Рассвет в долине пепла

Когда-нибудь, подобно сезонам, которые меняются, люди тоже могут измениться. Ночью, когда приходит грусть, помни об этом

Застыв на краю этажа, Риндо ошарашенно смотрел вниз – туда, где в морской пене только что исчез его брат. Падение Рана длилось какую-то сотую долю секунды, младшему Хайтани казалось, что он обязательно успеет схватить его: но тот растворился в волнах в одно мгновение – даже на кончиках пальцев Риндо осталось ощущение чужой толстовки. Не хватило совсем чуть-чуть. Кажется, Риндо шептал имя брата, звал его, но делал это бессознательно. Все внимание младшего Хайтани было приковано к темной, зловещей водной глади настолько, что он даже не понял, как кто-то отшвырнул его в сторону и тут же свалился сверху: над ухом раздалось дыхание Коко. Несколько тварей прыгнули на них, но опоздали и тоже сорвались вниз – в этот же момент небо буквально сотряс грохот. Началась гроза. В здании не было стен, и косые потоки дождя хлынули прямо в лицо. В одно мгновение вокруг совсем потемнело, и Риндо ошарашенно крутил головой, совсем запутавшись в ощущениях, когда мир вдруг вспыхнул – изломанная молния расчертила небо. В этом секундном свете младший Хайтани различил, как оставшиеся зомби метнулись к ним. – Риндо, бежим! Наверное, Коко кричал, но его слова Риндо прочитал по губам: потому что звуки потонули в очередном раскате грома. Мысленно младший Хайтани все еще был в том мгновении, когда Ран сорвался в серое море: а потому не понимал, что сейчас происходит и почему должен куда-то бежать – Коко снова пришлось толкнуть его в сторону, уводя из-под удара. В затянутом грозовыми тучами небе вспыхнула молния, за ней еще одна. В этих коротких мгновениях света Риндо разглядел, как одна из тварей бросилась прямо на него, скалясь и рыча: младший Хайтани скорее интуитивно пригнулся и прижался к полу, чтобы монстр перелетел через него. Запястье вдруг обхватили ледяные пальцы, и Риндо приготовился обороняться, но по сбившемуся дыханию рядом понял, что это Коко. Он что-то говорил, но слова снова потонули в раскатах грома – грохот был такой, будто содрогался весь Токио. Младший Хайтани вдруг понял, что под этим ливнем за несколько минут промок буквально насквозь. Коко уверенно тащил его к лестнице, пользуясь тем, что в темноте и раскатах грома твари не могут их ни видеть, ни слышать, а Риндо все оборачивался к месту, где совсем недавно стоял Ран – почему они уходят, а брат не с ними? Как можно уйти без Рана? Снова яркая вспышка молнии: словно гром сотрясал город, а молнии раскалывали небо. Младшему Хайтани казалось, что весь мир рушится, а они сбегают по старой недостроенной лестнице из бетона, норовя сломать шею на каждой ступени – и Рана с ними почему-то нет. – Да прекрати ты тормозить, – Коко прошипел это, когда вместе с Риндо прятался за каким-то строительном мусором, чтобы твари их не заметили. – Нам нужно выбраться, отсюда, понимаешь? Риндо понимал, но совсем не это: мозг медленно переваривал информацию, что Ран только что упал в штормовое море с высоты пятого этажа – Ран, который всего несколько дней назад чуть не умер от пулевого ранения. В недостроенном здании из-за дождя пахло мокрым бетоном и сыростью, и младший Хайтани растерянно осознавал, что Рана действительно рядом с ним нет: в этот момент Коко схватил его за руку, вытягивая из укрытия. Они снова неслись вниз по лестнице под частыми вспышками жутких, синеватых молний – Риндо передвигал ногами скорее по инерции, а Коко просто старался не смотреть по сторонам: иначе точно сорвется в пропасть лестничных пролетов. Здесь ведь даже нет перил. На улице было настолько темно, что младший Хайтани не сразу понял, что им удалось покинуть заброшенную многоэтажку – ветер здесь стал сильнее, а потоки дождя буквально сбивали с ног. Коко отстраненно подумал, что если твари нападут, то они с Риндо даже не успеют понять, что произошло. Гроза стирала ощущение реальности, притупляла чувства. Пока Хаджиме оглядывался, пытаясь в этой темноте разобраться, куда им бежать дальше, младший Хайтани вдруг уверенно двинулся на шум волн – Коко в последний момент успел схватить его за край капюшона. – Совсем сдурел? – Нужно найти Рана. Он упал в воду. Со стороны могло показаться, что Риндо объясняет ребенку что-то предельно очевидное: как дважды два четыре. Первым желанием Коко было плюнуть на младшего Хайтани, у которого от шока, кажется, поехала крыша, но затем, когда рядом раздалось низкое рычание голодных тварей, Хаджиме все-таки схватил его за руку, утягивая за собой. Дождь становился только сильнее, ботинки скользили в лужах, и Коко был даже до конца не уверен, куда они бегут. Хотя бы Риндо рядом перестал оборачиваться и тормозить. Через пелену дождя виднелись одинаковые серые складские постройки, которые они уже видели по пути сюда – и Коко знал, что эти низкие домики с закрытыми дверями будут тянуться еще долго. Им просто некуда бежать. Хаджиме уже не понимал, действительно ли рядом с ними рычали зомби, или это были просто отголоски грома: он совсем потерялся в пространстве. Потоки дождя продолжали бить в лицо, ботинки намокли и отяжелели, а в боку начало колоть – Коко понимал, что долго они не продержатся. К тому же, впереди через плотную завесу ливня он как будто бы различил силуэты новых тварей. В этот же момент взгляд зацепился еще за что-то. В панике Хаджиме обернулся и понял, что одно здание чуть выделяется из остальных построек и чем-то напоминает жилой дом в стареньких районах Токио. Это был их последний шанс, и Коко рванул к двери – сбившееся дыхание Риндо раздавалось совсем рядом. Еще одна вспышка выхватила из темноты момент, когда Хаджиме потянул дверь неизвестного дома на себя: та на удивление поддалась. Вдвоем они с Риндо ввалились в темноту, не зная, что их ждет. Замерев, оба парня даже не дышали, понимая, что следующая молния решит их судьбу – если незнакомое помещение тоже заполнено зомби, то бежать им некуда. Когда через окна долетели отблески белого электрического света, Коко выдохнул с облегчением: им снова повезло – видимо, они оказались в жилище работников порта. Молния погасла, и в помещении снова воцарилась темноте. Только тут Риндо начал приходить в себя и вспомнил, что перед выходом бросил в карман джинсов найденную в чужом доме зажигалку: только бы она не намокла от дождя. Младший Хайтани пару раз крутанул колесико, но ничего не произошло. Он уже совсем отчаялся, когда прямо перед глазами все-таки возник крошечный огонек – прихожая наполнилась теплым светом. Вдвоем Коко и Риндо обошли дом: строение было совсем небольшим, всего одна комната, отгороженная шторкой кухня и уборная – на осмотр ушло минут пять. На простенькой кухне нашлись и свечи: Риндо зажег несколько, и свет в доме наконец-то стал более или менее ровным. Боясь, что твари могут разглядеть огоньки в окнах, Коко поспешно задвинул все шторы в доме и для верности перегородил входную дверь тумбой – только после этого он вдруг странно выдохнул и медленно сполз по стене, оседая прямо на пол. Лицо Хаджиме опустело, его взгляд остекленел: будто в попытках спасти себя он еще крепился, но сейчас, в безопасности, снова вернулся в момент смерти Инуи. Они ведь даже не успели проститься… – Зачем ты перекрыл дверь? – младший Хайтани в недоумении остановился перед Коко. – Я должен уйти и найти Рана. – Риндо… – наверное, в другой ситуации Коко бы давно вспылил, повысил голос, но сейчас у него просто не осталось сил. – Где ты собрался искать Рана? – Мы с ним договорились, – глаза Риндо светились уверенностью. – Если нас что-то разлучит, то мы встретимся у Токийской башни. Место, которое видно со всех уголков города. Сердце Коко болезненно кольнуло. Эти двое были так привязаны друг к другу, что даже договорились, что делать в случае разлуки – наверное, это и есть та связь, которую называют красной нитью. Только вот… после падения с такой высоты не выживают. Коко не сомневался, что ни Ран, ни Харучиё не смогли спастись: даже если они не разбились при падении в воду с пятого этажа, то наверняка потеряли сознание, а море штормило, их могло унести далеко от берега…. Шансов нет. Хаджиме это прекрасно понимал, но просто не мог найти в себе силы донести до Риндо, глаза которого горят так воспаленно, что он и Ран больше не встретятся. Отчасти Коко просто переносил эту ситуацию на себя: Инуи погиб на его глазах, Инуи растерзали живьем, и он никак не мог ему помочь. И Коко не хотел отнимать надежду у Риндо. Не хотел отнимать веру в то, что он еще сможет увидеть самого важного и дорогого человека – младший Хайтани должен сам осознать эту потерю. – Риндо, на улице ведь ураган, – именно поэтому Коко пошел на хитрость. – Там даже вытянутой руки не видно, какая Токийская башня? Нужно остановиться здесь и переждать грозу. – Но ведь Ран… – младший Хайтани покачал головой, продолжая уверенно пробиваться к двери. – Мы договорились встретиться. Он будет ждать. – Конечно, нет, он же не идиот, – Коко даже не понимал, где берет силы спорить, когда хочется только свернуться в клубок и закрыться от всего мира. – Он тоже переждет грозу и только тогда пойдет тебя искать. Уверен, что он ждет, что и ты поступишь так же. Это опасно, и Ран бы не хотел, чтобы ты бросился к нему под молниями и громом. Риндо с сомнением прищурился, и Хаджиме понял, что у него получается. Пришлось применить все красноречие, но младший Хайтани все-таки согласился остаться в доме, пока погода не наладится – Коко очень надеялся, что к этому времени он сумеет осознать случившееся. Дождь продолжал бешено барабанить в окна, молнии за шторами вспыхивали одна за другой, а гром иногда раздавался с такой силой, что Коко казалось, будто стены дрожат – его самого силы покинули окончательно. Скорее всего, простенький дом был жилищем каких-нибудь рабочих, потому что здесь даже не было дивана – только несколько матрацев, которые служили в качестве кровати. Коко без сил свалился на такой и уставился в потолок: он не знал, что им делать дальше. Смерть Инуи будто вывернула его наизнанку, довела все чувства до предела, а затем выключила их – сейчас не получилось бы ни заплакать, ни засмеяться. Думать о моменте, в котором Сейшу содрогался в приступах кашля, а он, Коко, не мог ему ничем помочь, было невыносимо, и Коко поспешно переключился на смерть Харучиё и Рана. Это было так… странно. Смерти остальных воспринимались, как данность, как детали новой, жестокой реальности, но Санзу и Ран… Они будто были главными героями этой истории. Такие яркие, эксцентричные, своенравные, привлекающие внимание – и такие не похожие друг на друга. Отчего-то у Коко сложилось впечатление, что другие могут погибнуть, даже он сам может лишиться жизни в любой момент – кто угодно, но только не Харучиё и Ран: а они мертвы, они сейчас где-то на дне штормящего моря. Такая странная, зловещая смерть. Этот мир пугающий, непредсказуемый: главные герои умирают в самый неожиданный момент, а выжившие не понимают, почему именно над ними судьба так поиздевалась – для Коко то, что он до сих под дышит, было именно издевкой. Он пережил смерть Инуи, в его памяти отпечатались самые страшные воспоминания, и он вынужден существовать под грузом этого кошмара – в таком случае даже смерть кажется облегчением. Видя, как Коко просто сидит на полу, подтянув колени к груди, Риндо решил его не беспокоить. Он чувствовал неловкость – ведь Хаджиме всего пару часов назад потерял важного ему человека, а у него совсем другая ситуация: им с Раном пришлось разлучиться, но очень скоро они снова будут рядом. Младший Хайтани даже не допускал мысли, что брат погиб. В первые мгновения его падения, в ту секунду, когда Ран сорвался в шипящие волны вслед за Харучиё, сердце Риндо едва не выпало из груди, пробив ребра. Но затем он вдруг почувствовал странное спокойствие – все будет в порядке. Младший Хайтани верил в их особенную, нерушимую связь. Прямо сейчас он чувствовал тревогу, беспокойство из-за того, что брат не рядом, но Риндо все равно был уверен, что тот жив: обратное он бы сразу пропустил через себя. Когда Ран боролся за жизнь в раздевалке, младший Хайтани сам мучился от невыносимой боли, но сейчас ощущения совсем другие – как будто брат далеко и очень в нем нуждается. Именно поэтому Риндо крепился. Он убеждал себя, что нужно продержаться – переждать грозу, набраться сил, прийти в себя: а затем найти Рана, чтобы еще раз прошептать в его губы, как сильно любит. Младший Хайтани несколько раз косился на сжавшегося в углу Коко, но так и не решался заговорить – иногда людям нужно время, чтобы осознать собственную боль. Медленно к Риндо возвращались реальные ощущения: он продрог от холода, а живот почти прилип к позвоночнику. Дрожа, он стянул с себя мокрую толстовку, а потом долго стоял у свечи, обхватив ее руками – тепло распространялось по телу медленно, а в голове мелькали картинки: их с Раном утро так контрастировало с этой жуткой, грозовой ночью. Риндо был даже рад, что это случилось сейчас. В самом начале пути, если бы их с Раном что-то разлучило, младший Хайтани просто не нашел бы сил бороться, продолжать что-то делать – но сейчас у него была цель. Ран не погиб, Ран ждет его, они должны встретиться снова, чтобы больше не отпускать друг друга. Сосредоточившись на этой мысли, Риндо проверял ящики на простенькой кухне. Многие продукты испортились, но ему удалось найти консервы в жестяных банках – даже в этот момент младший Хайтани подумал о брате: как бы тот поморщился, если бы увидел эту дешевую еду для рабочих. Вскрыв две упаковки, Риндо нашел палочки и опустился рядом с Коко, протянув ему консервы. Несколько секунд Хаджиме смотрел на банку, будто не понимая, чего от него хотят, но затем кивнул с благодарностью и принялся медленно есть. Риндо терялся от вида такого Коко: сломленного, разбитого. Он привык, что финансовый гений Канто всегда был собранным, серьезным, чуть