Мрак мертвой вечности

Повисла неловкая тишина, прерываемая вздохами и шипением других осужденных. Елена не могла понять: почему маленький ребенок так относится к себе? А тем-более кто додумался посадить ее за решетку — это выглядело аморально, пускай и мораль у вампиров была несколько иная, чем у людей. — Почему? — Елена чуть наклонилась к клетке, стараясь не приближаться к ней слишком близко из-за серебра. — Я… — Девочка привстала, пряди все еще закрывали лицо, она медленным шагом прошла к прутьям клетки, в которую она заточена на долгие года, — чудовище… Да. Именно оно. Почему? Вы спросили… И правда, почему? Злые люди посадили меня сюда наверное дня четыре назад… — За что? — Никитина была немногословна, она всматривалась сквозь волосы в лицо девочки, но так и не понимала в чем проблема. — Папа взял меня на какой-то бал… Там были дяди — взрослые, противные. Он сказал мне покусать их. Я сделала это… Они умерли… А папу я больше не видела… — Послышались хныки девочки, она своими маленькими ручками, что были черны от грязи, потянулась к щекам, раздвигая волосы, и тогда Елена увидела нечто странное в ее лице. — Ты их убила, поэтому ты здесь? Я правильно поняла? — Да. И прямо сейчас, я слышу его голос в ушах… “Убей. убей. убей…” Мне страшно. Я не могу держать себя в руках, я монстр, потому что… — Девочка встала вплотную к решетке, серебро прожигало ее лоб сквозь волосы, но она не отпрянула, Никитина просунула руку между прутьев, чтобы убрать ее голову, но та схватилась за нее руками и подняла голову, — Сейчас я хочу убить Вас! — В ее черных как смоль глазах сверкнула ярость, она раскрыла пасть, что снизу доверху была заполнена острыми, как пилы, зубами. Девочка хотела укусить Елену за руку, но та быстро среагировала и резко дернула ею, отчего упала на пол и отползла назад. Взгляд девочки был ужасающим, она и вправду была монстром, абсолютно таким же как Константин. Схватившись руками за решетку, что жгла ее руки, девочка сотрясалась в рычании и адском крике, в голове у Елены опять поднялся шум, но совсем слабый. Та быстро встала и подошла к клетке вновь, в глазах Никитиной забурлила алая лава и девочка встала как вкопанная, глядя прямо в эту кровавую смесь вместо радужки. Ее руки до сих пор держались за прутья, Елена разжала ее ладони и тихо прошептала: — Сядь на кровать. Девочка не хотела повиноваться, она могла лишь стоять и не двигаться, Никитина отбросила эту затею и краснота исчезла из ее голубых глаз, нападавшая осмотрелась по сторонам и испуганно убежала в угол, где горько разрыдалась. — Вот! Видите?.. Я чудище! Нельзя бросаться так на людей, а я ничего не могу с этим сделать! Ни-че-го! — Ее руки смахивали слезы с лица, что покраснело так сильно, казалось, светилось от боли. — Ты ничего не могла с этим сделать. Говорила, что твой отец попросил убить тех людей — но зачем? Это он сделал тебя такой? — Да… Папа попросил недавно выпить меня что-то, это было… было похоже на кровь! Но, знаете, он бы никогда не стал бы поить меня кровью, ведь так?.. — Девочка смотрела жалобно, в ее полностью черных глазах без белка отражался приглушенный свет тюрьмы. Они отражали такой страх, такую надежду, что ее папа делал это во благо. — Ясно… Кто твой отец? — Никитина потерла виски, в голове не укладывалось: как можно ставить эксперименты над собственным ребенком? Как можно настолько обезобразить его, уничтожить, спалить! Вся жизнь этой маленькой девочки теперь будет в четырех стенах, сотканных из серебряных прутьев. Ни солнца, ни игрушек, ни развлечений — ничего из этого ей больше не будет доступно. Вся ее самая радостная и важная пора — детство — пройдет мимо. — Папу