***
Весь оставшийся вечер мы совместными усилиями украшали дом к Рождеству. Привлечены были все, даже дети. Правда, они в основном командовали Винки, куда и что повесить, нежели сами что-то делали, но в итоге так было даже лучше — во-первых, они ничего не разбили, а во-вторых, домовушка всё делала в разы аккуратнее, чем могли сделать малыши. Для украшения ёлки мы оставили примерно полторы сумки разных украшений, остальное же всё было равномерно распределено по всему дому, даже в ванной комнате — по инициативе мальчишек. Снаружи мы тоже немного навели красоту — повесили на дверь венок из искусственных еловых веток с пластиковыми золотистыми шишками и мишурой. Петуния ещё поделилась со мной давней мечтой украсить дом гирляндами снаружи, она видела такое в основном на фотографиях в журналах и пару раз на домах в пригороде Лондона; но в итоге мы пришли к выводу, что в этом году так сделать не получится. Я мог бы наколдовать красивые огоньки, но такая иллюминация могла заинтересовать соседей, было бы проблематично им убедительно врать, как именно мы украсили дом. А навешивать на дом на постоянной основе магглоотталкивающие чары Петуния не хотела. Так что было решено оставить эту идею до лучших времён, заранее всё тщательно продумать и подготовить. Потом долго решали где лучше поставить ёлку, по центру гостиной, ближе к камину или в противоположном от него углу. Дадли вообще заявил, что хочет ёлку к ним с Гарри в комнату, и я обещал подумать об этом. Петуния считала, что лучше поставить ель подальше от камина, чтобы от тепла она не осыпалась раньше времени. Меня близость камина не смущала, можно было бы сделать очень симпатичный рождественский уголок, а ёлку от пересыхания оградить охлаждающими чарами. Винки же настаивала на расположении по центру, но ни мне, ни Петунии так ставить ель не хотелось совершенно — в ходе обсуждения выяснилось, что причина этому была одна и та же. Родители. Так что Винки так и не смогла нас уговорить, а вот мои аргументы в итоге показались Петунии достаточно убедительными, так что после того, как дети легли спать, мы ещё освобождали место в гостиной под дерево, устроив небольшую перестановку.***
В последние дни перед Рождеством обстановка в отделе была совершенно не рабочая. Роули в сопровождении братьев Миллиган и Дрисколла деловито расхаживала по отделу, указывая мужчинам, где и что украсить. Крокер, Боуд и Хартнел притащили откуда-то два ящика выпивки и никак не могли решить, где их лучше спрятать, потому что Фрайберг грозился сдать их мистеру Линчу, если только они посмеют хоть одну бутылку спиртного принести в отдел. Но больше всего меня удивила Мирзам — несмотря на то, что она была мусульманкой и не скрывала этого, она более чем активно включилась в подготовку к празднику. Правда, она единственная из всего отдела собиралась праздновать именно колдовской Йоль, а не христианское Рождество, но разницы особой не было. В любом случае, когда я увидел её вместе с Оливией Грин (про которую я с удивлением узнал относительно недавно, что мы учились с ней не только на одном курсе, но и на одном факультете) в комнате отдыха за обсуждением кому что дарить, я с трудом сдержался, чтобы не покрутить пальцем у виска, и поспешил уйти оттуда. Все как с ума посходили с этими праздниками, работать никто не хотел, так что я воспользовался этим и позволил себе уйти на обед раньше почти на полчаса. Чтобы не терять время, я трансгрессировал прямо в прихожую дома в Коукворте, наплевав на все правила приличия, мысленно отметив, что стоит подключить дом к каминной сети. Петуния возилась с мальчишками, пытаясь переодеть их после еды, а они в свою очередь всячески мешали ей: хулиганили, убегали от неё и лупили друг друга игрушками. Но стоило мне появиться, как они тут же про всё забыли и кинулись ко мне обниматься. — Ну что, бандиты, маме мешаете? — Неть, — тут же ответил Дадли. — Мы игаем. — А надо спать ложиться. Вы же хотите вырасти большими? Мальчишки хором загудели, Гарри тут же вывернулся из моих объятий и принялся носиться по комнате, Дадли рванул следом за ним. — Предлагаю оставить их на Винки. Она всё сделает, не переживай, — я подошёл к Петунии, приобнимая её за талию, и легонько поцеловал её в висок. — Хорошо, — она кивнула и прижалась ко мне. — Я тогда пойду переоденусь, и можем идти. Через десять минут мы уже были на улице, и Петуния уверенно вела меня по одной ей известному маршруту. Обычно мрачный, сейчас Коукворт гораздо больше походил на небольшой городок с рождественских открыток — городские власти украсили и нарядили к празднику всё, что только можно было. Даже на небольшой центральной площади умудрились разместить довольно много всего: и высоченную рождественскую ель, увешанную яркими флажками и разноцветными огоньками, и карусель, похожую