***
Ужин прошёл спокойно, дети наелись, и Петуния позвала Винки, чтобы она уложила их спать. Пользуясь тем, что на следующий день никуда не надо было идти, мы расположились в гостиной. За неделю, прошедшую с переезда, дом приобрёл обжитой вид, здесь стало гораздо уютнее, и уже нельзя было сказать, что совсем недавно дом стоял совершенно пустой. Петуния забралась с ногами на диван ко мне под бок и прижалась щекой к моему плечу. Я приобнял её, поцеловал в макушку и прикрыл глаза, глубоко вздыхая. Так спокойно и расслаблено за последний месяц я чувствовал себя впервые. Всё было наконец-то хорошо. — М, Барти… Ты знаешь… — М? — я чуть было не задремал и слегка вздрогнул, когда Петуния меня вдруг окликнула. — Я подумала… Наверное, в эти выходные можно будет встретиться с крёстным Гарри. Если у него никаких других планов нет. — Я спрошу у него, — зевнув, я поёрзал на диване, устраиваясь удобнее, и прижал Петунию покрепче к себе. — Уверена, что готова? Я, конечно, передавал ему твою просьбу вести себя прилично, но не могу гарантировать, что у него получится с первого раза. — От того, что я буду оттягивать момент встречи, лучше не станет. Они в общем-то правы, Гарри важно знать своих родных, какими бы они ни были. Если у него более близких родственников не осталось, то уж хоть так. — Ну, при том, какая у нас ситуация в магическом сообществе сложилась за многие десятилетия пропаганды важности сохранения чистоты крови, то у Гарри такого порядка родственников — половина Британии. Петуния хихикнула и потёрлась носом о моё плечо, затем обвила меня руками поперёк груди, почти что забираясь на меня сверху, и заглянула мне в глаза. — Пойдёшь с нами? Пожалуйста. Если вы общаетесь, то при тебе он не станет сильно выделываться. — Ну… — я приподнял брови, глядя на неё в ответ. — Если ты хочешь, пойду, конечно. — Хочу. Мне с тобой спокойнее. Я расплылся в широкой улыбке и затащил её на себя полностью, укладываясь на диван. Я был готов провести так всю оставшуюся жизнь… Жаль только, что всякие разные дела никто не отменял. В частности, надо было всё же выяснить, может ли Сириус в эти выходные встретиться, или он уже себе что-то спланировал. — Ты не против, если я прямо сейчас спрошу насчёт выходных? Петуния покачала головой, и я кое-как влез в карман брюк, чтобы достать волшебную палочку. Один взмах — и на спинку дивана опустилась сияющая сова. От призыва Патронуса в левой руке до сих пор ощущалось неприятное жжение, но то ли оно стало слабее, то ли я просто уже привык. Петуния же, увидев призрачного защитника, сразу же снова села, во все глаза разглядывая светящееся создание. — Господи… Что это за магия? Как красиво… И так… Слушай, от него тепло прямо исходит! Так спокойно сразу стало, знаешь. Как будто я точно знаю, что всё будет хорошо. — Это Патронус, самая светлая магия, какая только может быть. Подпитывается хорошими воспоминаниями волшебника, который его призвал. В основном используется для защиты от дементоров… Ты слышала про дементоров? — Угу, — Петуния сразу поёжилась и слегка нахмурилась. — Лили меня пыталась ими пугать одно время. Мол, если я не буду делать всё, как она скажет, она пожалуется в магическую полицию, что я пыталась её убить, и тогда меня скормят дементорам. — Мерлин, что за бред! Ты меня прости, конечно, но ни один маггл не сможет ничего противопоставить волшебнику, если только у него нет огнестрельного оружия. Да и то, от простого оружия, которое можно хранить дома, при должном умении можно защититься, а любую рану, если не в сердце и не в голову, целители вылечат в два счёта. Реальную угрозу представляет только то оружие, которое стоит на балансе вооруженных сил