моего зовут Костя, он хороший, правда иногда бывает очень странным, но я все равно его люблю. Жалко, что он до сих пор не вернулся… — Девочка спрятала голову в коленях, которые крепко обнимала. — Шувалов? А твое имя какое тогда? — Да, это наша фамилия. А меня… меня зовут Настя. А вас как зовут? Вы знали моего папу? Скажите где он! — Немного привстав Анастасия требовательно смотрела на Елену, будто впитывая из нее информацию. — Елена, будем знакомы. Нет, я ничего не знаю про него, просто знакомые, — врать такому настойчивому ребенку оказалось гораздо труднее, чем думала Никитина, но это намного лучше, чем сказать во что превратился ее отец и какие зверства он совершает. — Жаль… Я так надеялась увидеть его снова! — Настя вновь понуро села в углу камеры и уставилась куда-то вдаль, пока темные волосы вновь спадали на ее лицо. — Пока. Может когда-нибудь я зайду к тебе снова, — Елена не нашла ничего большего чтобы сказать, она положила руки в карман шубы и зашагала обратно к лестнице, полностью погруженная в свои мысли. “Так, получается, у Шувалова есть дочь… Он ставил над ней эксперименты и на том балу убил двух мужчин с ее помощью. Теперь-то понятно. Но почему именно мою кровь? Было тысячи других, у кого взять ее намного проще, даже у тех же убитых… Чем он руководствуется?” — Шаркая ногами по ступеням, Никитина задумчиво вглядывалась в очертания перил и рисунков мрамора на стенах. Эти загнутые линии, петляющие по всей площади проема сопровождали ее до самого конца, пока стены не сменились на обычный бетон, а вскоре на пустое пространство улицы. Она вновь тряслась в карете, разговор с Настей немного выбил ее из колеи, в этом деле проявляются какие-то новые, более запутанные, детали, но что бесило больше всего — почему ей никто не сказал про девчонку? Это такой важный свидетель, она может прояснить множество фактов мотива преступления. Сколько таких еще сокрыто в этих коридорах? Может даже тот премерзкий каннибал-главарь какой-нибудь троюродный дядя Шувалова? Может у них там вообще все семейное древо сидит? Спрыгнув на снег, Елена по щиколотку провалилась в сугробе, еле как передвигая ногами, она все-таки дошла до дома и только хотела постучаться, как заметила, что дверь открыта. Протолкнувшись во вход, что был заблокирован снегом, Никитина не увидела и единой души, слышно тоже никого не было, будто вся усадьба вымерла. Пройдя чуть дальше, сквозь лестницу на второй этаж, Елена поняла — тут кто-то был. Плотная дверь кабинета была выбита и разодрана на мелкие щепки, в самом помещении следы борьбы не было, но вещи на столе лежали как-то непривычно. Никитина мгновенно пооткрывала все ящики, порылась во всех полках и поняла — дневник украли. Кто-то приходил сюда, избавился от всех слуг, которых толком не было, и украл дневник. И сейчас стало более понятно, чем когда-либо кто это был — Шувалов. Без него никуда, конечно же. Елена побежала вниз, осмотрела все комнаты в доме, и правда тут никого не было, словно усадьбу забросили много лет назад и сейчас это просто какое-то пустующее место посреди деревушки. Зайдя к себе в спальню, Никитина сразу приметила запах крови, заполнивший все пространство. Дверь была закрыта изнутри, отчего Никитиной пришлось ее выбивать. Сопоставив эти два факта Елена поняла, что тут кто-то прятался, до жути напуганный, сердце его билось так часто… — Oh! Meine liebe Frau! Ich habe solche Angst! — Из под кровати выкатилась низкая девушка лет двадцати пяти в горничном одеянии, что было полностью в крови. Ее зеленые глаза метались по комнате, вся она была в таком изнеможении, что удивительным была ее способность говорить и двигаться. Елена мгновенно подскочила к ней и помогла подняться, усадив к себе на кровать. — Хельга, что здесь произошло? Куда делись остальные? — Никитина рылась в тумбе, доставая спирт и бинты, непонятно почему лежавшие там. Она бегло осмотрела затылок экономки, ее волосы слиплись от крови. Никаких серьезных травм не было, но Хельга была настолько потрепанная и избитая, что казалось, она дралась на смерть. — Elena, gnädige Frau, ich weiß nicht... ich scheine sprachlos zu sein... und ich bringe kein Wort heraus!...