Ангбанд: Кинжал рока

      Барлоги скрылись за дверью вместе с Майроном, и Мелькор приказал:       — Теперь я жду подробных отчётов о ваших достижениях в моё отсутствие.       Очи, в которых навсегда поселилась метель и стужа, взглянули влево, Готмог тут же доложил:       — Все спокойно и в плановом порядке. Тренировки, разведка, отлов новых эльфов для экспериментов Лангона. Но участились волнения в орочьих рядах.       Мелькор отвёл глаза. Орки были ему в последние века не столь интересны. Тёмный айну легко приподнял руку от трона и распорядился:       — Выполни моё повеление: нужно ещё раз предупредить Адара, что любой бунт будет подавлен быстро и без разбора участвующих, правых и виновных. Я доверяю тебе, Готмог. Стабильность в Утумно ты держишь в ежовых рукавицах, и в случае неповиновения дозволяю давить сборища нещадно и жёстко.       — Мы контролируем ситуацию, и беспокоиться властителю не о чем, — поклонился огненный демон.       Мелькор, удовлетворённый ответом, кивнул и обратил, наконец, внимание на Лангона.       Всего полчаса назад, когда во время очередного тёмного совета вдруг открылись двери, сердце первого майа подскочило, замерло и меньше, чем за долю мгновения, заколотилось счастьем: «Повелитель вернулся!» Но теперь кипящую радость советника от встречи владыки омрачало какое-то тревожное и противоречивое чувство.       — Скажи мне, Лангон, корона Тьмы Средиземья в моё отсутствие была в надежных руках? — спросил Мелькор, положив руки, сомкнутые в замке, на колени и корпусом устремившись в сторону наместника.       — Я старался, Повелитель, но я рад с ней расстаться. Корона слишком тяжела для меня, — медленно ответил Лангон.       — Отчего же? Разве хоть кто-то в мире желает оставить власть. Ты уникален. — Мелькор косо улыбнулся уголком рта. — Ну что же, тогда пора оценить результаты твоих усилий на поприще моей славы.       Первостепенно Мелькор, конечно же, хотел взглянуть на своих любимых крылатых зверюг. До предела драконов властитель и его ближайший слуга шли в молчании, будто существа друг с другом не знакомые.       «Все слова, истории, рассказы о делах в отсутствие повелителя и удачные результаты экспериментов с орками, драконами и волками, новые виды ядов и лекарств — я так хотел рассказать всё это Мелькору! Я каждый день представлял, что он вот он придёт, и я ему расскажу… я так ждал. И вот он здесь, наконец-то со мной мой вала! Но все фразы будто ветром выдуло. Почему? Что случилось?»       Пока майа рассуждал так в досаде и непонятной печали, они вошли в чертог драконов, расположенный на втором этаже ниже поверхности земли. Это была колоссальных размеров сырая пещера, но не тёмная — свет из брюх змеевидных существ отражался от золотых гор, на которых они спали. Здесь было порядка дюжины драконов, но не было Анкалонга — этот разумный первенец Мелькора был столь огромен, что занимал целый отдельный драконий чертог по соседству, втрое больше того, в который вошли Тёмный дух и его слуга.       Очи Мелькора восторженно замигали и стали темнее. Видно, соскучился он по любимым питомцам. Тёмный дух прошёлся, рассматривая красивых ящеров. Шкура одних была синяя, переливчатая в ярко зелёный, их наросты узорчато бросали тени на мускулистые спины, чешуйки других были густо чёрные, на отливе блистали фиолетовыми бликами, их изящно узкие головы украшали длинные, как сабли, рога, а морды — острый оскал, третьи были светлые, серые на спине с серебристыми брюхами, словно припорошенными снежной крошкой, их длинные усы и стрельчатые хвосты на концах завивались кольцами.       — Мне удалось улучшить некоторые характеристики полёта, теперь ящеры могут подниматься в воздух на полсотни метров выше, при том на плавность движений высота не влияет, вибрации по-прежнему нет, — пресно сообщил майа, остановившись по центру чертога.       