Мрак мертвой вечности

После битвы дом начал разваливаться, слышалось как хрустят балки, отлетают щепки, ветер рвал остатки крыши и снег задувал в давно разбитые окна. Снежинки, как пух, оседали на бездыханном теле Константина, они не таяли, словно он за секунду охладел настолько, что стал походить на настоящий труп. Елена чуть пошатываясь села на табуретку, что по приходу выбила из под Шувалова. Та неприятно заскрипела и с громким хрустом одна ножка отлетела, а за ней Никитина, стараясь руками поймать свое тело, приземлилась в миллиметре от пробитой в полу балки и села на холодный снег. Почему-то резко ей стало до жути плохо. Голова раскалывалась, вновь возрастал непонятный шум из путавшихся в самих себе мыслях, уши перестали улавливать звуки, не было слышно заикающегося Андрея или хруста снега под сапогами. Елена закрыла лицо руками, протирала глаза — все плыло, приступ вновь повторялся. Но в прошлый раз это было воздействие Константина — что же на этот раз, если он мертв? Появился новый монстр или любящая дочь прибежала спасать отца? Все оказалось куда проще. Приступ резко оборвался, когда Никитина порезала руку карманным ножом, из ладони резко хлынула кровь, но шум ушел, мысли приходили в норму, осталась лишь небольшая боль от раны, что уже медленно затягивалась. Она подняла глаза, не поднимая головы, смотрела сквозь брови на то, как медленно вставал Шувалов, он отряхнул пиджак, развернулся и увидел Елену, сидящую на полу в окружении обломков табуретки. — Что-то ты слабеешь. В прошлый раз сражаться с тобой было интереснее — дольше держалась. Чего же крови не выпила у кого-нибудь перед приходом ко мне? Неразумно как-то… Так еще и табуреточку мою сломала, где же мне сидеть-то теперь? Так же как ты на полу что-ли ютиться… — Константин провел рукой по своей спине, нащупывая дырку от пули, потом напрягся и она сама выпала ему в руку, выталкиваемая организмом. Он мгновенно бросил ее на пол, так как серебро жгло руки, но удивляло — как можно было выжить после этого? — Не слабею — даю фору тебе. А не убиваю никого из-за крови, потому что чту традиции, в отличие от тебя. Как вижу Андреем ты знатно полакомился, — Никитина встала и резко дернула за голову лакея, обнажая его изорванную шею. — Но, скажи, зачем? Ведь тебя интересует только вампирская кровь, люди тебе ни к чему. — Ваша кровь позволяет мне набирать силы и восстанавливаться в разы быстрее, а человеческая — так, залатать царапинки. Рацион должен быть разнообразным, — посмотрев в разбитое окно, Шувалов повернулся к Никитиной и в его черных глазах сверкнула наигранное разочарование, — С тебя табуретка, а то мне сидеть не на чем. На следующую нашу встречу жду от тебя подарочек, а теперь вынужден откланяться. Дела! — Константин выпрыгнул в проем и побежал быстрее пули, Елена метнулась за ним, но ее за рукав остановил Андрей. — Не пытайтесь его поймать, он убежит, а вот Вы больше и не воротитесь, убьет он Вас, — лакей выглядел сочувственно, хотя ничего не понимал из того, что произошло. — Ладно, ты прав. Иди домой, кто-то должен там уже быть, к дню я попросила всех слуг вернутся. Пусть обработают тебе раны. Я приду следом, — Никитина ударила кулаком по остаткам подоконника и теперь от него абсолютно ничего не осталось. Уходя, Андрей отдал пистолет Елене и быстрее побежал в усадьбу, так как весь прозяб. Никитина недолго постояла, вслушиваясь в удалявшийся скрип снега, она посмотрела на свою ладонь, что уже полностью восстановилась и лишь капли крови обрамляли пропавшую рану небольшим кольцом. Каблуки сапог стучали по прогнившим доскам, разламывая их окончательно, пока кулаки несильно ударялись об стены, но этого хватало, чтобы