Мрак мертвой вечности

В комнате нарастала общая тревога, было трудно мыслить здраво и рассуждать о произошедшем. Страх повис над их головами, окутывал, словно пуховое одеяло, пытаясь завернуть настолько сильно, чтобы остался только нос. Все звуки смешались в непонятную жужжащую кашу, что давила еще больше. От непонимания ситуации все будто начали сходить с ума. Свиридов, как ужаленный, носился по этажам, проверял все комнаты, балконы, крышу и даже туалеты. В его внутреннем мире разгорелся пожар, ведь именно он не уследил за упавшим замертво охранником и в это время потягивал теплый чай из старинного сервиза неподалеку, абсолютно забывшись в каком-то второсортном романе. Тишина нарастала, слышался только топот ног Свиридова, казалось, что даже слуги перестали дышать или со страха сбежали из усадьбы далеко-далеко. Никитина, ссутулившись еще пуще прежнего, сидела на ступеньке и, подперев ладонью голову, плавала в размышлениях, из которых то и дела выскакивала, улавливая с какой периодичностью сердце Федера ускоряло свой темп. Слух отвлекал сейчас больше всего — нужно было слушать и мысли, и общую обстановку в собственном доме, который казалось стал для нее персональным котлом в аду, потому что плохие вещи стали происходить тут все чаще и чаще. Молчаливо уткнувшись взглядом в дверь, Баранцов то и дело невольно вздрагивал от каждого шороха, думая, что сейчас этот монстр выскочит из подвала и сожрет тут всех. Пару минут хватило, чтобы желание троицы оборвать тишину достигло апогея: Свиридов спустился на лестницу, Елена вскочила с места, а Федор лишь испуганно смотрел на них обоих. — Я не могу больше так сидеть, таким темпами сойду с ума не из-за этого приступа, а из-за тишины. Нужно решать проблему. Думать нечего, — Никитина подорвалась к двери, схватила с пола кинжал и положила в карман юбки. Одной ее отрадой в этой жизни были просторные карманы, которые она собственноручно вшивала во времена полнейшей скуки, что периодически ее охватывала. В надеждах, что острый клинок не прорвет шов, она отпустила ручку и вынула ладонь, положив ее на засов двери. В эту же секунду к ней подлетел Федор и схватил за запястье, заблокировав ей способ войти: — Лен, это слишком глупо! Брось эту идею, тебе в одиночку с ним не справится. Возьми нас со Свиридовым, мы хотя бы окажем поддержку или прикроем сзади по необходимости. Никто не знает во что он превратился, просидев в этом подвале столько времени и даже не пискнув! Нужно действовать сообща, пойми. Где-то сзади поддакивал Свиридов и блеснул в руке старинным мечом, который все это время висел у него на поясе в ножнах. Елена немного задумалась и устремила взгляд куда-то на пол, прямо на ботинки Федора, она заметила — они отчего-то так протерлись, что порвались в носке, еще чуть, да и разойдутся по швам: ”Надо бы прислать ему новые, а то скоро босой ходить будет,” — сделала вывод Никитина и вновь посмотрела в глаза Баранцова, что ждал ее решения. — В подвал есть два входа: эта дверь и секретный проход у меня в кабинете, — как только начался разбор плана оба мужчины свободно выдохнули, они считали своим долгом уберечь женщину, пускай и не столь хрупкую, какими их обычно считали, — Выйти можно только отсюда. Так что слушайте внимательно. Я захожу одна, пускай будет думать, что в доме никого кроме меня нет. Возможно, он слышал наши разговоры и бегающего по всему дому Свиридова, но вполне мог воспринять за мое сумасшествие, так как интеллектом обделен. Как только я переступаю порог, ты, — она указала на Федора, который стоял и максимально вслушивался во все детали. — закрываешь засов и не колеблешься и минуты. Понял? Отлично. Затем вы со Свиридовым поднимаетесь ко мне в кабинет – даю ключ сразу, чтобы не забыть, – доходите до окна и поднимаете край ковра, где лежала я вчера. — Свиридов нахмурил брови, так как был не в курсе локальной ситуации Елены и Федора. — Там будет люк, разберетесь сами, как открыть. Первым пусть прыгает Баранцов, за ним Свидиродов. Запомнили? Нам очень понадобится Ваш меч. Дальше решаем по ситуации и слушаемся меня. Елена наконец-то закончила, вновь нащупала кинжал в кармане и посмотрела