***
Даже сидя взаперти, даже теряя рассудок, Сокка умеет планировать. Зуко — разведчик, и он указывает на риски и недостатки, которые иногда ускользают от внимания Сокки, но, в конце концов, именно у Сокки есть грандиозный план. Он перечисляет их преимущества. 1. Он находится в одиночной камере в течение длительного срока. У охранников есть ключи от его дверки для еды, но не от двери. Вполне возможно, они бросили ключ от его двери в кипящее озеро. Это означает, что абсолютно никто не ожидает, что он сбежит. 2. Над ним есть вентиляционная шахта. Здесь в любое время дня и ночи дует ледяной воздух, но он видит в этом и светлую сторону. 3. Он просто находится в шаге от голодной смерти, а это значит, что у него есть реальный шанс пролезть в упомянутую вентиляционную шахту. 4. Он привязан к супер-хитрому призраку, покоряющему огонь, который, кажется, еще более решительно настроен на побег, чем он сам. 5. Затмение состоится на следующей неделе. Все это — значительные преимущества. Но самих по себе их недостаточно, чтобы сбежать из самой неприступной тюрьмы в мире.***
Зуко трясет его, чтобы разбудить. «Заключенная только что ворвалась в одиночную зону». Сокка подскакивает, грудь напрягается. «Она быстрая, взобралась на стену, чтобы обойти охранников». Сокка оглядывает камеру, в миллионный раз проверяя, действительно ли там нет оружия. «Она направляется прямо к тебе!» Сокка отказывается от борьбы и просто прижимается к стене за раковиной, где его не видно из окна. И действительно, шаги отдаются эхом, грохочут все громче и громче, прежде чем остановиться слишком близко, чтобы не нервировать. — Сокка? — шипит кто-то. «Она примерно нашего возраста. Голубые глаза, каштановые волосы. Выглядит знакомо, но я не знаю почему». — Сокка, это Суюки. Сокка вскакивает на ноги и подбегает к окну в двери камеры, разрываясь между радостью и абсолютным ужасом. — За что тебя посадили? — Я встретила принцессу Азулу, — говорит Суюки с гримасой, и да, это все объясняет. Затем она поднимает руки, протягивая их Сокке через решетку. Через секунду он берет их. Они теплые, какими не могут быть руки Зуко. — Я слышала, как охранники называли твое имя, — продолжает она торопливым шепотом, сильно сжимая ладони. — А потом я нашла тебя в книге записей, но не смела поверить... — Мы выбираемся отсюда. Ее глаза расширяются. — Что? Как? — Э-э... так что... я работаю над этим. Но мне нужно, чтобы ты принесла мне свечу и искрящиеся камни, а также форму охранников наших размеров? — Сокка, — выдыхает она, — они убьют тебя на месте, если ты покинешь эту камеру. — Они смогут это сделать, только если смогут покорять огонь, а через пять дней грядет солнечное затмение. Это заберет у них огонь. Суюки немного отстраняется. — В тот день в тюрьме будет полный карантин. Они сказали, что это просто учебная тревога... Сокка борется с желанием удариться головой о решетку, хотя бы потому, что лязг может насторожить охранников. — Хорошо. Эм. Добавь в список несколько кусков угля. Не обязательно много, но достаточно, чтобы заполнить пару ботинок... — Ты... в порядке? — Суюки просовывает руку чуть дальше, чтобы обхватить его щеку, излучая заботу. — Я... План будет иметь смысл, я клянусь. Так же, как и любой другой план, который я составлял. Возможно, это не самый высокий стандарт, которого он мог придерживаться, но неважно. Она медленно кивает без особого энтузиазма, но в тусклом свете он не может толком разглядеть выражение ее лица. — Хорошо, но с тобой все в порядке? «Охранники слева от вас». Сокка немедленно говорит об этом, и хотя Суюки пытается спросить, откуда он мог знать, лязг металла тут же обрывает ее. В одно мгновение она исчезает, а Сокка снова забивается в угол. Охранник лязгает прямо мимо его двери, даже не сбавляя скорости. — Не мог бы ты проверить, что с ней все в порядке? — бормочет Сокка себе под нос. Нажатие для «да», а затем нить на его руке слегка дергается, когда Зуко приближается. «Я не мог следовать за ней всю дорогу, но она, казалось, была в безопасности». Сокка