Рассвет в долине пепла

В беспамятстве я скольжу по морю тьмы. Кого винить, что эта тихая ночь обернулась кошмаром?

Возвращаясь к Риндо, Ран думал о том, что совсем потерял ощущение времени: ему казалось, что они с Инуи разговаривали от силы минут десять, но небо за широкими окнами тренажерного зала было совсем черным – значит, ночь уже вступила в свои права. На настенные часы старший Хайтани не стал даже оборачиваться: все эти условия и ограничения в виде минутных стрелок вызывали раздражение. Ран ощущал беспокойство, в его голове было слишком много мыслей. Он привык быть холодным, равнодушным, бесчувственным, и теперь старший Хайтани путался в собственных ярких и сложных чувствах – эйфория от воссоединения с Риндо наползала на тревогу за завтрашний день. Рану хотелось утонуть в собственной любви, а приходилось думать о том, что вчера он чуть не умер, сегодня чуть не умер, и завтра тоже нужно как-нибудь не умереть. Смерть все время где-то рядом. Ран отстраненно размышлял об этом, пока шел к Риндо через полумрак тренажерного зала. Теперь их было еще на одного человека меньше, и пространство от этого ощущалось более пустым. Старший Хайтани застал брата за попыткой обустроить их спальное место. Нахмурившись, Риндо оттаскивал маты за тренажеры так, чтобы их подобие кровати было отгорожено от всего остального зала – он так сосредоточился на этом занятии, что даже не заметил возвращения Рана. В ярком свете фонарика младший Хайтани усердно расстилал на матах полотенца, чтобы спать было хоть немного помягче. Невольно Ран засмотрелся: все ненужные мысли сразу исчезли, в голове остался только Риндо – его серьезный, сосредоточенный вид и то, как он старательно устраивает им спальное место. Почувствовав на себе изучающий взгляд, младший Хайтани вдруг вздрогнул и обернулся. Теперь они с Раном смотрели прямо друг на друга. – Что хотел Сейшу? – Риндо прекрасно знал, о чем был разговор, но ему нужно было скрыть собственное смущение хоть за каким-то вопросом. – Интересовался, как дела, – старший Хайтани усмехнулся, не желая возвращаться к текущим проблемам, и тоже присел на корточки. – Давай помогу? Меньше всего Ран ожидал, что брат вдруг перехватит его запястье и покачает головой – горячие пальцы Риндо ощущались гораздо реальнее, чем все вокруг. Неожиданно младший поднялся, заставляя Рана тоже встать на ноги. В помещении было темно, яркий свет фонарика помогал мало: он рассеивал лишь совсем узкую часть мрака, пока вокруг тени сгущались еще сильнее – и в этом Риндо вдруг почувствовал что-то трепетное. Ему не нужно видеть Рана, чтобы ощущать, как важен ему этот человек. – Надо проверить твои бинты, – брови младшего Хайтани снова сползлись к переносице, и он кивнул куда-то вниз, как бы указывая на живот брата. – Сегодня произошло слишком много всего. Ран хотел возразить, что с ним все в порядке, но взгляд Риндо как бы говорил, что лучше не спорить. Теория старшего Хайтани о том, что с границами времени что-то случилось, только подтверждалась – прошла всего пара дней, но Риндо внезапно стал таким взрослым и серьезным: как будто за его плечами был десяток лет жизненного опыта. Ран в шутку поделился этой мыслью с братом, пока тот разматывал бинты на его животе – старший Хайтани надеялся отвлечь его внимание от открывшегося кровотечения. Быстрый бег и несколько серьезный падений привели к тому, что кожа вокруг дыры от пули чуть покраснела и вспухла, а само отверстие начало кровоточить – Риндо удрученно вздохнул и только потянулся за перекисью, радуясь, что в зале вообще есть медикаменты. Ран молча позволил ухаживать за собой, наблюдая, с каким трепетом младший накладывает ему новый слой бинтов. И все это при том, что руки Риндо до сих пор дрожат после их сегодняшней безуспешной попытки выжить. – Знаешь, я все еще не могу выкинуть из головы, что ты видел, как я убил Мицую, – старший Хайтани прошептал это, когда они с братом уже лежали рядом под импровизированным одеялом из горы полотенец. – Кажется, что ты осуждаешь меня. Думаешь, что я монстр. В зале было совсем тихо, остальные, кажется, давно уснули после очередного дня испытаний, и разговаривать обоим Хайтани пришлось шепотом. Они лежали рядом, прижимаясь друг к другу так, насколько вообще позволяли законы физики – толстовка Риндо снова замещала подушку, а свой перепачканный в крови свитер Ран решил снять на ночь. Теперь братья соприкасались кожа к коже, и младший видел в этом что-то особенно трепетное, почти интимное. Разговаривать с Раном и удерживать ход мыслей было сложно, когда дыхание старшего обжигает висок, а его холодные пальцы слегка поглаживают бок. – Я… – Риндо терялся в прикосновениях брата, а потому не сразу подобрал нужные слова. – Я думаю, что ты самый невероятный человек на земле. И я бы… Если потребуется, я тоже готов убить за тебя. Предыдущая ночь и очередной день в кошмарной реальности слишком вымотали Рана для ярких эмоций, но Риндо все равно понял, как сильно брата зацепили его слова – потому что рука