Мрак мертвой вечности

Ветер рвал деревья с корнем, они, скрипя ветками, шатались из стороны в сторону, сбрасывая снег, но он вновь и вновь покрывал их. Природа бушевала: скрыла солнце за тучами, вся деревня погрязла в белом тумане, закрывающим обзор. Никто не решался выходить из домов, только одинокий лакей шагал по улице, приподняв ворот пальто, прикрывая голову. Он выполнил приказ графини и спешил в усадьбу, чтобы не быть погребенным в этих снегах. По пути лакей увидел такого же, как он безумца, бегущего с невероятной скоростью. Шуба его развевалась на ветру, шляпа так и норовила соскочить с головы, но рука крепко прижимала ее к голове. Рыжие бакенбарды были словно пламя, среди темноты, за ними можно было идти к свету. Так и сделал лакей, сквозь белую метель он следовал за этим огнем траектории, мужчина бежал в ту же сторону, что и он, поэтому идти за ним - самая лучшая идея на данный момент. Бегун оказался быстрее и уже стоял на пороге дома, отряхиваясь от, прилипшего к потному лбу, снега, лакей подоспел чуть позже, но он был, на удивление, более запыхавшимся, чем тот, кто несся быстрее ветра. Мужчина снял шляпу в знак приветствия и протянул руку: — Добрый день, я Федор Баранцов, думаю, видели меня уже в доме. Как бы мне попасть в усадьбу? Дверь закрыта, да и вы тут со мной на холоде. Неловко получается… — он кашлянул себе в рукав и дышал на ладони, покрасневшие от холода. — Андрей. Приятно познакомиться, прошу простить, что произошло такое недоразумение. Выходил я по приказу, но никто не додумался оставить дверь открытой. — Лакею было не менее холодно, даже сильней. Но тот стойко стучал в дверь, надеясь на помощь экономки или дворецкого, у которых могли быть ключи от дома. Никто их не слышал, Андрей совсем прозяб от холода и затрясся, Федор не мог остаться в стороне и накинул свою теплую овчинную шубу, с роскошным отвернутым воротом, на плечи парня. Такой жест в сторону слуги можно было назвать для графа унизительным, но Баранцов никогда не переживал, что скажут про него. Он был слишком добр и относился ко всем на равных: не деля на высоких и низких. — А как же вы, господин? — изумился лакей и попытался вернуть шубу хозяину, — Замерзнете же! — Я не замерзну, должна пройти вечность, чтобы холод одолел меня и это случится только тогда, когда мой труп положат в гроб. Не волнуйся, мальчик мой, тебе это сейчас нужнее, ты ведь в реальной опасности от холода, нежели чем я. — Федор мягко улыбнулся и хлопнул по плечу Андрея, тот улыбнулся в ответ и сто раз поблагодарил графа за такую доброту. Прошло совсем немного времени после того, как диалог их закончился, слишком холодно было разговаривать бедному лакею, но тот продолжал стучать в дверь. Наконец-то с окна рядом послышались какие-то звуки, это было на втором этаже, в районе спальни Никитиной. Федор в надеждах, что их кто-то заметил метнулся прямо под источник звука, но картина, что он увидел не особо порадовала его, а только взволновала. Держась за выступ на окне, с него свисала Елена, упираясь носками туфель в щели на стенах. Поверх нее выглядывала голова с волосами цвета темного шоколада. Все выглядело так странно и непонятно. Ведь утро для Федора сегодня началось тоже не благоприятно. Пока он мирно спал в своей кровати, рядом на столе начал разрываться трелью телефон, потом она прекратилась и через пять минут вновь возобновилась. Баранцов не выдержал, встал с кровати, поправляя ночнушку и поднял трубку. — Алло? — Срочно! — голос Елены был напуганным, каким-то запыхавшимся. — Понял, скоро буду. — телефон положили на другом конце и повисла тишина, прерываемая неприятным пищанием из трубки. Он, немедля даже секунды, пошел собираться и теперь стоит тут, абсолютно не зная что делать и будучи перепуганным за жизнь Никитиной.