сделать пару дыр в них. Никитина вышла из заброшенного дома, стараясь выкинуть свое поражение из головы. Что-то ее мучило, какое-то нехорошее предчувствие подступало к горлу и начинало душить. Ноги неохотно пробивались сквозь сугробы, но желание побыстрее пройти через этот снежный ад было сильнее, поэтому она выбралась оттуда быстрее, чем в прошлый раз. На небольшой пустующей улочке стояла лавочка, обшарпанная и полусломанная, но основная доска держалась достаточно хорошо, поэтому Елена села на нее без опаски упасть. Сунув руку куда-то в карман кителя, она выудила оттуда небольшой позолоченный портсигар, с неясными узорами цветков, что вились по всей поверхности крышки. Никитина покрутила его в руках, словно обдумывая что-то, потом выругалась себе под нос и вынула одну сигарету. Рядом с уложенными в ряд папиросами, которые сдерживала резинка, на другой стороне лежала фотография, размером не больше самого портсигара. Она обладала каким-то веселым настроением, на фото была молодая женщина, блондинка в черном платье, что, сверкая зубами, улыбалась и снимала шляпу с парня, обнимая его другой рукой, он обнимал ее за талию в ответ, его темные волосы, зализанные назад, слегка взъерошились от резкого снятия шляпы, а глаза искрились от счастья, хотя один был разрезан шрамом от брови до уголка губ. Елена хмыкнула себе под нос, резко захлопнула портсигар и убрала его обратно. Сигарета пристроилась между зубов, а к ней приближалась пылающая пламенем спичка, языки огня лизали папиросу, от чего та зажглась и дым медленной струей полетел вверх, а спичка уже шипела в снегу. — Сколько обещала бросить и вот опять, все заново и по кругу. Куда я качусь обладая таким безволием, конечно, курить я стала меньше, но не перестала вовсе. Всего какая-то маленькая неудача и все — я опять травлюсь этими сигаретами. Что они мне приносят? Ничего. Лишь медленную смерть, хотя, может это и к лучшему, — Никитина вновь бормотала себе под нос, смотря куда-то вверх, на небо, она медленно подносила ладонь с зажатой между указательным и среднем у основания пальцев папиросу, вдыхала дым и словно прикрывалась рукой от мира, чтобы никто не видел ее очередного провала. Ее замученный вид обнажался после пары затяжек: уголки губ уходили все ниже, веки опускались от усталости, а в глазах еле плескалась надежда на что-то хорошее, которую мгновенно вылавливали за крючок и больше не оставалось ничего в этом бескрайнем море. — Почему он вновь и вновь спокойно убегает от меня? Когда я смогу его поймать? Когда все это закончится?!. Сколько можно бегать туда-сюда не имея результатов, лишь слышать крики боли свои и знакомых. Все это сводится в какой-то круг. Замкнутый. Проклятый. Круг. Как же хочется разрезать его ножницами, прорвать ногтями, вырвать кусок зубами, только бы сделать себе выход, только бы сбежать оттуда… — Лицо Елены упало ей в руки, она нажимала пальцами на глаза, закусывала губы, щипала себя, лишь бы не отдаться этой меланхолии, стала все чаще и чаще подносить сигарету ко рту, заполняя мозг никотиновым расслаблением, что вытесняло ужасные мысли. Тут резко Никитина почувствовала как что-то теплое и мягкое бьется об ее сапог, задевая край штанины. Она приподняла голову и увидела маленького котенка, что ласкался, тыкаясь головой в ее ногу. Он был полностью черным, лишь белая грудка и носочки на лапах позволяли ему слиться со снегом. Котенок сел и жалобно смотрел своими пронзительными зелеными глазами на Елену, что-то закололо у нее в груди и она разогнулась, позволив коту прыгнуть ей на ноги. — Ты откуда взялся такой? Зима ведь, иди в дом прячься к кому-нибудь, мышей лови. Чего тебя принесло сюда, — Никитина