старшего вдруг застыла на чужом боку. Риндо не врал. Он знал, сколько боли причинил самому важному, самому любимому человеку: и теперь был готов сделать для него, что угодно. Даже переступить через собственные страхи. Когда слишком долго живешь в кошмаре, постепенно принимаешь его, как данное – так было и с темнотой. Риндо настолько привык к мраку вокруг, что мутного света звезд из-за завесы пепла и установленного на входе в зал фонаря ему хватило, чтобы разглядеть очертания лица брата. Тени падали на впалые скулы Рана, подчеркивали его тонкую переносицу и острый подбородок – и Риндо тонул в этой красоте. – Мне кажется, что все это произошло не случайно, – эта мысль долго терзала сознание младшего до кровавых отметин, и он наконец-то шепотом озвучивал ее, стараясь не столкнуться с обжигающим холодом лавандовых глаз. – Как будто… Это было нужно, чтобы мы нашли друг друга. Вся боль, вся череда событий предназначена, чтобы мы оказались в этой точке. Судьбой нам суждено быть вместе. – Зомби апокалипсис, чтобы я все-таки признался, как сильно люблю тебя? – Ран усмехнулся в привычной манере, а затем вдруг посерьезнел и прижался кончиком носа к носу Риндо. – Если весь путь был ради этого момента, то я готов принять все, что произошло. Лишь бы ты оставался рядом. Младший даже не понял, как они снова начали целоваться. Просто он вдруг подался вперед, и губы брата оказались так близко: а еще это ощущение прохладной кожи и твердых сосков Рана – Риндо было плевать, сколько крови на чужих ладонях. Это только его Ран – особенный, неповторимый, яркий – человек, который своими ледяными холодными глазами освещает всю его жизнь. Им очень не хватало времени: чтобы обсудить все, что произошло, одной ночи недостаточно. Тело дрожало от усталости, требовало сна и отдыха, но сердце тянулось к сердцу рядом – Риндо не хотелось думать, что только угроза потерять друг друга оказалась сильнее недосказанности. А если бы зомби апокалипсиса не произошло? Они бы так и продолжили отдаляться друг от друга, изнутри сгорая от одиночества и боязни собственных чувств? Младший Хайтани даже не понял, что задал этот вопрос вслух. – Мы бы все равно оказались вместе, – Ран задумчиво прикрыл глаза и какое-то время молчал, словно собираясь с мыслями. – Возможно, потребовалось бы чуть больше времени. И еще больше боли. Шепот старшего мягко окутывал сознание, усыпляя, но вместе с тем Риндо чувствовал, как холодные пальцы брата продолжают медленно исследовать его – скользят по бокам, пробегаются по животу, замирают на самом его низу, чуть надавливая. Тело откликнулось мгновенно, и Риндо вздрогнул, в упор глядя на Рана. Тот тоже открыл глаза. Возможно, в полумраке младшему только показалось, но в лавандовой радужке будто скользнули насмешливые, чуть лукавые искорки. Рука Рана продолжала дразняще поглаживать низ чужого живота, и Риндо почувствовал, как против воли льнет к этим прикосновениям и подставляется прохладным пальцам. Ему хотелось ощутить брата еще ближе – так близко, насколько это вообще возможно. – Что ты делаешь? – Риндо прошептал это на выдохе, когда Ран еще теснее прижался к его бедрам. – Прости, – старший усмехнулся и позволил себе еще секунду опаляющей близости, а затем чуть отпрянул и сразу же посерьезнел. – Просто ты… Потрясающий. Вообще во всех смыслах. Поэтому хочется всего и сразу. Риндо с трудом сдержался, чтобы не потянуться за братом следом – он был совсем не против. Всего нескольких слов Рана хватило, чтобы младший смутился больше, чем от прикосновений: в чужой искренности Риндо уже не сомневался, но осознать все это пока было сложно. По телу продолжало разливаться приятное, чуть тянущее ощущение, и младший все равно снова прижался к брату, утыкаясь в его шею – хочется чувствовать чужое дыхание, ощущать запах, слышать сердцебиение. Дождавшись, пока Риндо устроится удобнее, Ран обнял его одной рукой, притягивая к себе. С губ старшего исчезла лукавая усмешка, но теперь в его глазах светилось что-то мягкое, спокойное – такое несвойственное холодному и жесткому Рану Хайтани. – Ничего, что сегодня не получилось выбраться отсюда, – Ран прошептал это, едва касаясь губами щеки младшего. – Завтра попробуем снова. Я буду пробовать раз за разом, пока не вытащу тебя из кошмара. – Я знаю, – в чужих объятьях Риндо мгновенно начал засыпать, а потому последние слова произнес уже почти неосознанно. – Никогда в тебе не сомневаюсь. *** Риндо шел за братом по раскаленной солнцем набережной – несмотря на жару, одет старший Хайтани был в привычную белую толстовку. Был будний день, все взрослые изнывали от духоты в офисах, дети скучали в школе, но братьев с уроков сняли официально – шло следование по делу о смерти подростка в уличной драке на Роппонги. Ран бы проходил по делу один, если бы только что Риндо в участке не выпалил, что парня они забили вместе. Показания свидетелей расходились, и младшего Хайтани тоже записали в подозреваемых – и Ран из-за этого теперь очень злился. Официального обвинения еще не