на пряник, и деревянные ярмарочные павильончики, в которых продавались в большом количестве рождественские украшения, пряники, леденцы, тёплые свитера, носки и шарфы, горячий кофе, чай и глинтвейн, какую-то ароматную выпечку и много чего ещё. Но здесь мы не остановились и прошли немного дальше по главной улице, где рождественская ярмарка плавно переходила в ёлочный базар. В отличие от площади, где из-за еды и напитков тепло и сладко пахло пряностями, на базаре воздух был, как в лесу — свежий, хвойный. Я даже невольно замедлил шаг, с удовольствием вдыхая полной грудью. И тут совершенно неожиданно Петуния порывисто вцепилась мне в локоть. — Барти… — голос её звучал почти испуганно, и я тут же напрягся, поспешно устремляя взгляд туда же, куда смотрела она. В нескольких шагах от нас стоял Снейп, придирчиво перебирая еловые ветки, которые либо отломились, либо были отрезаны от деревьев. Нет, я вроде как знал, что он дружил с сестрой Петунии, и сама она тоже об этом неоднократно упоминала, но до этого дня я ни разу не задумывался о том, откуда они знакомы. А оказалось, что они жили в одном городе. Получается, что мы теперь почти соседи? Я расслабленно выдохнул и ободряюще чмокнул Петунию в висок. Присутствие Снейпа меня как раз совершенно не беспокоило. Да, он был малоприятным типом, но Дамблдор за него поручался в суде, а это что-то да значило. Да и по моему делу Снейп выступал свидетелем на моей стороне… В конце концов, никто не заставлял нас с ним дружить, но и причин конфликтовать я тоже не видел. Снейп на мгновение отвлёкся от веток, поднял голову и тоже заметил нас. На долю секунды в его глазах мелькнуло удивление, но затем его лицо снова приобрело своё обычное каменное выражение. Наверное, если бы мы стояли чуть дальше, он позволил бы себе нас проигнорировать и продолжить изучать ветки, но расстояние между нами не позволяло забыть о вежливости. — Крауч, Эванс, — он кивнул нам по очереди, задержав на мгновение взгляд на наших сцепленных руках. — Привет, — я кивнул в ответ. — К Рождеству готовишься? — В некотором роде. Матери на кладбище хочу или венок, или букет, не решил ещё. Она любила Рождество. — О, понятно. Мне кажется, венок будет традиционнее… Но на твоё усмотрение, — я пожал плечами. В принципе, на этом обмен любезностями можно было и завершить, но у Снейпа внезапно оказались другие планы. — А что, Эванс, ты решила вернуться в наш гадюшник? Мне казалось, что вы с мужем хорошо устроились в Лондоне. — Во-первых, не в самом Лондоне, — Петуния недовольно скривилась, — а в пригороде. А во-вторых, я думаю, ты уже заметил и догадался, что с мужем хорошо не получилось. — Да уж вижу теперь… — Снейп внимательно оглядел нас, потом перевёл взгляд на каких-то прошедших мимо людей и хмыкнул. — Рад, что ты наконец-то пересмотрела своё отношение к магии. — А я рада, что в мире, оказывается, есть волшебники, которые относятся к простым смертным по-человечески, а не так, как некоторые. — Петуния… — я поспешно приобнял её за плечи, немного сдвигая в сторону и вставая между ней и Снейпом, и вполголоса произнёс. — Не надо, пожалуйста. Не порти себе настроение этими спорами. Хорошо? — она кивнула, и я поцеловал её в висок. — Давай ты посмотришь ёлочки, а я сейчас к тебе присоединюсь. Она ещё раз кивнула, шепнула мне в ответ: «Хорошо», — и отошла, принципиально не глядя на Снейпа. А я повернулся к нему, стараясь не раздражаться слишком сильно. — Снейп, ну я не понимаю, вот зачем сейчас было это всё? Она мне рассказывала, как вы с Лили дразнили её. Это было не очень красиво с вашей стороны. И сейчас вспоминать об этом просто так, не имея намерения извиниться, — ну так себе идея. Ну некрасиво вы себя вели, признай. — Некрасиво, — Снейп кивнул. — Но дети и подростки вообще жестоки и глупы. Мы с Лили не понимали, что смеяться над тем, кого жизнь обделила, неправильно. Но и она сама вела себя не лучше, обзывала нас ненормальными. Естественно, что мы обижались и грубили в ответ. По мне, кстати, она тоже нехило проезжалась из-за того, что наша семья была неблагополучной. — В любом случае, — я неопределенно махнул рукой, — сейчас совершенно не важно, кто был больше виноват, кто первый начал. Я считаю, что прошло уже достаточно времени, чтобы все осознали ошибки в своём поведении, так что можно лишний раз не вспоминать о том, что там когда-то было. — Как скажешь, — на удивление легко согласился Снейп, пожимая плечами. — Значит, думаешь, лучше венок? — Ну… Мне так кажется. — Спасибо. Ещё увидимся, я полагаю. — Да, вероятно. До встречи. Мы распрощались, Снейп отправился с охапкой веток к администратору базара, а я подошёл к Петунии как раз вовремя, пока один из помощников администратора не начал ей навязывать облезлую ель с наполовину осыпавшимися иголками. В моём присутствии мужчина