«Боль хочет, чтобы ее чувствовали»,
Виноваты звезды.
Было чертовски холодно. Я словно парила в невесомости, не ощущая собственного тела. Темнота поглощала все вокруг, будто я находилась в непроницаемом вакууме. Было хорошо. Ни тяжести, ни боли, ни чувств, ни ощущений. Только бескрайняя пустота. Или, быть может, я зависла в толще ледяной воды? Словно я просто дрейфую… где-то? Почему так холодно? Не было осознания того, где я и кто я. Почему я ощущаю это? И что вообще здесь делаю? Ответов не было. Лишь стойкое ощущение того, что лучше остаться здесь. В тишине и спокойствии. В безопасности.***
Тяжело было открыть глаза. Веки будто налились свинцом, и поднять их не было никаких сил. Да и само тело ощущалось таким же тяжелым, словно мне и не принадлежало. Со стороны были слышны голоса, но разобрать слова было невозможно – они доносились как сквозь огромный слой ваты. Я могла определить лишь взволнованную интонацию говорящих. Состояние в принципе было странным. Создавалось ощущение, что я очень долго спала и теперь в голове один сплошной туман. Что, черт возьми, происходит? Я как будто находилась в какой-то прострации и не имела сил из нее выбраться. Мозг лихорадочно работал, пытаясь оценить ситуацию, но ни одна идея не задерживалась надолго. Мне было не под силу сосредоточиться на чем-то конкретном. Сама мысль об этом вызывала покалывание в теле и до ужаса знакомое липкое чувство. Страх. Я пыталась сконцентрироваться на дыхании или ощущении собственных конечностей, но ничего не происходило. Наверное, если бы я могла ощущать как дышу, то задохнулась бы от нахлынувших эмоций, ведь оказаться запертой в собственном разуме было чем-то сродни безумию. Странная дымка вокруг начинала сгущаться, закручиваясь вокруг тугими спиралями, загоняя в угол. Подсознание металось, пытаясь зацепиться хоть за что-то, найти выход из этого кокона. Но ничего. Внезапно в памяти возникли одни лишь красные глаза. Колючий взгляд, пугающий и жадный, пробирался в душу, гипнотизируя, заставляя замереть в первобытном ужасе. Откуда я это знаю? Хотелось тотчас сорваться с места и бежать как можно дальше. Прятаться. Исчезнуть, чтобы никто никогда не нашел. Это было слишком. Внезапно ко всему добавился настойчивый стук. Он был ритмичным, но с каждым ударом ускорялся. Так в моей голове ощущался стук собственного сердца, которое грозилось вот-вот разорваться. Со стороны снова начали доноситься голоса, намного ближе, но я все еще не могла разобрать слов. Хотелось кричать, но горло будто сдавили, не давая вырваться и звуку. Я даже и не надеялась на то, что очередная попытка разлепить глаза может оказаться хоть сколько-нибудь успешной. Однако сквозь веки проникла тонкая полоска спасительного света. Я подсознательно пыталась прорваться сквозь стену окутавшего тумана, ведь свет означал спасение, верно? Внезапный хриплый вздох заставил резко распахнуть глаза. Яркий свет не принес долгожданного облегчения, лишь новую режущую боль, вынуждающую снова крепко зажмуриться. Вернулся привычный слух, появились чувства и ощущения, которые накрыли меня словно лавиной. Я вновь слышала лихорадочный стук собственного сердца, норовившего пробить грудную клетку, вдохнуть полной грудью не получалось, будто легкие попросту схлопнулись и отказывались функционировать как до́лжно. Внутри, словно снежный ком, нарастала паника. Перед глазами мелькал круговорот ярких картинок, но я не могла остановиться на чем-то одном. Четкими и осознанными были лишь ощущения. Ненависть. Безысходность. Страх. Боль. Перед глазами плясали пятна. Я задыхалась, чувствуя, как с невероятной силой сжимаются кулаки, ногти впиваются в мягкую плоть, принося уже другую боль. Физическую. Вновь пришла темнота. Вязкая, глубокая, необъятная. И красные глаза возникли снова. Насмешливый взгляд словно отпечатался на внутренней стороне век, грозя теперь преследовать вечно.***
В мое сознание пробивался тусклый свет. В этот раз не было клубящегося тумана, не было свинцовых век и ощущения легкости, будто я парила отдельно от тела. Теперь были привычные ощущения – руки и ноги на месте, грудная клетка вздымается в такт размеренному дыханию, а пульс медленно стучит в висках. Было слышно тихое тиканье часов, а в воздухе витал знакомый сладковатый аромат. Во всем теле ощущалось непривычное покалывание и легкая тяжесть, словно мышцы затекли, и теперь кровь наконец-то поступала в достаточном количестве. Пальцы неожиданно свело судорогой, и они неосознанно сжались вокруг чего-то твердого и холодного. Слева послышалось движение и я села быстрее, чем сумела осознать это движение. Чужое прикосновение показалось неправильным, неприятным, и я в панике вырвала руку из чужой хватки, прижав ее к груди. Где-то на задворках просыпающегося разума зарождалась паника. – Эй, тише, – мягкий голос звучал знакомо. – Я не причиню тебе вреда. Нервно