выдвинули, поэтому братьев отпустили домой. Правда, стоило им выйти из участка, как хмурый Ран тут же направился в противоположную их району сторону: Риндо молча последовал за ним. Они шли по жаре почти час, прежде чем оказались на пустой набережной. Тишина угнетала, но заговорить первым младший Хайтани не решался – видел, что брат недоволен. Всю дорогу Ран чуть сутулился, спрятав руки в карманах, и тень в его глазах становилась все мрачнее: в них тонуло даже августовское солнце. Старшему Хайтани шла злость – нахмуренные брови и плотно сжатые губы будто придавали его обманчиво ангельскому детскому лицу в обрамлении мягких светлых волос что-то не по годам серьезное. Ран явно о чем-то думал, но Риндо не мог угадать, о чем именно. Та самая драка за власть над Роппонги случилась только вчера, бок младшего Хайтани болел от ударов, а его очки разбились, так что сейчас Риндо чуть щурился, боясь потерять брата в толпе. Рану тоже досталось – он хромал, а под обоими его глазами расцвело два ярких фингала. Наверное, для полученного на вчерашней драке титула королей Роппонги они выглядели предельно жалко. Со стороны моря дул ветер, но даже он был горячим от летней жары. На гладкой водной поверхности покачивались солнечные блики, где-то совсем на горизонте виднелись точки грузовых кораблей. Молча Ран забрался на широкое бетонное ограждение набережной, сложив ноги по-турецки, и повернулся к спокойному морю. Казалось, что старший Хайтани заснул с открытыми глазами. Замявшись, Риндо устроился рядом с ним и тут же прикрыл лицо ладонью – палящее солнце светило прямо в глаза. Где-то вдали раздался гудок корабля, но младший Хайтани не обратил на это внимание: он сейчас пристально наблюдал, как раскаленный ветер треплет светлые пряди, выбившиеся из косичек Рана. Риндо очень хотелось заговорить, но он боялся: иногда понять брата было слишком сложно. – Ты злишься, что я вчера не смог убить того парня? – младший Хайтани все-таки не удержался и нарушил тишину первым. – Злишься, что я слабый? Услышав чужой голос, Ран вздрогнул – он повернулся к Риндо с таким удивлением, будто забыл, что тот все это время был рядом. Несколько секунд в глазах старшего Хайтани еще отражались какие-то мысли, но затем он чуть улыбнулся: лицо Рана расслабилось. Наверное, случайный прохожий ни за что бы не догадался, что этот тонкий подросток с растрепанными косичками вчера без сомнения лишил человека жизни. И Риндо тоже это удивляло – даже немного пугало. Сегодня лицо брата такое светлое, будто фарфоровое, а вчера на нем были брызги крови. А еще взгляд у старшего Хайтани вчера тоже был другим: ледяным, режущим, отчужденным – сейчас в его лавандовых глазах снова хочется тонуть. Неожиданно Ран взял руку брата и сложил вместе их ладони, будто сравнивал длину пальцев. Даже в жаркий полдень рука старшего оставалась ледяной. – Глупый, – Ран вдруг склонил голову набок и крепко переплел их пальцы. – Я злюсь, что ты наврал и теперь тоже проходишь по обвинению. Хочешь оказаться в тюрьме для малолетних вместе со мной? – Я хочу быть там, где ты, – младший Хайтани ответил без капли сомнения. – Если нужно, то и в тюрьме. Эта совсем детская, наивная искренность ввела Рана в растерянность: он смотрел, с какой преданностью брат сейчас заглядывает в его глаза, и чувствовал, как сердце сжимается от невольной нежности. Он ведь и вчера убил тех подростков, только потому что Риндо хотел вместе править Роппонги. Иногда в стремлении сделать брата счастливым старший Хайтани не видел границ. И сейчас, сидя на набережной вместе с ним, Ран впервые задумался, а сможет ли на самом деле принести Риндо счастье – или он может только разрушать и причинять боль? Допрос в полиции длился почти час, и старшему не хотелось думать еще и об этом: он видел, что Риндо и так усталый и расстроенный. Не отпуская чужой руки, Ран придвинулся ближе к брату и почти прижался к его боку, после чего с наигранной беспечностью спросил: – Ладно, зачем забивать себе голову сейчас? Может, родители смогут отмазать… Но мы с тобой теперь короли Роппонги. Ты рад, Рин? Ты ведь этого хотел? Риндо бы никогда не хватило смелости признаться, что хотел он совсем не этого. Ему просто нравилось проводить время с Раном, драться рядом с ним, участвовать в мелких стычках и побеждать вместе – младший Хайтани не хотел, чтобы все случилось так: он не нуждался во всеобщем восхищении, в бессмысленных смертях. Но Ран был слишком резким, категоричным – он не умел наслаждаться процессом, ему хотелось видеть идеальный результат. Если вступать в уличные схватки, то только ради почетного титула короля Роппонги, если драться, то до того момента, пока противник не испустит последний вдох. И именно этот Ран сейчас сидит рядом и чуть улыбается, сжимая его, Риндо, ладонь. – У тебя такая необычная улыбка, – младший Хайтани думал об этом так долго, что больше не мог держать эту мысль в себе. – Иногда мне кажется, что тебе правда весело. Но иногда она такая грустная… Всего на мгновение в глазах Рана