Рассвет в долине пепла

В темноте сомнений и страхов я смотрел на тебя обожающим взглядом, без слов и даже забывая дышать

Слова Санзу пролетели куда-то сквозь старшего Хайтани – он отстраненно думал, что каким-то чудом снова выжил. В голове скользнула совсем неуместная мысль: как обидно было бы погибнуть, так и не поговорив с братом напоследок. Стоило подумать об этом, как Ран вдруг понял, что все еще сжимает пакет с продуктами и таблетками – даже спасаясь от зомби, он не отпустил лекарства для Риндо. Нужно было скорее возвращаться к брату. Под взглядами Сенджу и Инуи, который все это время ошарашенно стоял в проходе в квартиру, старший Хайтани поднялся на ноги и тоже вышел в коридор, чуть пошатываясь. Разбитый висок давал о себе знать. Краем глаза Ран заметил, что пакет в руках Сейшу был набит сильнее – их с Сенджу сотрудничество явно вышло более продуктивным, чем дуэт Санзу и старшего Хайтани. Инуи пытался выспросить у Рана, что же произошло, но тот буркнул в ответ что-то неразборчивое и поспешно зашагал в сторону собственной квартиры: он ощущал почти физическую необходимость увидеть Риндо. Словно тот факт, что он снова чуть не погиб, напомнил, в каком опасном состоянии находился младший – и Рану захотелось скорее оказаться рядом. В квартире он молча прошел мимо всеобщих любопытных взглядов и сразу же скрылся в комнате брата: шторы здесь были задвинуты, а потому полумрак стоял почти сплошной. Сам Риндо все еще лежал в кровати, закутавшись в одеяло так, что торчал только его вздернутый нос. В темноте слышалось тяжелое дыхание младшего. Дождь все еще долбил в окно, и Ран понял, как сильно дрожат его руки, когда попытался зажечь несколько заранее оставленных свечей. Пугал даже не факт возможной смерти – страшнее было думать, что Риндо, проснувшись, остался бы в одиночестве. Когда несколько огоньков все-таки загорелись, Ран осторожно присел на край кровати брата и толкнул его в плечо. Это не дало результата, и старший мягко окликнул Риндо, а затем коснулся его лба – такое ощущение, что тот полыхал. Брови младшего нахмурились, он заворочался во сне, а затем приоткрыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд: в этот момент он казался брату совсем ребенком. – Время пить лекарство, – Ран чуть улыбнулся и протянул две таблетки и бутылку воды. – Сразу же станет легче. – Откуда? – Риндо с трудом приподнялся. – У нас же нет вообще ничего… – Завалялось в ящиках, – старший отшутился, надеясь, что в полумраке брат не заметит его дрожащих рук и пробитого виска. – Давай же, пей. В детстве Ран всегда протягивал Риндо таблетки на ладони, а тот слизывал их, почти как котенок – сейчас старший на автомате повторил тот же жест. Риндо несколько секунд смотрел на него мутным взглядом, а потом вдруг покорно слизнул капсулы и потянулся к воде: Рану казалось, что он все еще ощущает это секундное прикосновение горячего языка к ладони. Глядя на растрепанные волосы Риндо и его горящие щеки, Ран в очередной раз вернулся к мысли: он сделает все, чтобы брат жил. Невольно захотелось погладить младшего по голове, прошептать, что все будет хорошо, но Ран только наблюдал, как тот жадно пьет воду. – Есть хочешь? – Нет, – Риндо устало покачал головой. – Еще бы поспал… – Ложись. – А ты… – Что? – Побудешь рядом? Мне казалось, что ты куда-то уходил. – Конечно. Я буду тут, пока не проснешься. Тогда тебе все-таки придется поесть, идет? Риндо слабо кивнул и снова плюхнулся на подушку – буквально через минуту он опять отключился. В этот раз Ран дал себе волю и осторожно коснулся волос брата, мягко перебирая их: наконец-то наступило спокойствие. За окном шумел дождь, но теперь в этом шелесте было что-то успокаивающее, комфортное – если до этого старшему Хайтани в какой-то момент начало казаться, что выхода нет, то теперь, рядом с Риндо, он снова начал верить, что они смогут спастись: ведь не зря же они уже через столько прошли. Медленно к Рану возвращались чувства – и он понял, что дрожат уже не только руки: его всего трясло. Младший в этот момент заворочался, хмурясь во сне: он все еще мучился от жара. В каком-то странном порыве Ран вдруг скинул ботинки и забрался к Риндо на кровать – он подумал, что полежит так совсем немного, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями, но брат вдруг, словно почувствовав его присутствие, подкатился ближе. Младший буквально прижался к груди Рана, лбом приникая к его прохладной шее. Сам Ран вдруг вспомнил, что точно так же они спали в далеком детстве, когда Риндо болел. Казалось, что это было бесконечно давно – будто бы в другой жизни. Впрочем, сейчас каждый день тянулся, как вечность: прошла ночь, когда они оба боялись, что уже не увидятся, прошел день, когда Ран в очередной раз чуть не погиб – и вот они снова вместе. Невольно старший обнял брата, притягивая его к себе: рядом с Риндо новая реальность, истерзанная ржавой бритвой, будто возвращала черты старого мира, когда все было в порядке. В объятьях Рана младший даже задышал ровнее, спокойнее. Самому Рану не хотелось думать совсем ни о чем: только слушать шелест дождя и биение сердца брата совсем рядом, почти в унисон с его – когда они вместе, то обязательно со всем справятся. Одиночество, которым Ран давился прошедшей ночью, отступило: теперь он обнимал настоящего, теплого, живого Риндо, а не его тень. Медленно дыхание старшего тоже начало выравниваться – он чувствовал, как тело перестает дрожать, а мысли в голове