Глава 4. Ворон
28 апреля 2023 г. в 14:51
Конвой сопроводил Майрона на преднижний этаж Утумно. Хотя огненному майа казалось — они спускались так долго, что ниже уже невозможно. В конце концов демоны указали на двери, металлические, литые, но на вход в узилище они не были похожи. На них не было ни тяжёлых замков, ни крепких затворов, зато сверкали золотом барельефы с узорами и драконами, такие же по стилистике, как на роскошных створках главного зала, только элементы оковки здесь были более скромными и мелкими.
Стражники одновременно развернулись, полыхнув алыми плащами, и пошли обратно. Их горящие пламенем фигуры рассыпали рыже-красные отсветы на стенах, сапоги барлогов высекали искры. Майрон проводил их взглядом до поворота и, когда свечение исчезло, зажёг в руках огонёк. Он на вытянутой руке толкнул дверь, и, прикрываясь полотном, заглянул в помещение.
Лучики огня проскользнули сквозь пространство, дотронулись до стен и предметов. Глаза его тоже зажглись янтарным пламенем. Это оказались жилые комнаты. Майрон прошёл внутрь, осматриваясь. Было так тихо, что даже лёгкие шаги огненного духа звучали гулко и громко.
Всего комнат было две или три, но по сути находиться можно было только в центральной. Остальные оказались доверху завалены досками, стальными ржавыми балками и какой-то ветошью. Разбирать весь бардак ему не хотелось, как и располагаться здесь надолго.
«Не навсегда же, правда, мастер?»
От этой нечаянной мысли сердце огненного айну почти остановилось, покрывшись корочкой вездесущего льда, и по телу пробежали волны холода. Но следом Майрон встрепенулся, рассыпав вокруг себя ворох золотых искр, его фэа зажглась ярче. Он строго приказал себе не отчаиваться и хотя бы из интереса рассмотреть покои.
В углах под невысоким потолком без светильников распустились розетки паутины. Она же свисала рваными лентами сверху. Окон не было, оно и понятно — подземелье. Майрон зажёг в руках ещё несколько фонариков, покрутил, словно лепил снежный комок, и подвесил огненные шарики на воздух. Потревоженные чёрные пауки разбежались по домишкам в щелях, удивлённые, что в мрачные комнаты забрёл кто-то живой, кроме редких мух и комаров. Освещение ни капли не преобразило общую картину заброшенности. Все вокруг было серым и пыльным, таким, что майа даже не сразу разглядел в пустом зале скудные элементы отделки и мебель, всю сдвинутую в один конец помещения.
Единственное, что было не так печально, это то, что в отличие от холодных переходов, дыхание здесь не превращалось в клубочки пара. Веяло затхлостью, но не сыростью. В комнате было удивительно тепло и сухо. Майрон опустился на колено и положил ладонь на пол — он был горячим.
«Неужто я на самом дне, там, где пылает огненное сердце Арды?!» — поражённо решил было златоокий. Но включив вечный рационализм, которым отличались и гордились майар Аулэ, легонько улыбнулся уголком «такого быть не может» и нашел более реалистичное и логичное предположение:
«Это же преднижний этаж. Значит, там, на нижнем, какой-то источник тепла. Может, там топят печи для каких-то тёмных дел или, скорее всего, там живут огненные демоны, барлоги».
Наконец он углядел возле одной из стен портал камина. Очаг был такой же грязный и заваленный хламом, как и всё остальное, но на нём не было ни пятнышка копоти, ни пепелинки — очевидно, что его никогда не возжигали. Майрон выгреб из портала мусор и зажёг огонь взмахом руки, без источника пламени, без топлива, на пустой каменной кладке завихрились струи живого огня. А затем он достал из-под плаща предмет, который всё это время держал возле сердца, — кинжал, что тайно дал ему Аулэ перед прощанием, шепнув, что это его ключ домой. Тогда, на последнем дыхании, в последнюю минуту пребывания в Валиноре, он в растерянности не догадался спросить, как, где и для чего ему придётся применить священный дар. И теперь, обнажив пламевидное лезвие, очень об этом жалел.