постеснялся так наглеть, так что базар мы покинули в итоге с симпатичной пушистой ёлочкой чуть выше моего роста. По-хорошему, её надо было или отправить с Винки домой, или хотя бы уменьшить, но кругом было слишком много магглов, поэтому я ограничился только невербальными чарами уменьшения веса из рукава, чтобы проще было нести. На обратном пути мы купили в одном из павильонов ярмарки по стаканчику кофе и по пирожку с мясной начинкой. А Петуния, не удержавшись, купила ещё четыре хлопушки, пообещав, что потом расскажет и покажет, для чего они. До дома мы дошли без приключений, ни с кем больше не встретившись. Поставить ёлку надёжно в нужном месте я поручил Винки, украшать дерево договорились снова все вместе вечером, и я теперь мог со спокойной совестью возвращаться на работу.***
На следующий день в отделе случилось то, чего мне следовало, наверное, ожидать и своевременно пресечь, но увы, мне даже в голову не пришло, что всё будет именно так. Отдел накануне украсили к празднику так, что не осталось ни одного места, где не ощущался бы дух Рождества. Даже в Комнате Смерти мисс Роули, вопреки всем протестам Фрайберга, наколдовала небольшую ёлочку и снежинки, падающие с потолка. Делать дела уже никто не хотел, поэтому мистер Линч милостиво разрешил всем после окончания обеденного перерыва немного отметить праздник в коллективе, а потом разойтись по домам. В обед я сбегал до автомата, чтобы позвонить Петунии и предупредить её, что приду раньше обычного, но не факт, что трезвый, потому что на работе отмечают. Мне показалось, что она была не очень довольна, но запрещать мне ничего не стала, только попросила сильно не напиваться и быть осторожнее, когда буду перемещаться домой. А я тут же вспомнил, что хотел подать заявку на подключение дома Петунии к каминной сети. Так что вместо обеда, закончив разговор по телефону, я отправился в отдел магического транспорта писать заявление на подключение. Мне пообещали в начале января всё сделать, и после этого я со спокойной совестью вернулся в отдел тайн, где тут же был схвачен девушками и утащен в комнату отдыха, где все уже собрались, чтобы праздновать. Видимо, раньше я и правда никогда не пил, если не считать того раза, когда я избавлялся от воздействия зелья подчинения. Потому что ничем другим я не могу объяснить то, что меня настолько быстро развезло, буквально с нескольких глотков… чего-то там. Я даже не знаю, что именно мне наливали, спиртным заведовал Хартнел, и он так ловко и шустро всем разливал алкоголь по стаканам, что я даже не успел разглядеть этикетку, а опустевшая бутылка уже исчезла во вспышке Эванеско. Выпил я однозначно меньше всех, но, в отличие от остальных, ровно сидеть уже не мог, развалившись в кресле и наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых ресниц. Спать вроде не хотелось, но голова кружилась так, что я опасался упасть даже в таком положении… В какой момент ко мне подсела Оливия, я не понял. Спросила меня, нравится ли мне работать в отделе, сказала, что была очень удивлена, когда узнала, что я не пошёл сюда работать сразу, а согласился работать в отделе магического хозяйства, мы ещё выпили. — Ой, смотри, омела, — вдруг прямо рядом с моим ухом раздался её голос. Я вздрогнул, дёрнулся в сторону и поспешно посмотрел наверх. Прямо над нашими головами и правда распустилась веточка зачарованной омелы, и я, догадываясь, что будет дальше, тут же сел ровнее. — Ты же помнишь, что под омелой принято целоваться? — Оливия сложила губы бантиком и наигранно похлопала ресницами, выжидательно глядя на меня. — Да, принято… — мне показалось, что мой голос звучит как-то заторможенно. — Н-но не обязательно. — Но все так делают, — кажется, Оливия была уже сильно пьяна, раз не понимала намёков. А я совершенно не хотел с ней целоваться, меня дома ждала Петуния. — Я — не все, — я покачал головой и постарался отодвинуться, но Оливия перегнулась через подлокотник кресла и уже почти прижалась ко мне. — Лив, уйди. Я не буду с тобой целоваться, я не хочу. — Но почему? Все же целуются! — Да не хочу, и всё. Меня же-… — тут я внезапно понял, что забыл слово «женщина», и ляпнул первое, что пришло в голову, — жена дома ждёт. — Что? К-какая жена? — голос Оливии дрогнул, а я внезапно почувствовал такое удовлетворение от её реакции, да и от того, как это звучало, про жену, что даже заулыбался. — Самая лучшая на свете, — я ни капли не преувеличивал и наслаждался тем, как перекосило мою бывшую однокурсницу. Она явно не ожидала от меня таких откровений. — И дети… — Барти, о чём ты? Какая жена, какие дети? Ты память полтора месяца назад потерял же, в газетах писали. — И что? Мне это не мешает, как видишь. Живу полноценной жизнью. Работа, любимая женщина. У меня всё прекрасно! А ты можешь пойти целоваться с кем-нибудь