Без памяти

      Закончились праздники, начался очередной год. В министерстве только и разговоров было, что о прошедших выборах. Естественно, отец не только не победил, но и набрал настолько мало голосов, что «Пророк» разразился огромной статьёй авторства Скитер, где сравнивал его с самыми непопулярными политиками, известными истории. Прекрасно представляя себе, в какой ярости от всего этого должен быть отец, я даже мысли не допускал о том, чтобы заглянуть к родителям и поздравить их с праздниками. Ещё не хватало попасть под горячую руку и огрести по полной программе. С папаши сталось бы обвинить меня во всех его неудачах…       Второй по популярности темой была победа на выборах Миллисенты Багнолд. Она была всего лишь девятым министром-женщиной в истории Британии, и поэтому разговоров о ней было почти так же много, как и об отце и его подмоченной репутации. Но если про отца писала в основном Скитер, при каждом удобном случае припоминая тот самый злосчастный судебный процесс, создавший всем столько сложностей, то вот про Багнолд писал кто угодно, но только не эта стерва. Видимо, потому, что цель была выставить эту даму в наиболее выгодном свете. Все ждали от неё решительных действий по восстановлению Британии после военного положения, кадровых перестановок в министерстве. Некоторые писали даже про возможные пересмотры самых резонансных дел, связанных с пожирателями смерти, и меня не оставляло ощущение, что эти журналисты намекают на меня.       Но своё правление министр начала с того, что объявила тридцать первое октября национальным праздником — Днём Победы над Сами-знаете-кем. Да, вот прямо в такой идиотской формулировке, и я не знал, что меня бесило больше — то, что они до такой степени боялись называть его по имени, или то, что они сделали национальным праздником день, когда погибли люди. С учётом того, что среднестатистические британские маги были как правило достаточно недалёкими людьми, можно было ожидать, что этот день для них будет именно праздником, с фейерверками, пьянками и прочей ерундой, а не днём памяти всех погибших в этом конфликте.       Стараясь меньше думать обо всём этом, я с головой ушёл в работу. Крокер, как и обещал, ушёл в отпуск, и я временно перешёл в полное распоряжение менталистов. Правда, фактически я работал не с Боудом, а с О’Рейли. Пожилой ирландец был явно настроен ко мне благосклонно, много рассказывал, показывал, объяснял. Вместе мы занимались реставрацией старых омутов памяти, у которых по тем или иным причинам повредился рунический контур по борту. Такими омутами пользоваться было опасно для здоровья, а то и жизни, но и выбрасывать артефакты было нельзя, так что мы занимались их восстановлением.       Но это было, как выяснилось, далеко не основным его родом деятельности. Оказалось, что О’Рейли давно уже работает над созданием омута памяти, в котором можно было бы более эффективно работать с воспоминаниями: ускорять и замедлять их, переходить между отдельными моментами, пропуская промежуточные, останавливать их на некоторое время, чтобы внимательнее рассмотреть что-нибудь. Эта идея показалась мне настолько замечательной, я бы даже сказал, гениальной, что тут же вызвался помогать О’Рейли с реализацией, чему он был несказанно рад. Если бы удалось ещё реализовать ту идею с возвратным механизмом на маховиках, то с двумя такими артефактами можно было бы столько всего нового и интересного узнать! А уж как счастлив был бы отдел правопорядка! Они бы за такой комплект удавились, потому что так можно было бы в несколько раз повысить раскрываемость преступлений…       Но, со слов О’Рейли выходило, что им для реализации всех проектов катастрофически не хватало свободных рук — слишком много идей и слишком мало людей, чтобы эти идеи воплощать в жизнь. И я прекрасно его понимал. Идей, по-настоящему