на мужчин вставших друг к другу, те одновременно кивнули и Никитина махнула рукой, показывая, что отправляется в обитель зла, подняла засов и исчезла в темноте подвальной лестницы. Хлопок двери и теперь даже маленькая щель света не попадала в комнату. Все тут пропиталось огромным слоем пыли, на полках стояли какие-то старые книги, древние фолианты, неизвестно какого года, внизу располагались бочки с вином чуть-ли не двухсотлетней выдержки, но в силу того, что алкоголь никто не употреблял в этом доме они просто стали ненужным грузом и переместились в подвал до худших времен, чтобы не занимать места. На лестнице лежал совсем потрепанный ковер — весь в дырках и по краям съеденный молью. Вся атмосфера будто готовила к встрече с монстром, не было слышно ни звука от него, словно он притаился где-то под потолком и ждет момента, чтобы спрыгнуть на голову и безжалостно откусить ее. В попытках ухватиться хоть за что-то (не нашла даже поручня), Никитина просто проводила рукой по стене, на ее ладони оседала пыль и куча грязи. В этот подвал она не спускалась порядком уже сто с лишним лет и не собиралась впредь, но обстоятельства вынудили. Стоял ужасный гнилой запах, словно то зловоние, что почувствовала Елена, тогда изо рта монстра во время укуса, усилилось раз в десять. Дышать становилось невозможно и волей неволей зажмешь нос. Оставались последние ступени. Шаг. И еще один. В глубине комнаты тускло пылала свеча, освещая теплыми лучами крайний угол. Никитина посмотрела на пол, там лежал полностью выпотрошенный Михаил, из его живота вываливались обкусанные и порванные кишки, других органов не было видно, его левая рука обглодана до кости и весь труп кишил личинками и опарышами, из глазных впадин торчали зубы, а во рту лежал вырванный глаз, куда делся второй — неизвестно. Будто кто-то намеренно решил осквернить труп и изуродовать его. Поэтому так воняло во всем подвале и удивительно, что не вся усадьба. Елена нисколько не поморщилась от увиденной картины, на ее памяти были вещи и похуже, но ее разум сейчас максимально блокировал любые чувства, чтобы даже четко вспомнить об этом не удалось. Медленно переведя взгляд выше она заметила насупившегося монстра, его черные бездонные глаза устремились на нее и он был в полной готовности сотворить с ней то же, что и с Михаилом, но почему-то обездвижено стоял. Заметен был тот факт, что он приобрел более человечный вид: мышцы разбухли до нормального состояния, лицо разгладилось и, прежде высохшие, губы вновь наполнились кровью. Он держал в зубах ребро убитого, но расслабил челюсть и оно с хлюпом упало на пол в небольшую лужу крови. — Вы так его обескровили, что мне ничего не осталось, как съесть его… Это жестоко… — начал монстр, его речь стала вполне связной, но голос сильно исказился и охрип, его практически невозможно было слушать. — Жестоко – это так осквернить труп, — Елена не дала ему договорить и сделала шаг вперед, нащупывая в кармане кинжал, — Даже самый отбитый вампир не способен на такую мерзость. Ты – чудовище. Истинное, коего еще не видел свет. Я даже не могу понять кто ты – настолько исказилась твоя душа и тело. Ты сам так уничтожил их. Монстр молчал, а Никитина ненадолго окунулась в мысли, ее тревожило, сколько еще придется тянуть времени. “Я так больше не могу, они должны были уже спуститься. Не разобрались с люком? Не могут же они быть настолько тупыми… Нет, просто мне кажется, что прошло много времени, не нужно накручивать себя раньше положенного. Чем больше я поддамся панике – тем большую фору дам монстру.” — И вот, послышался заветный треск и скрип сверху. Все шуршало и стучало, чудовище начало оглядываться по сторонам, абсолютно не понимая: откуда и почему? С потолка шумно выпрыгнул Федор, он чуть не упал, пока приземлялся и, только завидев труп, зажмурил нос и глаза. За ним прилетел Свиридов, тот спустился более мягко. Уловив мысли друг друга, троица начала брать монстра в кольцо, постепенно загоняя его в ловушку. Он начал метаться из стороны в сторону, но его постоянно встречал, то кинжал, то меч. Единственным выходом было напасть на Федора, свалить его и убежать, но Никитина предусмотрела