саркастичным и насмешливым – эта выцветшая тень Хаджиме с дрожащими пальцами даже близко не напоминает его оригинальную версию. Они все больше никогда не станут прежними, на каждом остался отпечаток пережитого кошмара. Какое-то время Коко и Риндо просто молча ели вдвоем, сидя плечом к плечу. Гроза за зашторенными окнами будто становилась только сильнее, молнии вспыхивали одна за другой, от грома закладывало уши, а дождь продолжал бешено долбить в стекла – младший Хайтани придвинул свечи, чтобы стало хоть немного теплее. Он не знал, что сказать Коко, чтобы поддержать его: Риндо даже не был уверен, что существуют слова, которые были бы сейчас уместны. Если бы Ран погиб на его глазах… Нет, такого просто не может быть. Прислушиваясь к шелесту дождя, младший Хайтани продолжал все глубже погружаться в свои мысли – у него наконец-то появилось время, чтобы обдумать их с Раном утро, но сейчас те объятья и поцелуи казались такими далекими, нереальными. Думать о самом любимом человеке, когда Коко рядом мелко дрожит от отчаяния, показалось Риндо кощунством высшей степени, и он снова поднялся на ноги – может, удастся найти в доме еще что-то полезное. Проверяя шкафы и ящики, младший Хайтани ощущал себя Раном: невозмутимым, не поддающимся панике. Риндо нашел теплые одеяла и инструменты, которые можно использовать в качестве оружия, а потом на его глаза попались потрепанные игральные карты – он отложил их в сторону, как вдруг Коко прошептал: – Может, сыграем? Риндо просто не мог отказать – при виде сломленного, потерянного Хаджиме он и сам ощущал себя неуютно: в такие моменты тревога шептала в ухо младшего Хайтани, что он больше никогда не увидит Рана. Риндо эти мысли уверенно прогонял – слишком долго он был в плену своих страхов. Разместившись напротив друг друга, они с Коко разложили колоду карт. Риндо видел, что мыслями Хаджиме где-то далеко: он отвечает на его ходы рассеянно, часто невпопад, а иногда подолгу молчит, будто забыв, что вообще должен делать – младший Хайтани просто терпеливо ждал. Они сыграли несколько партий в Богача*, оба раза выигрывал Риндо, но Коко этого, кажется, не замечал: складывалось впечатление, что все это время он пытался отвлечься игрой, но думал все равно о смерти Инуи. Гроза не прекращалась, и на следующей партии младший Хайтани понял, что его начинает клонить в сон. В полумраке под шелест дождя глаза слипались, и несколько раз Риндо почти отключался – в реальность его возвращали мощные раскаты грома. Видя это, Коко предложил немного поспать. Сначала младший Хайтани отказывался: он планировал выйти на поиски Рана сразу же, как только закончится гроза – в их ситуации нельзя терять ни минуты. Чуть подумав, Коко предложил ему спать по очереди: сначала немного отдохнет Риндо, потом он сам. А если ливень прекратится раньше, то Хаджиме разбудит младшего Хайтани, и они сразу же выдвинутся на поиски Рана – Риндо долго обдумывал это, но потом согласился. Из-за грозы покинуть дом все равно не получится, так что нужно попытаться восстановить силы хотя бы немного, ведь утром они с Раном поспали от силы часа четыре. Младший Хайтани устраивал подобие спального места, когда Коко, что до этого почти не разговаривал, вдруг негромко спросил: – Риндо… Что для тебя любовь? – М? – подобного вопроса Риндо ожидал меньше всего, а потому растерянно посмотрел на Хаджиме в полумраке. – В каком смысле? – В прямом, – в глазах Коко было столько непередаваемой тоски, будто за усталой полуулыбкой он просто прячет слезы. – Как ты понял, что любишь Рана? Расскажи мне. Сидя на матрасе, младший Хайтани кутался в одеяло и пытался осознать суть чужого вопроса. Он понимал, что сейчас они с Хаджиме вдвоем, но отчего-то Риндо казалось, что его ответ услышит и Ран – почувствует на каком-то особенном, интуитивном уровне: а значит нужно подбирать слова особенно тщательно. Любовь к Рану… Это так сложно, у нее столько граней, особенностей, оттенков – как и у самого Рана. – Для меня он самый лучший, во всем. Я думаю о нем большую часть дня, возвращаюсь мыслями к нашим разговорам, даже если он не рядом, – Риндо начал осторожно, сосредоточившись на своем восприятии брата, ощущении любви к нему. – Я хочу поддерживать его во всем, мне важно знать, что ему хорошо. Когда мы вместе, я чувствую себя сильнее, а если он далеко… как сейчас… то хочу скорее к нему вернуться. Мне хочется ощущать его… его тело, я хочу быть к нему предельно близко. Младшему Хайтани казалось, что он может говорить о Ране бесконечно: одна мысль рождает другую, а в памяти сразу же всплывает насмешливая, чуть лукавая улыбка и холодный блеск в лавандовых глазах. Коко слушал Риндо внимательно, будто для него это тоже было важно. В какой-то момент даже усталое, отчаявшееся лицо Хаджиме стало чуть светлее – словно чужая любовь смогла немного облегчить его боль. Когда младший Хайтани замолчал, Коко только рассеянно кивнул и слабо, едва заметно улыбнулся: – Вот как… Действительно, это настоящая любовь… В ответ на это Риндо промолчал, смутившись, что выболтал слишком много. Разговор казался оконченным, но младший Хайтани на всякий случай подождал еще: Коко продолжал молчать, и тогда Риндо начал укладываться – они договорились, что Хаджиме разбудит его через два часа. После пронизывающего до костей ветра и ледяного дождя даже простой матрас казался пределом мечтаний, и младший Хайтани свернулся под одеялом, подтянув колени к груди. На мгновение снова вернулась паника. Она пробежалась дрожью по позвоночнику и засела тяжелым комом в желудке. А если… они с Раном все-таки не встретятся? Если Ран… Нет, не может такого быть. На теле Риндо осталось столько отпечатков старшего Хайтани – лежа на матрасе, он водил кончиками пальцев по отметинам, оставленным братом. Пусть Ран сейчас не рядом, но отпечатки его губ, укусы остались на коже Риндо: и он чувствовал, что брат живой и точно так же думает о нем где-то под темным ночным небом. Привалившись к стене, Коко долго наблюдал за тем, как младший Хайтани засыпает. Сердце Хаджиме стучало медленно, устало, а кончики ледяных пальцев дрожали – он будто только осознал, какой путь уже был пройден. Коко завидовал Риндо: было очевидно, что Ран мертв, но младший Хайтани продолжал убеждать себя в обратном и искренне верил в то, что брат выжил – может быть, так сработали защитные механизмы психики, чтобы человек не сошел с ума от бесконечной боли. Но ведь Риндо еще предстоит осознать, что он больше не увидит Рана, не сможет с ним поговорить, обнять, коснуться – у него это все еще впереди, но пока пусть младший Хайтани спит и так наивно, чуть по-детски верит в силу своей любви. Что до Коко, то он уже больше совсем ни во что не верил. *** Лежа на спине, Ран прислушивался к размеренному шелесту волн. Тело ощущалось каким-то невесомым, почти нереальным, а по лицу лениво стучали редкие капли дождя – одна, вторая, третья… На четвертой старший Хайтани вдруг резко сел, согнувшись