Британии. Но если его кто-то применит… В общем, в случае войны между магами и магглами уже будет не до судов и прочего. Конечно, министерство может в таком случае спустить дементоров с поводка, но… В общем, на самом деле бояться сейчас нечего. — Надеюсь… Просто… Она меня так этими дементормами стращала, что я потом тайком стащила у неё один из учебников и прочитала там про них… Думала, что она выдумывает специально, а оказалось, что… — Эй, ну чего ты? — я тоже сел и притянул Петунию обратно к себе, поглаживая по голове. — Всё хорошо. Дементоры подчиняются министерству, никто просто так не даст им ни разгуливать по улицам, ни тем более нападать на простых людей, которые даже не могут защититься. И уж точно никто и никогда не станет судить маггла магическим судом и приговаривать к поцелую дементора, потому что все понимают, что маггл реально не может настолько серьёзно навредить волшебнику. В Визнегамоте у нас, конечно, достаточно маразматиков и идиотов сидит, но всё же не до такой степени. — Я… Ничего, всё хорошо, ты прав. Пока ты рядом, всё будет нормально, — Петуния вздохнула. — А от Патронуса совсем хорошо. Ты можешь его почаще призывать? — Я постараюсь. Вообще, конечно, поддержание телесного Патронуса отнимало немало сил даже при полном отсутствии дементоров, но говорить об этом я не стал. Я не мог себе этого объяснить, но почему-то мне казалось, что нам дома ещё не раз понадобится призывать Патронуса просто так. Сова тем временем, поддерживаемая моим волевым усилием, терпеливо ждала, когда я что-нибудь с ней сделаю. — Петуния, — я легонько пощекотал её под рёбрами, привлекая внимание. — Смотри, сейчас будет фокус. Она подняла на меня глаза, но я указал ей на серебристую сову, и она перевела взгляд на спинку дивана. А Патронус, почувствовав моё намерение, тут же встрепенулся, готовый лететь. — Блэк, привет. Как насчёт встретиться с Гарри завтра или послезавтра? Петуния предлагает, — сова захлопала крыльями, и я добавил, пока она не сорвалась с места. — Найди Сириуса Блэка и передай ему. Давай. Сразу вслед за этим птица взлетела и устремилась к окну, растворяясь в воздухе на середине комнаты. — Ого! Вот это да! Они и сообщения умеют передавать? — Да. Не помню, откуда я это знаю, но это очень удобно. Такие сообщения, в отличие от писем, никто не может перехватить. — Здорово… Какая хорошая магия… А у меня от этих слов Петунии на душе стало так тепло, как будто она этим призвала ещё одного Патронуса. Хорошая магия, действительно… Почему-то мне это было очень важно — вот такое её признание. И как бы я себе ни пытался логически объяснить, что это просто от того, что я чувствую себя в некотором роде победителем, раз смог переменить её мнение о магии, но всё равно было какое-то смутное ощущение, что дело в чём-то другом, хоть и близком по смыслу, но гораздо, гораздо глубже. Ответ от Сириуса пришёл быстро. Лохматый серебристый пёс ворвался в комнату из пустоты, передавая его сообщение: «Привет! Давай, конечно! Я завтра совершенно свободен! Можем сходить в зоопарк или в Кенсингтонские сады. Я готов в любое время!»***
Утром я проснулся от того, что солнце, пробиваясь сквозь шторы, светило мне прямо в глаза. Зажмурившись, я попытался приподняться на локте, чтобы сдвинуться куда-нибудь, но ничего не вышло, что-то придавливало меня к дивану. Вернее, кто-то. Зевнув, я приоткрыл один глаз и увидел рядом с собой Петунию. Похоже, мы с ней вдвоём заснули примерно одновременно, раз она так и не ушла к себе. Её тёмно-рыжие волосы разметались, закрывая лицо, и я осторожно убрал в сторону несколько прядей. Красивая… Дыхание перехватило от внезапно накатившего на меня порыва нежности к ней, даже