разлетаются, уступая приятному спокойствию. Очень хотелось спать, но Ран не мог позволить себе упустить момент. После разлуки длиной в ночь и целый день ему хотелось рассматривать брата, изучать его спящее лицо, наблюдать за тем, как он ворочается во сне. Ран лежал в каком-то странном полудреме – иногда ему казалось, что он все-таки спит, но вместе с тем, стоило младшему хоть немного заворочаться, как брат тут же настороженно просыпался и касался его лба губами: медленно жар отступал. Рядом с Риндо Рану было спокойно – не волновал ни шум где-то за дверью, ни тревожные мысли о том, что делать дальше. Пока можно было насладиться настоящим. Риндо тоже задышал спокойнее, складки между его бровями разгладились и, повернувшись на бок в очередной раз, он вдруг даже обвил брата руками и ногами, теснее прижимаясь к нему. Почувствовав это, старший усмехнулся: лежать так было неудобно, но он покорно не шевелился, разглядывая Риндо в отблеске свечи – такой красивый, даже когда совсем недавно мучился от жара. Полумрак, выровнявшееся дыхание младшего и стук дождя за окном как будто растянули время: Ран не понял, сколько вообще они так лежали. Когда брат вдруг открыл глаза и сонно зевнул, старшему Хайтани казалось, что они проспали целую вечность – но, судя по темному небу за окном, был только вечер. Ран осторожно перевел взгляд на Риндо, боясь, что тот сразу же смутится из-за позы, в которой проснулся – он все еще обнимал брата руками и ногами. Младший шумно выдохнул, но Рана не отпустил: казалось, что Риндо все еще не до конца понимает, что происходит. – Как ты себя чувствуешь? – Ран мягко подул на лоб брата. – Не знаю, – Риндо застыл, прислушиваясь к своим ощущениям. – Есть хочется. – Хороший знак, – старший Хайтани усмехнулся. – Вставай, я тебя покормлю. Запоздало до Риндо дошло, как тесно он прижимается к брату. Смутившись, он поспешно отпустил чужое тело и сел на кровати, чуть поморщившись – голова все еще болела, но мысли все-таки прояснились. Младший Хайтани понял, что совсем не помнит прошедшего дня: то, как Ран утром вошел в комнату, еще сохранилось в памяти, а дальше – пустота. События предыдущего дня тоже сложились в какую-то кашу: их путешествие по подземным туннелям, давка на Шибуе, побег от зомби – все казалось далеким и ненастоящим. Пока Риндо силился восстановить в памяти хоть какую-то картину реальности, Ран уже разложил перед ним на кровати все продукты, которые удалось добыть – печенье, батончики, пару яблок, упаковку сыра и даже пачку химозных булочек для сандвичей, которые не портились месяцами. – У нас точно не было этого, – Риндо перевел на брата подозрительный взгляд. – И таблеток у нас тоже не было. Где ты все это взял? Младший еще не успел договорить, когда разглядел засохшую кровь на виске Рана – Риндо охнул и подался вперед, осторожно рассматривая чужую ссадину. Повисла тяжелая тишина. В голове старшего Хайтани пронеслась тысяча отговорок: ему не хотелось, чтобы брат переживал лишний раз: Ран уже был готов соврать, но передумал в самый последний момент. Между ними с Риндо в последнее время и так было слишком много недомолвок – лишние им не нужны. Нехотя старший выложил всю правду, умолчав лишь о том, как почти пихнул Санзу в пасть зомби. Риндо ошарашенно слушал, чуть приоткрыв рот: из-за растрепанных волос и отпечатка подушки на лице вид у него был крайне забавный. – Ты пошел искать таблетки… для меня? – младший Хайтани пристально рассматривал брата в темноте. – Даже с Хару ради этого согласился сотрудничать? – Я тебе свою почку скормлю, если ты голодать будешь, а ты удивляешься тому, что я тебе за таблетками пошел? – Ран устало усмехнулся, а затем дразняще добавил. – Дурак. Сидя на кровати, Риндо растерянно рассматривал старшего в полумраке: температура спала совсем недавно, и соображал он все еще медленно, как в тумане. Постепенно до Риндо доходило, что он мог лишиться брата и даже не узнать об этом – просто проснулся бы и услышал от кого-то, что остался один: эта мысль даже не укладывалась в голове. Не может быть мира без Рана. Потому что… Просто потому что Ран – неотъемлемая часть жизни, он всегда должен быть рядом: раздражать своим самолюбием, лукаво улыбаться и диктовать условия, выводя младшего из себя. Сначала Риндо почувствовал злость – ведь Ран снова повел себя, как чертов эгоист, он не подумал о том, как опасно его решение, как брат будет себя чувствовать, если старший пострадает или… Не вернется вовсе. Но потом на Риндо буквально рухнуло облегчение: им все еще сопутствовала немыслимая удача, Ран снова был рядом, они живы и даже находятся в относительной безопасности. – Это ты дурак… Младший прошептал это одними губами, а затем, поддавшись странному порыву, вдруг наклонился вперед, крепко прижимаясь к груди брата – тот растерянно обнял его в ответ, утыкаясь в чужую макушку. Риндо казалось, что Ран стал еще тоньше, он буквально чувствовал его ребра, но не ослаблял хватку: пришло запоздалое осознание того, сколько раз они вообще оказывались на грани. Они сидели так долго, но младшему было мало Рана – хотелось прижиматься к нему сильнее, ощущать его ярче, впечатать в собственное тело, чтобы брат больше никуда не делся. Сам Ран только успокаивающе поглаживал брата по спине, ощущая, как его дыхание приятно согревает шею: иногда Риндо бывает невыносимым, но сейчас Ран думал, что ради таких приливов нежности можно и потерпеть. В какой-то момент младший чуть ослабил