Ангбанд: Кинжал рока

      Таникветиль, обитель света. Облачный дворец из сверкающего хрусталя и белейшего мрамора. Небесное его пространство пронизывали солнечные лучи, как и весь сверху до внизу залитый благословенным солнцем Валинор.       Но кажется, что света здесь даже больше, чем в округе. Будто звёздная майа Ариен, нареченная теперь Анар, дарит Таникветиль чуть-чуть, но всё-таки больше своей горячей души, чтобы не телесно, но пусть только своим лучом, вернуться домой.       Всего лишь один зал в этом царстве света был сумрачен большую часть времени. В нем изначально не было окон. Советы Маханаксар почти всегда были закрытыми и проводились при наглухо затворенных дверях. Таинственный зал освещался только светом валар. По старинной традиции, старшие представители стихий умеряли своё великолепное свечение светлых аур, обращая его в глубины собственной души и бесконечность Эа. Зал советов в высокой башне Ветров был огромным. Золотые троны располагались на большом расстоянии друг от друга. И фэа айнур, если дозволено было бы взглянуть на них, показались бы далёкими и неяркими звёздами в сфере бескрайних тёмных небес. На полу зала тоже была звезда из золота чистейшей пробы, заключённая в золотой рунический круг. Узор, кольцо и звезда загорались, и это значило, что все владыки заняли свои места и готовы приступить к беседе. Один лишь престол стихии огня с недавнего времени пустовал. Аулэ игнорировал собрания.       Однако все стихии обязаны были явиться на совет, иначе круг Маханаксар не замкнётся. После всех страшных событий огонь представляли служители валы. Курумо и Даламан присутствовали вдвоём, иногда приходили и поодиночке. Но, конечно, не восседали на золочёном троне — стояли за пустующим местом своего владыки. Ни голоса, ни доклада или права выступить майар не имели. Их дело было только слушать обсуждения совета и передавать их Аулэ. Впрочем, он о собраниях валар служителей ни разу не спрашивал, или отмахивался, когда майар сами пытались донести до него особо важные распоряжения.       Когда вдруг открылись высокие двери, и в затемнённый зал совета вдруг ворвался жар и огонь, великие и могучие стихии очень удивились. Никто, даже Йаванна, не ожидали, что сегодня совет посетит огненный вала лично. Стихии тревожно замерли на своих местах. Но Аулэ не обратился в безумного монстра. Он, казалось, как и раньше был собран, активен и деловит. Глаза его снова горели.       Курумо и Даламан теперь не знали, что и делать. Кроме них на собрании ни одного младшего айну не присутствовало. Но золотой круг был замкнут высшим воплощением Пламени. Майар по обе стороны все переглядывались между собой, и несмело сделали пару шагов к дверям. Манве резко остановил их:       — Пусть майар останутся. Никто не смеет покидать совета, пока он не окончен.       Владыка ветра единственный не удивился появлению огненного валы. Он подозревал, что Аулэ заявится сегодня в круг высших сил, и даже представлял, что он будет говорить, и взгляд короля был мрачен. Этим днём, несколькими часами ранее, Манве уже имел не-удовольствие общением с Мастером…       …Манве открыл двери личных покоев, потревоженный настойчивым стуком. И вопреки всей церемониальности, возведённой в стенах Таникветиль в культ, хотел было сам бросится на встречу, обнять вернувшегося огненного духа. Но удержался. Однако все же подарил улыбку, чуть более сияющую и радостную, чем обыкновенно учтиво-повелительную кривизну тонких губ.       — Аулэ! Создатель услышал мои молитвы! Слава Эру, ты вернулся!       Но и этой редко-искренней улыбке не долго было освещать царственный лик воздушного валы.       — Я здесь не из-за тебя, и не из-за совета. Мной владеет единственная цель — вернуть ученика.       — Аулэ… — прошептал Манве разочарованно.       — Послушай, Манве! Волей Эру, я знаю, как его вернуть! Ты ведь тоже знал, всегда знал, когда вы отдавали его на закланье тьме, когда последним взглядом несчастный мой майа глядел на благословенную землю. Знал, и тогда можно было все изменить! Ты не сказал мне, и сам предпочёл бездействие в угоду Мелькору! Так помоги же мне хоть сейчас!       — Забудь его! Он уже никогда не будет твоим! — в гневе прокричал Король королей, даже не дав себе паузу для раздумья. От громогласного возгласа хрустальные стены Таникветиль мелко задрожали. Но Аулэ продолжил:       — Мне стало доступно пророчество, и в нём нет смысла сомневаться. Майрон вернётся в Валинор, домой, когда Мелькор покинет Арду! Эту тварь нужно вышвырнуть…       Манве резко перебил его:       — Оставь, приказываю! Умоляю тебя! Это недостижимо! Вернуть его не получится, он теперь принадлежит Мелькору, даже если мы вытолкнем тёмного духа за грань, его майар последуют за ним, как и любой майа за своим валой.       — Майрон попал в эти сети невольно, и никогда он не будет служить ему и считать своим валой! — парировал Аулэ. Манве отвечал в превеликом раздражении:       — А ты можешь быть в этом уверен? Можешь? Что в итоге сам же, своими руками, бывшего ученика не отправишь за грань?       Между могущественными стихиями воцарилось напряжённое молчание. Аулэ вздернул подбородок, сжал губы и свысока смотрел на короля Валинора. Наконец, сказал так спокойно, будто и не было повышенных тонов светлым утром в белоснежных стенах. Так уверенно, как будто он уже все заранее обдумал и заранее подготовил следующую фразу. Она потекла из губ огненного духа слишком холодно и ровно, так, что это было воистину страшно:       — Мне с тобой тесно. Берегись, Манве. Скоро ты забудешь свой покой. Не отводи взор от прекрасного Валинора, не смыкай очей, — гневно сказал Аулэ, фигура его потемнела, а в глазах сильнее заплескалось пламя.       — Смеешь угрожать мне?! — воздушный Вала снова взвился свинцовыми смерчами.       Аулэ вместо ответа лишь положил руку с зажатой в кулак полой алых одежд к груди и низко поклонился, не отводя внимательных глаз с острыми лучами огненных стрел…       Золочённый трон так и остался пустовать. Аулэ прошёл через светящиеся кольцо и остановился на золотой звезде в центре Маханаксар.       — Гномы, мой подгорный народ, — начал огненный дух. Повернулся и остро взглянул на Манве, — И признанный законным народ Иллуватара, поведал мне тревожные вести. Мелькор — угроза всему миру. Разрушения, что он устроил в Валиноре — только начало, он не остановится ни перед чем, чтобы разрушить все созданное нами и погубить все живое, разрушить до основания и уничтожить Арду. И нужно остановить его сейчас, пока он не набрал мощь, пока не придумал, как уничтожить мир, пока наша земля не покрылась трупами жертв.       Зал советов наполнился мерцанием, казалось, что сам воздух задрожал. Это фэа валар замигали, удивлённые резкости высказываний. Манвэ оставался хладнокровен.       — Тебе напомнить, если ты, Аулэ, позабыл, кто виновен в катаклизме? — спросил вала ветров.       — Я виновен в том, что не предугадал последствия. Что в слепой валинорской привычке к покою не просчитал и не заметил угрозы, что понадеялся на защиту своего творения от Тьмы силами светлого Таникветиль. Впредь я не допущу ошибок. Я всем сердцем желаю мира Арде, и только поэтому призываю готовиться к войне, устранить угрозу безотлагательно и окончательно!       — Не судьбой мира, а судьбой бывшего твоим майа только ты и озабочен, — отозвался Манвэ.       — Судьба Майрона неразрывно связана с судьбой мира, так же Намо? И в наших силах спасти обоих. Не долг ли наш защитить детей Эру от Тьмы. Валинор!.. — Аулэ усмехнулся мрачно, — ...Безопасен до определённого момента. И вскоре перестанет существовать, как и весь мир. И доколе мы будем сидеть и трястись под этой скорлупкой магии, наблюдая, как все, что мы создали пожирает скверна?! Нужно освободить от чёрного врага мира Арду!       «Но как? Как?» — валар переглядывались, спрашивали Аулэ и друг друга. Огненный сердцем почувствовал общее одобрение своим горячим словам, которое никто однако не посмел высказать открыто. Пока что не смел. Вокруг огненного владыки закружилось ярое багровое пламя, глаза превратились в провалы, заполненные огнём, сам он был факел, с которого начинался пожар. Аулэ с нескрываемой жгучей ненавистью громыхнул слова, словно предсказание, словно они рождались вокруг него, заполняли все пространство круга судеб, весь дворец, всю вселенную, и не по его воле, а по велению чего-то мощного и неотвратимого, что сильнее валар:       — Эту тварь, виновную в преступлениях, чёрной порче, страданиях многих живых существ, искаженных безвозвратно телесно и ментально, с позором провести на глазах у всех от чёрной дыры его обиталища до самого края мироздания, в кандалах и ошейнике, пристыженного и презренного вышвырнуть за Двери Ночи!       Валар застыли на своих местах, широко раскрытые глаза некоторых засветились мощно и грозно, слепящее свечение от загоревшихся их тел затопило зал, другие поднялись со своих тронов, готовые поддержать смелость и решительность мастера. Йаванна первая встала рядом с мужем, вторым был Ирмо. «Простил меня, наконец!» — тронуло сердце Аулэ благодарностью. И милосердная Эстэ, чьи очи пылали сейчас сравнимо с гневным пожаром Аулэ. Защитница жизни явно считала, что защитить всех живых существ — долг. За ними с трона встал и подошёл к Аулэ Владыка вод Ульмо, с кем огненный Вала никогда не был в дружеских отношениях. Оромэ, Тулкас, нежные Вана и Несса, даже Ниенна. Со своих мест не двинулись только Варда, Намо и Вайрэ. Аулэ обменялся с владычицей Судьбы взглядом — это не было протестом, великие судьи всегда сохраняли нейтралитет. Но огненный мастер понимал, что именно повелители Мандоса сделали для него больше других — разожгли в потухшей душе пламя надежды.       