почти пополам, а затем зашелся в приступе кашля. Грудную клетку сдавило до невозможности, и Ран выплюнул целый фонтан воды и снова свалился на песок. Ощущения возвращались, и теперь он ясно чувствовал, что мокрые волосы противно облепили лицо, а живот режет такой острой болью, как будто там сквозная дыра. Дыра… Стоило вспомнить о пулевом ранении, как остальные воспоминания нахлынули разом. Порт, заброшенное здание, побег от зомби и падение в волны – попытавшись сесть, Ран стиснул виски и ошарашенно вспоминал, что произошло перед тем, как он отключился. Соображалось пока с трудом, на языке оставался солоноватый привкус морской воды. Неожиданно рядом вдруг раздался сухой надрывный кашель. Лицо Рана сразу же помрачнело, и он обернулся, уже зная, кого увидит – рядом с ним Харучиё тоже корчился на песке, пытаясь откашлять забившую легкие воду. К сожалению старшего Хайтани, у него это получилось. Пока мокрый Санзу лежал на спине и пытался отдышаться, Ран начал осматриваться: он не понимал, где они оказались. Вокруг только сырой песок, серое море и нависшие над горизонтом тучи – чуть дальше видны какие-то постройки. Грозы уже не было, только моросил противный дождь, но где-то вдалеке еще слышались раскаты грома: Ран не мог понять, как далеко от порта его отнесло – пока с трудом верилось даже в то, что он выжил. Не разбился о воду, не оказался в открытом океане, не умер от усталости: от этого дикий пляж вокруг тоже казался нереальным, как будто нарисованным. – Если мы умерли и переродились, – Харучиё наконец-то подал голос. – То переродиться в одном месте и в одно время с тобой, это хуета какая-то. Можно еще одну попытку? Ран смерил бывшего зама Канто презрительным взглядом, но отвечать ничего не стал. Вместо этого он поднялся на ноги и осторожно сделал несколько шагов, проверяя целость костей – все тело ныло, но это состояние было уже привычным: главное, что ничего не сломано. Задумчиво оглядываясь, старший Хайтани прошелся вдоль берега. Из-за потери всех ориентиров во времени и пространстве Ран даже не понимал, где они очутились и сколько времени прошло с падения в воду: кажется, небо смеркается, так что есть надежда, что это все еще тот же день. Вспомнились последние моменты перед падением – как они в тупике пятились от рычащих надвигающихся тварей. Риндо. В заброшенном здании отступать было некуда – думая об этом, Ран ошарашенно смотрел на равнодушно наползающие на берег волны, пока его сердце бешено колотилось: он не знает, что случилось с Риндо. Если бы речь шла о другом человеке, старший Хайтани без сомнения бы сказал, что тот мертв, но Риндо… Нет, такого не могло случиться. Прикрыв глаза, Ран прислушивался к собственным ощущениям: внутри нарастала тревога, но он пытался обойти это чувство, заглянуть глубже – старший Хайтани привык доверять логике, а не интуиции, но сейчас ему отчаянно хотелось, чтобы именно интуиция шепнула ему, что все в порядке. И это произошло. Риндо не рядом, неизвестно, в каком он состоянии и где, но на бессознательном уровне Ран знал, что брат жив. Значит, нужно его найти. «Если когда-то мы окажемся не рядом, то давай встретимся у Токийской башни». Когда Ран открыл глаза, он уже чувствовал себя немного лучше. По крайне мере, у него есть план, а с планом всегда легче: башня высокая, ее видно со всех уголков города – нужно выбраться с этого пляжа, а дальше определиться с направлением. С неба продолжал моросить мелкий дождь, из-за мокрой одежды ветер казался особенно пронизывающим, но в этот момент Рана это не беспокоило: он должен найти Риндо. Развернувшись, старший Хайтани направился вдоль пляжа к неизвестным постройкам. В этот же момент за его спиной послышались шаги. – Эй, постой-постой. Неужели у тебя даже сейчас есть какой-то план? Куда мы идем? – Мы не идем никуда, – Ран ответил это спокойно, даже не оборачиваясь к поравнявшемуся с ним Харучиё. – Я иду искать Риндо, ты можешь делать, что хочешь. На этом наши пути расходятся. – Искать Риндо? – бывший зам Канто хохотнул, а затем, когда старший Хайтани ускорил шаг, поспешно бросился за ним. – Ран, ну ты же умный мальчик. Даже если ты его найдешь, он будет хотеть сожрать твой мозг, а не целоваться. Из той заброшки не было выхода, Риндо точно мертв. И вообще… Договорить Санзу не успел. Резко развернувшись к нему, Ран вытянул вперед руку и вцепился в горло Харучиё с такой силой, что тот захрипел, пытаясь сделать хотя бы один вдох: бывший зам Канто невольно потянулся к чужим пальцам, пытаясь ослабить хватку, но безуспешно. Несмотря на бледный, изможденный вид, Ран держал его с такой силой, будто на самом деле готов задушить. – Не смей произносить его имя своим блядским ртом, – старший Хайтани прошипел это, давя прямо на кадык Санзу. – Не смей говорить о нем. Не смей путаться под моими ногами. Сразу после этих слов Ран резко отпустил Харучиё – он не собирался тратить на него ни минуты. Не ожидая этого, бывший зам Канто свалился на песок, болезненно поморщившись, но тут же поднялся снова и как ни в чем ни бывало направился вслед за старшим Хайтани. – Если я захочу пойти с тобой, тоже будешь меня душить? На этот раз Ран снова оставил чужой вопрос без ответа. Он не понимал, зачем Харучиё следовать за ним, если тот его буквально ненавидит, но и запретить Санзу идти за ним он не мог – в случае чего бывшего зама Канто можно будет использовать, как пушечное мясо для отвлечения внимания тварей. Кивнув своим мыслям, Ран продолжил идти вперед, позволив Харучиё шагать рядом: тот шел беспечно, будто просто прогуливался по пляжу. Старший Хайтани радовался, что течением их вынесло в такое безлюдное место – по крайней мере, они не оказались сожранными, пока лежали без сознания. Полоса серого песка быстро закончилась, сменившись выложенной деревянными досками дорожкой: скорее всего, выход с пляжа. Дождь прекратился, но небо на горизонте становилось все темнее – приближалась ночь, и все вокруг становилось сизым и мутным, будто расплывчатым. Единственным ярким пятном сейчас были розовые волосы Харучиё: после падения и удара об воду Рана подташнивало, а стоило ему перевести взгляд на Санзу, как горло и вовсе сдавливали рвотные позывы. Еще больше отвращения добавляло то, что одет бывший зам Канто до сих пор был в свободную толстовку Риндо, которая из белой давно стала грязно-серой. Первым желанием Рана было стянуть вещь брата с этого монстра, но он быстро взял себя в руки: сейчас нельзя терять время на такие глупости. Чем дальше они уходили от моря, тем больше старший Хайтани убеждался, что они оказались еще в каком-то промышленном районе – вокруг опять какие-то склады, только еще более заброшенные, чем на том, что был рядом с Роппонги. Пока Ран настороженно оглядывался вокруг, Харучиё прогулочным шагом шел рядом, чуть помахивая руками. Иногда старшему Хайтани казалось, что бывший зам Канто неубиваемый, почти радиоактивный – даже он, Ран, сейчас дышит только благодаря мыслям о