Мелькор приподнял и раскрыл крыло ближайшего сине-золотистого ящера. И заулыбался, не хищно с неприкрытым сарказмом, как глядя на своих майар, а искренне, тепло и радостно. Летающие создания увлекали его больше всего остального с тех пор, как он лично создал первого. Потерянный Лангон немного приободрился и продолжил доклад:       — Но самое интересное, что я придумал, как перейти на более дешёвое питание. Теперь вместо золота они могут жевать меловые камни. Реакция начинается прямо в пасти. А в их животах трение рождает огонь и тяговую силу.       — Хвалю за экономию, новая порода хороша, но мелковата. Вот Анкалонг — вот королевский размах. Его крыла закрывают весь свет мира, когда он поднимается в небеса. С другой стороны, ты тоже прав, небольшие звери с более высоким полётом могут легко прятаться в облаках и нападать внезапно. — Мелькор, глядя на новых драконов, светился широко и лучисто, словно сиянием чистых и блистающих льдов.       — При этом они более быстрые, манёвренные и…       Мелькор перебил служителя, как будто и не слушал его:       — Но для разведки у нас есть волколаки. А большое преимущество драконов не столько в убойной мощи, сколько в наведении ужаса на противника. Думаю, что нужно оставить обе породы. Завтра проведи для меня полевые испытания. Хочу видеть этих красавцев в небе. Но я даже без вылетов вижу, что ты переборщил во внешнем облике. Порода слишком красива и изящна, нужно убрать все эти лишние украшения. Красиво, но это мешает полету, и без этих витых рогов и золочёных гребней они станут ещё стремительнее. Обсудим после. Что там с волками?       Оставив драконов, Мелькор и Лангон поднялись на этаж выше, туда, где были волчатники. Воздух там был морознее и свежее. Пока подходили к вольерам, опять в тишине, нарушаемой лишь звуком их шагов, майа снова охватило тревожное чувство, и стало ещё горше, потому что наконец-то он смог хотя бы примерно описать словами невнятное ощущение.       «Повелитель не спросил меня, к счастью, о моём странном состоянии».       Сперва Лангон попытался обрадоваться — он в том случае и правда не знал бы, что ответить. Но собственные мысли внезапно словно окунули майа с головой в прорубь.       «Ему просто всё равно?..»       Душа тёмного майа начала борьбу и поиск оправдания холодности любимейшего властителя.       «Нет, конечно! Он просто увлёкся драконами, да и выказывать сантименты владыке тьмы не к лицу и не по статусу. Он никогда так и не делал. У нас всегда были чисто рабочие отношения с прохладцей…       Независимо от желания самого Лангона, внутренний предатель-голос вдруг обиженно подтвердил:       «Да. Совсем не такие, как у валинорских майар и их валар, что готовы сотни воплощений друг за друга отдать…»       Лангон опустил голову и попытался вернуться к прошлой нити раздумий:       «Пусть и так, я знал это всегда, и это абсолютно меня не трогало, как, например, и того же Готмога. Просто я был так рад и горд, что именно я — первый и главный помощник великого и могущественнейшего айну. И мне всегда было этого достаточно. Почему сейчас мне печально и сердце никак не вернётся на место?»       — Лангон!       Только после того, как Мелькор рявкнул строго его имя, майа вернулся в реальность и удивился, что он стоит без движения посреди волчатника. Вокруг грозно зарычали огромные лохматые волки, серые, пегие, чёрные, все с острыми, как лезвия, зубами, красными глазами и языками.       — В каких облаках ты всё витаешь? Я задал вопрос! — рассердился Мелькор. — Такой рассеянности за тобой ранее не замечалось. Это вредит работе.       Лангон испуганно и отчаянно посмотрел на властителя, но тот не снизошёл повторить свой вопрос. Поэтому майа стал рассказывать о проблемах в селекции с неприятным ощущением, что он только что уже говорил то же самое и теперь повторяется.       — Здесь особых успехов мы не достигли. Смертность волков велика. В течение первого года жизни она достигает три четверти популяции, в последующем сокращаясь примерно до половины в год. Иногда немного меньше. Волки плохо скрещиваются в неволе, выводки дохнут или рождаются слабыми… Волки вольные животные, но некоторый прогресс наблюдается — выжившие особи чуть более сильные и не подверженные типичным для волков болезням и паразитам, таким как бешенство, вошь, блоха, власоед, нематода и цестода. Работы будут продолжены.       