глубоко вздыхает, утыкаясь лбом в колени. «Кто она?» — Суюки — один из Воинов Киоши. Ты... кстати, сжег дотла большую часть ее деревни. «О». — Ага. «Кто она для тебя?» Сокка открывает рот, чтобы ответить, но понятия не имеет, что сказать. (Почему Зуко спрашивает?) (Волнует ли это Зуко?) — Какое-то время мы действительно хорошо ладили. До того, как ворвался ты. «Я сожалею обо всем этом». — Э-э... спасибо. Так что Суюки великолепна, и я не уйду без нее. «Но что, если…» — Не уйду. Наступает пауза, и Сокка задается вопросом, не собирается ли Зуко из всех людей читать ему лекцию о недостатках упрямства. «Хорошо. Просветишь меня насчет угля?»***
Несколько ночей спустя Зуко будит Сокку, как раз вовремя, чтобы снова встретиться с Суюки и принять у нее вещи. Быстрым шепотом они уточняют последние детали плана.***
Сокка не спит в ночь перед затмением. Он не может. Камера слишком мала, чтобы сдержать его дрожь, и как бы он ни старался сосредоточиться и помедитировать, у него ничего не получается. Здесь просто не хватает воздуха, чтобы наполнить его легкие. «Я вытащу тебя отсюда. Я обещаю». — Не фанат тюрем Нации Огня, да? «Это место полностью лишено законов и чести». (Благодаря способности проходить сквозь стены, Зуко видел больше Кипящей Скалы, чем он. Сокка не собирается спрашивать.) Поэтому Сокка остается на ногах, расхаживая по своей камере, решительно не думая о том, что его будущее пребывание в Кипящей Скале может стать гораздо менее комфортным, если эта попытка побега провалится. Он также определенно не думает о том факте, что у него нет транспорта с острова на свободу, даже если они каким-то образом выберутся из этой тюрьмы. «Иногда это нормально, когда не нужно планировать каждый шаг». — Да? «Да». — ...Правильно. Что ж, если я умру, я тоже могу стать призраком и вечно преследовать Кипящую Скалу, а ты все еще можешь преследовать меня! «Утешает». Сокка хихикает.***
Когда наверху начинается карантин, Сокка слышит это — эхо объявлений по тюрьме и одновременный лязг тысячи закрывающихся дверей. Сокка поднимает взгляд и расправляет плечи. — Пора идти. Даже если бы он прыгнул с раковины, он, естественно, не смог бы дотянуться до дыры в потолке над ним. Но он приседает и ждет, пока Зуко поднимется вверх и придаст ему дополнительный импульс, и через несколько секунд он втискивается прямо в вентиляционную шахту. Там тесно. Они с Зуко уже проверяли это раньше, и он даже не может поднять голову или привстать на руки, чтобы ползти. Нет, он застрял на месте, как начинка в суши-ролле, и дрожит, когда морозный воздух проходит по воздуховоду. Он мог бы застрять навсегда, если бы не Зуко, который попеременно толкает его ноги вперед и дергает за плечи, толкая его сантиметр за сантиметром вдоль трубы. Всего в паре метров от него есть прямой угол — это обязательно удержит всех без исключения обычных альпинистов от того, чтобы забираться слишком далеко от своих камер. И это действительно требует большого маневрирования, нескольких прерывистых стонов боли и зловещего треска в спине Сокки, но в конце концов Зуко заводит его за угол. Здесь еще холоднее, но проход, к счастью, расширяется по другую сторону поворота. Сокка высвобождает руки и начинает карабкаться по шахте, а Зуко поднимает его всякий раз, когда он не может полностью ухватиться. — Время? «Я чувствую, как подкрадывается затмение, но время у нас еще есть». Сокка добирается до отверстия, откуда исходит холодный воздух, и, стиснув зубы, обходит его вокруг. За ним находится сложная система разветвляющихся дорожек и шлюзов, открывающихся и закрывающихся автоматически. Вся крепость нуждается в постоянном охлаждении, чтобы противостоять изнуряющему жару вулкана, а вентиляционная шахта подает свежий холодный воздух везде с разной скоростью. Трубы, ведущие к кулерам, вообще не имеют заслонок, поэтому они постоянно перегружены холодом. Шлюзы определяют, насколько сильно охлаждаются другие части тюрьмы, поэтому они с лязгом открываются и закрываются в ритмах, которые Сокка не может понять без тщательного