хватку – но только для того, что приподнять голову и заглянуть в глаза брата. Они смотрели друг на друга в полумраке: и Риндо вдруг почувствовал странное, необъяснимое желание потянутся еще дальше – его манили резко очерченные губы брата. И Ран тоже будто немного подался вперед, и от того, в какой странной близости они оказались, по позвоночнику Риндо пробежала дрожь. Ровно в этот же момент раздался негромкий, но отчетливый стук в дверь. Момент неожиданной чуткости был упущен. Вздрогнув, братья поспешно отстранились друг от друга, и Ран слез с кровати, заранее проклиная незваного гостя – у него даже не было идей, кто это может быть. Вряд ли кто-то из членов Тосвы, так что скорее всего Коко или Санзу: но что им может понадобиться в такое время? Что-то произошло? Спокойствие, которое наступило рядом с Риндо, тут же исчезло без следа, и старший Хайтани напрягся, готовясь к неприятным новостям. Настороженно он приоткрыл дверь и тут же замер – к тому, что на пороге окажется Инуи, не был готов даже продуманный до мелочей Ран: у них ведь не было ничего общего. – Можем поговорить? – Сейшу перешел к делу без предисловий. – Не думал, что члены Тосвы снизойдут до разговора со мной, – старший Хайтани мгновенно взял себя в руки и натянул маску невозмутимости. – Мне казалось, что я у вас не в почете. – Ты выслушаешь меня или нет? – Воля твоя, – здесь любопытство заиграло даже у Рана. – Проходи. – Возможно, ты бы не хотел, чтобы твой брат слышал этот разговор, – Инуи все еще держался невозмутимо. – Это достаточно личное дело. На мгновение Ран покосился на сидящего на кровати Риндо – со своего места тот явно слышал, о чем они говорили. – У нас нет секретов друг от друга, – старший Хайтани отчеканил это голосом, не терпящим пререканий. – Как скажешь. Лаконичность речи Сейшу и то, как спокойно, сдержанно он себя вел, расположили к себе Рана – во всяком случае, ему было интересно, что парень хочет с ним обсудить. Стоило Инуи пройти в комнату, как он тут же зашелся в приступе раздирающего, сухого кашля: от громких звуков Риндо чуть поморщился, а Сейшу, судорожно глотнув воздух, вдруг достал из кармана ингалятор и сделал несколько вдохов. Ран удивленно приподнял бровь. – Собственно, об этом я и хотел поговорить, – парень выдохнул, устало опускаясь в кресло в углу. – У меня астма, ты уже понял, да? Прикусив губу, старший Хайтани задумчиво кивнул, и Инуи продолжил: – Сегодня я пошел с тобой, чтобы найти ингаляторы, получилось достать еще два, но этого не хватит надолго. И я хочу попросить тебя об одной вещи. – Внимательно слушаю, – Рана начинало злить, что он все еще не понимает, куда клонит Сейшу. – Если настанет момент, когда я не смогу убегать из-за приступа… – Инуи замолчал, сосредоточенно разглядывая пол под своими ногами. – Не дай Коко погибнуть со мной. Оттащи его, примени силу, хоть выруби, но не позволь ему остаться рядом со мной, когда я буду умирать. – Чего? – старший Хайтани чуть нахмурился. – Звучит душераздирающе, но причем здесь я? Почему ты не просишь об этом кого-то из своих сердобольных друзей свастонов? – В этом и дело, у них есть сердце. Поэтому я и прошу тебя, – Сейшу вздохнул и наконец-то посмотрел в глаза Рана. – Коко не сможет оставить меня. Если что-то случится, он будет умирать со мной, и только бездушная тварь вроде тебя сможет… разделить нас. Старший Хайтани досадливо поморщился: теперь он понимал, почему изначально Инуи предложил ему говорить наедине. Меньше всего Рану хотелось, чтобы Риндо слышал, как кто-то со стороны дает оценку его моральным качествам – и делает это в далеко не позитивном ключе. Но отмотать время было нельзя, слова Инуи уже долетели до младшего Хайтани: тот никак не изменился в лице, только бросил на брата быстрый взгляд. Настроение Рана резко ухудшилось. Теперь он понимал, что имел в виду Сейшу, но одно все еще было не ясно – почему тот думал, что старший Хайтани согласится помогать ему. – Спасибо, что посвятил в детали твоего здоровья и отношений с Коко, – Ран мастерски отыгрывал свою роль безразличного айсберга. – Но мне какой толк с того, что я соглашусь помочь и в нужный момент не дам Коко остаться с тобой? – Я предлагаю тебе заключить сделку, – Инуи говорил, как человек, который заранее продумал этот диалог до мелочей. – Ран, твои позиции очень шаткие. Ты мог диктовать свои правила в Канто, но члены Тосвы не будут тебе подчиняться. И в случае бунта тебе потребуется поддержка. Закинув ногу на ногу, старший Хайтани внимательно изучал Сейшу – он все выше поднимался в глазах парня. Ран и сам чувствовал угрозу, которая исходит от их встречи с членами другой банды: до того ему приходилось ставить на место только Харучиё, теперь появилась еще и Юдзуха. Такое представить сложно, но если они вдруг объединяться, то Рану придется не сладко – а есть еще Мицуя, чью позицию старший Хайтани так и не раскусил. Если в этом хитросплетении неприязни и интриг обзавестись влиятельным человеком, который поддержит в трудный момент, тыл будет надежно прикрыт: и Инуи точно был таким человеком – он явно обладал авторитетом среди членов Тосвы. – Значит, я не даю Коко погибнуть с тобой, если у тебя случится приступ, а ты поддержишь меня в случае бунта на корабле? – Ран задумчиво качнул головой. – Звучит достаточно интересно. Принимаю предложение. Старший Хайтани поднялся с места и протянул Инуи узкую бледную ладонь. На мгновение тот замялся: он сам предложил эту сделку, но