подняла руки над ним, абсолютно не зная что ей делать, трогать его было боязно, он такой маленький — только коснись и разобьется, но котенок сам напрашивался: терся об живот Елены, прижимался к ее груди, прыгал к лицу, отчего Никитина неуклюже свалилась спиной на снег из-за отсутствия спинки у лавки. — Куда же ты лезешь, я даже упала, — Елена пыталась подняться, но котенок настойчиво лег на ее грудь в районе сердца и тихо замурлыкал, поджимая лапы и хвост от холода. Подол плаща раскинулся по обе стороны от Никитиной, она взялась за края и запахнула себя с котом, позволив аккуратно почесать его за ухом. Ей резко стало как-то спокойнее, она воткнула окурок в снег и продолжила гладить котенка, что будто бы улыбался ей сквозь белоснежные усы. — И как мне тебя назвать, черныш? Правду говорят, что кошки лечат раны… Ты вот лег мне на сердце и на душе спокойнее стало. Удивительные существа, — Никитина мягко пропускала пальцы сквозь его густую шерсть, а тот мурлыкал еще звонче, — Не бросить же мне тебя теперь, да? Сам себе хозяйку нашел, молодец какой. Пойдем домой. Прижав к себе котенка, Елена аккуратно поднялась со снега и, даже не отряхнувшись, отправилась в усадьбу. Кот сидел спокойно, прижавшись к телу Никитиной, что для него было настолько теплым, теплее любого камина или огня, а она жалась к нему, потому что впервые чувствовала как в ее груди — сердце, трепещется что-то приятное, будоражащее. Одинокая усадьба посреди леса встретила их огнями свечей, слуги наконец вернулись в дом и было слышно привычное шуршание и тихую ругань кухарок, прерываемую разнимающим их басом. Елена тихо прошла к себе в спальню, дабы никто не увидел ее в форме и первым делом уложила котенка на свою кровать, тот мгновенно пристроился ближе к подушкам и нырнул под одеяло, что торчал только такой же черненький нос. Переодевшись в, уже настолько привычные за столько лет, черную рубашку и юбку в пол, Никитина спрятала форму и оружие в шкаф, достала из кармана шубы подарок Аксиньи и устало легла на кровать. Она крутила в руках фигурку котенка и приподняла уголок одеяла, где показался черненький комочек в точности похожий на стеклянного собрата, только без шапочки и подарков. Фигурке досталось место на прикроватной тумбе, чтобы каждое утро видеть подарок и сравнивать с новым обитателем усадьбы. Елена задумалась об имени, как оказалось, придумать его оказалось слишком сложно. Черныш? Банально. Уголек — тоже. У всех черных котов все клички были какими-то одинаковыми и указывающими лишь на цвет, хотелось чего-то оригинального. И тут резко вспомнилось детство, какой-то резкой вспышкой в голове. Никитина словно от третьего лица смотрела на себя маленькую, которая игралась с соседским котенком и в силу возраста не могла выговорить его имя правильно из-за наличия буквы “р”, поэтому звала: “Басик, Басик!”. — Как тебе имя Бася, м? Вроде бы ничего. Необычно и слух не режет, — спящий сразу навострил уши, как прозвучала его новая кличка и Елена поняла — оно. Новоиспеченный Бася тихо посапывал в постели Никитиной, она аккуратно прилегла с ним рядом, залезая под одеяло, он сразу почувствовал тепло человека рядом и скользнул ей под руку. Только глаза Елены начали слипаться и мозг проваливаться в сон, как комнату разразил телефонный звон. Никитина резко вскочила и взяла трубку. Истошный крик разрывал динамики: — Лена! Прошу тебя, быстрее!! Прошу!.. — Это был Федор, его голос срывался, было слышно, что случилось что-то поистине ужасное. — Тише, сейчас буду, — Елена ошарашено посмотрела на Басю, а тот громко мяукнул приводя ее в чувства, она понеслась прочь из комнаты. Наспех одевшись, вылетела из дома, экипаж ждать не