интересных идей, над которыми стоило работать, было действительно очень много, причём у всех, но приходилось расставлять приоритеты в пользу менее интересных, но не менее важных текущих задач — в отдел регулярно поступали запросы то от министра, то от других отделов, чтобы что-нибудь проверить, с чем-нибудь помочь, что-нибудь подсказать, что-то сделать на заказ… И приходилось всё откладывать и выполнять. А лично у меня ещё на повестке дня были крестражи: присмотреться к коллегам, собрать команду, придумать, как искать и как обезвреживать, не уничтожая полностью артефакты. И когда всё это успевать, я не представлял.       Зато в том, что касается личной жизни, у меня всё было предельно ясно. Мы с Петунией продолжали жить вместе, Дадли упрямо продолжал называть меня папой, и даже Гарри теперь иногда забывался и ляпал то же самое вслед за кузеном. Леди Вальбурга и Петуния действительно каким-то фантастическим образом смогли найти общий язык, и мы теперь стабильно по воскресеньям мотались в Лондон в гости. Как выяснилось позже, леди Блэк весьма заинтересовал тот факт, что Дадли не настолько маггл, как могло бы показаться, и теперь она из любопытства присматривалась к мальчику. Сириус, правда, первое время воспринимал Дадли несколько в штыки, но постепенно смягчился, видя, что мальчишки дружат, несмотря на все различия.       Мне же самому иногда казалось, что и сам Блэк, и его мать нашли во мне замену погибшему Регулусу, потому так отчаянно цеплялись за меня и готовы были даже терпеть присутствие в своём доме магглов, лишь бы я не обиделся и не перестал бывать у них. Впрочем, меня в текущей ситуации всё более чем устраивало. В отличие от моих родителей (и в первую очередь отца), леди Вальбурга по крайней мере не пилила меня тем, какой я никчёмный сын. Она даже Сириуса стала заметно меньше долбать, видимо, считая, что он остепенился, раз включил меня в свой круг общения. И поэтому, когда к середине месяца внезапно объявился Люпин — последний оставшийся из их компашки, леди Вальбурга отнеслась к этому достаточно философски. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы из дома больше не сбегало.       Вернон всё-таки обратился в суд по поводу порядка общения с Дадли. И едва я успел расплатиться с Марвином за прошлые суды, как нам пришлось снова к нему обращаться. Петуния не хотела участвовать в заседаниях, я её в этом решении полностью поддержал, так что всё отдали на откуп адвокату и опеке. Уже знакомые нам барышни снова к нам приходили, увидели, что всё в порядке, уточнили, нет ли у нас каких-то пожеланий, касающихся иска, и ушли, полностью удовлетворённые общением. Нам оставалось только ждать решения суда и морально готовиться к необходимости взаимодействовать с Верноном.       Но это всё были незначительные мелочи по сравнению с тем, что я уже давно обдумывал, но всё никак не решался. С одной стороны я прекрасно понимал, что бояться мне нечего, всё к этому идёт. Петуния наверняка ждала от меня этого, раз позволяла мне жить у неё. Да и потом было бы вполне логично узаконить фактическое положение дел. Но мне всё равно отчего-то было безумно страшно, я постоянно в красках представлял себе разные варианты того, как мне откажут, и только колоссальным усилием воли не давал себе окончательно впасть в панику. В конце концов, раз я до сих пор не был послан, вряд ли что-то поменяется от всего лишь одной фразы…       Но, прежде чем принять окончательное решение, мне надо было проговорить это с Сириусом. Конечно, я понимал, что ему эта тема наверняка будет не особо приятна, но, драккл всех задери, мне было больше не с кем поговорить. Не с Люпином же, в самом деле, или Снейпом… Так и представляю себе их выражения лиц, если вдруг заявлюсь поговорить: «парень, ты в себе вообще?» К тому же Сириус наверняка разобидится, если я не скажу ему о своих планах заранее. Так что выбора у меня особо не было.       