изучения. К счастью, Зуко тщательно изучил это для него. «Вторая направо ведет в столовую охраны. Самый быстрый способ включить сигнализацию». Сокка приподнимается на локтях и достает свечу, искровые камни и кусок угля. Всего через несколько секунд он поджигает уголь и бросает его во вторую шахту справа. «Затем иди к той, что слева, она ведет в комнату управления охраной. Она должна скоро открыться, но только на несколько секунд. Будь готов». Недели в тесной камере не могут стереть годы мастерства владения бумерангом. Как только шлюз открываются, Сокка швыряет прямо внутрь еще пару кусков горящего угля. Когда они приземляются, они светятся красным, когда Зуко увеличивает температуру. В этот момент на него обрушивается порыв холодного воздуха. — Это потушило огонь? — бормочет он. «Нет, просто унесло дым вперед. Я продолжал усиливать огонь, дым определенно будет распространяться». Сокка эффективно избавляется от всего своего угля, сбрасывая тлеющие камни почти во все важные вентиляционные шахты и лишь немного задыхаясь, когда дым забивает ему нос. — Эй, — говорит кто-то внизу с намеком на беспокойство, — ты чувствуешь это? Неужели кухонный уголь снова загорелся сам по себе? Идеально. Есть одна последняя вспышка жара, когда Зуко еще больше раздувает огонь, а затем Сокка пробирается через одну главную шахту, в которую он не кидал уголь. Она ведет прямо в уединенный коридор, как и сказал ему Зуко, и Суюки бросила там в угол форму охранника, как он и просил ее. Сокка поспешно надевает броню, а затем поспешно выходит, вздергивая подбородок и выпячивая грудь, когда Зуко напоминает ему об этом, ведя себя так, словно он просто еще один тюремный охранник, пользующийся большим авторитетом. — Мне это кажется? — бормочет он. «Нет, угольный дым уже просочился сюда». — Эй, — зовет он, указывая на настоящую охранницу в конце коридора. — Почему здесь так пахнет, как будто что-то горит? Она нюхает воздух и затем вздрагивает. — О, нет. — Может быть, это снова кухонный уголь, — говорит Сокка, — или какие-то заключенные попали в беду перед сама-знаешь-чем… — Я новенькая, — тихо признается она, наклоняясь к нему. — Какой для этого протокол? — Тот же, что и для любой другой пожарной тревоги, — отвечает он так, словно прожил здесь всю свою жизнь. Ему кажется, что он прожил здесь всю свою жизнь. — Нужно вывести заключенных во двор. — Начальнику тюрьмы это не понравится... — Начальнику тюрьмы не понравится, что у него на руках будет сотня мертвых заключенных, прежде чем они усвоят свои уроки или раскроют свои секреты, — говорит он, небрежно пожимая плечами. — Может быть, больше сотни. Даже покорители огня будут в беде, если их прямо сейчас охватит пламя. — Но... — Тебе лучше сказать диспетчерской, чтобы подняли тревогу. Это хороший опыт для новичков. Чоп-чоп! Может быть, это все уроки благородства, которые Зуко вбил в него еще в Ба Синг Се, но она кланяется и тут же убегает. Он не сомневается, что она подчинится. Сокка продолжает маршировать по тюрьме, уверенно направляясь к лестнице, ведущей на крышу, о которой ему рассказала Суюки. Он резко кашляет, когда угольный дым проникает на верхние уровни тюрьмы. Раздается звонок, и затем все двери камер за пределами изолятора с грохотом открываются. Он теряется. Нить никогда не позволяла Зуко подниматься так высоко, и Суюки не была уверена в планировке этой части тюрьмы. «Поторопись, затмение через минуту». Пальцы Зуко слабеют. Или, может быть, Сокка просто не может правильно сосредоточиться, потому что его сердце колотится, и что, если он умрет здесь, потому что не может найти проклятую духами дверь… — Эй, — шипит кто-то. Сокка поднимает глаза и видит Суюки в ее собственной форме охранника. — Крыша в этой стороне. Он следует за ней через дверь на свежий воздух. Свежий воздух. Возможно, немного сернистый, но это все равно роскошь, которую, Сокка боялся, он никогда больше не почувствует. — Охрана, — зовет Суюки, взбегая по лестнице. — Вы слышали сигнал тревоги? Вы нужны во дворе. Сокка следует за ней