— Самое удивительное: экономка понимала русский, но говорить на нем практически не могла. Она сжимала руками подол своего платья и смотрела куда-то в пол, не обращая внимания на то, что Никитина перевязывает ей голову. — Пойдем со мной, — Елена помогла встать Хельге и провела ее в столовую, где все пустовало. Она достала из шкафа бутылку бренди и отлила пол рюмки, после чего поставила ее перед экономкой и та ее залпом выпила. — Полегчало? — Ja, ein bisschen... Aber mein Kopf tut immer noch schrecklich weh.— Хельга потерла виски пальцами, что ужасно тряслись, она была самая не своя. — Расскажешь? — Никитина села напротив, сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула. Хельга начала свой рассказ, периодически запинаясь на каких-то моментах или резко хватаясь за голову, пока по ее щекам капали слезы… “Это было вчера вечером, наверное ближе к полуночи. Во всем доме были только я и Андрей, все остальные слуги праздновали дома, но усадьбу нельзя было оставлять пустой, да и нам жить негде, поэтому ютимся в дальних комнатах для слуг. Тут резко слышим стук в дверь, такой сильный. Бух! Потом еще — бух! Андрей резко встал и кинулся ко входу — думал, это Вы пришли, а я же притаилась сзади, в столовой, вот здесь рядом со шкафом. Он медленно открыл дверь и в дом ворвался какой-то странный мужчина, весь какой-то не такой… Понурый, злой, ругались они долго. — Выйдете отсюда немедленно! Вы не имеете права тут находиться! — Кричал Андрей. — Я имею право жить в этом доме, делать что хочу, ты мне не указ, парнишка… — Мужчина со всей силы бросил Андрея в стенку, а я как прикованная к полу наблюдала за этим, меня пробила дрожь и какое-то оцепенение. Этот монстр пошел наверх, я слышала, как он ломает дверь, в этот момент я подскочила к Андрею, пыталась поднять его, но ничего не получалось, поэтому сама пошла к монстру, взяв какую-то тяжелую вазу. Я ударила его по голове, он закружился в коридоре, хватаясь за затылок, потом резко взял меня за платье и кинул в стену, рядом с Вашей спальней. Пока я теряла сознание, видела, как он заходит в Ваш кабинет и что-то выносит оттуда, а потом пошел в мою сторону. Я со страху аж очнулась и попятилась в Вашу спальню под кровать, предварительно заперев дверь. Потом я ничего не помню, кажется потеряла сознание и пришла в себя только под утро, а потом и Вы пришли…” — Он был в балахоне? С черными глазами и острыми зубами? — Елена чуть нагнулась вперед, оперевшись руками в стол. — Genau, Madam, aber er trug keinen Hoodie, nur einen blutigen Anzug ... Seine Wange war auch zerrissen! — Ясно, значит точно Шувалов, но только где он успел переодеться… — Никитина встала из-за стола и повела за собой Хельгу, та слегка опешила, но послушно пошла за ней. Экономку отправили в здание министерства, дав подробные указания, что делать. Одну ее оставлять никак нельзя, нужно было обеспечить ей охрану. Елена надеялась, что с Хельгой ничего не случится по дороге и пошла к себе в спальню. Распахнув дверцы шкафа и порывшись между вешалок, Никитина достала темно-синюю форму, идеально выглаженную и похожую на военную. Елена начала переодеваться, наконец-то сняв с себя