в глазах защипало, и я, не сдержавшись, поцеловал её в висок и обнял её покрепче, прижимая к себе. Петуния наморщила нос, завозилась, приподняла голову и сонно уставилась на меня из-под ресниц. — Привет, — голос её спросонья звучал хрипло, и я невольно улыбнулся глядя на неё. Красивая и безумно милая. — Привет. Прости, что разбудил. Петуния зевнула, пискнув под конец, потом потянулась ко мне за поцелуем, обняла меня, прикрывая глаза, но тут вдруг встрепенулась, дёрнулась из моих объятий и, на ходу поправляя рукой волосы, вскочила. — Чёрт возьми! Завтрак! Детей поднимать пора! Почему ты меня не разбудил?! — Петуния! — я еле успел поймать её за руку, пока она не убежала. — Подожди. Ну есть же Винки. Чувствуешь, кофе пахнет? Она наверняка уже всё сделала. Иди ко мне, полежим ещё немного. — Но… Мы же не просили… У неё наверняка дела ещё у тебя дома! И детей надо поднимать. — Ничего страшного, поспят ещё немного. Иди сюда. А Винки умничка, всё знает и так, просить не надо. Отец, правда, часто на неё ругается за лишнюю инициативу, но на самом деле она молодец. Петуния ещё несколько секунд стояла, раздумывая, не пойти ли ей всё же на кухню, но в итоге осталась и села обратно на диван. А до меня внезапно дошло, что я только что ляпнул про взаимоотношения отца с Винки. Я в упор не помнил ни одного такого случая, но тем не менее я сказал об этом не задумываясь. Снова проскочили какие-то воспоминания-знания? Сколько ещё таких сюрпризов мне приподнесёт моя память? — Ну… Ну ладно, как скажешь, — немного ещё подумав, Петуния подтянула ноги на диван и снова легла рядом со мной. — Может, радио включим? Ты не против? — Радио? — я удивлённо оглядел гостиную, но нигде не заметил ничего, похожего на радиоприёмник. — Ну давай… Радио было и у нас дома, только родители за последний месяц при мне ни разу его не включали. Огромная деревянная коробка в две трети человеческого роста служила скорее полкой для маминых статуэток в виде балерин. Здесь же, в Коукворте, я ничего подобного не видел. Каково же было моё удивление, когда Петуния, приподнявшись надо мной на локтях и почти что прижимаясь к моему лицу грудью, сняла с тумбочки около дивана бело-красную коробку с металлическим ободком и дырочками. Мне и в голову не приходило, что эта непонятная коробочка и есть радио! А Петуния тем временем снова легла головой мне на плечо, щёлкнула каким-то переключателем на корпусе коробки, а затем принялась крутить колёсико, расположенное на красной части коробки. Сначала из дырочек донёсся треск, неприятный тонкий гул, а затем всё это сменилось бодрой песней — Петуния поймала нужную волну. Я только головой покачал на это. На колдорадио, насколько я знал — помнил? — было всего две волны, на которых транслировали новости и музыку, и, чтобы переключаться между ними, достаточно было только один раз повернуть ручку. Радио ловило сигнал сразу, подбирать ничего было не нужно. — О, моя любимая песня! — Петуния улыбнулась, отставила радиоприёмник на пол, обняла меня покрепче и принялась тихонько подпевать. Незнакомый женский голос радостно пел о том, что делать своё дело — это самое сложное, что надо создавать свою собственную музыку, петь свою собственную песню, даже если никто больше не подпевает. Но что-то мне подсказывало, что речь там на самом деле шла не столько о пении, сколько о жизни в целом. И это было слишком созвучно с моими собственными мыслями и стремлениями. Делать то, что считаешь нужным и правильным, даже если никто не поддерживает тебя, назло всем и вопреки всему. — Да, хорошая песня… — задумчиво произнёс я, пытаясь прислушиваться одновременно и к голосу певицы, и к голосу Петунии. — Очень