брате, а Санзу идет довольно бодро, даже посмеивается. Впрочем, сейчас думать нужно не о нем. Интуиция сработала верно, и старший Хайтани выбрал правильное направление, чтобы выбраться с пляжа – город впереди выглядел уже гораздо более цивильным. Ран радовался, что еще не совсем стемнело: он успел разглядеть между стареньких домов очертания башни – далеко настолько, что сердце тревожно заколотилось в груди. Пугал не предстоящий путь, пугала мысль, что Риндо тоже нужно будет добираться до башни. «Он справится. Он знает, что я буду ждать его» – Ран думал об этом каждый раз, когда зловещий голос в голове начинал шептать, что все кончено. В городе пришлось вести себя осторожнее: здесь уже попадались одиночные твари. Скорее всего, все зомби стянулись в центр Токио на шум, так что пробираться по окраинам будет проще – от нескольких монстров Ран и Харучиё успешно прятались за брошенными машинами. Небо темнело быстро, это только добавляло тревоги, и старший Хайтани постоянно ускорял шаг: с наступлением ночи его кошмары обретали формы. Он не думал о том, что идти пешком предстоит целую ночь – в голове был только Риндо. Что с ним сейчас? Он тоже на пути к башне? А вдруг он подумал, что Ран погиб, и сейчас пытается спастись сам? А если они больше никогда не увидятся, если их первое утро вместе станет последним, если он больше не сможет коснуться Риндо, прижать его к себе, раствориться в такой родной улыбке? Старшего Хайтани душила тревога: хваленый контроль эмоций сходил на нет. Ну почему, почему как только у них все наладилось, случилось это? Ран был готов пережить что угодно, если брат будет рядом, но сейчас Риндо далеко, вне зоны досягаемости, и старший Хайтани чувствовал, как отчаяние опутывает его сознание все прочнее. – Думаешь, почему это случилось? – Харучиё, что до этого молчал довольно долго, вдруг подал голос. – Почему вас разделило именно сейчас, когда у вас любовь и все дела? От осознания того, что Санзу почти прочитал его мысли, Ран даже обернулся к парню, разглядывая его в полумраке, хотя до этого обещал себе всячески игнорировать существование бывшего зама Канто. Сочтя этот жест за желание продолжить диалог, Харучиё растянулся в приторной улыбке: – Потому что ты ебучий пидор, и это карма. Ты за всю свою жизнь ничего хорошего не сделал, вот поэтому судьба и подкидывает тебе дерьма. Я же говорил, что впереди тебя ждет кошмар. Из-за поворота в темноте показался силуэт очередной твари, и только поэтому Ран не придушил Санзу прямо на месте. Спрятавшись за старую, явно не работающую телефонную будку, они оба ждали, пока монстр скроется в соседнем переулке, и старший Хайтани думал, как здорово было бы пнуть бывшего зама Канто прямо на дорогу. Может быть, тогда эта самодовольная улыбка сползет с его лица? Ран чувствовал, что Харучиё его провоцирует – из-за природной вредности или из-за глупости он даже сейчас продолжает пытаться вывести старшего Хайтани на эмоции. И Ран ни за что не даст ему насладиться своей слабостью. Даже не меняясь в лице, он продолжил путь в темноте, как только зомби окончательно скрылся из вида – Санзу тенью скользнул следом, напевая себе под нос: – Кармааа… Кармааа … Счастье появилось и боль исчезла… Кармааа… Кармааа…Пока я не родился, я не исчезну**… Ран только поморщился: бывший зам Канто настолько свыкся с ролью выжившего из ума шута, что понять, где заканчивалась его наигранность и начинался настоящий Харучиё, было уже невозможно. Небо совсем почернело, на улице не было ни одного источника света, и идти дальше становилось все труднее – башня тоже исчезла из вида, и Рану оставалось только надеяться, что они идут в верном направлении. А еще из головы не выходили слова Санзу: «это карма, впереди тебя ждет кошмар». Старший Хайтани не понимал, почему именно эта фраза так прочно засела в его голове – будто вскрыла ребра и поселилась в сердце. Ран злился на себя, но с каждым шагом он мысленно повторял: за всю жизнь ты не сделал ничего хорошего, ты это заслужил. Казалось, что слова Харучиё разъедают изнутри: старший Хайтани никогда не был зависим от чужого мнения, но теперь, когда их с Риндо разделили, Ран ощущал себя так, будто его лишили источника силы. Он начинал сомневаться в самом себе. На очередном перекрестке сразу две твари слепо шаркали ногами прямо посреди тротуара. Было так темно, что Ран скорее услышал их хриплые рыки, чем увидел самих зомби – вдвоем они с Харучиё спрятались за автобусную остановку. Сидя на корточках, старший Хайтани пытался различить в темноте хоть что-то, когда с другой стороны улицы тоже послышалось сиплое дыхание: твари приближались с двух направлений. Ран понимал, что теперь бежать им некуда. Мысли лихорадочно бились в голове, старший Хайтани даже не знал этого района, чтобы предположить, где здесь можно спрятаться. Харучиё тоже осознал, что через несколько минут столкновения с монстрами не избежать. Неожиданно бывший зам Канто поднялся на ноги и беззвучно рванул к ближайшему зданию, дернув дверь на себя. Та поддалась. Ран сомневался, что прятаться в неизвестном доме – хорошая идея, но выбора все равно не было. Злясь, что приходится следовать за Харучиё, он тоже скрылся за дверью в тот момент, когда рычание зомби раздавалось совсем близко. – Бу! Бывший зам Канто шепнул это в ухо Рану, как только тот оказался в темном помещении, а затем сдавленно хихикнул, но тут же охнул – острый локоть старшего Хайтани больно впечатался в его живот. – Совсем ебанутый? – Санзу выдохнул, сгибаясь пополам. – Шуток не понимаешь? – Идиот. Ран прошептал это одними губами, но тут же затих, настороженно прислушиваясь к тишине. Он все еще не понимал, где оказался, а потому только с напряжением оглядывался, ожидая, пока глаза хоть немного привыкнут к темноте – медленно впереди проявлялись очертания коридора с множеством дверей. Больше всего помещение напоминало какой-то старомодный офис. На первый взгляд казалось, что они с Санзу здесь одни. Медленно Ран двинулся вперед, замирая каждый раз, когда ему мерещились какие-то звуки – Харучиё тоже притих и молча следовал за ним, с любопытством оглядываясь. Все двери были распахнуты, в некоторых кабинетах виднелись опрокинутые столы и стулья, через шаг встречались разбросанные листы бумаги и канцелярские принадлежности. Часть окон тоже была открыта, во многих отсутствовали стекла – будто сотрудники бежали из офиса через все возможные пути. – Жутковато, – Харучиё протянул это, когда заглянул в очередной разгромленный кабинет. – Можно подумать… Блять! Крик Санзу был таким резким, что Ран буквально подскочил на месте. В следующую секунду он уже шарахнулся на пол и быстро откатился в сторону: из ближайшей двери на них бросилась рычащая тварь. В нос ударил знакомый запах гнили. Зомби метнулся к Санзу, и тот в панике швырнул в монстра первое, что попалось под руку – установленный на тумбе принтер. Тварь легко увернулась и продолжила нападать, протягивая к Харучиё вздутые