«До поры храни в тайне, он призовёт тебя, когда настанет время. Метеоритное железо с урановым сердечником, только уран может пробить любые доспехи», — сказал в тот миг Аулэ.
Майрон тяжело и прерывисто вздохнул, прикрыв пламенные очи, и убрал кинжал обратно в ножны, украшенные рунами огня. Затем он положил оружие в очаг — пламя взвилось, вырвалось из портала, на мгновение осветило всё вокруг яркой вспышкой. Майрон заклинал свою стихию, просил спрятать бесценный клинок от глаз недругов. Раздался хлопок взрыва, и под едва слышным напевом майа могучий артефакт расплавился, растворился в огне, будто и не бывало.
Обследовав всё, майа окончательно решил, что ему здесь не нравится. Комната была странная, узкая, и почему-то имела пять углов: один совсем маленький, три других широких и тупых и один острый и вытянутый. Такая убогая несимметричность, по мнению старшего валинорского инженера, была неудобной. Тем более после большого и светлого дворца огненных духов в Валиноре тут было темно и тесно, как в пещере. Всё здесь было как-то неправильно, словно майа смотрел на обстановку из разбитого зазеркалья.
В новых покоях больше не нашлось ничего интересного, и Майрон решил не дожидаться, когда за ним придут, а самому осмотреть чертоги Тьмы. Вдруг удастся найти выход и сбежать? С этой надеждой он отыскал лестницу, по которой его вели барлоги, и поднимался всё выше, на поверхность тверди, на волю. Но архитектура твердыни Тьмы даже валинорского мастера, который отличался крайней внимательностью, в итоге сбила с толку. Коридоры то сужались, то резко расширялись, лестницы, по которым майа — готов был поклясться! — шёл в покои в сопровождении конвоя, вдруг обрывались в бездну, а проходы оказывались тупиковыми. Майрон понял, что окончательно заблудился, и отругал себя, что понадеялся на память и не стал оставлять огненных меток на подозрительных поворотах. Удачный момент в его блужданиях был в том, что на этаже, где очутился златоокий, было гораздо светлее и морознее — он всё-таки выбрался из подземелий.
Майрон забрёл в широкую сводчатую галерею и чуть не рухнул на пол, вовремя расставив руки в стороны и сохранив баланс.
«Запугал же Мелькор своих служанок! Полы натёрты, будто зеркало, и не удержаться!»
Но приглядевшись, майа увидел, что это лёд. На полу, на стенах и сводах — везде блестящая ледяная корочка. Майрон попытался снова вступить на скользкую поверхность. Сделал два осторожных шага.
«Коридор вон какой длинный, в огнептицу здесь не обратиться — крыла широки, в этом узком пространстве я не сделаю ни взмаха. Магию тратить на такой пустяк жалко, но пешком я до второй великой песни отсюда не выберусь. Надо искать другой обход».
Майрон, пытаясь, вернулся на безопасные шершавые плиты, и пошёл было назад. Но вдруг резко развернулся, разбежался и стремительно проскользил одним махом почти весь коридор. Почти, потому что в середине от поступи огненного майа лёд растаял, разлился ледяной водой.
— Ну и коварный же ты, лёд! А ведь даже совсем немножко начал мне нравиться. Кататься, кстати, было намного интереснее, чем шагать по лужам, — сказал Майрон недружелюбной стихии, единственному своему собеседнику.
Пока что единственному.
В конце галереи, видимо, было ответвление. Из него показалась тень на чёрных крыльях. Два взмаха, и птица прямо в полёте превратилась в помощника Мелькора. Лангон спустился по промёрзшему воздуху, как по ступеням, и продолжил уверенным шагом приближаться, взметая дымом полы многослойных лёгких шелков.
— Идём за мной, — быстро сказал ворон, развернулся на каблуках и отправился в ту сторону, откуда только что прилетел.