правильная, мне кажется. — Ты тоже так думаешь? — Петуния тут же перестала подпевать, приподнялась на локте и с восторгом посмотрела на меня. — Она такая мотивирующая! Знаешь, в тот четверг, когда Вернон сказал мне, что подал на развод, мне было так грустно. Я уложила мальчиков спать и сидела у них в комнате на подоконнике, и плакала, и очень хотела, чтобы ты пришёл и забрал меня. И даже хотела позвать тебя, но потом подумала, что если ты придёшь, пока Вернон дома, и всё узнаешь, то ты просто убьёшь его. И решила, что лучше позову тебя прийти на следующий день, а сама включила тихонько радио, чтобы поднять себе настроение. И там как раз была эта песня опять, и я вдруг поняла, что всё делаю правильно, что всё будет хорошо. Петуния села, и я повернулся на бок, сдвигаясь сильнее к спинке дивана, чтобы ей было удобнее. — Ты знаешь, я всю жизнь жила в страхе. Мне всегда было так важно, что обо мне подумают другие люди, так боялась, что меня будут считать странной, осуждать за это. Всегда старалась жить так, как правильно, а не так, как мне хочется. Единственный раз в жизни я пошла на поводу у своих желаний, и это плохо закончилось. Лили получила письмо из этой вашей школы, а я так расстроилась, что письмо пришло только ей, что решила написать Дамблдору. Я думала, что моё письмо где-то потерялось, но он ответил мне, что я просто не волшебница. И я, может быть, смирилась бы с этим раньше, но Лили рылась в моих вещах и нашла это письмо, а потом показала его этому мерзкому Снейпу, и они смеялись надо мной! И я тогда решила, что больше никогда не стану поддаваться таким слабостям, чтобы хотеть что-то, что не соответствует общественным ожиданиям… А в тот вечер я вдруг поняла, что так нельзя. Нельзя больше трусить и жить чужой жизнью. А всё благодаря тебе. Знаешь, когда ты только появился, я впервые почувствовала, что кому-то не всё равно, как я справляюсь со своими проблемами. Петуния всё говорила и говорила, делилась наболевшим, эмоционально размахивала руками в моменты, когда речь заходила о чём-то, что её особенно задевало, и я в итоге сел, чтобы со стороны не казалось, будто меня не интересует то, что она рассказывает. — Мне сначала было так страшно, ты даже не представляешь. Я так старалась, выстраивала свой идеальный, правильный мир, такой, знаешь, чтобы никто не мог меня обвинить в том, что я несерьёзная, странная… И когда это всё начало рушиться, я очень испугалась. Но… Ты всё время был рядом, успокаивал, поддерживал, помогал. Я не знаю, что бы я без тебя делала, как бы с этим всем справлялась. И когда я услышала эту песню тогда впервые за долгое время, я поняла, что всё правильно. Что можно больше не трусить, потому что у меня есть человек, который не осудит, а наоборот поддержит и поможет. Поняла, что твоё мнение мне гораздо важнее мнения всех остальных. И если ты не видишь в моих поступках ничего странного или достойного осуждения, значит, всё нормально. Вот… Петуния замолчала и стыдливо опустила взгляд на свои ноги, подёргала торчащую из резинки носка нитку, вздохнула. — Прости, я тебя загрузила своими излияниями… — Всё в порядке, — я взял её за руку и осторожно сжал ладонь. — Ты же сама это только что сказала. Всё нормально и правильно. Тебе нужно было выговориться, и я очень ценю, что ты мне настолько доверяешь… Что я тебе важен… — Ты в понедельник сказал кое-что… Это… Это правда? — Конечно, — я притянул Петунию к себе, приобнимая за плечи. — Зачем говорить такое, если это не правда? Такими словами нельзя просто так разбрасываться. — Спасибо… — За что? Сказать, что я был удивлён, значит ничего не сказать. Она благодарит меня — за что? За то, что я с самой нашей первой встречи сходил с ума от невозможности открыто проявлять свои чувства и быть с ней из-за того, что боялся разрушить семью? За то, что в итоге всё-таки развёл её с мужем? За то, что потерял голову, влюбился без памяти, наплевав на её семейное положение и наличие детей на воспитании? — Просто, — она пожала плечами. — За то, что ты есть. За то, что рядом. Что помогаешь, заботишься. Спасибо. Я… Знаешь, наверное, я тоже тебя… люблю.***