Патронуса Блэку я послал в обеденный перерыв с улицы, пользуясь тем, что в нашем переулке никого не бывает.       — Сириус, надо встретиться, поговорить. Это насчёт Петунии.       Ответ от Блэка пришёл почти сразу:       «Что-то срочное? У вас всё в порядке?»       Голос Сириуса звучал взволнованно, и я поспешил отправить второго Патронуса, чтобы его немного успокоить. А заодно и расстроить, возможно.       — Нет, не слишком срочно. Но очень надо. Хочу сделать ей предложение, но ссыкую.       Прошло ещё несколько секунд, и от Сириуса прискакал новый Патронус:       «Блять, Крауч, ты еблан! Нельзя так пугать! Вечером приходи, буду ждать тебя».       Нервно хихикнув, я провёл рукой по лицу. Действительно, моё первое сообщение было слишком неинформативным, и можно было надумать себе абсолютно всё, что угодно. Теперь оставалось только дождаться конца рабочего дня. А ещё предупредить Петунию, что задержусь…

***

      От министерства до площади Гриммо я дошёл пешком, чтобы немного проветрить голову и утрясти мысли. Чего я не ожидал, так это того, что Сириус будет ждать меня на крыльце.       — Так и знал, что ты пешком пойдёшь, — он отлепился от перил, на которые облокачивался, и спустился со ступенек ко мне. — Психуешь, да?       — Да, есть такое, — я с шумом выдохнул, невольно оглядывая Блэка с головы до ног, и с удивлением обнаружил у него в руках букет амариллисов. Заметив мой взгляд, Сириус отвёл глаза в сторону и сунул букет мне в руки. — А это в связи с чем?..       — Чтобы ты помнил, что пока я жив, я всегда рядом и всегда поддержу. Одно твоё слово — и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь.       Я недоумённо приподнял брови и даже рот приоткрыл, не зная, что на это ответить. Он боялся, что, женившись, я про него забуду? Но это же бред, и он сам, и его мать — пусть и дальняя, но родня и Гарри, и даже мне. Блэки так или иначе засветились во всех чистокровных родах Британии, и вот так разбрасываться родственниками было не принято. Возможно, в этом жесте Сириуса был какой-то скрытый смысл? Что-то, что я должен был знать, но забыл?       — Да я помню… — я всё же забрал у Блэка цветы и растерянно покрутил их в руках.       — На всякий случай. Мало ли, что, — с этими словами Сириус неожиданно резко обнял меня, прижимая крепко к себе, и чмокнул в висок.       — Ай, ну что ты делаешь? — я запоздало попытался увернуться, но он уже сам отпустил меня.       — Ну раз я не могу быть твоим парнем, дай хоть побыть тебе старшим братом! — Блэк засмеялся, но как-то не слишком весело и искренне.       — Как интересно, — не сдержавшись, с некоторой издёвкой протянул я. — А с каких пор братья друг другу цветы дарят?       — С тех самых, как я это придумал, — Сириус фыркнул и поспешил сменить тему. — Так что там у тебя с Эванс?       — Ну просто, знаешь… Мы уже долго вместе живём, вроде всё в порядке, дети меня за своего уже считают. Ну и я подумал, почему бы и нет? В конце концов, если всё хорошо, чего тянуть и ждать непонятно чего? Мы и так фактически как одна семья живём, почему бы и не сделать это ещё и официально…       — Ну, твоё право, — Сириус пожал плечами. — В этом вопросе я так себе советчик, я скорее за свободные отношения. Но если ты решил и уверен, то не вижу никаких проблем.       — Я боюсь.       — Если боишься, тогда подожди ещё немного, — он снова пожал плечами, и я раздражённо выдохнул. Ну вот как он не понимает, а?       — Подождать тут не поможет. Давай пройдёмся, не знаю. Или зайдём. Стоим, блин, как два идиота, в дверях.       — Зайдём, — Сириус кивнул на дверь, и мы поднялись по ступенькам, затем прошли в прихожую. Сняв пальто и повесив его на вешалку, я отправился следом за Сириусом наверх.       — Подождать не поможет. Это глупый и нерациональный страх, не имеющий под собой никаких оснований. Я совершенно точно знаю, что она мне не откажет, нет ни единого повода отказать. Но при этом я до жути боюсь услышать «нет», и никакая логика не помогает.       — Значит, нужно что-то получше, чем логика. Может, тебе надо выговориться? Проговоришь мне свои страхи, убедишься в очередной раз, что это всё глупости, и пойдёшь делать ей предложение.       — Не знаю. Вроде я и так понимаю, что глупости. И вот сейчас вроде с тобой обсуждаю, а легче не становится, — я устало вздохнул и потёр глаза.       Мы дошли до комнаты Сириуса, он отпер дверь и пропустил меня вперёд, затем снова закрыл дверь. Я положил цветы на тумбу около его кровати, сел на край, сминая покрывало, Блэк достал откуда-то из глубин шкафа бутылку виски и уселся рядом, открывая её и делая глоток прямо из горлышка, затем протянул мне. Я вздохнул и принял у него бутылку. К дракклам обещание, я устал психовать.       — Если не выговориться, тогда тебе нужна мотивация. Какой-то пинок, который заставит тебя действовать решительнее. Никаких других ухажёров у Эванс нет?       — Слава Мерлину, нет! Ещё не хватало мне ухажёров посторонних!       — Жаль, — впрочем, в голосе Сириуса не было слышно ни капли сожаления. — А то был бы стимул хороший тебе поторопиться, чтобы обойти конкурентов. Тогда не знаю. Кому-нибудь на зло? Этому придурку Дарсли, например. Или родителям. Твои родители как относятся к бракам с магглами? Твой папашка — та ещё двуличная скотина. На публике весь из себя противник чистокровного шовинизма, а сам-то кровь разбавлять не захотел. Ему нервишки потрепать не хочешь?       Я демонстративно широко распахнул глаза и немного отодвинулся от Сириуса.       — Смерти моей хочешь? Я дома месяца два не был, если не больше. А он сейчас после выборов наверняка злой, как я не знаю, кто, я боюсь к нему подходить ближе, чем на милю…       — Да ладно тебе, ты его единственный наследник, — попытался возразить мне Сириус, но голос его звучал не слишком уверенно.       — Угу, которого он готов был запереть в Азкабане, если бы только не выяснилось, что я не по доброй воле метку принял… — я скривился и сделал большой глоток из бутылки. Горло обожгло, и по плечам тут же пробежала лёгкая дрожь от расслабляющихся мышц.       — Мда… Но ты всё равно подумай над этим. Мои лучшие решения были назло матери, — Сириус забрал у меня бутылку и снова хлебнул виски.       — Да что тут думать… Мне в любом случае придётся им сказать, никуда не денусь… — я вздохнул и опрокинулся на кровать, закидывая руки за голову. — Но я не уверен, что это меня достаточно замотивирует, чтобы не паниковать.       — А ты проверь, — Сириус ещё глотнул из бутылки и тоже лёг, но не на спину, а на бок лицом ко мне, и протянул мне выпивку. — Хочешь, сходим с тобой за кольцом? Подберём красивое, чтобы ей понравилось точно. А потом объявишь родителям. Я уверен, если они начнут ворчать на тебя, ты из принципа пойдёшь и в тот же день своей Эванс всё скажешь.       — Ну давай сходим, что уж… Но надо самое-самое красивое выбрать, — с каждым новым глотком виски я всё больше расслаблялся и успокаивался. Действительно, чего я паникую, вон у меня Сириус есть, который всегда что-нибудь придумает и со всем поможет.       — Давай сходим. Когда?       — Да хоть сейчас, магазины ещё не закрылись.       — А нас пустят с бутылкой? — Блэк встряхнул её, и посмотрел на просвет, хотя и так было видно, что там ещё больше половины.       — Да мы по пути допьём, чего ты. Ты же не собираешься в таком виде трансгрессировать к магглам? — на чём именно я хотел сделать акцент, на нашем нетрезвом состоянии или на магглах, я и сам не понял. Но в любом случае трансгрессировать было нельзя. Ни пьяным, ни к магглам. А значит, надо было идти пешком.