***

Плотная дубовая дверь не пропускала ни единого звука, не было слышно тяжелой поступи шагов, что медленно приближалась к кабинету. Все словно замолкло, даже метель стала тише и не была клубами снега в окно. Все походило на спокойное умиротворение, но это было абсолютно не так. Внутри кабинета все кипело страхом и нервами, он словно пропитался им, вдыхая каждую частичку негатива из Никитиной. Она тревожно набирала номер, на кольце телефона. Гудки были длинные хриплые и так и говорили, что никто трубку не возьмет, как и оказалось. — Кто спит в такое время?! — выругалась про себя Елена и вновь крутила пальцем пластину, останавливаясь на нужных числах. В этот раз трубку взяли, она еле как собрала мысли и лишь крикнула в трубку:”Срочно!”, на этом весь разговор окончился, потому что дверь кабинета, скрипя петлями, приоткрылась и в комнату вошел Мавр. Он выглядел не так, как раньше: длинная борода исчезла, осталась лишь скудная темная окантовка по челюсти от висков; спутанные седые волосы сменились аккуратным каштановым каре до плеч, зализанным назад. Взгляд зеленых глаз прояснился под очками и его орлиный профиль выдавал в нем графскую фигуру, а не обычного простолюдина. Мавр даже каким-то образом умудрился сменить балахон крестьянина, на коричневый пиджак, под которым был красный жилет и повязана, такого же цвета, бабочка. — Ты до сих пор не узнала меня? — начал он, медленно заходя в комнату, его походка напоминала поступь кошки, готовящейся к нападению. Мавр обходил Елену со стороны, но все еще оставаясь за спиной. — Я понятия не имею кто ты и зачем ты устроил весь этот цирк – мне тоже не понятно. Ты ворвался в мой дом, подговорил ребенка, жену чужую запугал – это нормально по-твоему? В чем твоя проблема заявиться ко мне напрямую и поговорить, как нормальные люди. Прекрати прятаться за моей спиной! — не выдержав, Никитина кинула себе за спину золотую пепельницу, окаймленную лепниной в виде нежно-голубых гортензий. Она влетела в стену, но даже не раскололась, только пепел высыпался на ковер. — Глазомер-то у тебя не очень. Стареешь, слишком злая стала, а я помню тебя еще малюткой, такая светлая была… Такая милая… — Заткнись! Что ты хочешь? — Елена повернулась лицом к Мавру – удивление отразилось в ее глазах и чуть приподнятых бровях. Она рассматривала незваного гостя больше, будто пыталась найти в нем подтверждение того, что просто обозналась, но все больше и больше фактов и совпадений сходились у нее в голове. Никитина до последнего не хотела верить в это, но ей пришлось смириться - призраки прошлого все-таки возвращаются всегда. — Я просто решил проведать тебя… — Мавр ехидно улыбнулся и сложил руки на груди, — как ты живешь, как ведешь… Жаль, конечно, что я не приехал раньше, лет так на пять. Попал бы на юбилей: ровно двести лет с того происшествия. Ну, это и не страшно. Будет двести пять. Надо было заказать торт, что-то я не догадался. Или ты это не празднуешь? Нет? Этакая жалость. А я думал, что закатываешь шикарные балы, приглашаешь гостей, упиваешься шампанским, лишь бы развеселить свой разум от вечного отчаяния. Мы с тобой тогда отметим вместе. — он закончил свой монолог, медленно прошел мимо ссутулившейся Елены, что затравленно смотрела на него из под лба и сел на стул, перед столом. — Пошел вон из моего дома. Тебя тут никто не ждал. Я не помню ничего из своего прошлого, как и тебя. У меня нет абсолютно никакого желания общаться с тем, кто так ехидно со мной разговаривает и припоминает какие-то происшествия. Прекрати этот цирк. — Никитина отошла к двери, открыла ее и встала, как лакей, провожая рукой на выход. — Гостей так не прогоняют… — Мавр поднялся с места, обошел кругом стол и встал вплотную к Елене, положив руку ей на щеку поглаживая большим пальцем, — Разве ты не рада своему родному дяде? Я что зря все это подстраивал чтобы поговорить с тобой по душам? Мы столько лет не виделись, а я получаю: ”На выход”! Злость росла с геометрической прогрессией, особенно из-за этих мерзких прикосновений. Все казалось таким приторно хорошим в нем, но в глазах виднелась вся та мерзость, что Мавр принес с собой. С коридора слышались стуки в дверь, будто кто-то хотел выбить ее, но ни одна прислуга не решалась выйти и открыть из-за приказа Никитиной: "всем попрятаться в своих комнатах и носа не высовывать". — Кажется у нас гости! Давай встретим? — Улыбнувшись, словно они добрые друзья, Мавр метнулся к входной двери и практически открыл ее, но Никитина откинула его назад, бросив на лестницу, тот сильно ударился головой и схватился за нее. С затылка потекла кровь, но остановилась мгновенно: — На что ты рассчитывала? Я такой же как и ты. И тут вспыхнула битва не на жизнь а на смерть они бросились друг на друга как кошки – сцепились в комок избивали кулаками и всеми подручными средствами. Мавр резко схватил Никитину за хвост и дернул ее голову так, что клыки, которые вонзились в его шею, вырвали кусок кожи, вместе с артериями и сосудами, хлынул целый фонтан крови, заливший лицо Елены и его собственное. Опрокинув с себя вампиршу он бросился по лестнице наверх, но та встала и, скользя ногами по ступенькам, ползла в его сторону, хватая за ступни, лишь бы он упал. Мавр свернул обратно в кабинет и начал открывать ящики стола, разбрасывать бумаги, он явно искал что-то очень ценное для Никитиной и его интересов, но его процессию прервала Елена с тростью в руках, на конце которой был острый набалдашник в виде головы ворона. Она замахнулась ею и пробила висок Мавру, не успевшему уклониться, тот упал будто замертво, лежал обездвижено, но с закрытыми глазами. Сквозь веки Никитина уловила малейшие движение его зрачков и в ту же секунду тот встал абсолютно целый, он достал из-за пазухи клинок отлитый из серебра, с ручкой обшитой кожей и клеймованной буквой “В” с вензелями. Серебро – самое опасное оружие против вампира, оно не просто наносит сильнейшие раны ему, но и сжигает плоть. Если положить на руку вампира серебряный слиток - он просто расплавит руку, она будет гореть без огня и это самое страшное. Даже миллиграмм этого металла может запросто принести непоправимый вред здоровью кровососущего. Все шугались его и избегали, как могли, казалось только безумец мог носить с собой в кармане столь страшное оружие, которое может быть использовано против него. Клинок разрезал воздух, угрожал Елене одним своим существованием, но ее лицо было невозмутимым – как и всегда. Она крепко сжала трость в своих руках и отошла на пару шагов, чтобы сделать удачный замах. Темное основание трости летело прямо в лоб Мавру, но тот выставил клинок, вставший крест на крест. Но силы одной руки не хватало, чтобы сдержать напор и он был вынужден взяться за лезвие, что и начало медленно губить его. От руки пошел пар, кровь начала кипеть, а серебряная часть клинка все сильнее и сильнее впивалась в руку, Мавр начал орать от боли и приложил все усилия, чтобы сбросить трость в бок. Мавр отскочил вбок и смотрел на свою ладонь: обугленную, в волдырях от ожогов и практически отсеченную. Он был в ужасе и не ожидал такого эффекта от серебра. — Михаил Алексеевич, не думал ли ты, что твою аферу слишком легко разгадать? Я знала все с самого начала, как только ты появился в Москве. Добрые люди сообщили о твоем появлении, точнее, я сама удосужилась проверить пограничную книжку на посту, когда возвращалась из Петербурга. Долго ожидала твоего прихода, но ты все никак не решался и залег на дно, а тут, неделю назад, от соседей узнала, мол, муж какой-то Прасковьи сильно поменялся, вообще не тот, кем был раньше. Бить ее начал, детей обижать. Никто не чувствовал в нем того старого Мавра, коим он был ранее. Я сразу заподозрила, что таких совпадений не бывает и все это время притворялся им ты. Но как тебе удалось так долго жить крестьянской жизнью? Ты ведь до мозга костей аристократ, никогда не видевший серпа и молота. — Елена пнула Михаила в бок и тот встал с колен, все так же держась за больную руку. Она “любезно” усадила его на стул: взяла за шиворот и кинула прямо на него, отчего Михаил чуть не упал. — Это было несложно, когда за тебя все делают другие, я как обычно вышел сухим из воды, но я не ожидал, что ты еще помнишь меня и так легко все разгадаешь. А ты умна, сразу видно чья кровь в твоих венах. — Он опять ехидно улыбнулся, кажется это было его любимым выражением лица. — Не надо затмевать мне глаза своими комплиментами, я и без того это прекрасно знаю. Но что меня интересует сейчас еще больше: ты подговорил Шувалова на этот бред? — Какой Шувалов? Я в глаза его не видел. — Тебе веры нет никакой, не прикидывайся, тогда ты тоже “не знал” его, но был заодно. — Это был его дед, они просто тезки, не более. — Значит все-таки знаешь? Говори мне, что вы задумали! Но не прошло и доли секунды, как Михаил кинул взгляд на окно и резко встал со стула, схватив Никитину за талию, попутно пытаясь куда-то попасть клинком, и кинув ее прямо в стекло. Оно с треском разбилось и полетело осколками вниз, как и Елена, но та ловко ухватилась за козырек и повисла на нем, упираясь туфлями в обшарпанную стену. Внизу стоял удивленный Федор и не менее ошарашенный Андрей, прибежавший следом на звук. — А это еще что за охламоны? Откуда вы взялись? — Михаил кричал сверху, прикладывая серебряный клинок к пальцам Никитиной, та не издала ни единого звука, только морщилась от ужасной боли. Алая кровь начала капать на снег, но она шла не из раненных пальцев, а откуда-то еще… Только сейчас Елена почувствовала всю боль от