С Сириусом договорились встретиться в полдень, чтобы и погулять успеть, и поесть, и вернуться как раз к тому времени, как мальчикам надо было бы ложиться спать днём. Петуния после утреннего разговора сияла и была вообще в приподнятом настроении. Мальчиков одела, как на праздник, сама тоже принарядилась. До Лондона решили рискнуть и трансгрессировать все вместе. Я впервые проделывал такой фокус — причём я был уверен, что действительно впервые, а не на моей памяти. Конечно, мальчики были достаточно маленькими, а Петуния — стройной, чтобы они втроём могли сойти за одного человека, но всё равно было немного страшно. К счастью, всё прошло благополучно, и ровно в назначенное время мы подошли ко входу в Лондонский зоопарк. Буквально через пару минут показался Сириус. Завидев меня издалека, он радостно помахал рукой, окликнув, я помахал ему в ответ, а затем его заметил Гарри. — Лапик!!! — радостный детский возглас разнёсся над толпой гуляющих в выходной день. А Блэк уже был рядом, подхватил мелкого Поттера на руки и закружил. — Сохатик, маленький! Привет! Давно не виделись! Как ты? — Ма! — Гарри показал на Петунию пальцем, затем ткнул в мою сторону. — Бати! — Папа, — тут же поправил его Дадли, и я почувствовал, что краснею. Одно дело, когда он дома меня так называл, и совсем другое — при тех, кто знал, что это не так. — Ничего себе! Крауч, а ты время зря не теряешь. — Заткнись, Блэк, — я огрызнулся и отвернулся от него. — А что я не так сказал? — Сириус изобразил удивление, но вышло не слишком убедительно. — Иногда лучше промолчать, чем ляпнуть лишь бы что. Мы, помнится, договаривались, что ты не будешь выделываться. — Извини, — Блэк пожал плечами, но в голосе его не было слышно ни капли сожаления. — Ну мы идём или как? — Идём! — бодро отозвался за всех Гарри, радостно взмахивая ручонками. Мы с Петунией вздохнули, переглянулись и пошли следом за Сириусом, посадившим мелкого к себе на шею. Чтобы Дадли не было обидно, я тоже взял его на руки, и мы так и пошли дальше. Мальчишки походом в зоопарк были очень довольны, радостными воплями отмечали каждого нового зверя, которого видели, на каком-то этапе даже попросились с рук и бегали между вольерами сами, а нам ничего не оставалось, кроме как следить, чтобы они не убежали слишком далеко. Около вольера с обезьянами мальчики задержались дольше, чем у других, и мы сели на скамейку неподалёку. Не вытаскивая волшебную палочку из рукава, я незаметно наложил на Петунию согревающие чары, чтобы она не замёрзла, пока мы сидим. — И что, значит… Вы типа вместе, да? — зачем-то снова поднял эту тему Сириус, и я закатив глаза, взял Петунию за руку. — Да, вместе. — Ясно… — Блэк замолчал ненадолго, потом невпопад добавил. — Мать хочет, чтобы Гарри как-нибудь пришёл к нам в гости. В сопровождении, естественно. Я думаю… Думаю, ей будет приятно, если Барти тоже будет. Крауч, ты же придёшь? — Ну раз приглашаете, — я пожал плечами. — Тебе у нас дома всегда рады, ты же знаешь. Что насчёт Рождества? У нас когда-то были самые лучшие рождественские вечеринки для детей во всём Лондоне. Жаль, ты не помнишь. Такая ель была всегда шикарная… Мне тогда всё это казалось жутко скучным, а сейчас я почему-то скучаю по тем временам. Пока взрослые