промелькнуло удивление, но затем уголки его губ снова дрогнули. – Есть одно музыкальное произведение, для скрипки, называется «Чакона». Его написал итальянский композитор, – старший Хайтани снова перевел задумчивый взгляд на море. – Говорят, что если слушать его в плохом настроении, то эта мелодия покажется самой тоскливой и печальной во всем мире. Но если ты счастлив, то в «Чаконе» найдешь спокойствие и умиротворение. Может, здесь работает тот же принцип? На последних словах губы Рана снова сложились в лукавую улыбку, и он обернулся к брату – в глазах старшего отражалось море. Растерявшись, Риндо рассматривал чужую улыбку, как зачарованный, и думал, что не сможет отвести взгляда, даже если весь мир в это мгновение вдруг расколется на куски. Ран сейчас такой спокойный, чуть насмешливый, и улыбка у него тоже красивая… Значит ли это, что Риндо смотрит на него счастливым? Что он просто счастлив находиться рядом с Раном, что бы ни происходило вокруг? Младший Хайтани не знал, откуда его брат в тринадцать знает столько необычных вещей, но отчего-то факт про загадочную «Чакону» его впечатлил. Еще несколько секунд Риндо сидел, задумчиво нахмурив брови. – Мне было страшно убивать, – младший Хайтани прошептал это, будто в его признании есть что-то постыдное. – Как будто… я не мог решиться взять на себя ответственность распоряжаться чужой жизнью. – Это значит, что я слабый? – Нет, Рин. Это значит, что ты еще не был в ситуации, когда у тебя есть что-то, чего не стоят сотни чужих жизней… Наверное, это к лучшему… – на мгновение Ран задумался, а затем вдруг соскочил обратно на набережную и потянул брата за собой, чуть улыбаясь. – Пошли скорее домой, а то ты обгоришь на солнце. *** Вздрогнув, Риндо резко открыл глаза. Ощущение палящего солнца, соленого морского ветра и ледяной ладони брата было таким реальным, что еще несколько секунд младший Хайтани не мог понять, где вообще находится. Медленно он возвращался в реальность и понимал, что все это оказалось очередным сном из прошлого – отчего-то сердце продолжало колотиться. Риндо чувствовал странную тревогу, его не отпускали обрывки каких-то видений и воспоминаний, и младший Хайтани повернулся на бок, чтобы оказаться лицом к брату. Ран мирно спал. Какое-то время Риндо разглядывал его в темноте, а затем просто прижался к чужой шее, растворяясь в таком знакомом запахе: ощущение Рана дарило спокойствие. Медленно тревога отступала. Младший Хайтани думал о том, что только что увидел – его преследовали сны о детстве, и Риндо не мог избавиться от ощущения, что в этом есть какой-то знак. Будто сама вселенная пытается его предупредить, а он не может понять смысл скрытых сигналов. Будто почувствовав беспокойство брата, Ран крепче обнял его, но по-прежнему не просыпался. Ресницы старшего подрагивали при каждом выдохе, и Риндо невольно снова засмотрелся на него, с нежностью думая, каким же красивым все-таки был Ран. Даже в том, что он продолжает видеть брата во сне, младший Хайтани видел еще одно подтверждение их особенной, нерушимой связи: как будто они не могли отпустить друг друга даже на ночь. Тот тонкий Ран с растрепанными светлыми косичками – это было так давно… Сейчас волосы Рана стали жестче от окрашиваний, лицо заострилось, и из его образа исчезли обманчивые ангельские черты: старший Хайтани и выглядел, как настоящий дьявол. Под боком брата было спокойно и хорошо, но отчего-то Риндо все равно не мог уснуть. Он лежал с закрытыми глазами, слушал дыхание Рана, пытался расслабиться, но в теле будто сосредоточилось напряжение, все стало казаться жестким и неудобным – запоздало до младшего Хайтани дошло, что его горло пересохло. Прошлая его попытка попить воды ночью обернулась провалом, но сейчас ведь ничего не должно произойти? Ран же здесь, рядом? В сомнении Риндо покосился на брата: тот спокойно спал, крепко обнимая его. Выбираться из тепла таких знакомых рук не хотелось, но младший Хайтани надеялся, что вода поможет успокоиться и крепко проспать до самого утра – тогда он осторожно отстранился от Рана, чтобы не разбудить его. Старший нахмурился, но не проснулся. После объятий Рана полумрак и холодный воздух ощущались особенно колкими, почти враждебными. Поежившись, младший Хайтани с тоской посмотрел на свою теплую толстовку – на ней сейчас крепко спит брат, а его спокойствие превыше всего. С губ Риндо сорвался тихий вздох, и он поспешно направился к стойке, где оставались бутылки с водой: он надеялся быстро сделать пару глотков и вернуться к Рану. Мысли младшего Хайтани еще путались после сна, но отстраненно он все же подумал, что этой ночью они все настолько вымотались, что даже не оставили никого следить за входом. Впрочем, две ночи подряд ничего не происходило, какой тогда в этом смысл? Темнота была плотной, почти осязаемой, и на пути к воде Риндо едва не налетел на спящего Харучиё. Тот лежал, сжавшись, и дрожал во сне, словно видел кошмары – младший Хайтани с трудом поборол желание чем-то его укрыть: после их ночных откровений