стала — прибегнула к способностям вампира и сквозь деревья Никитина рассекала Москву все ближе и ближе приближаясь к усадьбе Баранцовых. Со стороны с которой подбегала Елена, она увидела разбитое окно, что явно означало что-то неладное. Раскачавшись, Никитина прыгнула прямо в проем и увидела, что весь ковер был залит кровью, но следы борьбы не было. Дверь была выбита, а в коридоре пустота, Федора нигде не было слышно, пробежав по лестнице Елена все-таки ухватилась за звуки сильно бьющегося сердца и направилась в гостинную, где они вместе отмечали Новый Год, но и там никого не было, Никитиной показалось это очень странным, так как следы крови простирались оттуда, но уходили в стену. Видимо, Баранцов услышал топот Елены и вышел с коридора в гостинную. Его вид желал оставлять лучшего: рукав полосатой рубашки оторван, жилет кусками болтался на теле, а рука наполовину изодрана, что выглядывала кость. В его глазах был такой страх, что кажется поначалу он не признал подругу и сторонясь отошел на пару шагов назад. — Что произошло? Почему ты такой разорванный? — Никитина подошла к нему ближе, кажется ее голос вернул его в реальность, он протер целой рукой глаза, размазывая кровь по лицу, что сочилась с шеи. — О-он… Пришел. Я не знаю почему… Боже! за что нам такое наказание, где я провинился? — Федор не владел собой, его руки беспорядочно трогали лоб, тело, пытались ухватиться за Елену, которой отчасти передался его ужас. — Посмотри мне в глаза, вот так, а теперь расскажи все, что случилось, подробно, — Никитина пыталась выглядеть спокойной, она не понимала с чего Баранцов в таком страхе, она никогда не видела его в таком состоянии. — Ты ушла… И спустя пятнадцать минут заявился он. Он чуть не убил моего дворецкого, Лена! Растолкал всех, кто мешал ему на пути… И… Пошел искать тебя… Он так злился, я вылетел из гостинной пытался поймать, но он напал на меня, а потом… Господи, нет, я не могу! Нет-нет-нет-нет, ах, Боже! Нет! — Федор отвел взгляд, руки его так затряслись, что даже его голову начало сводить судорогами, он стоял как беспомощный и кричал в пустоту повторяя только “НЕТ!”. — Смотри мне в глаза, не отвлекайся, — Елена специально говорила спокойным тоном, чтобы тот не поддавался еще большей панике, она обхватила обеими руками лицо Баранцова и направила на свое, пытаясь поймать его взгляд, бегающий от предмета к предмету. — Послушай меня, тебе нужно сосредоточиться на чем-то, смотри мне в глаза, говори со мной, считай предметы в комнате, лишь находись тут. Тебе нельзя уходить в мысли и воспоминания, сосредоточься на моем присутствии. Ты не один. — Да, не один… Да… Лена, Боже, я места себе не нахожу. Меня будто душит что-то, все тело тисками сковывает. Я… Я не могу дышать, перед глазами будто плывет все. Я еле вижу тебя… Меня всего трясет… Помоги мне, прошу, я сейчас кажется умру. Я точно умру. Все умрут. Помоги мне!.. — Федор схватился за предплечья Никитиной руками, сжал их так крепко, что она невольно поморщилась от боли, но не отвлекалась от Баранцова. — Ты не умрешь, никто не умрет. Смотри на меня. Ты помнишь, мы бессмертны, какой-то Шувалов не способен убить тебя, поверь. Тебе нужно отвлечься, понимаешь? Подстраивайся под меня: делай вдох. Давай, вместе, вдох. Вот так. Теперь выдох. Спокойнее-спокойнее. И заново: вдох. Задержим дыхание. Выдыхай. Главное, в таких ситуациях выровнять дыхание, а остальное исправится следом. Лучше? — Елена чуть хлопнула по щеке Федора и убрала руки от его лица, взгляд Баранцова слегка прояснился и заметно меньше тряслись руки. — Полегче… Кажется, больше не душит… Я не знаю… Это все так ужасно, я абсолютно не могу взять себя в руки. Но… это