вечернее платье, она первым делом надела белоснежную рубашку с воротником-стойкой. На ноги натянула брюки, — да, именно их, пускай в это время было категорически запрещено носить женщинам штаны, Никитина смогла добиться разрешения. Вместе с Федором они долго вели переговоры с царем, тот сделал ей поблажку на то, что она была первой женщиной-жнецом за всю историю Союза, а за многолетнее его существование на этой должности никак без брюк — она требовала ловкости, подвижности, чего в юбке осуществить достаточно затруднительно. Сверху Елена накинула китель, на груди отливал щит вышитый серебряными нитями с буквами “СВ” посередине, их горизонтально рассекал кинжал, а по нему вилась черно-красная гадюка — это был отличительный знак жнеца. Подойдя к зеркалу, вампирша сама закрутила на макушке пучок, закрепив его несколькими шпильками, лежавшими в кармане кителя, и выпустила несколько прядей на лоб, что создавалось ощущение будто это мужская прическа. В таком виде в усадьбе ее никто не должен видеть — это было первое условие на котором она могла носить брюки. А второе заключалось в том, что при выходе на улицу все должны считать ее мужчиной. Но была проблема: ее лицо нисколько не было похоже на мужское, поэтому ей приходилось надевать шляпу и черный плащ с алой подкладкой и высоким воротником, что практически доходил до конца ее уха. Задняя стенка шкафа прогнулась и отъехала в сторону, за ней скрывалась серебряная рапира в ножнах и револьвер с пулями из того же материала. Елена закрепила по оба бока оружие, проверила его и пошла вниз. Теперь она при исполнении и вольна делать, что вздумается, в разумных пределах. Нужно было опросить жителей деревни, понятно, что многие еще и лиц от подушек не отрывали после празднования, но день клонился к вечеру и все же многие пробудились от хмельного сна. Никитина отчаянно стучалась во все двери и опрашивала каждого, но никто не мог ей дать ответа, только одни “не видел”, “не знаю”, “Вы о чем вообще?” — все тщетно. И кажется Елена уже начала отчаиваться, как постучалась в очередной дом. Дверь открыла знакомая женщина. — Прасковья, здравствуйте. Не замечали ничего необычного вчера? К примеру, мужчину бегущего с чем-то в руках? — Никитина скрывала свое лицо за плащом, от чего Кузнецова ее не узнала, но кажется глаза ей напомнили об их обладательнице. — Здравствуйте. Да, видела, пробегал ночью… Странный, до жути, такой. Обронил листочек какой-то, вот, — Прасковья порылась в переднике платья и достала помятую страницу дневника, — Возьмите. — А в какую сторону он бежал? — Елена перехватила листок и убрала в китель. — Да вот туда, далеко по дороге, в глубь деревни, — Крестьянка указывала вправо от своего дома. — Спасибо, до свидания, — развернувшись на каблуках сапог, Никитина пустилась дальше из дома, даже не повернувшись, когда с ней попрощались в ответ. Место временного обитания Константина постепенно приходило в голову Елены. Скорее всего он был в разрушенном, заброшенном доме, на самом краю деревни. И, дай Бог, он там и правда есть, потому что если это не так — то где? Предположений больше не было. Пробираться сквозь сугробы к обветшалому дому было очень трудно — туда никто не ходил уже несколько лет и не чистил дорожки, так что снег здесь доходил чуть ли не до колена. Никитина развернула листок, что ей дала Прасковья и пробежалась глазами по строкам — точно из дневника. Теперь у Елены не осталось сомнений по поводу того, что это и правда был Константин, а не какой-то случайный прохожий. Под ногами начали вырисовываться следы, значит точно Шувалов, некому больше идти в такую глушь. Дом сиял дырками, крыша его давно провалилась, дверь