прямо к отряду вооруженных до зубов настоящих охранников. — Начальник тюрьмы сказал не обращать внимания на драку, — отвечает один из них. Какую драку? — Мы не говорим о драке, — говорит Сокка. — Сработала пожарная сигнализация. Что-то большое вовсю дымит, и это единственное место, где вы не чувствуете этот запах. — Начальник тюрьмы сказал, что для этого ему нужны все его лучшие группы, — добавляет Суюки с некоторой искусной лестью. — Мы присмотрим за всем здесь. Они колеблются, и на какое-то мгновение Сокка уверен, что им придется пробиваться с боем. Затем, точно по сигналу, с другой стороны здания раздается по-настоящему зловещий грохот. Охранники кивают друг другу, а затем бросаются вниз по лестнице обратно в тюрьму. Сокка поднимает взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как солнце полностью скрывается за луной. — Время шоу, — он бросается к системе управления гондолами, которые позволяют попасть на остров и покинуть его. Сейчас гондола находится на другой стороне озера, и он немедленно поворачивает переключатель, чтобы вернуть ее обратно. Суюки поднимает пару наручников. — У меня было это, чтобы я могла притвориться, что сопровождаю тебя, на случай, если ты не сможешь найти форму. Ты можешь использовать их, чтобы запереть дверь. — Ты гений, — Сокка хватает их и бежит обратно к двойным дверям, цепляя наручники за каждую ручку и запутывая цепь, как только может. — Вероятно, не выдержит огненного шара, но, полагаю, сойдет? Зуко никак не комментирует. С другой стороны здания доносятся крики и странные звуки — возможно, у других людей тоже есть планы побега, или это может быть просто импровизированный тюремный бунт. Сокка щурится в темноте и умоляет гондолу вернуться поскорее. — Суюки, — говорит он, — ты можешь зажать рычаг, чтобы он застрял во включенном положении? — Конечно, — одним плавным ударом она отламывает ручку. Когда гондола проезжает мимо их станции, а затем разворачивается обратно, они запрыгивают в нее и направляются обратно, над открытой кипящей водой. — Если будет драма, дай мне знать, — бормочет Сокка. Он пересекает гондолу, чтобы посмотреть на другую станцию. Позади него Суюки быстро отвечает: — Будет сделано. Зуко ничего не говорит. — Эй, — говорит Сокка. — Ты там? Суюки смотрит на него в замешательстве. — Ты со мной разговариваешь? Сокка не отвечает, потому что, если он попытается объяснить ситуацию с призраком, она решит, что у него галлюцинации от слишком долгого одиночества. А еще потому, что Зуко должен был ответить ему, он поклялся помочь ему во время побега из тюрьмы, и он не нарушит своего обещания. Если только он, наконец, не ушел дальше. Неужели кому-то удалось убить Озая? Неужели кто-то ворвался во дворец и ударил Хозяина Огня ножом, пока он не мог покорять? Был ли Зуко отомщен тем убийством? Или он восстановил свою честь в ту же секунду, как вывел их на свежий воздух, потому что он был символически так привязан к ролям и обязанностям на протяжении всей своей собственной жизни? Неужели он обрел покой и ускользнул, пока Сокка не видел? — Эй, Сокка, — руки Суюки лежат у него на плечах, но это неправильно . — Дыши, мы пройдем через это. Сокка хватается за край гондолы. Он ничего не видит в этой жуткой темноте. (Теперь, когда нет покорения огня, они в большей безопасности, но Сокка не может не желать солнечного света.) (Зуко не мог уйти тихо. Он уйдет в сиянии славы, не так ли? Он должен был вернуться.) Они прошли уже больше половины пути, когда первые лучи солнечного света прорезали небо. Бум. Огненный шар летит с края озера и со свистом попадает прямо в гондолу. Она трясется, отбрасывая Сокку в стену, но не останавливается полностью. «Они пытаются сжечь машину». Звук, похожий на всхлип, вырывается из его легких, но планирующая часть мозга работает на полную мощность. — Нам нужно попасть на крышу. Суюки запрыгивает прямо на крышу гондолы. Сокка тоже, хотя он делает это менее элегантно. Сейчас ярко светит солнце, и он прекрасно видит, как охранники со стороны тюрьмы достают пилу, чтобы