теперь у парня возникло ощущение, что он заключает договор с дьяволом – даже полуулыбка на губах Рана была странная, зловещая. Вздрогнув, Сейшу поспешно прогнал эти мысли и пожал руку старшего Хайтани. После этого он резко поднялся с кресла и, сдержанно кивнув, поспешно покинул комнату: больше обсуждать ему с Раном было нечего. Стоило двери захлопнуться, как сам Ран обернулся к брату – тот по-прежнему сидел на кровати, и по лицу Риндо было невозможно определить, о чем он думает. Когда старший опустился рядом с ним, Риндо вздохнул и коротко произнес: – Я надеюсь, что ни одному из вас не придется выполнять свою часть сделки. Чуткость момента, когда оба брата прижимались друг к другу, прошла, и снова вернулась неловкость. Ран проклинал момент, когда Риндо услышал эту фразу про бездушную тварь – потому что в каждом слове Инуи была чертова правда. Чтобы сгладить напряжение, старший Хайтани подтолкнул к брату пачку булочек и упаковку сыра: он вдруг и сам понял, что ужасно голоден. Впервые за долгое время Ран ел с аппетитом – потому что, несмотря ни на что, брат был рядом, он был здоров и тоже жадно уплетал булочки, заедая их сладким печеньем. – Сейчас накрошишь на простынь, – старший Хайтани наигранно закатил глаза. – Между прочим, это все еще моя кровать. – Я сегодня буду спать здесь, – Риндо нагло заявил это, глядя в лицо брата, и в подтверждение своих слов надкусил еще одну булочку. – С чего это вдруг? – Потому что я болею, мне все можно, – младший хмыкнул и вызывающе откинулся на подушку. – Но ты можешь остаться, так и быть. Только принеси еще одеяло, очень холодно. На губах Рана невольно появилась улыбка – на этот раз настоящая, теплая и искренняя. Его поражало, как в брате даже после всего пережитого сохраняются эти озорные искорки. Сам Риндо съел еще пару печений и сразу же начал клевать носом: болезнь не отступила, пока удалось только сбить температуру – разговор Рана и Сейшу вымотал младшего Хайтани. Слишком многое нужно осмыслить, а сил на это пока нет. Да и не хочется сейчас думать о чем-то мрачном, тяжелом: Риндо казалось, что впервые после начала этого кошмара они с братом были так близки – моментом хотелось насладиться. Видя, что младший снова засыпает, Ран заставил его выпить еще таблетки, а затем на пару минут вышел из комнаты, чтобы забрать второе одеяло с кровати самого Риндо. Когда он вернулся, брат уже умудрился скинуть лишнюю одежду и уснуть, подмяв под себя подушку – такой Риндо выглядел гораздо более здоровым, чем тот, который катался по кровати с температурой пару часов назад. Ран вдруг и сам подумал, что едва стоит на ногах: очередной день вымотал из него все силы. Наспех стянув с себя джинсы и свитер, он почти рухнул в кровать, зарываясь во второе одеяло – никогда прежде сон не казался старшему Хайтани настолько желанным: в подушке хотелось буквально раствориться. Риндо лежал к нему затылком, и Ран разглядывал его растрепанные светлые волосы с торчащими голубыми прядками до тех пор, пока сам не провалился в глубокий сон. *** – Мы можем пойти на этот фестиваль хотя бы на пару часов. Ты ведь очень хотел. Услышав голос брата, Риндо поднял на него пустой взгляд – Ран стоял на пороге комнаты младшего. Уже смеркалось, в помещении было достаточно темно, но свет в квартире нигде не горел: через приоткрытое окно со стороны улицы слышался гул и веселые голоса, но все звуки буквально разбивались о стены, стоило им попасть в утонувшую во мраке комнату. Казалось, что даже воздух здесь был тяжелым, напряженным. Риндо сидел на собственной кровати и думал, что брату нужно что-то ответить. Но что? Да, младший Хайтани мечтал о фестивале фейерверков* едва ли не с конца мая, но все это было до того, как неделю назад они с братом лишились родителей. Риндо до сих пор не верил, что эта жуткая автокатастрофа произошла в реальности: прошло ровно семь дней, но он каждое утро просыпался в надежде, что это страшный сон, а его отец сейчас готовит им всем завтрак на кухне, пока мама рядом листает новости в телефоне. Но на кухне младший Хайтани видел только бледного осунувшегося Рана с синяками под покрасневшими глазами. И раз за разом Риндо понимал – у них на самом деле больше нет родителей. Во всем мире он и Ран остались совсем одни. За эту неделю братьям позвонило бесчисленное количество людей: партнеры родителей по бизнесу, их друзья, просто знакомые. Все они тараторили заученные соболезнования и повторяли, какое это несчастье – остаться сиротами в таком возрасте, ведь Рану только месяц назад исполнилось шестнадцать, а Риндо и вовсе на год меньше. Отвечал на все звонки обычно Ран: потому что глаза младшего, стоило ему услышать о родителях, моментально краснели, и он поспешно сбегал в другую комнату. Удивительно, как быстро пролетело время – фестиваль фейерверков уже сегодня. Каждый год в это время Риндо буквально тащил брата на улицу, чтобы сначала погулять по сияющему Роппонги, а потом с набережной наблюдать за разноцветными вспышками в небе: тогда это казалось младшему Хайтани магией. Сейчас весь мир для него стал серым. Вздохнув, Ран вдруг пересек комнату и опустился на край кровати рядом с братом: так они чуть соприкасались плечами. Риндо покосился на старшего краем глаза – тот больше напоминал скелет, обтянутый кожей: уже целую неделю Ран тянул на себе все дела, связанные со смертью родителей. Похороны, наследование, бесконечная гора документов, связанных с имуществом и бизнесом, поиск