***

      Как нас не выгнали и не арестовали, я не знаю. Куда мы в итоге пошли, я не смог бы сказать даже под пытками, потому что не запоминал. Но кольцо мы купили действительно самое-самое: и красивое, и дорогое. А потом Сириус, предварительно меня всего облапав и затискав, довёл меня до пункта выдачи порталов в Косом переулке, отвалил там ещё сколько-то за портал до Коукворта и отправил меня прямиком к Петунии. В дом я ввалился с грохотом, путаясь в ногах и спотыкаясь, — чудом вообще дошёл, до этого-то меня Сириус поддерживал под локоть.       На шум выскочила Петуния — с собранными в пучок, но растрепавшимися волосами, в домашнем сарафане со сползшей с плеча лямкой, и меня повело. Скинув пальто на пол, я порывисто притянул к себе Петунию, прижимаясь губами к её шее и задирая подол сарафана, поглаживая её бёдра.       — Барти! — она вскрикнула, стукнула меня по плечам, но не сильно. — Что ты творишь? Дети же не спят! Ты что, пьян?       — М-м-м… Немного… — тот факт, что дети ещё не легли, не произвёл на меня совершенно никакого впечатления. Рядом-то их не было. — Хочу тебя… Ты такая… такая… Не могу… Люблю тебя…       Она сдавленно охнула, когда я вжал её спиной в дверь, сжимая в руках её грудь.       — Барти… Но дети же…       — Винки здесь?       — Да, она…       — Отлично, — я не дал Петунии договорить и уверенно трансгрессировал в спальню. Рискованно, но терпеть дальше я уже не мог. К счастью, сосредоточенности на такое перемещение мне хватило, и я тут же уронил Петунию на кровать, продолжая целовать её шею и плечи. Она попыталась меня вразумить, но я пресёк все возражения, скользнув рукой ей между ног под бельё. Ответом мне был протяжный стон. Петуния обняла меня за шею, выгнулась в спине, подставляясь под новые поцелуи, я вжал её в кровать, торопливо расстёгивая свободной рукой рубашку и брюки…

***

      Утром следующего дня, собираясь на работу, я обнаружил забытые у Сириуса амариллисы в вазе на кухонном столе. Но задумываться о том, как они там оказались, я не стал. Мысленно отметил только посмотреть потом где-нибудь в библиотеке про эти цветы, есть ли у них какое-нибудь особое значение. И надо было, пожалуй, и правда заглянуть к родителям. Чем дольше я оттягивал момент, тем только хуже для себя делал, своим долгим отсутствием раздражая отца и нервируя мать. Предупредил я их о своём приходе через Винки, приняв волевое решение пойти к ним тем же вечером.       После работы я трансгрессировал в свою комнату чтобы переодеться во что-нибудь, что выглядело бы прилично по меркам отца. Это при Петунии я мог позволить себе ходить по дому в какой-то маггловской ерунде — спортивных штанах и футболке, которые она заставила меня купить на случай, если заглянут соседи, чтобы не удивлять их своим слишком официальным видом. А при отце как раз следовало выглядеть официально чуть более, чем максимально, но желательно не в том же, в чём я был на работе — каменная пыль от омутов на удивление плохо счищалась даже магией.       Я как раз пытался пригладить торчащие во все стороны волосы, когда ко мне заглянула Винки и, нервно накручивая свою наволочку на кулачки, позвала меня спускаться к ужину. Судя по тому, как волновалась домовушка, обстановка была далека от расслабленной и дружелюбной. И я не ошибся. В столовой царило тягостное молчание, мама лишний раз боялась поднять глаза, а отец выглядел так, будто вот-вот взорвётся, стоит только дать ему повод.       — Наконец-то ты почтил нас своим присутствием, — если бы интонациями можно было убивать, я бы, наверное, уже упал замертво.       — И тебе добрый вечер, отец, — процедил я сквозь зубы. — Мама.       