перерезать веревку. Рядом с ними другой охранник встает в стойку покорителя огня и целится прямо в узкий трос, удерживающий их гондолу от горячей воды. — Суюки, мне нужно, чтобы ты ударила по огненному шару. — Что? — Сделай это! Она опускается в низкую стойку — устойчивую, хотя первым побуждением Сокки является подогнать локти, чтобы было немного больше похоже на покорение огня, — и наносит удар по приближающемуся огненному шару. Он рассеивается, превращаясь в дым, в полуметре от кабеля. Суюки останавливается, осматривая свои руки, но с другой стороны озера доносится еще один взрыв. — Удар с разворота! Суюки наносит удар, а Зуко блокирует огонь. — Что происходит? — требовательно спрашивает она. — Поддельное покорение огня. Я обещаю, что в этом есть смысл, — он не вдается в подробности, просто косится на станцию на краю озера и быстро прикидывает в уме. В этот момент гондола с визгом останавливается, и Сокка соскальзывает с края. Суюки бросается за ним и промахивается. Зуко хватает его и перебрасывает через край внизу, и ему удается забраться обратно внутрь гондолы. — Нам нужно прикрытие. «Понял». Озеро под ними бурлило, но внезапно его кипение превратилось в рев. Зуко увеличивает температуру, и стена пара начинает подниматься по обе стороны гондолы, закрывая обзор охранникам в тюрьме. Следующие несколько их огненных шаров полностью пролетают мимо цели. — Хорошо, — говорит он, — теперь мы просто ждем, когда они перережут трос. — Что? — восклицает Суюки, как раз в тот момент, когда Зуко отбивает по его руке тот же вопрос. — Она будет двигаться как маятник, — объясняет Сокка, затаив дыхание. — Да, мы полетим вниз, но нас также швырнет вперед, к обрыву. Так что жди, пока они... удар! Еще один огненный шар вылетает со станции у скалы. Суюки выбивает упомянутый огненный шар из воздуха, тяжело приземляясь ногой на крышу над ним. — Да, — возобновляет он свою речь, — подожди, пока они перережут линию, а затем прыгай! «Пожалуйста, не надо». — Что ты хочешь сделать? Суюки продолжает притворяться, что покоряет огонь, а Зуко продолжает покорять его по-настоящему и блокирует взрывы. Гондола дрожит и дергается, когда пила перерезает трос. Сокка решает запрыгнуть обратно на крышу, чтобы у него был более чистый старт. Щелк! Ужас. Это единственное слово, обозначающее внезапное свободное падение, когда трос провисает, а затем падает, и когда Сокка цепляется за гондолу, он боится, что просчитался и они летят только вниз, а не вперед. Но потом утес становится больше, так что они, должно быть, качнулись к нему, и Суюки прыгает вперед, ударяется о скалу и цепляется, чтобы удержаться и не упасть в воду, а Сокка прыгает за ней, остро осознавая тот факт, что он далеко не так акробатичен, как она. Он не может совершить прыжок. Это физически невозможно. Затем его тянет вперед, и он летит почти горизонтально по воздуху. Трос гондолы, возможно, был перерезан, но к его запястью все еще привязана невидимая нить, и Зуко устремляется вперед через утес, таща за собой Сокку и… — Прекрати! Зуко отступает назад, чтобы замедлить его и немного смягчить удар, прямо перед тем, как Сокка может шлепнуться о скалу. Удар все еще причиняет боль — щека поцарапана, а на правом плече от приземления появится синяк, но он не мертв. Суюки приостановила свое восхождение, чтобы ошарашенно уставиться на него. Сокка открывает рот, чтобы объяснить, но теперь охранники с этой станции начинают швыряться огненными шарами, и Суюки не может притворяться, что отбрасывает их — ей нужны все четыре конечности, чтобы удержаться на скале. Зуко легко их блокирует. — Что, — спрашивает Суюки, — происходит? На этот раз Сокка действительно собирается все объяснить, но затем все охранники срываются прямо с края обрыва, падая мимо них в кипящее озеро внизу. Через минуту вся станция скрипит и рушится. Это не то, что Зуко мог бы провернуть. Сокка тоже не знает, что происходит. Затем Кипящую Скалу наполняет рев, и Сокка поднимает голову как раз вовремя, чтобы заметить еще одно дружелюбное лицо. — Аппа!