ладно. Есть, вещи пострашнее… Вот чего я боюсь. Пойдем, Лена, прошу, один я не смогу, — потянув за собой Никитину Федор прошел к той самой стене, где обрывался кровавый след, повернул какую-то маленькую картину в бок и рядом что-то щелкнуло. Все это он делал еле попадая по предметам, руки до сих пор не могли успокоиться и быть полностью под властью их обладателя. Перед ними открылась небольшая комната, она была похожа на какой-то секретный кабинет: письменный стол, куча документов, книги и диван, на котором лежала обездвижено Аксинья, она была вся в крови, а рука, лежащая на тумбе, неестественно согнута. От такого зрелища даже Елена потеряла дар речи, она влетела первая в помещение и подскочила к Баранцовой, прикладываясь ухом к груди, вслушиваясь в биение сердца и дыхание. Жива. Отец не решался зайти, но все же перешагнул порог и посмотрел на дочь, его лицо исказила такая печаль и боль, что он не мог совладать с собой и упал в кресло, закрыв лицо трясущимися руками. Никитина пощупала пульс Аксиньи, осмотрела зрачки, потрогала сломанную руку, в этом кровавом месиве удивляло то, что перелом закрытый, пускай и со смещением. Но Баранцова была без сознания и Елена потрогала ее затылок, все пальцы оказались в крови, она немедленно осмотрела его и поняла, что по-идее трещины быть не должно — откуда столько крови? Нос был сломан, но из него чисто физически не могло вытечь столько. Никитина вздохнула, в попытках успокоить саму себя, а потом повернулась и увидела убитого горем Федора, которого снова накрывала паника. Присев на корточки, Елена попыталась аккуратно убрать руки Баранцова от его лица, он весь трясся так, что это передавалось Никитиной. — Она будет жить. Серьезных травм нет, конечно, в больнице придется полежать, но она восстановится, обязательно, я тебе говорю, как человек повидавший слишком много травм. Из таких выкарабкиваются достаточно быстро. Тебя просто напугал вид крови, да? Федь, ну посмотри же на меня! Тебе снова нужно вернуться в реальность, сосредоточься на мне, — Елена наконец-то смогла убрать его ладони и положила ему на колени, тот смотрел на нее так печально, что ее передернуло. Она была права, когда писала, что, потеряв ее, он потеряет себя, учитывая положение Аксиньи на данный момент и как Баранцов убивается сейчас, невозможно представить, что будет дальше. — Ты… уверена?.. Будет жить?.. — В глазах Федора промелькнула надежда, его руки слегка успокоились. — Да, абсолютно уверена. Ты так убит горем, если хочешь плакать — плачь, хочешь кричать — кричи. Не сдерживай себя — это хуже, — Никитина посмотрела на него с ног до головы, он был напуган, все его состояние на данный момент — комок тревоги, что разрастается с каждой секундой и готов взорваться сию минуту. — Я позвал доктора… Немного поправил руку, может так ей станет лучше… Ведь станет, да? — Станет. Молодец, что вызвал, без него мы бессильны. Ты поступил правильно, что и меня позвал. Тебя нельзя быть одному в этот момент. — Я всегда знал, что у тебя доброе сердце, Лена… Спасибо… — Федор потянулся было вперед и раскинул руки, но резко отпрянул, вспомнив нелюбовь Елены к подобному. Противореча своим принципам, Никитина притянула его к себе и крепко обняла прижимая голову к себе за шею, что уже начала заживать. Федор обхватил ее руками, так сильно, как только мог. Елена чувствовала как плечо ее рубашки начало намокать — Баранцов заплакал, так горько, что Никитина сама чуть невольно не прослезилась. — Ты ведь мой друг, верно? Я никогда не оставлю тебя в беде. — Хе-хе, друг… — Федор шмыгнул носом, по тону его голоса было понятно, что он улыбается, — Ты впервые за сто лет нашего общения назвала меня другом.