Санзу вызывал у него только жалость. В том, что бывший зам Канто стал таким, нет его вины – это все обстоятельства. Отчего-то сонному Риндо так понравилась эта мысль, что он гонял ее в голове, даже пока пил столь желанную воду: на все влияют обстоятельства, невозможно предугадать всего в этой жизни. Даже сейчас они все в плену дурацких обстоятельств, ничего не могут сделать сами. Может быть, их с Раном ждет счастливое будущее, а может, от Токио останется только пепел уже этим утром – сознание младшего Хайтани работало лишь частично и никак не могло избавиться от пут сна, и эта мысль вызвала у него неоднозначную реакцию. Как будто бы даже забавно: никто не может ничего изменить. Но с другой стороны Риндо чувствовал детскую, искреннюю злость – не отдаст он Рана каким-то обстоятельствам. Младший Хайтани думал об этом, пробираясь обратно к брату. Сонливость вернулась, и он мечтал, как сейчас свернется под боком Рана и забудет об этом кошмаре еще ненадолго – может, ему снова приснится их детство. Глаза Риндо уже настолько привыкли к темноте, что он, даже сонно щурясь, различил быстрое движение тени. Кто-то тоже не спал. Почти интуитивно младший Хайтани спрятался за колонну, перестав даже дышать: он не знал, почему поступил так, в зале ведь нет никого, кроме них – какой смысл скрываться? Сердце пропустило пару ударов, и Риндо осторожно выглянул, вглядываясь в полумрак: так и есть, чья-то фигура осторожно перемещалась от тренажера к тренажеру, направляясь в угол зала. Туда, где спал Ран. Младший Хайтани тут же насторожился и беззвучно скользнул за силуэтом, пытаясь понять, кто это был. Сначала Риндо даже не сразу поверил своим глазам: проскользнула нелепая идея, что это все еще продолжение сна. Прямо перед ним по залу сейчас точно пробиралась Юдзуха – воровато оглядываясь, девушка сжимала в руках что-то, отдаленно напоминающее тесак для дерева из строительного магазина: младший Хайтани видел длинное острое лезвие. От сонливости мигом не осталось ни следа. Тело Риндо будто прошиб электрический разряд, и он вздрогнул, ощущая, как ладони стремительно потеют – он точно видел, что Юдзуха уверенно направляется прямо к спящему Рану. Младшего Хайтани трясло: он понимал, что, даже если закричит во все горло, брат не сможет ничего сделать – он даже не успеет проснуться. Счет шел на доли секунды. Риндо не успел подумать, когда его тело бросило вперед. В тишине Юдзуха была так сосредоточена, что заметила младшего Хайтани слишком поздно – когда она в панике обернулась, тот уже мчался к ней. Вздрогнув, девушка метнулась к Рану, но Риндо сбил ее с ног, оттолкнув в сторону: вцепившись друг в друга, они покатились по залу. Угроза брату миновала, и младший Хайтани выдохнул, но тут же напрягся снова – Юдзуха упорно вырывалась, не отпуская нож. Они пересеклись взглядами всего на секунду, и Риндо почувствовал, как по коже ползут мурашки: в чужих глазах горела почти безумная решимость. Дернувшись, девушка снова попыталась броситься к Рану, и младший Хайтани в последний момент удержал ее, выкручивая руки. Теперь острие смотрело прямо в живот Риндо. Юдзуху трясло, но нож она не отпускала, отвоевывая сантиметр за сантиметром. – Не мешай, – ухо младшего Хайтани обжег воспаленный шепот. – И я тебя не трону. Выбора не осталось – девушка была готова бороться до последнего. Но Риндо знал, что он гораздо сильнее. Заломив чужое запястье, младший Хайтани резко вытянул тесак из рук Юдзухи, разворачивая лезвие: оно легко вошло в живот девушки до самого основания – та сразу же вздрогнула, а затем резко обмякла. По пальцам Риндо потекла теплая кровь: в темноте она казалась почти черной. Только сейчас младший Хайтани понял, как судорожно, тяжело дышит – до него медленно доходило, что вообще произошло. Прямо сейчас в его руках умирала Юдзуха. – Я так любила его… – девушка вдруг прошептала это, глядя куда-то за плечо Риндо, пока по ее губам тоже стекали струйки крови. – Мицуя…Прости меня… Я даже отомстить не смогла… По щекам Юдзухи побежали дорожки слез: смешиваясь с кровью, они капали на руки младшего Хайтани, что продолжали судорожно сжимать рукоятку ножа – он только что впервые убил человека. И сделал это абсолютно осознанно. Юдзуха продолжала мелко трястись в его руках, захлебываясь кровью и повторяя имя Мицуи, и Риндо вдруг прошептал ей в ответ: – А я люблю Рана. Эти слова стали последним, что услышала девушка, потому что ее дрожь вдруг прекратилась – в руках у младшего Хайтани застыло мертвое тело. Риндо смотрел на Юдзуху в темноте и думал, что не ощущает ни вины, ни жалости: он думал только о том, что мог бы не успеть – и душу обжигало холодной ненавистью. Он убьет еще хоть сотню раз, чтобы защитить Рана. Он никому не позволить пойти против брата, никому не даст навредить ему, не допустит, чтобы Рану причиняли боль, будет защищать, оберегать… – Риндо? Что происходит? Такой знакомый шепот послышался прямо за спиной. Младший Хайтани резко обернулся, понимая, что все это происходило буквально в