фальшивого опекуна, чтобы их с Риндо не отдали в детский дом как сирот – все это оказалось на узких плечах старшего Хайтани. Все действия Рана казались брату механическими, как у робота: он совершал звонок за звонком, посещал встречи с нотариусами и юристами, ездил в похоронное бюро – и все это, пока Риндо апатично лежал дома, силясь понять, как один чертов звонок может разделить жизнь пополам. Младший пытался предлагать свою помощь, он был готов взять на себя хотя бы дела по дому, но Ран только мягко качал головой и повторял, что брату нужно немного отдохнуть и прийти в себя. «А тебе не нужно отдохнуть? Не нужно прийти в себя?» – об этом думал Риндо, разглядывая заострившиеся от усталости скулы старшего в полумраке. – Я думаю, что нам все-таки стоит сходить на фестиваль, – Ран вдруг положил бледную ладонь на колено брата и чуть сжал его. – Попытаться переключиться. – Я не хочу, – Риндо нахмурился. – Я не понимаю, как можно… Как можно вернуться к обычной жизни и делать вид, что ничего не произошло, когда неделю назад ночью их разбудил звонок из больницы и холодный голос монотонно сообщил, что госпожа и господин Хайтани попали в автокатастрофу? Смерть была мгновенной. Семь дней назад Ран и Риндо еще были избалованными детьми богатых родителей, которым ни в чем никогда не отказывали. Теперь они сироты. Младшему Хайтани казалось, что он просто больше никогда не сможет вернуться к прежней жизни и навсегда останется в этом мгновении – мгновении скорби и подавленности. – А я бы хотел сходить, – Ран вдруг произнес это совсем тихо. – Хотя бы на пару часов выкинуть из головы это все. Ради себя Риндо не был готов даже выйти за порог собственной комнаты – но если брат тоже хочет сходить на фестиваль… Так странно, обычно Ран, наоборот, отказывался гулять по многолюдным улицам и не спать всю ночь: в прошлом году он закатывал глаза и говорил, что посмотреть на фейерверки можно и из окна, а теперь сам зовет Риндо выйти из дома. Чуть подумав, младший кивнул. Ведь брату сейчас эта пара часов отдыха нужна гораздо сильнее: он взвалил на себя слишком много обязанностей, с которыми справится не каждый взрослый. Раньше Риндо любил собираться куда-то вместе с братом: ему нравилось подбирать одежду, укладывать волосы, думать, какие очки надеть – сейчас все это было в тягость. Когда младший вышел в коридор, Ран уже ждал его: все такой же вымотанный и измученный. Вдвоем они молча вышли из квартиры и направились к лифту – впервые после новости о смерти родителей они покинули дом вместе. В глазах Риндо все вокруг было нелепым, ненастоящим, неестественным: почему люди мимо идут и смеются, почему гудят машины, почему мерцают вывески ночных клубов на Роппонги? Собственное горе казалось младшему Хайтани таким большим, подавляющим, что все мир должен застыть, остановиться и тоже скорбеть вместе с Риндо – ведь ему так больно. Они с Раном бесцельно бродили по Роппонги среди шумной толпы – за все время на улице братья не обмолвились ни словом. День выдался жарким, и даже к ночи все еще стояла духота и дул теплый ветер: Риндо казалось, что в его голове проносятся сотни мыслей, и вместе с этим он не думал совсем ни о чем. Несколько раз младший Хайтани косился на брата, но тот молча брел рядом, глядя под ноги. У пестрых палаток, окутанных сладковатым запахом, Ран купил большое ярко-красное яблоко в карамели – когда-то любимое лакомство Риндо: неотъемлемый атрибут фестиваля фейерверков. Но сейчас младший только надкусил яблоко один раз и больше к нему не притронулся – ему казалось, что тяжелые, тошнотворные мысли забили желудок, и он больше не сможет есть вообще никогда. Ран наблюдал за братом с болью в глазах, которую даже не пытался скрыть. Людей на улицах становилось все больше, но оба Хайтани вернулись домой еще до начала фейерверков: просто поняли, как нелепо и отчужденно чувствуют себя среди веселой и шумной толпы. Летняя погода очень переменчива. Когда братья дошли до подъезда, буквально за минуту начался мощный ливень – небо заволокло тучами, а на дороги хлынули потоки теплого июльского дождя. Заметив, что брат отстал, Ран обернулся и увидел, как младший стоит на месте и устало смотрит в небо, задрав голову: его одежда уже промокла насквозь всего за пару мгновений, но Риндо не двигался и только подставлял лицо косым потокам. – Пошли, еще заболеешь. Вздохнув, Ран мягко потянул брата за рукав футболки. Ему и самому хотелось стоять под этим ливнем до тех пор, пока тот не смоет всю боль, усталость, страх будущего – вообще все чувства. Но старший Хайтани знал: стоит дать себе слабость, и эта щемящая тоска выберется из грудной клетки и поглотит его полностью – у него не было права на жалость к себе. Именно поэтому Ран почти силой завел Риндо в подъезд. Они вернулись в квартиру промокшие, подавленные, и старший, сказав брату скорее переодеться в сухое, тоже скрылся в своей комнате, плотно прикрыв дверь – свет в квартире они так и не включили. Риндо почти на автомате скинул с себя сырую футболку и надел теплую домашнюю толстовку. Судя по крикам и хохоту за окном, дождь не помешал людям радоваться жизни и наслаждаться фестивалем – сидя на кровати, младший Хайтани просто смотрел в одну точку, пока до него вдруг не дошло, каким же эгоистом он был. Ведь Ран соврал, что хочет пойти на праздник, только чтобы и брат тоже вышел из квартиры: старший пытался сделать все, чтобы Риндо хоть немного развеялся. С той злополучной ночи