Последним достижением Лангон действительно был горд и даже чуть улыбнулся.       Мелькор поднял очи вверх. И тут же закрыл. Однако недовольства больше вслух не высказывал. Волчатник они в итоге осмотрели мельком. И отправились в святая святых для серебряного майа — в его лаборатории. Их было несколько, под разные исследовательские нужды, и большая часть располагалась в Пределе Ворона — невысокой — не выше края кубической крыши Утумно — едва отходившей от основного монолита стен башенке, главное — над поверхностью тверди. Там же располагались и покои первого майа. Лангон не любил закрытые пространства и подземелья. Только ему Мелькор и позволил жить здесь, почти на воле, да ещё и под самой крышей. Но всегда напоминал советнику, что это глупо, потому как заметно.       Достигнув этой обители высокой науки, Лангон поистине забыл про всё на свете, ибо оказался в родной среде и на своей стезе. Химия и медицина всегда нравились ему больше селекции и возни с неразумными тварями.       После просторных залов со зверьём помещения лабораторий казались тесными, больше похожими на библиотеки. Уже на пороге чувствовался странный бальзамический и пряный запах, словно в склепе. Мелькор не мог бы сказать, что ему тут нравится. Статному, привыкшему к царскому размаху айну приходилось двигаться аккуратно, чтобы не столкнуть взмахом длинного плаща коллекцию каких-то банок с заспиртованным мясом, громоздившихся пирамидкой прямо посреди узкой длинной комнаты, и, наверняка, бесценных для Лангона. А сам хозяин считал свою хрупкую, забитую в основном чем-то стеклянным обитель очень приятной и уютной. Изящный майа быстро порхал в лабиринте столов, шкафов, этажерок с гербариями и насекомыми под стеклянными колпаками, живыми и сушёными, полок с книгами, подставок с лупами.       — Сейчас в самом разгаре важная серия испытаний на эльфах новых веществ, ускоряющих превращение их в орков, усиливающих нужные качества, а также параллельно разрабатываю лекарства, яды и другие препараты для армии, — начал свой рассказ Лангон.       Он не переставал кружиться по своему храму науки, легко вскакивал на лесенки, чтобы достать очередную стопку бумаги, если не мог из-за невысокого роста подцепить какой-либо не особо и интересный для Мелькора свиток, то громоздил на стулья большие фолианты, которых было множество, не только на столах и в шкафах, но и на полу, горы знаний.       Лангон раскрыл тетради с записями наблюдений и опытов, показал препараты, которые собирал специально, чтобы наглядно продемонстрировать Мелькору результаты, достал с полки ещё несколько толстых талмудов по медицине, которые сам написал, и ещё два, которые только начал по последним удачным экспериментам. Майа так увлёкся, казалось, что ему совершенно не важно было, понимает ли о чем идёт речь его слушатель, внимает ли он рассказам и присутствует ли в зале вообще.       Мелькор никак не комментировал эти нудные научные изыскания. Но всё же вскользь отметил, что «всё это крайне важно, и Лангон находится здесь не зря». Однако кое-кого здесь и не хватало.       — Где же Адар? — спросил вдруг Мелькор. — Когда я отбывал погостить в богадельне братца, помню, он помогал тебе в экспериментах.       — Он был хорошим ассистентом долгое время. Очень жаль, но минуло полсотни лет, как тёмный эльф категорически отказался со мной работать. Он, не выбирая выражений, сообщил, что… — собрался было жаловаться повелителю майа. Но Мелькор который раз за вечер его осёк.       — Лангон, ты тоже бываешь не выдержан в словах. Кто виноват и почему вы поссорились, мне не важно. Мне нет дел до этих ваших разборок. Тебе нужно взять другого помощника — обучи, к примеру, этому маранию пергамента Майрона.       Лангон, который был таким воодушевленным, в одно мгновение сник и посерел. Сердце майа снова рухнуло в пропасть и застыло.       «Вот и она, причина моей непонятной тревоги! Это новый майа!»