и этот ход, Баранцов стоял практически вплотную спиной к стене и если пробить его, то придется в любом случае бежать через оружие, которое мгновенно сработает по назначению. Глаза монстра метались из стороны в сторону, он не знал, что ему делать и жалобно завыл, заслонив зубастое лицо руками. Свиридов с Федором переглянулись и обменялись абсолютным непониманием, что делать дальше. Видимо, на это и рассчитывал хитрец, в его жилах появилась необыкновенная сила и он резко поднялся, раскинув руки в стороны. Мужчин отбросило в стены так, что они даже потрескались. Единственной, кто остался на ногах была Никитина, она держала кинжал наготове и грозила им перед лицом противника, но тот будто бы считал это все несерьезным, а лишь развлечением – игрой, где он наконец-то выиграет. Медленно наступая на Елену, он все приближался к заветной лестнице. Пока мужчины были в обмороке, монстр рассчитывал сбежать, прихлопнув заодно и Никитину. Когда они столкнулись лицом к лицу и в нос снова ударил этот едкий запах гнили, через немогу вампирша смогла посмотреть в глаза монстру и в ее голову резко пришло осознание. — Шувалов? Какого черта… Ты должен был умереть еще вчера… — Я стал высшей расой. Я стал Богом, Никитина! И поверь мне, теперь я отомщу за свою семью… Но мне нужно бежать, поэтому буду вынужден тебя толкнуть, вместо того, чтобы убить. Хотя, я бы сделал это с превеликим удовольствием. — Под конец фразы Константин поднял Елену за под мышки, словно она была какой-то игрушечной куклой, что не весила даже грамма и бросил ее в сторону, головой прямо в бетонную стену, она треснула, как и две другие, а череп превратился в кашу из осколков. Никитина потеряла сознание, под звуки выбиваемой двери и топота босых ног. В комнату проникал ледяной морозный воздух.

***

Что-то держало за подбородок: мягкое и теплое, словно рука младенца. Какая-то холодная склянка касалась губ и из нее текла вязкая жидкость. Голова раскалывалась от боли, а веки все никак не могли открыться, но Елена начала потихоньку приходить в себя и сквозь замыленный взгляд, увидела склонившегося над ней Федора, что аккуратно придерживал ее челюсть, дабы она не подавилась кровью. Все это напоминало какое-то воскрешение ребенка матерью, что пожертвовала собой ради его жизни. Рядом замелькала еще одна фигура — видимо, Свиридов тоже решил поинтересоваться здоровьем потерпевшей. — Леночка, ну, чего? Пришла в себя? Вижу, что смотришь на меня как обычно: будто хочешь убить, — Федор хихикнул и похлопал Елену по плечу, — Мы тут все прибрали, пока ты в отключке была, тебя переносить не стали, вдруг ты против, но всяких свечей натаскали, чтобы ты совсем в темноте не очнулась. — Все в порядке, просто голова болит еще. Что случилось пока меня не было с вами? — Никитина медленно поднялась, равновесие стало держать очень трудно, поэтому волей неволей, но оперлась на плечо Баранцова, что помог ей подняться наверх. — Ничего особенного, он быстро убежал, похоже, оставил дверь открытой: намело у тебя на пороге – будь здоров! Потом прибежала дочка, сказала, что Андрей позвонил… — Как он это сделал? У слуг нет ни телефона, ни твоего номера, — Резко перебив, Елена вновь начала подозревать все живое и, остановившись, сверлила взглядом Баранцова. Тот подхватил ее и подтолкнул к лестнице, не отвлекаясь от разговора: — Номер я ему дал, когда шубу забирал, а телефоном видимо из твоего кабинета воспользовался, так как тот был не закрыт. Да и не суть, в общем, как он это сделал – а почему! Вот правильно говорят: “делай добро и оно вернется к тебе”. Спасибо ему, Боже, даже думать страшно, чтобы с нами стало без него. Так вот трубку взяла Ксенька, ответила и сразу же примчалась, она-то меня и разбудила: по щекам похлопала, расстрясла. Тебя очень долго не могли оживить, испугались, что уже реально умерла, но после пары капель – восстановилась и слава Богу! — Свой маршрут они окончили в кабинете, Баранцов уссадил вампиршу на стул и дал ей время обдумать все, потому что сейчас вся мыслительная деятельность шла туго. — У тебя есть дочь? — Как оказалось это единственное, что она вынесла из разговора, но эта новость