метре от спящего Рана: а теперь тот проснулся и смотрел на него в темноте, сонно щурясь. Однако очень быстро холодные лавандовые глаза старшего прояснели. Глядя на тело Юдзухи и перепачканные по локоть в крови руки брата, Ран будто без слов понимал, что произошло. Они с Риндо молча смотрели друг на друга, не зная, какие слова вообще здесь можно подобрать – это было больше, чем любая любовь, привязанность, одержимость. Что-то тонкое, необъяснимое, особенное. Что-то, что могли понять только они вдвоем. – Риндо… Ран явно хотел сказать что-то еще, когда откуда-то из глубины зала послышался скрежет, за которым сразу последовал резкий грохот. После этого до братьев вдруг долетело слишком знакомое рычание. Раздались шаркающие шаги – судя по звукам, в зале сейчас находилась не одна, и даже не две твари: рычание становилось все громче. – Твою мать… Буквально через секунду после того, как старший Хайтани вскочил на ноги, за руку утягивая брата за собой, на них бросилось сразу двое зомби. Спохватившись, Риндо швырнул в них еще теплое тело Юдзухи, надеясь отвлечь монстров хотя бы ненадолго, и Ран в это время успел поднять с пола фонарь – яркий луч света прорезал темноту. В ужасе оба Хайтани наблюдали, как все больше тварей вваливаются в зал, с плотоядным рычанием бросаясь на все подряд: от подобия баррикады ничего не осталось, дверь была открыта нараспашку, позволяя входить все новым монстрам. Путь к выходу был перекрыт, и братья медленно пятились назад, пока не уткнулись в стену. От рычания и грохота просыпались остальные – Риндо видел, как Инуи сонно крутил головой, когда к нему бросился один из зомби. В самый последний момент Коко подлетел к Сейшу и пробил голову твари гантелью. Снова началась суматоха, Харучиё удалось включить еще один фонарь, и теперь два луча света беспорядочно выхватывали из темноты куски хаоса: твари рычали, их было слишком много, они налетали друг на друга, спотыкались о тренажеры и бросались на все, что принимали за еду. Сжимая руку Риндо, Ран лихорадочно думал, но выход был слишком далеко, а зал наполнился монстрами всего за несколько секунд. В мелькании тел старший Хайтани уже не видел ни Санзу, ни Коко с Инуи. Чтобы не привлекать внимания, Ран погасил фонарь и почти не дышал, пытаясь найти хоть какой-то способ выбраться из эпицентра кошмара – именно в этот момент лицо с ошметками плоти возникло прямо перед ним, обдавая старшего Хайтани спертым запахом гнили. Ран невольно шарахнулся назад, спиной врезаясь в шкаф со спортивным инвентарем: многочисленные резинки для фитнеса, гантели и металлические диски посыпались на них с Риндо. Зомби продолжал нападать, и братья швыряли в него всем, что попадалось под руку – в темноте было не понять, одна на них нападала тварь или к ней присоединились еще. С самого верха шкафа почти на голову Риндо вдруг свалилась коробка. Крышка слетела, и он наощупь стал изучать содержимое: один предмет показался младшему Хайтани знакомым – пальцы касались чего-то вытянутого с заостренным концом и тонкой ниткой с обратной стороны. Навалившись на брата, Риндо прикрыл его собой, а сам запустил сигнальную ракету, надеясь, что ничего не перепутал и это правда она. Через секунду затылок обдало волной жара. Послышался грохот, и просторное помещение зала вдруг пронзила яркая вспышка света – ракета разлетелась искрами под высоким потолком, и твари в недоумении крутили головой, пытаясь понять, что происходит. Несколько монстров все-таки метнулись к источнику света, но тут же отшатнулись с болезненным шипением: огонь перекинулся на их тела. По помещению уже начал расползаться запах горения, зомби беспорядочно перемещались, налетая на инвентарь, и тот тоже загорался. Свет от сигнальной ракеты почти иссяк, но теперь мелькающих то тут то там языков пламени было достаточно, чтобы видеть все вокруг – мрак рассеялся, но теперь в воздухе медленно сгущалась завеса дыма. Спохватившись, Ран чуть пихнул брата, чтобы тот слез с него, и они быстро поднялись на ноги, переглянувшись. Это был их шанс. Теперь твари пытались сбежать от огня, и в стремительно расползающихся языках пламени и клубах дыма живые люди их не интересовали. Не отпуская рук друг друга, оба Хайтани начали передвигаться к выходу из зала короткими перебежками, прячась за тренажеры каждый раз, когда очередной полыхающий зомби проносился прямо перед лицом. Огонь распространялся слишком быстро. Свободной ладонью Риндо прикрывал лицо, потому что глаза слезились, а дышать от дыма становилось все труднее. Спину уже ощутимо пекло, очаги пламени находились сразу в нескольких местах, и младший Хайтани старался не отвлекаться, сосредоточившись на цели – выходе из зала. Всего один раз ему показалось, что он заметил в стороне Харучиё, но бывший зам Канто тут же исчез из поля зрения, уворачиваясь от бегущей на него твари в языках пламени. Риндо чувствовал, как от запаха гари мысли начинают расплываться: думать становилось все труднее. Когда они с Раном все-таки выбежали из полыхающего зала, младший