***
Когда Гармыш вошел в кузню с порога ему в глаза ударил золотой свет, который, кажется, заполонил все вокруг. Прекраснее существа он не видел никогда. Лангон, показавшейся ему давеча очень симпатичным, или Темнейший, которого он видел лишь мельком… Никто, даже самые прекрасные божественные обитатели Утумно, не смогли бы сравниться красотой с этим золотым духом. У него были ровные и мягкие лучистые черты, вокруг всего духа витал светлый ореол, особенно яркий вокруг головы, словно волшебная золотая корона. «Золото в глазах, золото в волосах, золотистые крапинки на лице, как монетки-веснушки. А эти угрожают его сожрать. И будто бы никто не замечает такого чуда!» — поразился Гармыш, он разогнал рабочих, а сам все стоял, безмолвно глазея на божество, спустившееся из высших небесных сфер в их халупы. — Вы Адар? — спросил чудесный золотой дух. Стражник отмер не сразу. — Нет, я Гармыш, посыльный, — через пару мгновений усталым, с хрипотцой, голосом ответил он. — Я здесь по его поручению. Не пристало высоким господам мне, служивому, выкать. — Так я и не господин. Я здесь пленник и слуга, Гармыш. — грустно ответил золотой небожитель. — Меня зовут Майрон. А где же сам Адар? — Он занят скорбным делом — готовит похоронный обряд. Майрон с соболезнованиями, как показалось Гармышу, вполне искренними, опустил глаза и облик его даже поугас. Стражник хотел было вернуться и помочь Адару с похоронами или раненым в лазарете. Но вдруг передумал и решил остаться и проконтролировать, чтобы волшебного духа не сожрали новые коллеги. Да и интересно ему было посмотреть подольше на такое чудо. А тут такой повод! Но работать в тот грустный день все равно не пришлось: с площади снова послышался шум, сначала трещетки, потом гулкий глухой звук большого колокола, отразился от каменных стен кузни и застучал тревожной болью в сердцах работников, звон возвестил о сборе на траурную церемонию. Все рабочие снова оставили инструменты и дружно вышли на похоронную процессию. — Не удерживай их, начальник, проводить земляков в путь до звезд — святое для нашего народа дело. Пусть идут, — предупредил Гармыш, но новый руководитель, видно, и не планировал их останавливать, только коротко кивнул, сверкая переблеском золотой косы. — Отчего же ты не идешь со всеми? — Да я не люблю участвовать в похоронах… хочу помнить друзей и знакомых живыми, — это было абсолютной правдой. — Тебе приказано следить за мной, так ведь? — Скорее я пока на первых парах буду следить за порядком и тебя, начальник, охранять от этих зубоскалов. Во взгляде Майрона читалось отчетливо: «Неужели эти существа такие злые и жестокие? Гармыш ожидал этих фраз и пытался подобрать хоть какой-то ответ, но и сам не знал, что на это сказать, если только, что «что же ждать от псов, если жизнь такая вот, собачья». Но Майрон, к счастью, учтиво промолчал, а потом задал вопрос по-иному: — Кто ты такой, как зовется твое племя? Я таких никогда не видел. — Таких ужасных? — с некой иронией клыкасто, но кисло улыбнулся Гармыш. — Нет, — смутился вдруг Майрон и опустил глаза. — Таких… других. — Мы орки, порождения тьмы, создания Мелькора. Но ты не думай, господин, что мы все как на подбор дики и кровожадны, как звери… — и тут же придумал, как это доказать золотому божеству, — Сегодня день не удался, и на производстве делать нечего, но как раз удачный случай показать тебе и наше городище, и наше житье-бытье. Майа, который, конечно же плохо ориентировался в цитадели, и совершенно не знал окрестностей, не стал упускать шанса. «Да и поближе узнать народ, которым придется руководить было бы на руку», — подумал майа. Он осмотрел рабочие столы, свернул в трубки несколько чертежей с намерением ночью посвятить изучению планов производства, и пошел вслед за провожатым Гармышем. Они вышли за двери, громоздкую крепко сбитую фигуру стражника и силуэт майа, казавшийся на фоне этой скалы маленьким бело-золотым солнцем, поглотили орочьи трущобы.***
Для Майрона не стало удивлением хаотичное расположение построек городища. Даже Валиноре далеко не все города были выстроены по четкому градостроительному плану, как твердыня нолдор Форменос и столица Валимар, которую полностью, с первого камня до прекрасных колонн дома валы Тулкаса, создали огненные айнур. В вечном краю тоже иногда на пустом месте зарождались поселения, например, рабочие поселки на местах новых разработок полезных ископаемых или на месте стоянки, когда в путешествиях и экспедициях эльфам вдруг приглянется очень уютный, на их вкус, лесок рядом с речным торговым путем. Валинорский инженер ни разу не видел городов материка, но наивно полагал, что все-таки город и в Средиземье город, хоть и скорее всего должен быть по-проще и по-грубее эльфийского, и возможно, не каменный, а