говоря, пока тоже, хотя, если честно, следовало бы заглянуть и поделиться новостями обо всём, что произошло с тех пор, как я от него ушёл. Но это означало, что мне надо было ему рассказать… всё. А как говорить с ним про Петунию, я не знал. Да и вообще не был уверен, что стоило. Я медленно брёл по улицам Лондона, не обращая внимания на то, куда именно иду, и думал обо всём, что случилось. Хоть где-то моя жизнь наладилась, и это не могло не радовать. Конечно, мне ещё предстояло выстраивать отношения с коллегами, вливаться в коллектив, но это во многом было лишь дело времени. А вот отношения с Петунией сейчас были как никогда сложными. Когда я оказывал ей знаки внимания, я не предполагал, что она в итоге разойдётся с мужем. Нет, это не значит, что я не был настроен серьёзно — в теории. Но даже в самых смелых своих фантазиях я не заходил настолько далеко. А теперь путь был свободен, но мне стало страшно. К тому же, я совершенно не понимал, что обо всём этом думала Петуния, чем руководствовалась в пятницу… Зачем был этот поцелуй? Она просто хотела лишний раз убедиться, что может вызывать интерес у противоположного пола, а обратилась ко мне, потому что видела, что я к ней неравнодушен? Или же за этим скрывается что-то большее? А имеет ли вообще это всё хоть какое-то значение? Я даже остановился, когда мне в голову пришла эта мысль. А ведь и правда, какая разница… Раз Петуния теперь свободна, мне никто не помешает добиваться её. А дальше уж как получится. Если она ничего в это не вкладывала, пускай прямо об этом скажет. Ну а до тех пор, пока не сказала, я буду делать то, что считаю нужным. Я решительно кивнул сам себе, а затем трансгрессировал из ближайшего тупика в Косой переулок, чтобы купить цветы, а затем в Коукворт. По пути к дому Петунии я пытался придумать, что ей скажу, как буду извиняться за то, что трусливо сбежал, но всё было не то. Даже в мыслях все мои оправдания звучали слишком по-детски, как-то совершенно не серьёзно. А тут нужно было сказать ей что-то такое, чтобы у неё не возникало никаких сомнений в том, что я сбежал не от того, что с ней что-то не так, а просто от того, что переволновался, а на самом деле… Что же на самом деле, я додумать не успел, потому что дошёл до самой двери и понял, что отступать уже некуда. Мысли из головы все тут же улетучились, остался только животный страх — а вдруг она меня даже видеть не захочет? С трудом я пересилил трусливый порыв снова сбежать и всё же заставил себя нажать на дверной звонок. Почти сразу я услышал шаги, потом дверь распахнулась, и на пороге появилась Петуния. Секунду или две мы смотрели друг на друга, я пытался вспомнить, что хотел сказать, а затем… — Где ты был?! Оглушительный крик, звонкая пощёчина — я так и не понял, от чего у меня сильнее заложило уши. Пожалуй, я ожидал всё же чего-то другого… Или пощёчины с требованием больше никогда не приходить, или радостной встречи с объятиями, но точно не этого. Невольно прижав ладонь к горящей щеке, я растерянно посмотрел на Петунию, не зная, что в таких ситуациях полагается делать. — Петуния, я… — Где ты, чёрт возьми, был?! — Я люблю тебя. Петуния так и замерла с приоткрытым от удивления ртом, а я поспешил сунуть ей в руки букет пионов, пока она не пришла в себя от удивления. Честно — я не планировал это говорить. Совершенно точно не сейчас, не в таких обстоятельствах. Я хотел сделать это красиво, романтично, может быть даже сразу с предложением руки и сердца. И уж точно не вот так, в дверях после пощёчины, от которой до сих пор звенело в ушах. — Что?.. — наконец выдавила из себя Петуния, сорвавшись на писк. Теперь была её очередь растерянно смотреть, и в этот момент она выглядела настолько очаровательно, что я внезапно понял для себя, что ни за что на свете не отпущу её. Умру, но добьюсь её расположения. Говорить что-то ещё я больше не видел смысла, сказано было даже больше, чем я рассчитывал. Поэтому я, не давая Петунии опомниться, шагнул к ней, уверенно обнял за талию, прижимая к себе, и поцеловал. Пару секунд она стояла неподвижно, будто пытаясь сообразить, что происходит, а потом вдруг совершенно неприлично застонала мне в губы, отвечая на поцелуй с таким рвением, что у меня даже закружилась голова. Мы целовались долго, с какой-то подростковой жадностью, не отрываясь друг от друга дольше, чем на полсекунды, будто от этого зависела наша жизнь. Петуния обнимала меня за шею свободной от букета рукой, я отчаянно прижимал её к себе за талию и чувствовал, что она едва держится на ногах… И почему мы встретились так поздно? Если бы только мы познакомились раньше, всё могло бы сложиться иначе. Наконец мы всё-таки прервались — я просто взял себя в руки и отстранился, потому что понял, что если не остановлюсь сейчас, мы зайдём слишком далеко, а я не был уверен в том, что стоит это делать прямо сейчас. Петуния тяжело дышала, смотрела на меня мутными глазами, облизывала губы, цеплялась рукой за мой пиджак, и я поймал себя на мысли, что ей очень идёт вот такое состояние. — Н-не уходи больше… так надолго… Ладно? — выдохнула она через некоторое время, когда перестала задыхаться, и я кивнул. Одно её слово, и я останусь навсегда, если только она этого захочет.