часами вели свои скучные разговоры о политике, мы съедали все сладости, которые планировались на десерт, и домовикам приходилось в панике готовить всё заново. Потом мы носились по этажам, играя в прятки, а когда уставали, вспоминали про подарки. Я вздохнул. Слова Сириуса совершенно ничем не отзывались в душе — кроме сознательного сожаления о том, что ничего не помню. Петуния же старательно делала вид, что ей всё равно, и внимательно следила за мальчиками. Хотя, конечно, я видел по тому, как подрагивают от волнения её пальцы, и по тому, как она стреляет взглядами в сторону Сириуса, что ей хочется расспросить его обо всём. — Кстати, Эванс, интересный факт о Крауче хочешь? Вот сколько помню таких праздников, ему всегда книжки дарили. Джеймс его постоянно занудой и ботаном дразнил, а Рег, мой брат, всё время заступался за него. Только знаешь, чем это всё всегда заканчивалось? Мы все всегда оказывались жёстко избиты его новыми книжками, даже Регу иногда прилетало. Так что если он на тебя произвёл впечатление тихони, то это не так. — Я знаю, — Петуния наконец подала голос, слишком заметно улыбаясь; наверное, представила себе, как я луплю Блэка книжкой по голове. А может, даже Поттера-старшего. — Знаешь? — в голосе Сириуса удивление смешалось с чем-то ещё, какими-то игривыми интонациями, будто он намекал на что-то. — Откуда? — Каждый раз, как у меня случаются какие-нибудь неприятности, у Барти всегда такое выражение лица, будто он сейчас кого-нибудь убьёт. — Эй, ребят! Я, вообще-то, ещё здесь! — я слегка раздражённо развёл руками. Молодцы такие, сидят, обсуждают меня при мне же. — Не волнуйся, сильно не захвалим, — Петуния снова улыбнулась, а затем подтянула меня к себе ближе за ворот рубашки и поцеловала в уголок губ. — А меня поцеловать? — тут же капризно протянул Сириус, и мы с Петунией синхронно закатили глаза. — Блэк! — Ну что? Неужели никто не поцелует? Прямо вот совсем? Я вас на Рождество тут приглашаю, вообще-то, если вы забыли. — Гарри тебя поцелует, — Петуния изогнула бровь, наклоняясь через меня к Блэку. — У меня на Рождество другие планы. Но ближе к новому году можем как-нибудь заглянуть на чай. — Отлично! Значит, договорились, — Блэк, кажется, был доволен, а вот я невольно напрягся. У неё, значит, какие-то планы? У неё, не у нас? Мне казалось, что никаких больше родственников у неё не осталось. Но вдруг я ошибся? Дальние родственники, подруги — да кто угодно мог быть, с кем она собиралась провести праздники. К счастью, моего состояния никто не заметил — к нам неожиданно подбежал Дадли и принялся дёргать мать за полы пальто. — Мама! Маматька! Пипи хотю! — Ну здрасьте, приехали! — Петуния всплеснула руками. — Я же дома ещё тебя просила пописать перед уходом. А Гарри не хочет? — Неть. Идём пипи? — Да, идём. Сейчас поищем, где здесь туалет. Мужчины, — она повернулась к нам с Сириусом и строго посмотрела сначала на меня, потом на него. — С Гарри глаз не спускать! Мы в туалет. — Да зачем? Он же мальчик, можно под любой куст сходить, — Сириус удивлённо посмотрел на Пеутнию, за что получил от неё ответный испепеляющий взгляд, а я чуть не хрюкнул от смеха. — Сириус, ну ты чего! Это тебе просто, задрал лапу и отлил, никто ничего не скажет. А Дадли у нас мальчик приличный. Сириус заржал в голос, пихнул меня в плечо, но Петуния, к счастью, уже успела увести Дадли на поиски туалета, так что не могла оценить по достоинству наши кривляния. Отсмеявшись, я вздохнул и потёр лицо руками. Накатило необъяснимое ощущение неправильности происходящего. То ли я просто устал морально за последний дракклов месяц, то ли… То ли бешено устал. — Сириус… — М? — он даже не повернулся в мою