еле как висела на одной петле. Никитина постаралась как можно аккуратнее и тише отодвинуть ее, чтобы не привлечь внимание. Внутри было пусто и тихо, везде сугробы, истоптанные ногами, а в углу лежало что-то испуганно скрюченное и обмотанное веревкой. Елена шагнула к нему и только подошла, как тот захотел закричать, благо, она успела вовремя среагировать и заткнуть ему рот одной рукой. Никитина подставила палец к губам и медленно убрала ладонь, скрученный молчал. — Цел? — Елена резала рапирой верёвку и освобождала Андрея из плена. Тот лишь кивнул, не в силах разговаривать. — Возьми — воспользуешься, если понадобится, — Никитина протянула свой револьвер и вложила лакею в руку, он осторожно сжал его, словно боясь, что тот выстрелит от одного прикосновения. Оставив Андрея одного, Елена пошла дальше, в соседнюю комнату, где на маленькой табуретке, спиной ко входу, сидел насупившись Шувалов. Он что-то разглядывал в окне, но и в то же время был где-то в своих мыслях. Никитина подошла к нему поближе и выбила ногой из под него табурет, Константин неуклюже свалился и пришел в себя. Его черные глаза всматривались в лицо Елены, прикрываемое плащом. — А я уж думал, что ты не придешь… Приветствие у тебя, конечно, не очень. Я думал, мы пообщаемся поспокойнее, — Шувалов поднялся с места и отряхнул пиджак, что и без того был заляпан пятнами крови. — Не уверена, что хочу с тобой мирно контактировать. Верни, что взял, — Никитина обошла его и встала напротив, уперевшись в разваливающийся подоконник. — Да пожалуйста, мне больше не к чему это, я и так все прочитал, — Константин кинул Елене дневник и та его ловко поймала, положив куда-то за пазуху. — Почему тебя дома не было? Я поболтать хотел. — Потому что у меня тоже есть дела, а проводить праздники с такими как ты, у меня нет желания. Лучше скажи, зачем тебе все это? — Ну, как зачем… Просто интересно было почитать, что ты пишешь. Такие искусные страдания на двухста страницах — просто шик. Жду продолжения. Или вторая часть уже написана? Я просто не особо всматривался в их количество, только про один знаю, — Шувалов поднял табуретку и вновь сел на нее. — Не лги мне, что ты ради этого пришел. У тебя есть какой-то план, иначе бы ты мне так не досаждал день изо дня, — Елена скрестила руки на груди и прищурила глаза. Те, кто узнают ее тайны, навсегда уносят их с собой в могилу и Константина ждала такая же учесть. — Как ты думаешь, зачем люди совершают преступления? У всего этого есть причина — она едина, мне кажется, абсолютно у каждого. Такие люди совершают подобные поступки из мести. Им просто хочется, чтобы человек, что нарушил их душевный покой, страдал. Долго и сильно. Нравится разрушать жизни, наблюдать, как все падает из их рук, как они впадают в отчаяние, как молят о смерти… Вот и есть моя цель. Ничего нового, все такое же заурядное и избитое, как было всегда. — Ты просто хочешь нарушить мое спокойствие и все? Зачем? Я не сделала тебе ничего плохого, уж поверь. Мы знакомы только эти четыре дня, как ты украл мою кровь. Да, мы виделись один раз. Но что же, ты решил мне мстить из-за того, что я тебя отшила? Глупости. Или ты настолько обидчивый мальчик? Я не собиралась общаться с убитым наркоманом, что своими трясущимися руками в кабаке приставал ко мне и молил о знакомстве, пока тебя оттаскивали два здоровенных амбала. Мне кажется, ты это даже не помнишь. — А ты права и правда не помню! Как вышло-то неловко, не думал, что ты меня так давно знаешь. Ну, нет, это не моя причина мести, все куда глубже. Просто мне интересно узнать как ты удивишься, когда сама к этому придешь. Ты же любишь разгадывать загадки, вот тебе и ещё