«Явно не случайно столкнулись, он искал именно меня», — думал Майрон по дороге мрачными коридорами. Прямой путь снова стремился наверх. Повеяло ещё отчётливей влажностью и холодом. Майар прошли ещё одну галерею, потолок которой должен быть прозрачным, если бы не налипший на своды снег. На каменной кладке под ногами блестели маленькими острыми иглами застывшие капли, два окна в самой середине были открытыми и зарешеченными. Сквозь них нападал снег и лежал по обе стороны небольшими сугробами. Здесь было светлее, но все равно мрачно, как будто проходишь по аллее под густыми низкими кронами вековых деревьев. В конце перехода они снова свернули налево. Лангон ни разу не взглянул на спутника, не удостоил вниманием нового товарища, даже войдя за двери комнаты и зажигая голубые огоньки в чашечках светильников. Помещение ярко осветилось, но в этом мертвенном синеватом свете стало ещё холоднее, а сам серебряный ворон — ещё бледнее.
«Как будто только вчера откопали», — не удержался, чтобы мысленно не откомментировать Майрон.
— Ты будешь помогать мне в экспериментах по распоряжению властителя теней, — произнес Лангон, и посмотрел, наконец-то, на огненного. Этот взгляд показался Майрону пустым и бесцветным.
Ворон снял с гвоздя на стене серую ткань. Он накинул на плечи длинную мантию с узкими рукавами, потом поверх ещё и другую, тоже серую, но темнее, на манер длинного фартука, быстро завязал сзади, на голову надел серую плоскую шапочку без полей и убрал под неё волосы, только затем натянул длинные кожаные перчатки, такие же как кузнечные, только из более тонкой, почти прозрачной кожи. По этому наряду Майрон определил, что ворон, стало быть, бывший служитель великой врачевательницы валие Эстэ — её майар в Валиноре во время работы облачались в похожую форму.
Пока тёмный целитель проводил свои переодевания, огненный майа бегло осмотрел помещение: пустые и наполовину заполненные чем-то гадким банки, колбы, металлические инструменты, кожаные полоски. Лангон тем временем снизошёл до объяснений, направляясь к другой двери:
— Прошлый помощник был недавно отстранён. Так что теперь заместо него ты будешь мыть полы и колбы, записывать результаты и пристёгивать подопытных…
Его слова прервал слабый стон с рычанием, доносящийся из глубины тёмного помещения. Майрон непроизвольно сделал шаг назад, а Лангон, кажется, и не обратил внимания. Он и здесь зажёг голубые светильники. И Майрон увидел в центре стерильно-чистого и внезапно белого помещения железный стол. А на нём валялась груда лохмотьев, и она вдруг зашевелилась. Майрон пригляделся, заметил вспухшие руки с бугристой кожей чёрно-болотного цвета, с кривыми обломанными ногтями, привязанные широкими кожаными ремнями к столу через отверстия в металле, такие же ремни крепко сжимали тяжело и редко вздымающуюся грудь существа, ноги его тоже были пристёгнуты. Существо выглядело безобразно, так, как будто оно упало в кузнечный горн и получило страшные ожоги, а потом ему прямо по свежим ранам налепили комья грязи и оторвали все конечности, переставив их задом наперёд. Чтобы не глядеть на чудовище, Майрон перевёл золотистый взгляд на стены. Тут тоже были ящики с приборами и инструментами, почищенными до зеркального блеска и разложенными аккуратно, полки со стеклом разных форм и размеров. Только здесь все ёмкости были закрыты пробками, подписаны и, видно, старательно расставленны специальным образом. Возле выкрашенной в ровный белый цвет стены стояло ещё два металлических стола, один большой и заваленный листами пергамента, прозрачными колбами и колбочками с разного цвета жидкостями, банками и баночками, зелёного, бурого и прозрачного стекла с какими-то порошками, рядом лежали пипетки и лупы, ложки, маленькие ножи и палочки. Второй стол был такой маленький, что на нём умещался только один лист пергамента и перо с чернильницей. Лангон указал на него новому помощнику и приказал записывать под его диктовку. А сам, обойдя стол, подошёл к дрожащему в судорогах существу. Он начал осмотр чудовища. Диктовал:
— Излитие крови в глазные яблоки, зрачки сужены, дыхание тяжёлое, поверхностное, сердце бьётся стремительно, ноздри расширены, мышцы бессильны…
Лангон резко нажал на живот существа. Отвратительный пленник отчаянно дёрнулся и заверещал. Майрон снова на него посмотрел. Редкие грязные волосы были в чём-то буром, похоже в крови, глаза мелкие и тоже налитые кровью, рот приоткрыт, широкие ноздри отчаянно вдыхали последний воздух. Существо было премерзким и смердело так, что от вздоха миазмов, исходивших от него, сводило грудь. Но оно было явно ещё живым и, судя по всему, очень страдало от резких и быстрых прикосновений ворона.
