Триш из кожи вон лезет, чтобы быть хорошей, чтобы стать лучше. Но, Боже, как же это непросто. Она всё ещё просыпается по ночам и думает обо всех вещах, что сотворила бы с Сэллинджером, обо всех способах, что заставят его страдать, обо всех мучениях, что он заслужил.
Иногда, чтобы унять взволнованное сердце, ей достаточно полежать в темноте и послушать звуки ночного города, тихий гул квартиры и дыхание Джессики, спящей наверху на диване.
Но бывают ночи, когда её неугомонно тянет на пустые тротуары и улицы Лонг-Айленда. По ближайшей пожарной лестнице она пробирается на крыши и в лунном свете с немыслимыми пируэтами несется со здания на здание, наслаждаясь легкостью своего тела, летящего сквозь пространство. Для
чего-то же, чёрт возьми, надо использовать эти силы. К тому же, вокруг никого и тихо. (Если не считать той ночи, когда она чуть не столкнулась с Человеком-пауком. Что вообще этот парень забыл в Квинсе?)
А бывают ночи, когда Джессика, разбуженная поступью Триш, присоединяется к ней. Когда это случается впервые, Триш возмущается.
— Не можешь отпустить меня одну? Не доверяешь, так ведь?
— Спокойно, — произносит Джесс, натягивая ботинки. — Я тебе
доверяю. Просто думаю, что тебе не помешает компания.
В свете уличного фонаря она оглядывает Джесс с головы до ног, и та лишь устало пожимает плечами. Триш решает ей поверить.
— Что ж, ладно.
— Тогда всё пучком, — не без удовольствия говорит Джесс, толкая Триш в плечо.
С той ночи так и продолжается время от времени. Порой их, молчаливые в основном, прогулки завершаются лишь, когда на рассветном небе расцветают розовые синяки. Триш считает, что краткое затишье между ними и есть своего рода общение.
Постиндустриальный Квинс продувается всеми ветрами, когда Триш — с роем мыслей в голове и тенью Джессики за спиной — устраивает очередную бессонную вылазку по нему. Уже несколько недель она отчаялась понять, с чего же ей надо начать — исправлять ошибки, бороться со злом, заслужить
уважение людей — и всё это без того, чтобы пробудить в себе темные порывы. Именно тогда к ней приходит озарение.
Она думает о Гриффине: как её грызла зависть, когда он прилетал с задания и как, слушая его байки о ближневосточной командировке, она мечтала оказаться на его месте. Она думает о том, что чувствовала, когда спустя несколько недель после расставания увидела его телерепортаж из Сирии. Затем она думает обо всей гнили и коррупции дома, под боком: как ей всегда казалось, что местные сми недостаточно их освещали, и как ей казалось естественным не только докопаться до того, что упустили газеты и новостные каналы, но и с концами разделаться с тем, за что никто другой не брался.
Но что если отсечь последнюю часть, со смертельным исходом? Что если есть способ накостылять плохим парням без того, чтобы костылять их
буквально?
Попытка развернуть
Trish Talk с джазовых флейтистов к серьезной журналистике обернулась для неё полным провалом. Неважно; некоторые вещи всё равно лучше сжечь. Она ошибалась, думая о том, что возможен плавный переход, но теперь она понимает: ей нужно начинать с нуля. И, честно говоря, это хорошо. Так было и будет не в первый и даже не в последний раз.
Если Джессика и замечает улыбку, наползшую на лицо Триш, пока в голове у той беспокойно вертятся колёсики, то ничего не говорит. Зато Триш, когда оборачивается, замечает, как самую малость улыбается Джессика:
— Хочешь вернуться?
Джесс пинает камень о тротуар и коротко встречается с ней взглядом.
— Да, конечно.
***
Если и была в жизни Триш константа, то она состояла в том, что люди всегда, всегда её недооценивали. Она красива в том общепринятом смысле, что заставляет людей (в частности, мужчин) не видеть в ней ничего, кроме прелестной внешности. Они ожидают от неё быть легкомысленной, удручающей пустышкой. Если бы они только знали, как всегда тяжело работала Триш и как с младых ногтей она везде пробивала себе дорогу.
Но она знает, как поступать с людскими ожиданиями о том, что она будет подводить, тушеваться, стервозничать. Когда нужно, она им подыгрывает — и бросает притворство, когда в нем отпадает необходимость. А если её по-прежнему не воспринимают серьезно… Что ж, есть много способов добиться своего и без помощи кулаков. И пускай суперловкой и суперчуткой Триш стала недавно, но теперь она знает: суперсилы были у неё задолго до того, как она постучалась в дверь доктора Маллуса.
Именно так она и добивается встречи за сэндвичами с главным редактором
Daily Bulletin, который скептически и с явным желанием смотрит на неё, пока уплетает солонину. Он предлагает ей для начала написать развлекательную статейку, на что Триш едва подавляет желание либо закатить глаза, либо врезать ему коленом по яйцам. Но ко времени проверки она убеждает его, что может справиться со статьей о нечестных застройщиках в Адской кухне.
Оказывается, что обретенные навыки почти-мстительницы отлично подходят для проведения расследований. Поэтому она лазает по каркасам недостроенных высоток и обостренным слухом ловит приглушенные разговоры. Безвременная кончина Джейса Монтеро оставила в игрищах джентрификации верхнего города брешь шириной в милю, и в неё изо всех щелей полезли жадные застройщики, охочие до халтуры или чего похуже.
Найденная история объемом в 2000 слов приносит Триш первую заметку в
«Бюллетене» и первый заработок в качестве настоящего журналиста. Она уверена, что через несколько месяцев заполучит место в штате. Потому что она — Чёртова Триш Уокер; она видит цель — она её достигает.
И вот так Триш продирается к следующему этапу в своей жизни, на котором сублимирует значительную часть энергии и гнева в нечто менее жуткое и недостойное. Она не знает, как долго это продлится, но пока оно работает, это лучшее, на что она может надеяться прямо сейчас.
Но самое главное — Джесс рядом, Джесс на её стороне, она всем обязана Джесс и больше никогда не хочет её терять. И кажется, Джесс лучше самой Триш знает, что ей надо в эти дни.
Иногда Триш хотелось бы знать, что нужно самой Джессике. Той ночью несколько недель назад становится ясным, что
Триш — это не то, что нужно Джесс, пусть Триш и терзают далеко не платонические чувства к ней. Но Триш примет от Джесс что угодно; и даже если «что угодно» не будет всем, чего она хочет, его всё равно будет гораздо больше, чем Триш того заслуживает.
И вдруг я повстречала человека,
который поделился со мной своим секретом.
Секрет был очень прост:
уперся в стену — проломи ее ногой
— Пэтти Смит, «Просто дети»