руки с отслаивающейся кожей. Коридор был слишком узким, и Ран, отползая назад, понял, что оказался в кабинете – через секунду бывший зам Канто, уворачиваясь от выпадов зомби, ввалился туда же. Санзу проявил чудеса гибкости и буквально перелетел через опрокинутый стол, прячась за ним. Потеряв свою жертву, тварь слепо огляделась, с хрипами втягивая воздух, а затем взгляд двух кровавых провалов вместо глаз впился в старшего Хайтани – монстр его видел. Рывком поднявшись на ноги, Ран шарахнулся назад, но тут же налетел спиной на какой-то шкаф. Сверху на него посыпались канцелярские принадлежности, и старший Хайтани снова откатился в сторону, в последний момент увернувшись от гнилых зубов – через секунду перед его глазами щелкнули длинные лезвия ножниц для бумаги. Почти такие же, какие он воткнул в шею Мицуи в торговом центре. «Это все карма». Как пользоваться ножницами, тварь явно понимала – теперь Рану приходилось уворачиваться и от щелкающий челюстей, и от лезвий: несколько раз острие проходило буквально в сантиметре от его грудной клетки. Зомби нападал быстро, не давая Рану даже возможности хоть немного отползти. Наблюдая за этим, Харучиё осторожно вылез из-за опрокинутого стола. Путь к двери был свободен. Бывший зам Канто надеялся, что монстр так сосредоточился на Ране, что не услышит его: пока старший Хайтани катался по полу, уворачиваясь от ударов лезвиями, Санзу беззвучно крался к выходу. До двери оставался буквально метр, когда Харучиё в темноте наступил на опрокинутый стакан с карандашами – послышался противный хруст ломающегося пластика. Отчего-то этот звук показался зомби интереснее, чем сопротивляющийся Ран. Санзу не успел даже опомниться, когда тварь бросилась на него, навалившись всем телом – он брыкался, пытаясь скинуть с себя монстра, но ножницы неумолимо приближались к шее: бывший зам Канто цеплялся за гниющую плоть, изо всех сил удерживая зомби. Ран в этот момент быстро поднялся на ноги, ощущая, как бешено вздымается грудь. Старший Хайтани понимал, что успеет сбежать прежде, чем тварь расправится с Харучиё: пока того будут терзать на клочья, Ран сможет покинуть чертов офис. «Это все карма. Ты не сделал ничего хорошего. Твоя жизнь превратится в кошмар». Санзу отчетливо понимал, что ему осталось жить меньше минуты – зомби оказался неожиданно тяжелым, удерживать его дальше просто не было сил. Мышцы Харучиё дрожали от напряжения, тварь медленно отвоевывала у него каждый сантиметр, и гнилое дыхание уже обдавало лицо: зажмурившись, парень приготовился к укусу – он ждал, но вместо боли ощутил только странную легкость. Смерть чувствуется так? Или он уже обращается в зомби? Слишком странно. Когда Харучиё недоверчиво открыл глаза, монстра на нем уже не было. Приподнявшись на локтях, бывший зам Канто обернулся, и его зрачки тут же расширились – Ран в последнюю секунду оттащил тварь от него, и теперь та снова бросилась на старшего Хайтани. Когда Санзу это осознал, до него долетел истошный крик Рана. Харучиё видел, что одной рукой он держит зомби за горло, не давая дотянуться до своей шеи – тварь извивалась и продолжала наносить беспорядочные удары ножницами: один из них попал в цель. Два острых лезвия сошлись прямо на предплечье Рана, все глубже вспарывая кожу. Старший Хайтани почти выл от боли и извивался, пытаясь скинуть с себя тварь, но та только сильнее впивалась в ножницы – острие искромсало кожу до костей. – Блять… Блять, блять, блять. Харучиё бессвязно шептал это, пока истекающая кровью рука Рана дрожала: он явно больше не мог удерживать монстра, и тот наклонялся все ближе к его шее. В последний момент Санзу взял себя в руки и трясущимися руками схватил ближайшее компьютерное кресло, изо всех сил ударив тварь по спине. Пока зомби ошарашенно крутил головой, бывший зам Канто буквально отшвырнул его в коридор – оттуда уже слышалось приближающееся рычание. – Сука. Прошипев это сквозь зубы, Харучиё захлопнул дверь и поспешно подпер ее всем тем же компьютерным стулом. Он в панике оглядывался, но как назло именно в этом кабинете окна были закрыты решеткой – тогда взгляд Санзу уперся в дверь, которую они с Раном не заметили до этого. Выбора все равно не было, твари уже ломились в кабинет, и бывший зам Канто, выругавшись, схватил старшего Хайтани за здоровую руку и, как мешок, по полу протащил в неизвестное помещение, молясь, чтобы это была не очередная ловушка судьбы. Впихнув Рана в дверь, Харучиё сам проскользнул следом и обессиленно свалился на пол – даже если здесь их ждет сотня монстров, Санзу уже ничего не сможет сделать. Сердце колотилось, как бешеное, и несколько минут Харучиё даже не понимал, где они оказались. Медленно он приходил в себя и даже сумел кое-как сесть – только тут до бывшего зама Канто дошло, что они с Раном спрятались в самой обычной кладовке: кроме них, здесь были только швабры и какие-то тряпки с моющими средствами. Помещение оказалось настолько тесным, что старший Хайтани и Харучиё почти упирались друг в друга. Только тут Санзу понял, что Ран не шевелится и лежит в той же позе, в какой он втащил его в кладовку – Ран, который пару минут назад спас его жизнь. – Блять, – Харучие казалось, что он забыл все слова на свете. – Нахуя? Нахуя ты это сделал? Почему ты молчишь? Ответь мне хоть что-то! Хайтани?! Под потолком в кладовке располагалось небольшое окно, и через него пробивался блеклый лунный свет: в этом свете Санзу вцепился в чужие плечи, разворачивая Рана к себе. Рука старшего Хайтани напоминала сцену из фильма ужасов – рукав толстовки изрезан на клочья, все пропитано кровью, полоски кожи свисают с открытой раны, а между ними виднеются желтоватые проблески кости. – Твою же мать, – Харучиё в панике шептал это, стягивая собственную толстовку. – Только попробуй сдохнуть здесь. Эй? Ты же живой? Хайтани? Ран не отвечал, и Санзу поспешно вытянул из кармана джинсов раскладной нож: им он кое-как отрезал рукав собственной кофты, перетягивая руку старшего Хайтани выше жуткого месива, которое даже раной назвать было сложно. – Подожди… Подожди… Я сейчас все сделаю. Только не смей подыхать, слышишь? Собственные руки дрожали, и Санзу в панике перебирал банки на полке с чистящими средствами, молясь, чтобы здесь нашлось то, что ему нужно, и судьба наконец-то оказалась благосклонна – здесь была обеззараживающая жидкость. Проигнорировав надпись «для пола и гладких поверхностей», Харучиё вылил всю банку на окровавленную руку Рана. Только тогда тот подал признаки жизни и истошно заорал: все, что находилось ниже левого плеча, будто обдало огнем. – Ну вот, ты живой, значит, все в порядке, – бывший зам Канто пытался шутить, но дрожащий голос выдавал его волнение. – Дай мне хоть умереть спокойно, – Ран прошептал это, ощущая, как жуткая, пульсирующая боль расходится по всему телу. – Ты будешь последним, кого я увижу перед смертью… Какой кошмар. – Только попробуй умереть, – Харучиё выпалил это так быстро, будто не он каждый