ещё. Вон, смотри, там над Дрисколлом тоже омела. В ту же секунду Оливия замахнулась и залепила мне звонкую пощёчину. — По-твоему, я похожа на шлюху?! — По-моему, ты похожа на дуру, которая ни намёков, ни прямым текстом не понимает, — буркнул я, потирая горящую щёку, но девушка меня уже не услышала, убежав куда-то к Мирзам и Роули. Наверное, жаловаться на меня. Я на это только пожал плечами, а затем, немного подумав, срезал свисающую над головой омелу заклинанием. Такая не помешала бы в доме в Коукворте. Это со всякими посторонними девушками я целоваться не собирался, а вот с Петунией… Не то, чтобы мне нужен был какой-то особенный повод для этого, но лишним не будет точно. Отмечать с коллегами праздник как-то уже перехотелось, так что, воспользовавшись тем, что на меня никто больше не обращал внимания, я выбрался из кресла, добрался до двери, ничего не зацепив и не опрокинув, и беспрепятственно вышел в коридор. Пошатываясь, я дошёл до лифтов, поднялся в атриум, а оттуда сразу же вышел на улицу. На свежем воздухе мне тут же стало полегче. Явно холодало, щёки даже слегка пощипывало, и я сделал несколько глубоких вдохов, мгновенно прочистивших мне голову. Солнце уже садилось, окрашивая стены домов в ярко-рыжий, а с востока небо затягивало тёмными тучами. Может быть, снег выпадет? Было бы неплохо… Видимо, состояние опьянения располагало к размышлениям обо всякой ерунде, потому что я внезапно поразился тому, как расположено наше Министерство. С одной стороны, это был самый центр Лондона, буквально в соседних зданиях располагались министерства обороны, здравоохранения, через дорогу заседал кабинет министров и располагалась резиденция премьера… Самое место ещё и для магов сделать там своё правительственное учреждение. Но с другой стороны, для себя они выбрали настолько замусоленный закуток, что ни одному нормальному человеку ни за что в жизни не захотелось бы свернуть в этот переулок, выглядевший как рассадник преступности. Я был почти на сто процентов уверен, что многие британцы не поверили бы даже, что в самом центре столицы может быть настолько непотребное место, достойное скорее Ист-Энда, которым меня пытались пугать в детстве — именно пытались, и, видимо, безуспешно, раз я это не забыл. Но стоило пройти буквально несколько метров и выйти из этого отвратительного переулка, где, кроме битого стекла и неприличных рисунков на стенах, ничего примечательного не было, на проспект Хорс Гардс, как сразу снова становилось ясно, что находишься в центре города. До Уайтхолла здесь было пройти буквально несколько шагов, рукой подать до Трафальгарской площади, а оттуда уже было совсем недалеко до Дырявого котла и Косого переулка. Мне обязательно нужно было пройтись, прежде чем идти домой. Во-первых, следовало немного протрезветь, чтобы меня не располовинило при трансгрессии, ну и чтобы Петуния не сильно расстраивалась. А во-вторых, из-за того, что я жил вместе с ней, но пока ещё не чувствовал себя там достаточно свободно и расслабленно, я пока ещё не покупал ничего ни Петунии, ни детям к празднику, опасаясь прятать подарки у них в доме. Найдут ещё раньше времени… Вариант родительского дома для этих целей я даже не рассматривал, чувствуя максимальное отторжение от того места и не желая лишний раз там даже появляться. Косой переулок был украшен к празднику гораздо ярче и красочнее, чем маггловский центр. Здесь всё было насквозь пропитано каким-то особым волшебством, какого не ощущалось в обычные дни. И я подумал, что было бы неплохо погулять с Петунией и детьми не только по рождественскому Коукворту, но и здесь тоже. А в идеале было бы ещё и в Хогсмид прогуляться, там наверняка тоже атмосфера была сейчас потрясающая. А нас ещё ждал ближе к новому году в гости Сириус… В общем планов было море, и всё надо было успеть. С подарками детям всё было просто: два бумажных пакета разных волшебных сладостей и небольшие зачарованные саксофончики, пускавшие разноцветные мыльные пузыри и игравшие одновременно с этим музыку, должны были мальчишкам вполне подойти. А вот что подарить Петунии, я не знал. Всё, что приходило в голову, казалось или слишком незначительным, или чересчур интимным. В растерянности я бродил по очередному магазину до тех пор, пока ко мне не подошла продавщица с предложением помощи. Почти все её предложения, правда, я забраковал — стоило продавщице узнать, что я ищу подарок для любимой женщины, как она начала мне давать такие советы, от которых я чуть со стыда не сгорел. В итоге сошлись на том, что устроило и меня, и продавщицу — флакон духов, меняющих запах в зависимости от настроения женщины.***