Ран хотел оградить брата от любых забот, связанных со смертью родителей – пока младший апатично лежал в кровати, отвернувшись к стене, он принимал на себя удар за ударом. При этом всем Ран ни разу не пожаловался, ни сказал, как устал, а по утрам Риндо всегда ждал горячий завтрак, который тот нехотя ковырял и возвращался в комнату. За все это время младший ни разу не спросил, как брат себя чувствует, не хочет ли он отдохнуть или хотя бы поговорить – Риндо был сосредоточен только на своем горе и даже не думал, что у Рана произошла точно такая же трагедия. В горле снова встал ком, глаза защипало, но младший Хайтани стиснул руки в кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу: ему больше нельзя быть слабым, сломанным, жалким – он должен показать Рану, что в этой борьбе будет рядом с ним до последнего. В запале Риндо вскочил на ноги, но тут же замер, понимая, что просто не знает, как быть: в словах он не силен, а как еще поддержать брата… В детстве, когда старший из-за чего-то расстраивался или обижался, мама всегда заваривала ему чай – и все печали Рана исчезали, как по волшебству. Осторожно Риндо прокрался на кухню. Проходя мимо комнаты брата, он снова увидел плотно прикрытую дверь, и сердце от этого почему-то сжалось – желание хоть немного порадовать старшего только крепло. На кухне Риндо справился с первым этапом своей сложной цели: найти чайник и травы, которые использовала мама – а вот что делать дальше… Младший Хайтани попытался загуглить приготовление чая, но каждый сайт выдавал абсолютно разную информацию, и Риндо обреченно застонал: пока становилось понятно только то, что все это нужно залить кипятком. Тогда он решил действовать интуитивно и для верности добавить пару ложек сахара – вряд ли в приготовлении чая должны быть какие-то особенные нюансы. По итогу напиток выглядел вполне прилично и, кажется, по запаху даже напоминал тот, который делала мама. Риндо налил чай в кружку брата и, выдохнув, постучал в дверь чужой комнаты – приглушенный голос разрешил ему войти. Здесь тоже не горел свет, но глаза младшего уже настолько привыкли к темноте, что он сразу же нашел Рана взглядом. Он сидел за своим компьютерным столом, опрокинув голову на бледные тонкие руки – отросшие до лопаток волосы старшего, в которых темные пряди плавно переходили в светлые, после дождя еще выглядели мокрыми, а сам Ран казался таким усталым, подавленным. Услышав шаги брата, он резко поднял голову и обернулся – и младший тут же застыл. Ран не плакал, но в его покрасневших глазах было столько тоски и разъедающей боли, что Риндо не смог выдавить даже пару фраз: просто молча оставил чашку рядом с ним и вылетел из комнаты. Ран недоуменно нахмурился, но затем различил такой знакомый запах трав – аромат из его детства. В голове вспыхнула догадка, и старший Хайтани быстро сделал глоток обжигающего чая, но тут же поморщился: по вкусу это было что-то горькое с ядреным сладким оттенком. По горлу Рана прошел спазм, но он все-таки заставил себя проглотить напиток. А затем впервые за неделю на бледных губах старшего Хайтани проступило подобие улыбки – в какой-то момент ему начало казаться, что он остался совсем один против всего мира, но теперь Ран был уверен: все это время брат был с ним рядом. При мысли о том, как Риндо пытался приготовить чай, как он неумело смешивал травы, а потом всыпал эту гору сахара, старший Хайтани почувствовал, как в груди разливается тепло – ему была нужна эта забота. Вздохнув, Ран поднялся на ноги и быстро прошел в комнату брата. Он нашел Риндо у окна – прижавшись лбом к стеклу, младший стоял, пока его плечи мелко дрожали: несколько секунд Ран просто разглядывал чужой силуэт, а затем в пару шагов сократил расстояние между ними. Когда Риндо попытался обернуться, Ран шикнул и со спины обнял его так, что брат не мог видеть его лица: потому что по щекам старшего в этот момент тоже бежали теплые слезы. На улице все еще шел дождь. В полумраке оба Хайтани молча прижимались друг к другу, пытаясь в этой близости найти спасение от всего кошмара, с которым они столкнулись. Ран обнимал Риндо, устроив подбородок на его плече, а младший положил свои руки поверх рук брата, чуть поглаживая его ладони. – Это нормально, что люди уходят, – Ран вдруг тихо прошептал это в чужое ухо и закрыл глаза. – Все меняется, на смену старому приходит новое, и нужно просто уметь отпускать. Но я буду рядом с тобой всегда, я позабочусь о тебе, несмотря ни на что, защищу от всего, понял? Последние слова старшего потонули в грохоте, и через секунду комнату осветили яркие цветные вспышки – начались фейерверки. Ран сейчас прижимался к влажной от слез щеке брата, и тот чувствовал, как успокаивается вместе с его дыханием. Неожиданно Риндо резко вырвался из чужой хватки: только чтобы сменить положение и лицом уткнуться в грудь старшего и крепко обхватить его руками. Ран сразу же обнял его в ответ. – Я тоже буду защищать тебя, – Риндо шептал это, прижимаясь к брату так сильно, что болели ребра. – И тоже буду заботиться. По щекам все еще бежали слезы – старший Хайтани не помнил, когда вообще плакал в последний раз, но сейчас он вдруг почувствовал облегчение: как будто боль и правда медленно выходила. Фейерверки на улице вспыхивали один за другим, все небо расчертили яркие огни, из-за чего стало светло, почти как днем. Ран знал, что ссадина, оставленная в их сердцах потерей родителей, будет кровоточить еще долго: слишком сложно