ран, нанесенных ей. Клинок был полностью в крови, а в животе, чуть ниже ребер, зияла дыра от пробития. Точно были задеты внутренние органы, с каждой секундой ей становилось все хуже, но она не могла себе позволить заплакать или закричать. Просто безмолвно висела, держась и так больными пальцами за уступ. Упади бы она – с ней ничего не случится, но это будет фактом того, что Михаил победит и весь дом будет в его распоряжении. А за фамильную усадьбу Никитина готова биться на смерть. Она попыталась подтянуться, но безуспешно, силы начали медленно покидать ее. Но в этот же момент, одним прыжком Федор преодолел расстояние в два этажа и залетел в кабинет, сбив ногами Михаила, тот получил точный удар в живот и упал. Баранцов метнулся к Елене и затащил ее в комнату за предплечья, но времени помочь ей не было. Сердце обливалось кровью, когда он смотрел на скрюченную Никитину, схватившуюся за живот. Михаил быстро встал и начал наступать на Федора, но тот держался молодцом и выставил кулаки вперед, готовый к битве за его дорогую подругу и честь ее семьи. Но нападавший не решался, все ходил вокруг, да около, размахивая клинком. — Раз ты такой смелый, почему не решишься напасть на меня? Или только против женщин можешь драться? Не на ту напал, хочу сказать! Не зря Лена жнец Союза, она сильна и растерзать тебя ей ничего не стоит! А ты только и можешь, что делать все из под тишка! Давай сразимся, как настоящие мужчины. — Баранцов шагнул вперед и сделал захват за бедро, перекинув через себя Михаила, тот с хрипом упал, но резко оправился и распорол клинком спину Федора. Он тихо зашипел от боли, даже такой незначительный порез от серебра мог принести тонну проблем. — Да потому что ты тут не нужен… Это наша война с Никитиной, как она себя назвала. Уйди отсюда и дай мне помучать ее вдоволь. Кто она тебе? Елена не из тех, кто заводит себе мужей и романы… Одиночка. Проваливай, пока жив, иначе отделаешься не только спиной. — Михаил вылез из крепкой хватки Федора и толкнул его к выходу, на что тот разозлился и его красные щеки, словно загорелись еще пуще. Баранцова редко можно было встретить в таком состоянии – он слишком мягок для это, но сейчас его карие глаза метали молнии и он с пущей силой бросился на врага. Схватил за горло и принялся душить, зная, что против вампира это бесполезно, но в его голове всегда хранился скрытый план. Другой рукой, перехватывая клинок у Михаила из рук, бросил его на пол. Он начал вырываться, кусаться, делать все, чтобы забрать фамильный клинок, но не учел одной вещи, что Федор пускай и добряк, но жалеть врагов друзей не будет. Впервые за долгое время Баранцов обнажил клыки, чуть ослабив хватку на шее, он заткнул свободной рукой рот Михаила, а другой прижал еще сильнее к себе за корпус. Он вонзил зубы в шею оппонента и с такой силой начал высасывать его кровь, что казалось даже видно насколько тело Михаила усыхает с каждой секундой. Тот уже совсем обмяк и Федор бросил его на пол, с его рта капала свежая алая кровь, давно он не ощущал прелести свежей добычи, пускай и слегка каннибалистической. Поверженный медленно полз в сторону Елены и укусил ее за ногу, дабы напитаться хоть чем-то для восстановления, но Никитина ждала такого: в ее руках сверкал упавший клинок Михаила, она не мешкая и секунду воткнула его прямо в сердце своего врага. И тот теперь точно погиб. Оба выживших вампира выглядели измучено после столь тяжелой битвы, но в голове одной не было и единой мысли об убийстве, она лишь думала сколько будет с этим бумажной волокиты и объяснений со Священной Дружиной из Петербурга. Но кажется Федор совсем поник, он до сих пор не мог себе простить, что довел своего сородича до смерти. Баранцов был самым противоречивым вампиром этого мира – он редко убивал, никогда не позволял себе это делать из развлечения, только из крайней необходимости; часто проклинал свой дар за жажду к убийству и каждый раз оплакивал смерть каждого. Такой светлый и добрый человек попросту не мог стать главой союза столь жестоких существ – так почитали бы многие. Но Баранцова уважали все, он заслужил это полностью и его правление было самым великим за всю историю существования СВиО, Федор добился многих прав и ограничений для вампиров, боролся за власть, как и другие, но делал это проще и умнее – вбивался в доверие и полностью его оправдывал. Его можно только похвалить и вписать в историю… Метель прекратилась, хлопья снега, медленно кружась, оседали на подоконнике и ковре, покрывали ноги Елены, окрашиваясь в алый цвет от проступающей крови из двух маленьких ранок. Ветер утих и даже где-то можно было услышать вой собак. Деревня вновь приходила в жизнь, пока Никитина медленно угасала, становясь такой же холодной, словно лед. "...и убивает в ответ."