Петуния встретила меня в дверях нарядная — собрала волосы заколкой на макушке, открыв полностью шею, надела красивое платье, серо-голубое с вышитыми розами, которое я видел у неё лишь один раз мельком, когда помогал ей собирать вещи для переезда. Несмотря на то, что после прогулки по Лондону я чувствовал себя гораздо лучше, алкоголь, видимо, всё же не до конца выветрился, потому что от того, как потрясающе выглядела Петуния, меня слишком сильно повело. Отставив в сторону пакеты с покупками, я обнял её за талию, крепко прижимая к себе, и жадно впился поцелуем ей в губы. Прервали нас дети. Дадли с громким воплем: «Папа!» — повис у меня на ноге, следом прискакал Гарри, и они чуть не сбили меня с ног. Петуния отступила на полшага, поправляя волосы, и теперь тяжело дышала, прижимая ладони к щекам. Я посмотрел на неё, облизывая губы, затем всё же снял пальто, повесил его на крючок, подхватил на руки мальчишек и понёс их в комнату. На улице стемнело, зажглись праздничные огни гирлянд, растянутых между фонарями, мимо дома прошла какая-то компания подростков, распевающая рождественские песни, пошёл снег. Ближе к шести вечера Петуния пошла собирать детей на прогулку, а я, воспользовавшись моментом, спрятал саксофончики для мальчиков в висящие над камином чулки, пакеты со сладостями и духи для Петунии убрал под ёлку и прикрыл чарами невидимости, а зачарованную омелу пристроил на дверной косяк. Веточка встрепенулась, вцепилась в косяк и буквально втянулась в него, а через пару секунд проросла из потолка над диваном. Вскоре Петуния и дети спустились вниз, готовые идти гулять. Мы вышли на улицу, мальчишки тут же принялись радостно носиться по тротуару, ловить ртом снежинки, собирать в ладошки снег с веток кустов и кидать его друг в друга. Петуния взяла меня под руку, прижавшись к моему плечу, и мы неспеша пошли вверх по улице в сторону центра города. Дорога была мне уже знакома, в той стороне была ярмарка. Этим вечером на улицах города народу было не в пример больше, чем накануне днём, и Петуния время от времени кивала каким-то людям, с кем-то даже здоровалась. Я чувствовал себя немного неловко от того, что даже спустя столько лет у неё тут оставались знакомые, а я был здесь совершенно посторонним человеком. Но радовало, что она совершенно не стеснялась моего присутствия и, кажется, даже наоборот была рада продемонстрировать меня как можно большему количеству людей. Пока мальчики с удовольствием хлюпали из стаканчиков какао в ожидании, пока немного остынут вафли, мы с Петунией расположились на скамейке с кофе. Гарри тут же залез ко мне на колени со своим стаканом, Дадли попытался его спихнуть, но у него ничего не вышло, и тогда он уселся на колени к матери. — Что у вас там интересного на работе было? — Да ничего в общем-то, — я пожал плечами. — Настроение совершенно не рабочее, никто ничего толком не делал. Крокер сказал, что после праздников он собирается в отпуск, так что я буду какое-то время работать с Боудом. Во-первых, у него и так на меня были какие-то планы, а во-вторых, если я останусь один на один с Дрисколлом, мы друг друга поубиваем. — Мне кажется, тебе было бы лучше по возможности у Боуда и остаться. Ты говорил, что он… Как там это… Ментальник? — Менталист. — Да, я так и хотела сказать. А у тебя там где-то было написано, что ты в этом хорошо разбираешься. — В школьном личном деле это было. И… Не то, чтобы разбираюсь. Скорее врождённые способности, которые было бы неплохо развить. В принципе, да, с Боудом работать было бы неплохо. Там у него ещё один мужик есть, О’Рейли, вот он реально классный. И как специалист, и по характеру. Но с другой стороны, магия времени тоже интересная вещь. Они уже много лет работают над одним проектом, хотят сделать возвратный механизм на маховик времени. Если получится, тогда можно будет увеличить дальность скачков во времени. Да и вообще такая штука сразу сделает путешествия во времени безопаснее. Не придётся ждать наступления момента, из которого ты отправился, а значит, меньше вероятности, что присутствие в прошлом что-то изменит и сильно исказит настоящее. — Когда ты рассказываешь мне про работу, мне начинает казаться, что я попала в научно-фантастический фильм или сериал… Я рассмеялся и приобнял Петунию за плечи. — Ну тебе хоть нравится это? Или ты уже жалеешь, что со мной связалась? — Не говори глупости, — она смогла извернуться и стукнула меня по плечу. — Ничего я не жалею. Просто странно себя ощущаю, никак не могу привыкнуть. — Папа, вафику дяй. — Дадли! Как надо вежливо просить? — тут же сделала сыну замечание Петуния. — Позята, папа, дяй. — Думаешь, остыла уже? — я отставил в сторону стаканчик с кофе и полез в пакет проверить вафли. — Да, уже ничего так. Гарри, тебе тоже достать? — Дя.***