осознать, что теперь жизнь поменяется на сто восемьдесят градусов. Но одно старший Хайтани знал точно – пока они с Риндо рядом, они смогут справиться с чем угодно. *** Ран резко открыл глаза. За окном все еще шумел дождь, в комнате было темно – из нескольких свечей, что он зажигал перед сном, гореть осталась только одна. Старший Хайтани не помнил, что ему снилось, но почему-то ощущал себя неожиданно отдохнувшим: тело было приятно расслабленным, несмотря на боль в ребрах. Во время сна Риндо каким-то образом умудрился пробраться под его одеяло и теперь тесно прижимался к брату, уткнувшись в его плечо – горячее дыхание младшего мягко щекотало кожу. Ран хотел приподняться, чтобы достать бутылку с водой, но внезапно ощутил, как приятно тянет внизу. Закусив губу, он скользнул рукой под одеяло и тут же чертыхнулся – у него был стояк. Глядя в потолок, Ран спокойно объяснял себе, что это нормальная реакция организма: он устал, давно не расслаблялся, а теперь лежал в мягкой кровати, а сбоку к нему прижималось горячее тело Риндо. Стоило подумать об этом, как младший заворочался, еще теснее приникая к брату – тот тихо выдохнул. Они оба заснули в одних боксерах, и теперь прикосновения кожа к коже ощущались так отчетливо, почти обжигающе. Возбуждение внизу давило все сильнее, Ран понимал, что просто не сможет заснуть снова в таком состоянии – напряжение срочно нужно было снимать. Он осторожно покосился на Риндо: тот спал крепко и как назло со своими растрепанными волосами и приоткрытыми губами выглядел, как невинный ангелочек. Дрочить в одной комнате с братом сейчас казалось Рану верхом цинизма, но во всех остальных комнатах было полно людей – к тому же для этого нужно одеться, выйти. Да и Риндо ведь все равно спит, как убитый… Ран еще сомневался, но младший во сне перекинул через него руку, устроив ее в низу живота брата, отчего тот резко выдохнул: он был на пределе. Тихо, стараясь не издавать ни единого звука, Ран вылез из-под одеяла – кожа сразу покрылась мурашками, в комнате было холодно. Он сел на край кровати спиной к младшему, но на всякий случай еще обернулся через плечо: Риндо сразу перекатился на его место, кутаясь в одеяло. Возбуждение становилось почти болезненным, Ран видел, что на его боксерах уже выступило влажное пятно смазки. Закусив губу, старший Хайтани приспустил резинку, освобождая член. Он несколько раз прошелся рукой по всему стволу и тут же прикрыл глаза, тихо выдыхая – все ощущалось в тысячу раз острее, чем обычно. От первых касаний Рана буквально пробрало дрожью, и он с трудом сдержался, чтобы не застонать в голос. Присутствие брата за спиной смущало, но в то же время добавляло странной пикантности – Ран все быстрее двигал рукой, надрачивая член: ему казалось, что никогда еще это не было так приятно, все тело отзывалось на прикосновения ладони. Головка краснела, ствол становился еще тверже, и в комнате стали раздаваться равномерные хлюпающие звуки вперемешку с дыханием Рана – его пальцы уже были влажными от смазки. Несколько раз Риндо ворочался во сне, и тогда старший Хайтани замирал в напряжении, пока член болезненно пульсировал. Сначала Ран хотел закончить быстрее и просто расслабиться, но теперь он намеренно растягивал удовольствие, хоть умом и понимал, что это неправильно – но отчего-то ему впервые было настолько хорошо. Он растирал головку большим пальцем, давил на уздечку, а затем снова начинал быстро двигать ладонью вверх-вниз, размазывая смазку по стволу – сдерживать стоны становилось все труднее. Риндо сонно приоткрыл глаза, потому что ему показалось, что издалека послышался голос брата – будто бы тот тихо звал его по имени. Сознание медленно возвращалось к младшему, в голове еще были остатки сна: до Риндо доходило, что он видел первый после смерти родителей фестиваль фейерверков. Эти воспоминания почти стерлись из его памяти – будто тогда было так больно, что мозг, желая оградить Риндо, просто спрятал эти дни куда-то далеко в бессознательное: но теперь все снова всплыло на поверхность. Младший Хайтани вспоминал, как брат обнимал его и обещал всегда быть рядом – тогда было так хорошо и спокойно. В груди возник неожиданный прилив тепла к Рану, и Риндо попытался нащупать его рукой, но тут же застыл, когда понял, что брата нет рядом. Сначала младший напрягся, но тут же выдохнул, когда глаза привыкли к темноте, и он различил силуэт Рана на краю кровати. Он уже проснулся? Риндо хотел окликнуть старшего, но в последний момент передумал – медленно до него доходили хлюпающие звуки и тихое, приглушенное постанывание брата. Он что… Нет, не может такого быть. Осторожно, по миллиметру Риндо продвигался чуть в сторону, чтобы выглянуть из-за спины Рана. Когда у него все-таки получилось сменить положение настолько, что все стало видно, щеки младшего вспыхнули, а сердце заколотилось где-то под горлом – прямо сейчас Ран дрочил на его глазах. Отблеска свечи было достаточно, чтобы разглядеть длинный член старшего с крупной влажной от смазки головкой: Ран сейчас ласкал ее пальцами, прикусив губу. В один момент Риндо показалось, что он разучился дышать – самому себе младший Хайтани виделся самым страшным преступником. Он пытался объяснить себе, что это нормально, что его брат взрослый и решил снять напряжение, так делают все, и нормальный человек на месте Риндо бы закрыл глаза и притворился, что спит. Но Риндо не мог отвести завороженного взгляда. Он смущался, но пристально смотрел, как