деревянный. Но такого вида он точно не ожидал. Как такого города Майрон и вовсе не увидел. Они все шли и шли вдоль грязевых ручьев, и местность казалась майа скопищем разномастного строительного материала, давно забытого и полусгнившего. Везде была серость, мгла и разруха. Даже ступать было сложно — под ногами что-то постоянно скрипело и хрустело, что именно — непонятно. Огней не горело, на фоне потускневшего черно-серого неба виднелась только неровная черта груд крыш, теснившихся друг другу шалашей, собранных и сколоченных из строительного мусора по обе стороны от зловонных канав. Под ногами грязная дощатая мостовая, к которой прилипали подошвы сапог, сменилась каменной кладкой, скользкой, покрытой толстым слоем склизкой слизи. Майрон посмотрел вперед — площадка горела в тусклых отблесках редких кострищ радужными бликами. Только в отличии от площадей столицы Валинора, в камни не были вставлены натуральные перламутры: орочья площадь бликовала слоем чешуек, а рядом валялась рыбья требуха. — Здесь у нас Рыбная площадь, — пояснил Гармыш. — Утумно выдает пищевой паек только гарнизону и промышленникам. И то сейчас вообще половину от прежней нормы. Поэтому наши собираются в команды и ездят за рыбой. Правда, это целый поход — ближайшая река в десяти верстах, и то там одни красноперки. Озера с раками, сомами, омулями и карпами еще дальше. А в местных прудах даже ротаны не водятся, всех выловили. Теперь одни лягухи. В плохой год и лягух приходиться вылавливать. И тут Гармыш завернул к одному из строений, похожему на темную дыру без окон, наполовину вросшую в грунт, открыл низкую покосившуюся дверь. — Давно надо б подтянуть и петли смазать, да все некогда — служба, — извиняющиеся произнес орк, — Господин, пожалуй в гости. Майя нагнулся и зашел в низкую лачужку. Застыл на пороге, стараясь в темноте хоть что-нибудь разглядеть. Но сам Гармыш уже прошел дальше и его жилище осветила походная сальная свечка. Первое, что в тускловатом свете увидел Майрон, было жестяное ведро посреди маленькой комнатки, видно, на случай непогоды собирающее струю с прохудившейся крыши, низкий и черный от копоти потолок, наспех забитая двумя досками наперекрест дыра в стене, капли сочащийся ледяной воды из-под-них и разводы черной плесени, окружающие место поспешного ремонта, очаг с остатками дров прямо в полу. Здесь было тесно, очень холодно, несмотря на развешанные по стенам и закрывающие дверь козьи шкуры и тряпье. В воздухе пахло затхлостью. Гармыш рассказывал о своем нехитром быте. Вот мешок, набитый прелым сеном и укрытый шкурой — «кровать». Два ящика, с военным снаряжением, один выполнял функцию «стола», другой «стула», еще один сундук с одеждой возле стены и на нем маленький деревянный короб из которого Гармыш достал своего домашнего любимца — рыжего и длинноусого таракана по имени Злотыш, под потолком хибарки висели гирлянды с вяленым мясом и рыбой, в углу лежали снасти, сети, удила и приманки из перьев. Майрон подошел к закопченной стене, где было выцарапано солнышко. — Сынок соседки нарисовал, — грустно улыбнулся Гармыш так, что по бокам его рта в темноте забелели два нижних клыка. — Прости меня. Но я не могу представить, что при всем размахе головной цитадели с ее огромными и пустующими залами, народу приходится ютиться в таких каморках, — в гостях, конечно, так себя не ведут, и Майрон собирался сказать, что-нибудь более приятное хозяину. Но соврать не сумел, настолько был поражен плохими условиями жизни орков. Гармыш, однако, другой реакции и не ждал. — Не извиняйся, повелитель. Конура последнего вшивого волколака в цитадели больше и краше, чем любое из нашего жилья. Когда показывать больше стало нечего, Гармыш и Майрон вышли на «улицу», образованную такими же, как две капли воды похожими на лачугу стражника, домами-темницами. Там, по рассказу орка, жили его сослуживцы. Они побродили еще немного по улице, пока тонкие блики луны совершенно не закрыли тучи, источая из себя мокрый снег. Ночь окончательно вступила в свои права, пришла темнота, хоть глаз выколи. — Я понимаю, Гармыш, почему твой народ пошел на бунт. Я бы тоже пошел… — грустно сказал майа. Его слова прервал шорох крыльев — из-под крыши ближайшего строения слетел ворон и ушел в небеса. — Господин Майрон, не обессудь моим советом, но здесь аккуратнее нужно быть в речах и высказываниях, — серьезно сказал Гармыш. — У наместника везде шпионы. Он и сам умеет обращаться этой птицей. Потому и прозвали его в Утумно серебряным вороном. — Спасибо, Гармыш. Я буду знать, — кивнул майа, провожая взглядом черные крылья, — Скоро полночь, пора в обратный путь. Майрон уверял, что запомнил дорогу, но Гармыш все же считал себя ответственным за этот небольшой осмотр и вызвался проводить его до ворот Утумно.