Кивнув обоим, я прошёл на своё место и сел, настраиваясь на разнос. Найти повод отцу ничего не стоило, но если бы вдруг у него возникли с этим затруднения, у меня такой повод для него был.       — Я слышал, тебя снова взяли на работу в министерство. Это правда?       — В отдел тайн, да, — я не смог удержаться, чтобы не похвастаться. Пускай завидует теперь, что у меня всё складывается так, как мне хочется, а у него нет.       — И что, их не смутило, что у тебя проблемы с головой?       Я раздражённо скрипнул зубами:       — С головой у меня проблем нет. Если ты забыл, — это слово я особо выделил интонацией, — у меня всего лишь все воспоминания пропали. Это немного разные вещи. Совсем так чуточку.       — Хамить будешь? Считаешь, что можешь себе это позволить?       — Нет. Просто считаю, что к своим девятнадцати годам заслужил, чтобы со мной общались как со взрослым, а не как с малолеткой.       — Заслужишь, когда будешь вести себя соответствующим образом.       Я с шумом выдохнул и демонстративно отвернулся от него к матери. Надо было держать себя в руках хотя бы до того момента, как я им сообщу. Если отец меня доведёт, и я раньше времени психану, то так и не смогу поднять в разговоре тему наших с Петунией отношений. А отец тем временем продолжал, видимо, рассчитывая меня либо пристыдить, либо выбесить.       — А мне вот пришлось подать в отставку. Скримджер принёс коллективное обращение от всего отдела, угрожали саботировать работу и массово уволиться, если этого не сделаю я. Правда, наша глубокоуважаемая госпожа новый министр в память о моих заслугах щедро предложила мне должность второго заместителя главы отдела международного магического сотрудничества. Но я не уверен, что стоит отвечать на это предложение. Эти жалкие подачки…       — Барти, дорогой, — мать осторожно коснулась руки отца. — Не будь так категоричен, прошу тебя. Оно того не стоит.       — У меня есть гордость!       — А ты уверен, что это именно гордость, а не гордыня? — наверное, мне стоило промолчать, но я всё же влез с комментарием.       — Что, прости? — отец задохнулся от возмущения и не нашёлся сразу с ответом.       — Ну просто, знаешь, — я тут же воспользовался заминкой, — в решающий момент гордость можно засунуть в задницу. А гордыня засунет в задницу тебя. Подумай об этом в свободное время, если, конечно, оно у тебя есть. А то ты же так занят всё время.       — Барти! — теперь мама одёрнула меня. — Мальчики, ну перестаньте, пожалуйста. Так редко все вместе собираемся, давайте спокойно поужинаем, без ссор.       Мы с отцом несколько секунд недовольно сверлили друг друга взглядами, а потом синхронно отвернулись. Разнос меня откладывался. Напряжение, повисшее вокруг, можно было потрогать руками…       Довольно долго мы ужинали в гробовой тишине. Мама скорбно вздыхала, отец так сжимал челюсти, что мне казалось, что я вот-вот услышу, как у него скрипят зубы. Я же пытался успокоиться и настроиться на разговор. Ничем хорошим это не могло закончиться, но всё же нужно было хотя бы попытаться сохранять спокойствие подольше. И вот наконец, когда молчание стало совсем уж тягостным, я всё же решился заговорить:       — Я собираюсь жениться.       — Что, прости? — мама, кажется, едва не поперхнулась и совершенно точно побледнела.       — Я собираюсь жениться, — повторил я чуть жёстче, предчувствуя разборки. — Подумал, что стоит вам сообщить.       — Мерлин… — мама прижала руки ко рту. — Когда ты успел? На ком?       — Какая разница, на ком?       — Большая, — вступил в разговор отец, и по его тону я понял, что меня ждут даже не разборки, а самый настоящий скандал, но отступать всё равно был не намерен. — Не забывай, пожалуйста, из какой ты семьи. Краучи всегда были уважаемым родом, и я не допущу, чтобы ты привёл в дом какую-нибудь вертихвостку.       С трудом сдержавшись, чтобы не огрызнуться, я медленно выдохнул и сквозь зубы ответил:       — Её зовут Петуния, она недавно развелась с мужем, и она маггла.       — Ты издеваешься?! — отец со всей силы грохнул столовыми приборами об стол, от чего мама испуганно вздрогнула.       — И в мыслях не было.       — Нашёл себе какую-то разведённую бабу, и теперь хочет, чтобы мы одобрили брак! Ты не обнаглел? Может, у неё ещё и дети есть?       — Да, есть. Полуторагодовалый сын и такого же возраста племянник под опекой.       Отец чуть не задохнулся от возмущения, побагровел и буквально отшвырнул от себя вилку. Таким злым я его ещё не видел, даже в тот день, когда он увидел у меня метку на руке.       — Ты на ней не женишься. Не знаю, чем ты руководствовался, принимая такое решение, но брака не будет. Так и передай своей бабе.       — Отец, ты, кажется, не понял, — я изо всех сил старался держать себя в руках, но получалось всё хуже. — Я не разрешения спрашиваю. Я ставлю в известность.       — Нет, это ты не понял, Бартемиус. Ты не в том возрасте и не в том положении, чтобы решать такие вопросы самостоятельно. И мой долг как отца — уберечь тебя от ошибок, которые могут бросить тень на репутацию всей семьи и стоить нам всем — и тебе тоже — благополучия.       — Да-а-а? — издевательски протянул я, уже не скрывая раздражения. — Это что же это у меня такое с возрастом и положением, что я не имею права даже жениться на том, на ком хочу? Я уже давно совершеннолетний, у меня достойная работа, о которой я всегда мечтал — работа, которую я выбрал сам, а не та, которую навязывал мне ты. И я встречаюсь с женщиной, которую люблю. В чём проблема? В том, что она уже побывала замужем? Ну так это сейчас обычное дело, мы не в средние века живём, когда нужно было терпеть побои от мудака-мужа и не сметь даже жаловаться. Или тебе не нравится, что она маггла? Ну так это, прости, уже попахивает террористическими идеями Тёмного лорда. Это только он и его сторонники магглов за людей не считают.       — Это прямое нарушение Статута о секретности. В Америке любые отношения с магглами были вообще запрещены законом.       — Который был отменён в шестьдесят пятом году, потому что это бред! Я даже не хочу это обсуждать! Хватит постоянно всё решать за меня!       — Ты ещё молод, и у тебя нет достаточного жизненного опыта, чтобы быть в состоянии оценить все последствия своих действий!       — Знаешь, что! — наконец я не выдержал и резко встал, роняя стул, терпеть это всё дальше я был не намерен. — Хватит! Это моя грёбаная жизнь! И я устал уже ничего в ней не решать! Хватит ко мне лезть и навязывать своё мнение!       — Бартемиус!       — Я Барти!!!       Выскакивая из столовой и громко хлопая дверью, я подумал, что если однажды не выдержу и убью отца, то меня оправдают. Потому что уже достал. Твёрдо для себя решив, что это был последний раз, когда я пересёк порог этого дома, я направился к камину — после обеда пришло уведомление из министерства о том, что дом Петунии в Коукворте подключили к сети.       — Винки! — я на мгновение задержался, прежде чем уйти. Домовушка появилась мгновенно. — Запри и законсервируй мою комнату. И будь готова, в ближайшее время я, скорее всего, попрошу тебя собрать оттуда все мои вещи и перевезти в другое место.       Хорошо поговорили, ничего не скажешь… Но зато я сразу понял, что Сириус вчера был прав. Конфликт с родителями по этому поводу сразу развеял все мои страхи. Теперь меня было уже не остановить.