Хайтани не успел сделать даже нескольких вдохов: несмотря на ночь, в торговом центре было светло, как днем – твари расходились по зданию, разнося огонь. Здесь тоже начинал стягиваться дым, но дышать пока еще было можно. Ран в панике оглядывался, пытаясь понять, куда им лучше бежать. Со стороны эскалатора на звуки сползались новые зомби, и старший Хайтани уверенно дернул брата в сторону выставки от мебельного магазина: Риндо догадался, что Ран хочет спуститься на нижние этажи там. Перед глазами все перемешалось, и Риндо просто на автомате перепрыгивал через опрокинутые на фудкорте столы – глаза резало все сильнее. Очагов пламени становилось больше, торговый центр медленно горел. Младший Хайтани даже не понял, как они с Раном по ступеням слетели вниз, оказавшись в разгромленном магазине строительной техники. Сюда огонь еще не добрался, поэтому в помещении было темно, но Ран каким-то чудом не выпустил из рук фонаря – убедившись, что твари их не преследуют, старший Хайтани включил его. Стараясь не смотреть в сторону, где осталось тело Мицуи, Риндо медленно пробирался за братом через рухнувшие стеллажи. Судя по грохоту и треску из холла торгового центра, пламя распространялось стремительно. – Не дыши глубоко, – Ран прошептал это через плечо, настороженно оглядываясь. – Дыма много. Смысла в предупреждении не было: от ядовитых клубов у младшего уже раскалывалась голова. Когда они с Раном все-таки выбрались из магазина, путей для отступления было мало: повсюду плясали языки пламени, между которыми сновали ничего не понимающие твари – рыча, они бросались друг на друга. Братья лихорадочно носились по этажу, огибая монстров, которым до них уже почти не было дела: только некоторые зомби еще пытались атаковать, но спрятаться от них в языках пламени было легко. Риндо даже не понял, как они вообще смогли добраться до первого этажа – в пару мгновений ночь превратилась в кошмар, а торговый центр – в настоящий ад, и в какие-то моменты младший Хайтани даже терял связь с реальностью. Он помнил, как в одном из магазинов рухнула крыша, как где-то в стороне раздался крик Коко, как они с Раном неслись по ступеням эскалатора и мимо пролетело полыхающее тело зомби. А в перерывах между этими сценами – пустота. На первом этаже старший Хайтани сразу же бросился к подземной парковке, но выход к ней располагался в той части торгового центра, что уже поглотил огонь. Через секунду Риндо зашелся в приступе судорожного кашля. Выругавшись, Ран метнулся к схеме здания, пытаясь понять, какой выход на улицу к ним был ближе всего – сейчас важно сбежать из горящего торгового центра, что вот-вот рухнет, план действий можно придумать потом. – Ран! Риндо самым краем глаза увидел, как к ним метнулись две фигуры: твари явно хотели напасть. Вцепившись в локоть брата, младший втянул его в первый попавшийся в магазин и тут же рухнул за какой-то стенд – в ладони впились осколки битого стекла от витрины. Тяжело дыша, Ран оглядывался: они оказались в ювелирном салоне. Здесь он уже прятался пару дней назад, когда они только попали в торговый центр. Судя по шаркающим шагам, зомби тоже вошли в магазин и сейчас застыли на пороге, утробно рыча. В этот же момент кусок потолка чуть в стороне рухнул с грохотом – помещение наполнялось едким дымом. Переглянувшись, оба Хайтани медленно отползали вглубь зала, прячась за витрины с изящными браслетами и кольцами, пока твари расходились по магазину. Еще один кусок потолка обрушился, разбив один из стендов: под ноги братьям посыпались сияющие ювелирные изделия и бархатные коробочки. Ползти дальше было некуда – с одной стороны подходили монстры, с другой от рухнувшего куска потолка загорелась витрина. С трудом сдерживая кашель, Риндо оглядывался: все выходы были перекрыты. Тогда он обернулся к брату, но Ран, привалившись спиной к стенду, сосредоточенно разглядывал что-то на полу – неожиданно пальцы старшего потянулись к двум обручальным кольцам, выкатившимся на самый проход. Прежде, чем Риндо успел что-то сообразить, Ран, чуть нахмурившись, протянул ему одно изящное кольцо с сияющим камнем. Зрачки младшего расширились. В этот же момент последняя целая витрина лопнула от жара, и пламя разгорелось только сильнее. – Ты сейчас так шутишь? – Риндо произнес это одними губами, боясь, что зомби услышат их. – Ты… – Не шучу, – старший Хайтани прошептал это быстро, боясь, что им не хватит времени. – Ты лучшее, что со мной случалось и могло бы случиться. И я хочу, чтобы ты оставался моим до последней секунды. Даже если их осталось не так много. Слова Рана прозвучали, как приговор. Все это ощущалось каким-то нереальным. Вокруг дым, магазин полыхает, буквально в паре метров снуют зомби, которые низко рычат в поисках своих жертв – и в эпицентре этого кошмара Ран протягивает ему кольцо. Они даже не успели одеться, живот старшего был туго обмотан бинтами, а Риндо сидел рядом в одних джинсах с руками, по локоть перепачканными в крови – шанса спастись не было. Даже если удастся сбежать от