сторону, неотрывно наблюдая за тем, как Гарри пытается просочиться сквозь сетку в вольер к обезьянам. — Прости, пожалуйста. — За что? — Блэк наконец повернулся в мою сторону и недоумённо посмотрел на меня. — Да я сам не знаю. Просто, — я вздохнул. — Мы тут ходим, обнимаемся… Тебе, наверное, неприятно это всё видеть. — Да ничего такого, — Сириус перебил меня, отмахиваясь. — Не больнее обычного. Видеть тебя, не имея права… — он сделал неопределённое движение рукой, пытаясь подобрать слова, но я и так его понял. — Да, но всё же. Одно дело просто знать, что… ну… что ничего не получится. И совсем другое — видеть, как… — теперь уже не нашёлся со словами я. Вспомнил, как живо воображал приставания Вернона к Петунии, как мне было от этого тошно, представил себе, каково сейчас было Сириусу, поёжился. — Нормально всё, говорю же. Я уже привык. С Регом ли, с Эванс — не велика разница. — Прости… — я снова вздохнул и закрыл лицо руками. Угораздило же меня… Что они все во мне нашли? Через мгновение я почувствовал на своих плечах тяжесть руки, а ещё через секунду Сириус прижал меня к себе, обнимая. — Эй, Крауч… Барти… — я нехотя убрал руки от лица и посмотрел на него. — Всё нормально, слышишь? Того, что мы друзья, мне вполне достаточно. Раньше у меня и этого не было, так что всё в порядке. Не кисни, ладно? Мне гораздо приятнее видеть, как ты счастливо улыбаешься, пялясь на свою Эванс, чем как ты накручиваешь себя по надуманному поводу. Всё хорошо, правда. — Угу, — я вяло кивнул, но через секунду мне стало уже не до хандры. Мелкий Поттер устал смотреть на обезьян и ломать сетку в попытках попасть к ним, поэтому решил дать дёру, но я вовремя заметил, что он куда-то собрался, и тут же позвал его. — Гарри! Гарри, подойди сюда! Мальчишка замер, посмотрел на меня с сомнением, потом перевёл взгляд на Сириуса, который продолжал меня обнимать, и всё же подошёл. — Не убегай, пожалуйста, ладно? Сейчас мама с Дадли вернутся, и пойдём дальше. Кушать ещё не хочешь? — Неть, — Гарри покачал головой. — Пить хотю. — Пить… — я растерянно посмотрел поверх его головы. Кругом было слишком много магглов, чтобы наколдовать ребенку стакан и дать хотя бы воды, а значит, надо было где-нибудь что-нибудь купить. — Давай маму дождёмся и придумаем, что и где купить вам попить. Договорились? — Холосо. На лутьки, дя? — Иди ко мне, — я затащил Гарри к себе на колени и поправил ему задравшуюся курточку. — Ну ты прямо папаша, — Сириус хмыкнул. — А ничего, что ты ему Эванс мамой называешь? Она же ему тётя. — Они маленькие оба ещё, им сложно будет, если один и тот же человек у них будет и мамой, и тётей. Оба будут путаться. Если Гарри проще называть Петунию мамой, пускай называет, она сама не возражает. В любом случае, сейчас он пока помнит своих родителей, а потом, когда он будет чуть лучше понимать ситуацию, объясним всё. Он тут на днях, знаешь, что спрашивал? «Мам, а где мама». А вот Дадли моментально перестроился, кстати. Только успели переехать в Коукворт, а я стал у них чаще бывать, как он меня начал папой называть, и ещё и Гарри этому учит. — А Эванс, значит, разошлась-таки с мужем, да? — я кивнул, и Сириус хмыкнул. — Ну и правильно. Не дура, значит, чтобы держаться за этого типа. — Мама! — вдруг Гарри рванул у меня с рук, и я тут же повернулся в том же направлении, собираясь его ловить, но в этом уже не было необходимости. Петуния с Дадли наконец вернулись к нам, и мелкий, обзавидовавшись кузену, тут же полез на меня, чтобы усесться рядом. — Папа, а кушать? Мама казала кушать. — Ну раз мама сказала, значит, пора, — я прижал мальчишек к себе покрепче и поднялся со скамейки. — Ну что, идёмте куда-нибудь? Гарри пить хочет.