***

      Ждать выходных я не стал, поэтому двадцать седьмого числа отпросился на всю вторую половину дня. Пока я шёл к каминам в атриуме, чтобы сразу оттуда переместиться в Коукворт, я снова начал паниковать, но поспешил напомнить себе, что если поддамся страху, то фактически пойду на поводу у отца. Отступать было некуда, откладывать — тоже.       На звук сработавшего камина в гостиную подошла Петуния. Я не предупреждал её, что приду, и своим появлением, видимо, отвлёк от готовки.       — Барти! Почему не сказал, что придёшь? — руки у неё были в чём-то испачканы, поэтому она не стала меня обнимать, ограничившись только поцелуем. — У меня не готово ничего ещё поесть, только мальчикам. Ты бы предупредил, я бы придумала что-нибудь, чем накормить тебя.       — Да ничего страшного, цветочек, я не голоден. Хотел поговорить с тобой кое о чём. Давай оставим мальчиков и твою готовку на Винки, ладно? Пройдёмся немного.       — Хорошо… — Петуния удивилась, но спорить не стала и поспешила вернуться на кухню. Я слышал, как она включила воду, чтобы помыть руки, потом позвала Винки, чтобы дать ей поручения. Подумал, что надо бы обзавестись собственным эльфом, пока родители не просекли, куда домовушка постоянно исчезает и кому помогает. С отца сталось бы запретить ей категорически покидать дом…       Коробочка с кольцом оттягивала карман пальто и обжигала мне руку — я слишком сильно волновался, несмотря на все уговоры. Скорей бы уже всё ей сказать, и можно будет расслабиться… Наконец, Петуния вернулась — аккуратно причёсанная и уже в пальто, готовая идти.       — Ну что, куда мы?       — Да никуда особенно, просто… — я взял её под локоть, и мы вышли на улицу.       От выпавшего в декабре снега уже почти ничего не осталось, но всё равно было ещё достаточно холодно, да и вообще в целом не слишком приятно, но по крайней мере хотя бы не пасмурно, что не могло не радовать. Петуния прижималась к моему плечу и рассказывала новости: она сегодня чуть не уронила с верхней полки керамическую банку с сахаром, а Гарри её стихийной магией у самого пола поймал, Дадли пытался читать вслух одну из книжек и смог узнать в ней по буквам несколько слов, соседка приходила одолжить муки и спрашивала, что за симпатичный молодой человек у Петунии регулярно бывает… На этом я всё же не выдержал внутреннего напряжения и прервал её:       — Петуния, цветочек, мне надо тебе кое-что сказать. Это важно.       Я плечом почувствовал, как в ту же секунду напряглась Петуния. Не знаю, что она подумала, но в голову к ней я лезть не стал за этим. Мне вообще сейчас было, если честно, не до чужих мыслей, со своими бы совладать.       — Ладно, хорошо. Что-то случилось?       — М-м-м… Нет, не то, чтобы. Просто… — я нервно выдохнул, раскрыл, не вытаскивая из кармана, коробочку, вынул оттуда кольцо и крепко сжал его в ладони. — Ну… Как бы случилось, но давно, и…       — Барти, не нервничай, — Петуния перехватила мою руку, сжав покрепче ладонь, и с самым серьёзным выражением лица посмотрела на меня. — Я тебя внимательно слушаю. И я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Помнишь?       Я кивнул. Да, она всегда будет рядом. И предложение руки и сердца её вряд ли отпугнёт. Бояться этого может только такой идиот, как я. Сглотнув, я перехватил её руку поудобнее и, не дожидаясь никаких новых комментариев от неё, поспешил надеть кольцо ей на палец.       — Петуния, ты выйдешь за меня?       Несколько секунд она смотрела на меня с таким выражением лица, как будто я сказал какую-то невероятную чушь, потом опустила взгляд на свою руку.       — Да…