Мы гуляли все вместе ещё где-то с час, потом отошли в тихий и безлюдный переулок, куда я вызвал Винки, и мы отправили с ней мальчиков домой укладываться спать. После этого Петуния повела меня в местную церковь на рождественскую службу. Пел хор, пахло хвоей и свечами, а людей там было гораздо меньше, чем на улицах. Пожалуй, мне даже понравилась эта особая, ни на что не похожая атмосфера. Я очень сомневался, что у волшебников Рождество хотя бы отдалённо напоминало маггловское… Домой мы вернулись ближе к полуночи — после службы ещё долго гуляли по вечернему городу, наслаждаясь снегопадом. Но, несмотря на усталость, спать пока совершенно не хотелось. Дети уже давно спали, Винки отправилась к моим родителям домой, оставив нам на столе в гостиной под согревающими чарами две больших кружки с глинтвейном; свет везде был выключен, и только гирлянда на ёлке размеренно мерцала, разгоняя темноту. Петуния забралась с ногами на диван, сжимая в ладонях тёплую кружку, я разжёг камин и сел рядом с ней. Мы довольно долго сидели молча, потягивая глинтвейн из кружек, Петуния прижималась ко мне, я поглаживал её по плечу, иногда целуя в висок. Так бы и сидел с ней всю жизнь… — С тобой так тепло, — неожиданно произнесла Петуния куда-то мне в плечо. — И где ты был раньше… — Не знаю, — я честно пожал плечами. — Зато теперь я здесь, как видишь, и никуда больше не собираюсь. — Это хорошо… — с этими словами Петуния приподнялась и поцеловала меня в шею где-то под ухом. В ту же секунду у меня сбилось дыхание, пульс подскочил, зашумело в ушах. Я дрожащей рукой отставил подальше кружку, с шумом выдохнул, накрыл губы Петунии своими, целуя, скользнул рукой в вырез её платья, проводя пальцами по её груди. Она чуть слышно застонала, обняла меня за шею, прижимаясь. — А откуда у нас омела? — улучив момент, когда мы прервались ненадолго из-за нехватки воздуха, Петуния взглянула наверх и заметила у нас над головами зеленеющую веточку. Кажется, пока мы целовались, она разрослась ещё гуще… — Я принёс с работы, — теперь уже я поцеловал её в шею и тут же почувствовал, как по её телу прошла дрожь. — Красивая… — Угу, — я снова поцеловал Петунию в губы, затем опять в шею, легонько сжав её грудь под одеждой. — Пойдем в комнату… — её шёпот обжёг мне ухо. — Там удобнее… Дважды просить меня было не надо. Подхватив Петунию на руки, я поднялся с дивана и тут же трансгрессировал с ней в спальню. Пожалуй, на кровати было бы и правда удобнее, чем на диване. Стукнули об пол каблуки туфель Петунии, когда она скинула их. С тихим скрипом прогнулась под нашим весом кровать. Кровь стучала у меня в висках, держать себя в руках становилось всё сложнее. Губы, шея, плечи… Платье летит на пол. Тяжёлое дыхание, сбивчивый шёпот — признания в любви. Она дрожит, путается пальцами в моих волосах, я касаюсь её в таких местах, о которых и мечтать не смел. Рубашка и брюки присоединяются к платью, гремит по полу выпавшая откуда-то волшебная палочка. Всё это не имеет никакого значения, сейчас есть только мы. Огненно-рыжие волосы рассыпаются по подушке — я случайно сбил рукой заколку, и теперь она тоже где-то на полу. Мне жарко, я теряюсь в ощущениях, все мои скрытые желания, в которых я боялся признаться даже себе, вылезают наружу, ведут меня. Петуния стонет и выгибается в моих руках, а я… Руками, губами, языком — я касаюсь её везде, она позволяет мне это, позволяет мне всё. Самая лучшая, самая прекрасная, единственная.***
Самое сложное утром — это заставить себя встать с кровати. Совсем невыполнимой эта задача становится, когда рядом с тобой лежит самая потрясающая в мире женщина, с которой только что… В общем, вставать нам с Петунией не хотелось совершенно. Она лежала щекой у меня на плече, обнимая поперёк груди, я задумчиво перебирал между пальцев её волосы. Ленивое рождественское утро встречало нас бледными лучами зимнего солнца сквозь замёрзшее за ночь оконное стекло. — Петуния… — М? — она потёрлась носом о мою грудь, и я хихикнул. — А как тебе нравится, чтобы тебя называли ласково? Полным именем слишком официально звучит. Может, тебе нравится как-то, как его сократить? — М-м-м… Даже не знаю. Никак не нравится. — Вообще совсем? — Совсем. Ассоциации неприятные. Как Вернон меня называл, ты слышал, я так не хочу точно. — А что насчёт Туни? — Не надо. Так меня только сестра называла, не хочу. — Так не честно, — я прижал Петунию к себе сильнее и поцеловал в макушку. — Почему им всем можно было тебя называть не полным именем, а мне теперь из-за них нельзя? Это не справедливо. — Придумай что-нибудь своё тогда, — она пожала плечами и закинула на меня ногу, обнимая крепче. — С именем ничего не могу, уже всё заняли. Может… Хм… Может, цветочек? Что, — тут я резко запнулся, внезапно осознав, что сказал, и только усилием воли смог закончить фразу. — Что скажешь? Кажется, её устроило, но я даже толком не слышал, что она ответила мне, потому что мои мысли пустились вскачь, я едва успевал дышать, чтобы не показать Петунии своё волнение. Цветочек… Откуда у меня