предыдущий день желал старшему Хайтани сдохнуть поскорее. – Не здесь. Не на моих руках. Почему ты вообще это сделал?! Нахуя ты меня спас?! – Я тебя не спасал, – Ран огрызнулся совсем тихо, потому что каждое слово отбирало силы, которых и так было немного. – Просто споткнулся. Случайно. Я тебя не спасал. Старший Хайтани врал, и это было очевидно. Но сейчас все это уже не имело смысла – впервые в жизни Ран поступил, не подумав, впервые в жизни он поддался чувствам, а не разуму: он не спасал Санзу, он пытался доказать чертовой карме, что он не самый плохой человек. Не для себя, для Риндо. Если ему, Рану, все же суждено умереть здесь, то, может, судьба увидит его жертву и будет помогать Риндо, поможет ему выбраться из этого кошмара? Сейчас это звучит так глупо, но в моменте, когда тварь почти укусила Харучиё, старший Хайтани достиг такого пика отчаяния, что этот выход показался ему единственным верным. Жаль только, что с Риндо он так и не попрощался… – Хайтани! Не смей закрывать глаза! Смотри на меня, слышишь, смотри! Я ненавижу быть кому-то должным! Если ты сдохнешь и оставишь меня с этим, я правда буду преследовать тебя во всех следующих жизнях! – Какое ужасное будущее… Прошептав это, Ран все-таки открыл глаза и поднял взгляд на сидящего перед ним Харучиё. Наверное, это были предсмертные галлюцинации, но отчего-то Рану показалось, что по щекам бывшего зама Канто бежали слезы – вечно кривляющийся, манерный Санзу сейчас меньше всего был похож на самого себя. Старший Хайтани чувствовал, как силы покидают его тело: ему становилось все труднее дышать, смотреть, оставаться в сознании. – Ты-то почему плачешь? – Рану было жалко тратить остатки сил на этот разговор. – Жалеешь, что не сам убил меня? – Какого черта? Ну почему? Почему все так? – Харучиё шептал это, будто не слышал чужого вопроса. – Всю свою жизнь я никогда не был нужен тем, кем я восхищался, они никогда не обращали на меня внимания. Почему сейчас ты это сделал? Почему в самом конце ты поступил особенно по-скотски? – Чего? – Ран чувствовал, как кровь продолжает хлестать из его руки, перед глазами все расплывалось, а потому суть разговора он терял. – А я здесь причем? Мной тоже восхищаешься? – Ты ведь такой… – пустой взгляд Санзу остановился на чужом бледном лице. – Такой… самодостаточный. Ты всегда знаешь, чего хочешь, тебе плевать, что считают другие. Не боишься говорить, что думаешь, если любишь своего Риндо, тебе нет дела до того, что скажут люди. Тебе не нужны кумиры, не нужны авторитеты, не нужно быть ни от кого зависимым. Ты знаешь, кто ты. – Можно подумать, ты сильно переживаешь о чужом мнении, – паузы между словами Рана становились все чаще. – И странное у тебя отношение к объектам восхищения… – Меня никогда не воспринимали всерьез, я никогда не был достаточно хорош, – Харучиё ответил резко, как будто гонял эту мысль в голове долгое время, и ее острые края искромсали все его сознание. – Маленький я хотел дружить с Майки, но он смеялся и выбирал других. Я восхищался Мучё, но он меня предал. Я больше не хотел, чтобы мне делали больно. Я знаю, что на фоне вас всех не такой яркий, не такой сильный, не такой значимый. Я просто хотел… доказать, что тоже что-то могу… Я убеждал себя, что я сам по себе, что мне никто не нужен. А ты спас меня… Зачем? Бывший зам Канто продолжал говорить, а по его щекам катились слезы – несколько из них даже упали на лицо старшего Хайтани. Лежа на полу, Ран смотрел на Санзу снизу вверх и пытался осмыслить то, что только что услышал: наверное, если бы он сейчас не истекал кровью, эта история показалась бы ему крайне интересной. Все это время Харучиё восхищался им… Странный, никому не понятный, явно двинутый Харучиё – за его плавающим пустым взглядом все это время скрывался страх снова быть отвергнутым. И открылось это в самый неожиданный момент. Ран думал о том, что только что ему рассказали личную трагедию, самую сокровенную историю: всю жизнь Харучиё притворялся и играл роль шута, чтобы никто не догадался, что ему просто хочется быть хоть немного значимым. Быть для кого-то особенным, а не персонажем второго плана. – Сен любила меня, – Санзу вдруг прошептал это, обращаясь даже не к Рану, а к самому себе. – Любила таким, какой я есть. А я не верил ей, искал в этом какой-то подвох… И пытался понравиться людям, которым до меня нет никакого дела. – Для большей драматичности я мог бы сказать, что все это время тоже тобой восхищался по какой-нибудь причине, – с уголка губ старшего Хайтани сбежала струйка крови, но он все равно слабо улыбнулся. – Но это неправда, все это время для меня ты был жалким. И я не спасал тебя, это вышло случайно. Кажется, Ран хотел сказать еще что-то, но по его телу прошел болезненный спазм, и он содрогнулся: сейчас каждый удар сердца отдавал прямо в ребра. Старшему Хайтани было тяжело даже дышать, кончики пальцев немели, и он снова подумал, как жалко умирать сейчас – когда они с Риндо могли бы еще сделать столько всего. Но Риндо далеко, а он истекает кровью в неизвестной кладовке рядом с беззвучно рыдающим Харучиё. И лунный свет кажется таким мягким… Может, и хорошо, что Риндо не увидит его смерти – для младшего он всегда останется сильным и стойким, бесстрашным Раном, который готов защищать его до последнего: как и обещал в детстве. Вот бы перед смертью хотя бы ненадолго вернуться в то время, сжать маленькую руку Риндо, заглянуть в его наивные глаза и пообещать никогда не бросать… – Ран! Ран, не вздумай отключаться! Заметив, как старший Хайтани сползает на пол, Харучиё подтянул его к себе так, чтобы теперь Ран сидел между его коленей, облокотившись спиной о грудную клетку бывшего зама Канто. Закутав парня в свою толстовку с отрезанным рукавом, как в одеяло, Санзу прошипел: – Не смей оставлять меня с этой болью. Не смей умирать, чтобы я жил и не мог вернуть тебе этот долг. – Пустите меня к Риндо… – Ран шептал это, глядя куда-то в стену. – Он болеет, и я ему нужен… Риндо, давай с тобой вместе править Роппонги? Ты ведь этого хотел? Давай всегда будем рядом? Харучиё понял, что Ран начал бредить. Старший Хайтани в его руках был такой непривычно горячий – у него начался жар, и Ран то метался в лихорадке, то дрожал от холода, стуча зубами: Санзу просто не знал, что делать, а потому уцепился за последнюю ниточку. – Риндо, – бывший зам Канто прошептал это в чужое ухо. – Риндо тебя ждет. Вы должны встретиться у башни, помнишь? Ты нужен Риндо, тебе нельзя умирать. Услышав это, Ран вдруг странно вздрогнул, а затем тряхнул головой, будто возвращаясь в сознание. На его лбу выступили капли пота, губы дрожали, но старший Хайтани уцепился за имя брата, как за что-то, связывающее его с реальностью. В затухающих лавандовых глазах появилось осмысленное выражение. Ран уже чувствовал, что этой ночью ему предстоит бороться за самого себя – сейчас ему казалось, что он почти физически видит очертания смерти: она стоит совсем рядом и ждет его. Может, так