Тем временем, Лангон продолжал:
— Брюхо плотное, каменное, воспалено.
И тут заметил, что огненный майа перестал записывать его наблюдения. Ворон сердито поджал бледные губы.
— Внимательнее. Я дважды не повторяю.
Пленник тяжело дышал под ремнями, вдруг отвращение в фэа Майрона сменилось жалостью к чудищу. Он опустил взгляд в зеркально натёртую поверхность стола, увидев в отражении свои болезненно сведённые брови и отчаянный взгляд, словно разделяющий с чудовищем боль. Разве должен кто-то в мире Эру так мучаться и страдать? Майрон посмотрел на ворона горячими очами и спросил прямо:
— Какая вина на этом существе, если он приговорён к таким зверским пыткам?
— Никакой. Он виноват лишь в том, что существует, как и все эрухини, ненавидимые владыкой. Но Мелькор приказал исправить этих существ, и этот образец уже ближе к нашей с Мелькором задумке, — ответил Лангон и добавил тем же холодным тоном, только теперь с капелькой яда. — Дай пилу, в центре на средней полке. Надеюсь, представляешь, как выглядит?
Майрон увидел на столе среди разных ножей и других странных инструментов, назначения которых он не знал, предмет, отдаленно напоминающий напильник. Огненный вспыхнул так, что его фигуру обволокло прозрачно-золотистое пламя.
— Что дальше? Раздерёшь его когтями и будешь выклевывать глаза, как твои пернатые собратья? — Майрон стукнул рукой с пером по столу, оставляя на поверхности капли чернил. — Мне не понять, как майа великой целительницы, ласковой и милостивой спасительницы эрухини, госпожи Эстэ, мог предать свою валие, из защитника жизни превратиться в её губителя!
Лангон стремительно развернулся, сделал шаг в направлении дерзкого огненного духа с небольшим острым ножиком в руке, но внезапно застыл, сильно сжав инструмент в кулаке. Он посмотрел на Майрона снизу вверх, недовольно примечая, что статный и красивый, полный жизни и огня, майа Аулэ был почти на голову выше ворона.
— Да что ты знаешь обо мне! Что ты знаешь о настоящем мире, о существах его населяющих и их устройстве, глупый кузнец! — Голос ворона дрожал. Майрон скривил презрительную ухмылку.
— Ни ты сам, ни ваша тёмная зловонная дыра, как и её устройство, мне абсолютно не интересны! Я оказался здесь не по своей воле, и я не предавал истинного моего мастера! Содействовать этим диким, бессовестным и безжалостным расчленениям я никогда не стану!
— А не кажется ли тебе, что слово «никогда» не очень подходит для айнур, а, кузнец? — сверкнул раздраженно серыми злыми глазами ворон и громко крикнул обращаясь к двери: — Стража!
В дверях показались люди в чёрных доспехах и капюшонах с алебардами в руках.
— Вон его отсюда! — скомандовал майа Мелькора.
Он демонстративно отвернулся, сам взял пилу и надел на лицо стеклянную маску. Когда стражники выводили Майрона, тот невольно обернулся на душераздирающий вопль и увидел, что существо трясётся, а Лангон сделал быстрый распил, стряхивал костяную крошку со своей маски. В разрезе показалось белое вещество мозга.