всплыло это слово? Вернее даже не откуда, а почему. Я знал, откуда. Именно так было написано на одном из флаконов с воспоминаниями. И ведь сейчас именно в таком вот виде всплыло слово… Почему? Слишком много совпадений. Петуния говорила, что мы когда-то виделись на вокзале. Письмо самому себе, где я сетовал, что какая-то девушка из магглов выходит замуж, и поэтому я не могу быть с ней. Флакон с воспоминаниями, подписанный именно так, как я только что назвал Петунию. Кусочки картинки складывались один к одному, не хватало только самого последнего. Мне нужно было просмотреть содержимое флакона, чтобы убедиться… — Барти, всё в порядке? — А? Да… Да, всё хорошо, — Петуния смотрела на меня, нахмурившись, скорее всего не верила, но мне пока нечего было ей сказать. — Просто кое-что вспомнил, ничего существенного, но сделать надо. Я сейчас вернусь, не скучай. Я наклонился к ней, легонько поцеловал в висок, а затем принялся одеваться. Нужно было хотя бы брюки натянуть на всякий случай. Ими я и ограничился, на всё остальное у меня уже не хватало терпения и нервов. Мне нужно было как можно скорее всё выяснить, узнать правду. Выскочил в коридор, поспешил на первый этаж, на ходу поручив Винки сварить кофе, и трансгрессировал из прихожей к себе домой, прямо в свою комнату. Отогнав от себя непрошенные мысли на тему того, что дома всем вообще плевать, где я столько времени пропадаю, я поспешно выдвинул ящик, в котором оставил флаконы. Стекло жалобно звякнуло от резкого движения, но, к счастью, ничего не разбилось. Флакон с подписью «Цветочек» стоял на своём месте, я схватил его, судорожно сжимая, и оглядел комнату. Ничего, что могло бы стать для меня хотя бы временным омутом памяти… Не в отдел же теперь идти в самом деле? Тем более, что там наверняка на праздники всё закрыли. А потом в голову пришла гениальная в своём безумии мысль. Если из головы можно извлечь воспоминание, просто сосредоточившись на нём и подцепив его волшебной палочкой, может быть, можно и обратно его так запихнуть? Кто знает, вдруг получится. То, что так никто не делает, ещё не значит, что так нельзя. Может быть, просто никто не догадался. Трясущимися от волнения руками я открыл флакон, подцепил из него на кончик палочки серебристые сияющие нити и решительно вдавил их в висок, пока не передумал. Голову пронзила острая боль, в глазах потемнело, я завалился на бок, выронив и палочку, и пустой флакон. Воспоминания вставали на место, вживлялись в голову, будто впивались острыми когтями в мозг, разрывая его в клочья. Перрон, родители, семья Эванс. Петуния смотрит прямо на меня, улыбается. Школа, младшая Эванс смотрит на меня, как на ничтожество, матерится. Я кричу, пытаюсь ей доказать, что она не права, но ей плевать. Подслушанный разговор Эванс и Поттера. Мой цветочек, моя Петуния собирается замуж. И я физически чувствую, как плохо мне было в тот момент, как разбит и уничтожен я был. А я всего лишь хотел позвать её на свидание, письмо целое написал… Очнулся я на полу весь в слезах. Интересно, это только мне так «повезло» не принадлежать самому себе и жить всю жизнь по чужой указке, не имея права ни на своё мнение, ни на свои решения? Или все так живут? Письмо из своих воспоминаний я нашёл быстро, одного Акцио оказалось достаточно. А потом трансгрессировал обратно к Петунии, чтобы она не волновалась, что я куда-то пропал. Чудом меня не расщепило, потому что в таком состоянии, в каком был я, перемещаться лучше не стоило. На кухне меня встретила Винки, принялась причитать на тему того, что я выгляжу как-то не так, но я довольно грубо заткнул её и потребовал, чтобы она налила мне кофе и занялась бы лучше детьми. Домовушка обиженно поджала уши, поставила передо мной горячую чашку и исчезла, оставив меня наедине со своими мыслями. Наверное, с самого начала я был прав, не желая смотреть все эти воспоминания. Но оставаться в неведении относительно Петунии я тоже не мог. Я должен был вспомнить, иначе просто сошёл бы с ума, гадая, что же нас могло связывать. Вот и вспомнил… Руки дрожали так, что я чуть не расплескал весь кофе из чашки. Мне казалось, что я уже смирился с тем, что был вынужден лишиться почти всей памяти, чтобы вернуть себе право самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Но такого удара я не ожидал… Да, я смог вернуть себе контроль над ситуацией, но какой ценой! Это не в начале ноября со мной внезапно случилась любовь с первого взгляда, вовсе нет. Я любил всё это время… Пять драккловых лет! И был вынужден забыть об этом только потому, что все вокруг считали, что лучше меня знают, как мне жить. А если бы я не встретился с ней снова? Если бы не вернул воспоминания о ней? Я мог больше никогда её не увидеть… — Барти, ты в порядке? Я вздрогнул и резко обернулся. Петуния обеспокоенно смотрела на