тварей, огонь перекрыл выход из магазина, а дым становится все тяжелее и забивает легкие: сознание уже ускользало, но Ран все равно держался прямо и уверенно смотрел в глаза брата. Они были ограничены во времени, целую жизнь приходилось проживать всего за какие-то минуты. Но даже так чувство безграничной любви было сильнее страха. – Выйдешь за меня? – старший Хайтани прошептал это, давясь дымом. – Может, так будет проще найти друг друга в следующей жизни. В горле встал ком, и Риндо понял, что сказать ничего просто не сможет. Вместо этого он молча позволил брату надеть кольцо на его безымянный палец, а затем проделал то же самое с Раном. Они уже почти полулежали на полу, потому что только тут еще можно было дышать – держа старшего за холодную руку, Риндо думал о том, что умирать отчего-то оказалось не так страшно: по крайне мере, последним, что он увидит, будут такие любимые лавандовые глаза. А еще кольцо так приятно давит на палец – как знак, что они теперь принадлежат друг другу официально. Пусть в этом уже и нет никакого смысла. – Ран… Риндо показалось, что это галлюцинация, и он из последних сил приподнялся на локтях – так и есть, совсем рядом с ними было вентиляционное отверстие: прямо на уровне пола, а не у потолка, как это обычно бывает. Толкнув брата локтем, младший кивнул. Ран из последних сил повернул голову и тут же напрягся, будто собравшись с остатками сил – это был их шанс. Игнорируя наступавший со всех сторон жар, старший Хайтани подполз к люку, пальцами начиная раскручивать болты: Риндо в это время следил за зомби, которые явно забыли о них и теперь сами пытались спрятаться от огня. С грохотом еще один кусок потолка обрушился совсем рядом с братьями, едва не придавив ноги младшего, но Ран в последнюю секунду дернул его на себя: ему удалось открыть люк. Туннель тоже был забит дымом, от нехватки кислорода кружилась голова, но Риндо упорно полз за братом из последних сил – вселенная дала им еще один шанс. Вентиляционный ход казался бесконечным, и Ран даже примерно не представлял, где они окажутся, а потому только старался ползти прямо, чтобы случайно снова не оказаться в ловушке на этажах выше. Каждый метр казался непреодолимым испытанием, несколько раз хотелось сдаться, и только судорожное дыхание Риндо позади заставляло старшего Хайтани продолжать двигаться. Ран не знал, сколько времени прошло, прежде чем он уперся в сетку еще одного люка. Туннель внезапно оборвался. Сил уже не оставалось, и старший Хайтани просто вцепился в металлическую проволоку, раскачивая ее, как безумный – он должен спасти Риндо. Сетка поддалась внезапно, и Ран почти кубарем выпал в очередной коридор, утягивая брата за собой. Здесь воздух как будто был чуть свежее, хоть задымление и присутствовало. Старший Хайтани не успел даже прийти в себя, когда кто-то вдруг с разбега налетел на него и, споткнувшись, растянулся прямо сверху, громко выругавшись. – Твою мать, Хайтани! – лежа на Ране, Харучиё извивался, пытаясь подняться. – Я только обрадовался, что ты все-таки откинулся, а ты вываливаешься прямо мне под ноги. Никогда прежде Ран не думал, что будет так рад слышать голос Санзу. Когда бывший зам Канто, кашляя, все-таки встал, старший Хайтани поднялся следом, протянув руку брату – Риндо буквально свалился на него. Оглядевшись, Ран понял, что Коко и Инуи тоже были здесь: усталые, запыхавшиеся, пропахшие дымом, но живые. Обменяться даже парой слов никто не успел – пламя добралось и сюда, и Сейшу первым бросился вперед, кивком головы указав направление: Ран разглядел, что он сжимал в руках схему торгового центра. Впятером они неслись к выходу из последних сил, и старший Хайтани думал, что он до сих пор может переставлять ноги, только потому что ощущает ладонь брата в своей. Вокруг все полыхало, витрины взрывались от жара, и несколько раз бежать приходилось прямо по битому стеклу, но Ран уже не ощущал ни боли, ни усталости – в голове только билась мысль, что они с Риндо должны выбраться. Широкие крутящиеся двери торгового центра возникли перед лицом внезапно. Сначала старший Хайтани вытолкнул на улицу брата и только затем выбежал сам: вдвоем они буквально рухнули на асфальт, жадно глотая свежий воздух – Харучиё, Коко и Инуи тоже свалились рядом без сил. Даже сейчас Ран лежал поверх Риндо, как бы закрывая его собой, и слушал, как бьется чужое сердце: в этом звуке сейчас сосредоточился весь смысл. Легкие болезненно сжимались, голова кружилась, рана в животе пульсировала и тянула, но все это не имело смысла – потому что они были живы. Прямо за спиной рушился полыхающий торговый центр, который стал для них ловушкой на несколько дней: разбивались стекла, этажи складывались, как карточный домик, но они были живы. Когда Ран все-таки открыл глаза, по его щекам невольно стекали слезы, но взгляд старшего Хайтани был прикован к небу. Оно еще оставалось совсем черным, но на самом горизонте уже мерцала совсем робкая, едва различимая полоса рассвета. Они с Риндо смогли пережить еще один день.