старший надрачивает себе и из последних сил сдерживает стоны – брат был таким красивым. Несколько раз Ран замирал и оборачивался, и тогда Риндо поспешно притворялся спящим, приоткрывая глаза только тогда, когда снова слышал хлюпающие звуки. В полумраке младший изучал узкую спину брата с бледной кожей и выступающими позвонками, ложбинку между его ягодиц и… такой красивый, прямой член с выступающими венками. Риндо не мог оторваться от того, как Ран толкается в свою ладонь, кусает губы, запрокидывает голову – только когда брат кончил, младший понял, что сам намок настолько, что боксеры неприятно липли к телу. Из-под полуопущенных век Риндо наблюдал, как Ран ходит по комнате со спущенным бельем, а затем вытирает найденными салфетками руки и головку. Он так засмотрелся, что чуть не упустил момент, когда брат натянул боксеры и снова скользнул обратно в кровать: Риндо тут же постарался предельно натурально заворочаться и повернуться к нему спиной. От сна не осталось и следа. Они все еще были под одним одеялом – стоило Рану устроиться на своем месте, как Риндо почти задрожал, прислушиваясь к чужому дыханию: внизу все сводило от желания. Младшему казалось, что он чувствует, как капли смазки выступают на головке и скатываются по стволу: терпеть это было невыносимо. Ран еще какое-то время пытался устроиться поудобнее, но затем его дыхание стало ровнее и спокойнее. После этого Риндо выждал еще несколько минут, а затем осторожно, по сантиметру, начал спускать боксеры – он ощущал себя неправильным, ужасным, сумасшедшим. Его брат просто снимал напряжение, а Риндо это возбудило до такой степени, что он даже не смог удержаться: прямо сейчас он дрочил на Рана. Образ брата из сна накладывался на образ реального Рана, и младший Хайтани стиснул член у основания, вспоминая, как это делал брат. Риндо гнал эти мысли из головы, но все равно понимал, что вместо своей руки представляет чужую – бледную, с длинными узкими пальцами. Лежа на боку, младший ласкал себя медленно, тихо, и эта пытка казалась мучительной – Риндо думал, что он умрет со стыда, если Ран проснется и обнаружит его за этим занятием: тогда он сразу догадается, что брат все видел… Эти мысли обожгли, сердце заколотилось еще быстрее, и Риндо вжимался в подушку, чтобы заглушить участившееся дыхание – было так хорошо, приятно. Член налился кровью, головка была такой мокрой, и младший Хайтани начал невольно представлять, как Ран просыпается, недоуменно откидывает одеяло и видит его голым, твердым, истекающим смазкой… Стоило подумать об этом, как старший перевернулся во сне и прижался к спине Риндо, носом утыкаясь в его шею. Рука Рана по-собственнически обвила грудь брата, притягивая его к себе, и тот застыл, сгорая от позора – но член пульсировал, требуя продолжения. Осторожно, боясь разбудить старшего, Риндо продолжил дрочить, чувствуя, что близится к разрядке. Он сделал еще несколько толчков, а затем зажал рот одной рукой, приглушая стоны, а во вторую обильно кончил, содрогаясь всем телом. В комнате снова воцарилась тишина, Ран мирно посапывал в шею младшего, а сам Риндо ощущал, как сперма стекает по его пальцам – салфетки были далеко, для этого нужно было вылезти из кровати. Вытирать руки об одеяло не вариант, Ран утром увидит разводы и сразу поймет, что это. Выхода не было. Выдохнув, Риндо начал медленно слизывать сперму с собственных пальцев, молясь, чтобы об этом позорном эпизоде из его жизни никто никогда не узнал. Теперь, когда возбуждение прошло, младший Хайтани понимал, каким неправильным, аморальным был его поступок: но Ран был таким красивым в этом полумраке и свете от одной свечи – как мраморная статуя. К тому же этот дурацкий сон… Давно забытые моменты снова всплыли в памяти, и Риндо вспомнил, как тогда обнимал Рана во вспышках десятков фейерверков и думал, как же сильно любит этого человека. Только сейчас Риндо серьезно задумался о смысле этой любви – это было совсем не похоже на любовь к родителям, например. С папой ему просто было комфортно, нравилось проводить время, но Ран вызывает в нем какой-то шквал эмоций и чувств – его хочется касаться, ощущать, трогать. Риндо думал, что все это не так, как бывает у нормальных людей: ведь брат не должен его возбуждать. Но почему тогда, увидев Рана, который глухо постанывал и ласкал себя, Риндо буквально сошел с ума и потерял контроль над собой? Может, поэтому его всегда так задевает поведение старшего, его резкие слова и поступки? Потому что Ран ведет себя, как и подобает брату, а Риндо наивно пытается различить в его действиях какой-то подтекст? Это нормально – заботиться о близком человеке, переживать за него, помогать в трудной ситуации и беспокоиться. Это ненормально – сходить с ума от возбуждения, когда случайно видишь, как дрочит твой брат. Снова вернулась головная боль, и Риндо устало закрыл глаза. Он вдруг подумал, как это нелепо: страдать от того, что его никогда не полюбит человек, которого любит он, лежа в городе, переполненном тварями, готовыми сожрать тебя в любой момент. Риндо должен думать, как выжить, а в его голове только Ран и сложные, запутанные чувства к нему – младший Хайтани не понимал, почему в его жизни все шло наперекосяк: даже любовь у него вышла какая-то кривая, искореженная. Стоило подумать об этом, как Риндо застыл и резко открыл глаза, вглядываясь в темноту. Он упрямо бежал от этой мысли, но только что невольно признался в этом сам себе. Он влюблен в Рана.