удивила больше всего. — Конечно, давно уже… Ты забыла? — Теперь и Федор был удивлен неменьше Никитиной, он подошел чуть ближе, посмотрел в глаза Елены и понял, что она, похоже, сейчас не выдаст ничего связного, поэтому оставил ее и спустился на первый этаж. Голова трещала по швам, казалось, словно два ножа своим острием бьют прямо по вискам, намереваясь перерезать артерию. Соображать в таком балагане было невозможно, поэтому Никитина захотела записывать весь бред, что сейчас творился у нее в мыслях, на бумаге. Ее разум был как чердак, после смерча: все полки попадали, а дневники порвались и распластались на обломках бывшего дома. Она взяла карандаш в левую руку, но резко сжала от боли, Елена совершенно забыла, что пронзила ее клинком во время приступа. Запекшаяся рана больше не кровоточила, но мерзкий рубец был заполнен грязью и пылью от подвала. Со всеми приключениями с монстром, эта рана волновала ее меньше всего и под адреналиновым помутнением будто испарилась, но сейчас, когда разум начал возвращаться, все ощущения и боль последовали за ним, что абсолютно не радовало. Достав из нижнего ящика какие-то склянки со спиртом и вату, Елена попыталась хоть как-то убрать всю грязь и обработать. В любом случае, это бы не помешало, каким бы стойким и бессмертным не был ее организм. Она тихо шипела от боли, порез оказался достаточно глубоким, можно его было сравнить с тем, что получил Михаил во время самообороны. И опять Михаил, какая же он загадочная персона! Это выводило из себя, словно вся история была завязана на каких-то его проделках и даже после смерти он неустанно преследует всех кого может. Даже Шувалов что-то ныл про него, значит, они точно связаны. Возникало чувство, словно это дело приобретает более масшатабные обороты и уходит корнями в далекое прошлое, о котором хотелось только забыть. Все это начало напоминать детектив, только самого главного сыщика не было, да и зло, как купол, накрыло голову Елены, перекрыв кислород и доступ к решению. Она была точно уверена, что если не приложит руку к расследованию, то все это закончится чем-то ужасным. С лестницы очень хорошо слышался какой-то женский голос — звонкий, мелодичный, словно журчание речки, где-то далеко в горах: — Так это та сама Елена, о которой ты рассказывал? Ох, папенька, кажется мне что она выглядит, не прими в обиду, очень пугающе!.. Такой взгляд у нее тяжелый, будто в нем сохраннены тысяча обид и тягот жизни – возникает ощущение, что она какая-то безжалостная убийца, ведь не может женщина быть такой холодной, как камень, просто так… — Первое впечатление бывает обманчиво, доченька, поверь, я знаком с ней сколько себя знаю и раньше она не была такой. Просто запомни, что глубоко внутри, под этими масками безразличия, она хранит доброе и гордое сердце, коему позваидует любой герой! Но мне хотелось бы познакомить вас лично, если ты не против. Может тогда ты и почувствуешь то же, что я тебе рассказал, потому что через мимолетное пересечение на лестнице ее невозможно узнать по-настоящему. Видимо, последовал утвердительный ответ, так как никих больше речей не было слышно и по ступеням засеменили две пары ног. Елена задумалась, пока было немножко времени: так ли это, что у нее доброе сердце? Она сама в это не верила и не задумывалась, образ злодея прижился в ней и казалось стал неотъемлемой частью. Что же могла ее душа такого показать другому, что тот будет считать – она добра и мила?.. Самой ей никогда не ответить на это вопрос. Вот бы она могла залезть в другое тело и посмотреть на себя со стороны, это поменяло бы многое, но цепочку мыслей прервал стук в дверь. В проем просунулся Федор и сказал, что хочет кое с кем познакомить, Елена и так знала, но сделала вид, что даже не догадывалась. Ей удалось встать не потеряв равновесие и она довольно гордо дошла до двери, но все же оперлась на косяк, дабы, в случае чего, не упасть. Следом за Баранцовым, появилась Ксенька, как назвал ее отец. Она была очень милой и красивой девушкой, такой же огненно-рыжей, как папа, с веснушками на все лицо и пронзительными темно-карими глазами. Младшая из семьи смотрела чуть напугано, но не