на самом деле будет легче? За спиной уже столько всего, он устал, у него просто не осталось сил – если закрыть глаза сейчас, то все закончится: не будет этой жуткой боли в руке, не будет дрожи во всем теле, не будет страха. Ран столько времени был сильным, столько боролся, столько раз падал и поднимался, что ноги уже больше не держали. Но Риндо… Его смех, ощущение тепла его дыхания у шеи, его шутки невпопад и влюбленный, преданный взгляд. Они пережили столько всего, что умирать сейчас будет просто несправедливо… Приоткрыв глаза, Ран снова посмотрел на мутные очертания смерти, что склонилась прямо перед его губами, и тряхнул головой – тень не исчезла, но стала чуть дальше. – Говори со мной, – старший Хайтани прошептал это, обращаясь уже к Харучиё. – Говори о чем угодно, отвлекай меня. Не дай мне умереть. – Что? – Санзу растерянно выдохнул. – Что мне говорить? – Мне все равно, просто помогай мне оставаться в сознании, – Ран почувствовал, как перед глазами снова все плывет. – Расскажи мне свою историю, с самого начала. Повторяй ее столько раз, чтобы боли не осталось, чтобы остались только слова. Харучиё не понимал, чего от него хочет Ран. Но тон старшего Хайтани даже сейчас был таки приказным, уверенным – и бывший зам Канто начал рассказывать. Прижимая к себе Рана, он раз за разом повторял, как с самого детства его бросали люди, с кем Харучиё так сильно хотелось быть рядом: как его не любили те, кого любил он. Рассказывая одно и то же, проживая собственную истории кругами, Санзу начинал понимать, что имел в виду Ран – чем больше он говорил, тем сильнее терял смысл: собственная жизнь превращалась в простой набор слов, в которых не оставалось места для боли. Харучиё чувствовал себя особенно жалким: будто даже сейчас умирающий Ран сильнее него: он хнычет перед человеком, который застыл на пороге смерти – а тот успокаивает его своим молчанием. Голос Санзу стал для старшего Хайтани связью с ускользающей жизнью. Здоровой рукой облокотившись о его колено, он слушал Харучиё, но не задумывался над смыслом его слов – несколько раз Ран все-таки начинал терять сознание и проваливаться в бред, но бывший зам Канто тут же начинал его трясти и истерично звать по имени. Они оба вынужденно скинули свои маски: Ран больше не мог играть в ледяного короля без слабостей, а Харучиё хотел хоть кому-то рассказать, что все это время он тоже чувствовал, тоже хотел быть любимым и нужным. – Когда ты выживешь, только попробуй рассказать кому-то об этой ночи, – Санзу сонно прошептал это, понимая, что и сам с трудом держит глаза открытыми. – Ты обязательно выживешь, слышишь? И я убью тебя, если ты кому-то об этом расскажешь. И вообще, ты отвратительный, Хайтани, слышишь? Ненавижу, ненавижу тебя, от тебя одни проблемы. – По крайне мере, в своем мраке я искренен. Последние силы Рана ушли на то, чтобы прошептать это – а затем тень смерти снова шевельнулась в углу. *** Риндо открыл глаза резко, будто его что-то разбудило, но вокруг было тихо. Квартиру заливал мягкий свет, какой бывает только перед восходом солнца – кажется, дождь закончился, потому что с улицы не доносилось ни звука, и младший Хайтани вздрогнул: он продрог даже под теплым одеялом. На сердце отчего-то было тяжело, будто что-то засело внутри и мешало сердцу биться – захотелось прижаться к груди Рана, обнять его крепко, успокоиться, но брата не было рядом: и тревога становилась все сильнее. Нехотя Риндо выбрался из-под одеяла, и только тогда заметил, что Коко рядом не было. Его матрас пустовал. Дом совсем маленький, из закрытых помещений только туалет с ванной, так что прятаться негде. Вздрогнув, Риндо сонно позвал Коко по имени, но в ответ тишина. Тогда младший Хайтани прошелся по дому и зачем-то выглянул в окно: так и есть, небо совсем светлое, но солнце еще не встало – гроза закончилась, мир за стеклом будто бы застыл в ожидании нового дня. У Риндо почему-то сосало под ложечкой. Он снова позвал Коко, но никто не отозвался. Голова еще была мутной, как после тяжелого сна, и младший Хайтани медленно прошел к ванной: отчего-то он уже знал, что там увидит. Тишина вокруг становилась все более напряженной. Когда Риндо толкнул дверь, та не сразу поддалась – ему пришлось приложить усилия, чтобы ручка все-таки провернулась. Первым, что увидел младший Хайтани, были ноги в знакомых черных лоферах, перепачканных в грязи: судя по посиневшему лицу и вывалившемуся языку, висел Коко уже давно. Наверное, он даже не засыпал и направился в ванную, как только уснул Риндо. Никакой записки рядом не было. Впрочем, младшему Хайтани все было ясно и так – прошлым вечером в глазах Коко было столько боли, столько отчаяния, что Риндо даже подумал: эти глаза пережили столько ужасов, что даже в смерти увидят наслаждение. Хаджиме сделал свой выбор. Он больше не мог бороться. Сложив ладони вместе, Риндо поклонился и прошептал несколько слов: в детстве он знал какие-то молитвы, но сейчас все забылось, поэтому младший Хайтани просто пожелал Коко обрести счастье в следующей жизни. Сразу после этого Риндо сполоснул лицо водой на кухне, силой впихнул в себя еще одну банку консервов и, не оборачиваясь, направился к выходу из дома. На улице его обдало свежим, утренним воздухом – дорога впереди была пустой. – Ран, подожди еще немного. Я обязательно найду тебя. *** Поморщившись от яркого света, Харучиё открыл глаза и тут же вздрогнул. Его разбудил солнечный луч, пробившийся в тесную кладовку из маленького окна под потолком. До Санзу даже не сразу дошло, что происходит и где он находится: воспоминания вернулись, когда он понял, что его лицо мокрое от слез – бывший зам Канто не перестал плакать даже во сне. – Ран! Ран, мать твою, ответь мне! Старший Хайтани сполз на пол и сейчас сжался между коленями Харучиё – его волосы разметались, а лицо было совсем бледным, безжизненным: при ярком солнечном свете Санзу разглядел, что весь пол под ними был в крови. А еще, что грудная клетка Рана не двигается. Он не дышал. – Ты же обещал… Ты обещал не умирать… Тебя ведь ждет Риндо. Ран, тебя ждет Риндо! Спазм сжал горло, руки дрожали, и Харучиё почувствовал, как и сам медленно теряет сознание – в этот же момент старший Хайтани в его руках вдруг вздрогнул и сонно приоткрыл глаза, чуть щурясь. Санзу тут же с облегчением выдохнул, даже не скрывая катившихся по щекам слез, а Ран поморщился: каждое движение отдавалось болью в искромсанной руке. – Я тебя ненавижу, Ран, – Харучиё снова притянул старшего Хайтани к себе и закрыл глаза. – Как же сильно я тебя ненавижу. – Надеюсь, что это не та версия сценария, где я все-таки умер, а ты преследуешь меня в следующих жизнях. Ран отшутился по привычке, а сам почувствовал, как напряжение медленно отпускает все тело. На своих губах он все еще чувствовал отголоски дыхания смерти – совсем слабо, но все же чувствовал. И все-таки он сумел пережить эту ночь. А значит, теперь нужно найти силы встать на ноги и продолжить поиски Риндо.