одна, чего же нет. Мне только в радость, могу и ещё чего-нибудь устроить, — Константин пнул пустой шприц куда-то вглубь комнаты, покрытой снежным ковром. — Смотрю, года идут — ты не меняешься. Ладно, я устала с тобой разбрасываться этими глупостями. У меня тоже есть цель, которую я хочу обернуть в действие, — Никитина обнажила рапиру, серебро поблескивало в приглушённом свете солнца, отбрасывая блики на снег. Шувалов напряженно встал — он был безоружен. — Так нечестно, дай мне тоже что-нибудь, а то чего я с голыми руками буду, — Константин пару раз обернулся, а потом, не найдя ничего сносного, просто бросился на Елену оскалив зубы. Шувалов пытался вцепиться ей в горло, его руки схватили ее за плечи, Никитина удивилась откуда у него такая сила — не уж-то он опять нашел где-то вампирской крови? Потому что исходя из расчетов, он уже должен был опять сдуться и стать той деградировавшей массой, что первый раз заявилась в ее дом. Рапира со звоном прошлась по пуговице пиджака и разрезала живот, Константин отпрыгнул, придерживая рукой рану из которой лилась кровь, Елена тоже согнулась от боли, оказывается, Шувалов припрятал туз в рукаве — фамильный кинжал Михаила, который полоснул ее по плечу. Они смотрели друг на друга оскалившись, словно псы, готовящиеся к атаке. Воздух клубами пара выходил из их ртов и кажется, что даже он вел войну, не желая смешиваться. За секунду преодолев разделяющее их расстояние, Константин вновь напал на Никитину, заранее вырвав из ее руки рапиру. Он приставил кинжал к ее горлу, пока та обездвижено лежала, но вдруг резко перевернулась на бок и зубами взялась за лезвие, вдавливая плечи Шувалова в пол. Она вырвала кинжал и бросила его на пол, в эту же секунду ей прилетел удар кулака по лицу, Елена отлетела в стену, дом пошатнулся. Никитина схватилась за голову, с которой уже давно слетела шляпа и осматривалась, пока Константин медленно вставал с места. Поняв, что лучшая защита — это нападение, она оттолкнулась от стены и со всей дури влетела в Шувалова кулаком в грудь. Тот мгновенно потерял весь воздух, что имел в лёгких и начал задыхаться, от чего боль только усиливалась. Он упал на пол, хватаясь за горло, Елена схватила его за воротник и поставила на ноги, а потом снова сбила сильнейшим ударом носком сапога по уху. Константин точно прилетел в подоконник, который окончательно развалился. — Хорошо… дерешься… Где научилась? — Шувалов зашелся в кашле, он все ещё не мог отойти от удара в грудь. Никитина пошатывалась из-за того, что все перед глазами неестественно плыло и кружилось. — Есть места. Пользуюсь, — Елена медленно шла ему навстречу, пока Константин вставал, оправляясь от удара, он выставил кулаки вперёд. Раз удар, два удар! И оба промахи. Третий, четвертый! И вновь не туда. Так они и стояли, махаясь кулаками друг на друга, но никто так и не мог попасть. Тут наконец-то Шувалов залепил мощный удар по челюсти и Никитина свалилась в нокауте. — У меня нет цели… тебя убить… Понимаешь?.. Поэтому, я ухожу… — Константин поднял Елену на ноги, но она не собиралась его так просто отпускать и вонзила ему в бедро клинок, от чего тот начал рычать и ещё пуще озверел, обнажив клыки. Он целился в шею Никитиной, с его губ падали слюни и только он приблизился к заветному месту как… БАМ! Громкий выстрел пронзил комнату, в спине Шувалова зияла дыра, он покачиваясь на ногах шел, то в одну сторону, то в другую и в конечном итоге упал лицом в пол. В проходе стоял напуганный Андрей с револьвером в руках, из дула струился дым, медленно уходящий вверх. Елена была в непонимании, полностью не осознавая, что только что сейчас произошло. Константин наконец-то умер?