застенчиво, по ней сразу можно было сказать, что она та еще шкодница, какая-то бойкость таилась в ее взгляде и позе. От папы она мало что взяла, только пухлые губы и курносый нос, а все остальные черты лица, видимо, присущи ее матери, о которой Елена точно не слышала ранее, Федор тщательно замалчивал эту историю. — Здравствуй. Елена Александровна Никитина, — вампирша протянула руку в знак нового знакомства, — хозяйка этого дома. — Аксинья Федоровна Баранцова, дочка Вашего друга, — Аксинья улыбнулась и пожала руку, ладонь ее было очень теплой и ухоженной, сразу видно, что ее красота заключалась в идеальности во всем, от ногтей, до разговоров. — Очень рада знакомству. Спасибо, что смогли помочь нам и не побоялись всех ужасов этого подвала. Думаю, Ваш отец очень гордится Вами. — Елена не знала, как продолжить разговор дальше, после сегодняшнего потрясения она была не в состоянии и слова вымолвить. — Спасибо, Вы очень милы, мне кажется и за Вас он не менее горд. Вы храбро сражались против этого преступника, учитывая, что остались совсем одна. Вы будете не против, если мы немного задержимся в Вашем доме? Мне бы хотелось узнать Вас получше. — Баранцова младшая была явно переубеждена после разговора с отцом на лестнице, потому в ее глазах и вправду загорелся живой интерес. Правда, почему это просходило, Никитина так и не смогла понять. — Конечно, оставайтесь, я не против. Можете расположиться в музыкальном зале, если нужно – попросите чаю, слуги сделают. Мне пока нужно задержаться у себя в кабинете. — Впервые за такое долгое время, уголки глаз Елены чуть поднялись, словно она улыбалась. От такого даже Федор был в шоке, всегда мрачная Никитина – улыбнулась! Пуская и не полностью и всего лишь глазами. Но факт есть! Радостные Баранцовы потопали по лестнице вниз, бурно обсуждая, что все-таки отец был прав насчет первого впечатления: — Ах, папа, никогда бы не подумала, что скажу это, но мне кажется я бы хотела стать с ней подругами! Елена, мне кажется, очень интересная личность, просто многое прячет, она закрытая, как забытые ворота в глубинке леса, покрытые листьями и удерживаемые тяжелым замком. Но такие ворота всегда ржавые и достаточно ударить в нужном месте как они откроются! Так же и с ней, просто нужно знать, как расположить ее к себе и они сами спадут с петель. — Я буду только рад, что ты обретешь себе такую подругу, милая, общение со своим полом тебе будет тольку на пользу! Пока этот семейный диалог удалялся, по мере их приближения к музыкальному залу, Елена задумалась: “Как это огненное сообщество постоянно видит меня насквозь? У них это в крови или же я настолько читаема, как открытая книга? Не хочется мне никому эти ворота открывать и надеюсь не придется. Слишком много боли в прошлом, чтобы ее кто-то перенял в настоящем”. В доме стало совсем тихо, Свиридова видимо отпустил Федор, а все остальное было вне зоны досягаемости слуха Никитиной. Он присела за стол и начала разгребаться в своих ящиках, постоянно казалось, что чего-то не хватает, но дневник, за которым скорее всего охотился Михаил, на месте, все остальные документы тоже, но чувство не проходило. Ощупав карманы, Елена резко вспомнила про кинжал, точно! Его то и не хватало, он не мелькал нигде на этаже, Федор ничего про него не говорил, значит он, по-видимому, остался в подвале. Спускаться на первый этаж не хотелось, поэтому она выбрала маршрут из своего кабинета. Пнула край ковра, приподняла люк и скользнула в щель, пролетев пару метров и приземлившись на бывшее место сражения, Никитина судорожно осмотрела все помещение, но кинжала и дух пропал. Нигде нет… Елену словно осенило — Шувалов забрал его с собой, ведь оружие принадлежало ныне погибщему Михаилу, а из-за их связи, он вполне мог попросить до гибели сохранить семейную реликвию. Это расстраивало, такая важная улика и была потеряна! Но Константин не рассчитывал, что Елена прихватит еще одну: трость с серебряной головой ворона. Оставаться в подвале больше не хотелось, поэтому Никитина поднялась по лестнице на первый этаж и ее ушей коснулась музыка, такая мягкая и приятно обволакивающая. Вампирша застыла не в силах пошевелиться.