Аулэ исподлобья поглядел на Манве, уверенный, что король не посмеет пойти против большинства. Но Манвэ остался таким же холодным и далёким. Он встал, горделиво и медленно подошёл к Аулэ. От волн длинных подолов, тянувшихся за ним, как шлейф незримого морозного воздуха, стало чище и светлее. Король был так близко, на расстоянии ладони, он сказал:       — Мы будем действовать по закону, установленному не нами — самим Эру! Иначе справедливость превратиться из честного суда в беспорядочные казни, в это горнило попадут правые и виновные. Это ли порядок, Аулэ? Это ли правосудие? У тебя есть хоть какие-то доказательства, кроме слухов этих… существ?       — Если не предупреждать беду, то катастрофа падения светил ничему нас не научила. Ты дождёшься доказательств, когда небо Валинора закроют чёрные крылья летающих змеев, а облачный дворец возьмут кольцом блокады злобные чудовища, когда они дерзнут испить до дна свет мира, когда с небес рухнет корона Таникветиль.       — Я не буду эскалировать конфликт, ставя под угрозу жизнь эльдар и наших служителей ради твоего бывшего ученика. В Валиноре они в безопасности и здесь Мелькор больше не появится. Нет ни единого доказательства против него.       Наблюдая явное неодобрение короля, желающих поддержать огненного валу резко поубавилось.       Манве торжествующе прикрыл очи, только ярко-голубые искорки снисходительно глядели на огненного собрата. Взгляд Манве, как почудилось огненному духу, был красноречив и понятен каждому:       «Что теперь, Аулэ? Не получилось тебе посеять смуту, не зажглось твое змеиное восстание?»       Вслух Манве сказал:       — Думаю, что вопрос закрыт и в обсуждениях не нуждается. Займи своё место в совете, вала.       Аулэ бросил резкий взгляд на свой трон, где застыли его верные майар, взволнованные, но готовые сейчас же выполнить любую волю своего мастера. Аулэ резко развернулся, вскинул руку, последовавшим за ним подмастерьям: «Останьтесь!», а сам быстрым и грозным шагом вышел из зала. Двери совета так и остались распахнутыми от его гневной руки на створках остались чёрные следы. Валар провожали его фигуру, кто безмолвным согласием, кто гордостью за его храбрость, кто осуждающе за дерзость, кто в смятении и волнении от нежданной огненной бури, до тех пор, пока огненный вала не скрылся за краем мраморной лестницы.       После Аулэ раздраженно бродил по улицам Валимара, стремясь бессмысленным блужданием успокоить ярое пламя фэа. И он зашёл в раздумьях так далеко, что не заметил, как и ногами вдруг ушёл от центра столицы глубоко в пригород. Свечерело. Он остановился, осмотрелся и поднял взгляд вверх. Над головой Аулэ простирался полог чистейшего ослепительного серебра и купол сияния самого светлого золота. Вала удивился, что сам того не желая внезапно пришёл именно к светящимся древам. Глядя на их кроны, словно перевёрнутые драгоценные чаши, он вспоминал подвиг Ариен и Тилиона. И эта история жаркой волной снова подняла из глубины его сердца нежность и страдание, упрятанные под горячей гневной досадой на совет. Эта история теперь навсегда и его личная трагедия, тесно сплетенная с собственной потерей.       «Мелькор не смог заполучить свет, и украл огонь».       Аулэ развернулся и тяжело осел на траву, серебряные частички пыльцы поднялись и закружились вокруг него. Аулэ спиной привалился на ствол золотого древа и задумчиво разглядывал сеть сияющих веток.       Вдруг в густой листве волшебной кроны засияли родные очи, словно изумруды самого светлого и нежнейшего оттенка. Йаванна вышла из блестящего марева древ, присела рядышком и обняла супруга.       — Скольких родных наших светлых духов мы потеряли во тьме, — сказал Аулэ так, как будто продолжал какой-то свой внутренний диалог, в который Кементари была посвящена. — Мастерам тоже тяжело. Даламан, а особенно Курумо просятся в Средиземье чтобы вернуть Майрона. Но я им запретил даже думать об этом.       И Йаванна поняла его с полуслова.       — Я согласна с тобой, любовь моя. Я тоже чувствую угрозу для жизни и для самой Арды, сама земля кричит мне об этом. Про то говорил и Ороме, и Вана, и Эстэ, и Ирмо. Я уверена, что все это ощущают, но не смеют перечить приказу Манве и вмешиваться. Но я за то, чтобы выступить сейчас же против Тьмы. В природе всегда побеждала сила жизни! Уж я отомстить сумею, за нашего Майрона, за оба континента, за тебя, любимый! Мор, неурожаи, свирепые звери и тучи подвластных мне кровососов, что закроют небо!       Слова возлюбленной воодушевили Аулэ. Он снова обратил взор с её такого смелого и прекрасного лика в сверкающую крону, и вдруг решение пришло к Аулэ само собой, будто давно придуманное, но позабытое. Решение, дерзкое, рискованное и опасное, но которое может помочь.       — Безумству смелых споём мы песню, Йаванна? Если валар ждут лишь распоряжения Манве, то я заставлю его распорядиться.