меня, хмурясь и кусая губы, и я вымученно улыбнулся. Не стоит грузить её всем этим. Даже если она теоретически и может догадываться о чём-то — а у неё достаточно информации, чтобы догадываться — она об этом просто не задумывается. И лучше не надо это менять. — Всё хорошо, цветочек. Просто отлично. — И поэтому ты сжимаешь чашку так сильно, что по ней уже пошла трещина? — она подошла ближе, отобрала у меня многострадальную чашку, отставив её на стол, и взяла за руки, заглядывая в глаза. — Что происходит, Барти? — Ничего, — я улыбнулся ещё шире. — Правда, всё в порядке. — Неправда. У тебя по лицу видно, что тебе плохо. Что случилось? Мне ты можешь рассказать, ты же знаешь. — Знаю… — голос в раз осип, глаза начало жечь. Ещё только заплакать не хватало. Но от мыслей о том, что я мог больше никогда с ней не встретиться, хотелось умереть. — Ну так и зачем тогда ты себя насилуешь и молчишь? — Не хочу грузить тебя… Это всё… Ай, не важно. Просто мысли о том, что могло бы быть. Никакого смысла в них нет, потому что всё идёт так, как идёт. Петуния погладила пальцами мои ладони, приподнялась на цыпочки и мягко коснулась моих губ своими. Я зажмурился, с шумом выдыхая, щёки обожгло влагой — всё-таки я не смог сдержаться, слёзы неконтролируемо потекли из глаз. — Что случилось, Барти? Скажи мне. Клянусь, что бы ни произошло, я буду рядом. Поддержу тебя, слышишь? Я с тобой. — Я… — мой голос дрогнул. — Я… Я их ненавижу… Их всех… Сестру твою, этих тоже… Я даже не знаю, кого конкретно… Не важно… Ненавижу… Они отобрали у меня мою жизнь… Уничтожили… — Давай сядем, — Петуния сжала крепче мои руки и усадила на ближайший стул, а затем села сама напротив меня, продолжая держать и поглаживать мои ладони. — Не надо держать всё в себе. Если тебя что-то волнует, ты имеешь полное право об этом говорить. Что бы это ни было. Я с тобой, не переживай. И никуда не денусь, обещаю. — Я чуть не потерял тебя… Чуть не потерял навсегда. Они отобрали у меня всё, лишили права решать самому. И я чуть не потерял тебя. — Почему? — Я… — пришлось глубоко вдохнуть и выдохнуть, потому что я почувствовал, что начинаю задыхаться от волнения и слёз. Позорище… Но я не мог успокоиться. — Ты ведь помнишь тот день на вокзале. Ты сама мне говорила, я смотрел на тебя тогда. А я просто влюбился. Увидел тебя и пропал. Я нашёл у себя в тумбочке флакон с воспоминаниями о тебе. Я хотел познакомиться с тобой, но там, на вокзале не вышло, и я стал узнавать о тебе через твою сестру. Но она наотрез отказалась помогать мне. А потом… Потом ты вышла замуж. — На секретарских курсах девочки шутили, что муж не стенка, подвинется, — Петуния улыбнулась, и я нервно хихикнул. — Как видишь, они были правы. — Да… Только меня же потом завербовали… Я мог навсегда потерять тебя… — Но не потерял же. Всё хорошо, успокаивайся. Ты смог вырваться, мы вместе, всё замечательно. — Вырваться, да… Какой ценой? Я забыл всё, забыл тебя. А если бы мы не встретились? — Ты бы нашёл у себя флакон с воспоминаниями и всё бы восстановил. От спокойного и уверенного тона Петунии меня стало потихоньку отпускать. Но всё равно было до сих пор не по себе. Ненависть к тем, кто стал причиной всему происходящему в моей жизни, к тем, кто вольно и невольно разлучил меня с любимой женщиной, всё ещё сжимала внутренности своими острыми когтями, мешая свободно дышать. — А если бы не нашёл? — Нашёл бы непременно, я уверена. С тех пор, как ты ворвался со своей магией в мою жизнь, я готова верить во всё, что угодно, в любую мистику. В родственные души, в судьбу, называй это как угодно. После той встречи на вокзале я несколько ночей плакала в подушку. Мне показалось по твоему взгляду, что я понравилась тебе, но Лили наговорила гадостей, и я ей почти поверила и постаралась тебя забыть. За пять лет ты сильно изменился, я тебя не узнала даже сначала. Только фамилия знакомой показалась, я имена запоминаю лучше, чем лица. А потом вспомнила. И, знаешь, подумала тогда, что раз ты нашёл меня спустя столько лет, значит, было всё-таки что-то. И, видишь, я оказалась права. А при том, что ты меня нашёл, даже не помня, это значит только то, что мы бы встретились в любом случае, как бы ни сложились обстоятельства. Раньше ли, позже, но встретились бы. — Думаешь? — я судорожно вздохнул и вытер глаза и щёки тыльной стороной ладони. — Уверена. И не держи больше в себе ничего, хорошо? Фальшивые улыбки никому не идут. Даже если всё совсем плохо, вот прямо настолько, что поубивать всех готов, не копи в себе негатив, хорошо? Я всегда рядом, готова тебя выслушать и поддержать. Я на это только кивнул, потому что горло снова сдавило от слёз. Всё-таки она лучшая. А я мог потерять её. Хорошо, что этого не произошло. Может быть, она права? Может, это действительно судьба нас сводит вместе, что бы ни происходило?