сглотнув, я подтянула колени к груди и обняла их руками. Хотелось сжаться до размеров атома, и я отодвинулась, прижимаясь спиной к изголовью. – Эми?.. – теперь знакомый голос звучал встревоженно. Зажмурившись, глубоко вздохнула и решилась поднять взгляд на своего посетителя. Джаспер сидел у постели, весь его вид выражал крайнюю растерянность. Он откинулся на спинку стула, максимально отдаляясь, и поднял руки перед собой, вероятно, давая понять, что он не опасен. Черт возьми, будто бы я была диким животным. Хотя, примерно так я себя и чувствовала сейчас – загнанно, испуганно и дезориентировано. – Д-джаспер?.. Я не узнала собственный голос. Нижняя губа дрожала, а зубы стучали друг о друга, слова звучали хрипло и тихо. – Да, это я, все хорошо, – парень подался вперед, но заметив, как я дернулась, вернулся в прежнее положение. – Ты в безопасности, Эми. Ты в больнице. Пожалуйста, дыши. Попытавшись последовать его совету, я глубоко вдохнула, но ком в горле и охватившее меня оцепенение мешали это сделать. Паника нарастала в груди и я, широко распахнув глаза, беззвучно открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, пытаясь наполнить легкие спасительным кислородом. – Эми, дыши, слышишь? – низкий голос издалека звучал уверенно. – Слушай мой голос. Закрой глаза. Все еще хрипя и хватаясь за горло, будто это может мне как-то помочь, я опустила веки. Сквозь возникшую темноту все еще пробивался свет, но полумрак успокаивал, даря шаткое ощущение безопасности. – Хорошо, ты молодец, – Джаспер продолжал говорить, его слова звучали мягко и успокаивающе. Главное – он не приближался. – Постарайся расслабить живот и грудную клетку, опусти плечи. Попробуй откинуться на подушку. Засомневавшись на миг, я вспомнила, что подушка находится прямо за моей спиной и попыталась перенести весь свой вес на нее и изголовье больничной кровати. Писк стоящего рядом прибора раздражал, но я старалась сфокусироваться на приятном убаюкивающем голосе. – Умница. Теперь глубоко вдохни через нос, считая до пяти, а затем медленно выдыхай на тот же счет, – вдохнуть получилось через чур резко, на что парень недовольно цокнул. – Не торопись. Глубокий вдох. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. И выдох. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Вдох. Выдох. Не знаю, сколько раз я повторила этот ритуал, уйдя глубоко в себя и слушая лишь собственное дыхание, но спустя какое-то время дикая паника начала отступать. Тело перестало дрожать, сердце вновь размеренно гнало кровь по венам, а тяжесть в груди исчезла, позволяя дышать свободно. Открыв глаза, я встретилась с внимательным янтарным взглядом. Джаспер бегло сканировал весь мой вид, пытаясь увидеть хоть один признак того, что я все еще не в себе. На удивление, после дыхательного упражнения расслабленность не ушла. Я все так же сидела, развалившись на подушке, и чувствовала, что могу себя контролировать. Теперь самой яркой эмоцией стал стыд. Черт возьми, я испугалась любимого человека, словно он был ужасным чудовищем. Я могла бояться кого угодно, но только не его. Однако подумать об этом оказалось легче, чем осуществить. Я нервно закусила губу и, не выдержав его обеспокоенного взгляда, опустила голову. Узор на одеяле был очень занимательным. – Прости, Джаспер, – прерывисто вздохнув, я заметила, что говорить стало легче – давления в горле больше не было. – Я просто… я… – Эй, все хорошо, слышишь? Тебе не нужно извиняться за то, что ты не можешь контролировать, – до слуха донеслось, как он тяжело втянул носом воздух. Стул скрипнул, когда он поерзал. – Я все понимаю, ты не должна оправдываться. – Как давно я здесь? – самой лучшей идеей показалось перевести тему. Только сейчас я смогла адекватно оценить обстановку и осмотреться. Мы находились в самой стандартной больничной палате – конкретно эта была одноместной. Белые стены и потолок, голубые занавески слегка колыхались из-за приоткрытого окна. На одной из стен висел пейзаж, справа неизвестный мне медицинский прибор, далее дверь в коридор – фоновый шум доносился именно оттуда – а напротив, вероятно, дверь в душевую. Слева стоял стул, на котором и сидел Хейл, и прикроватная тумба. На ней лежало нечто, напоминающее открытки, и стояла ваза с белыми розами – так вот откуда был тот запах. – Сегодня шестой день. Тебя вывели из медикаментозного сна еще вчера, но не совсем успешно – ты начала задыхаться, на мгновение пришла в себя и громко закричала, а затем резко потеряла сознание. – Я этого не помню, – нахмурившись, я пыталась собрать мысли воедино, но в голове был сплошной туман. – Оно и не удивительно, – Джаспер лишь пожал плечами. – Я позвонил Карлайлу, сказал, что ты пришла в себя. Он должен прийти с минуты на минуту. Внезапно перед глазами возникло бледное лицо подруги, о которой я не вспомнила сразу. Все произошедшее казалось далеким сном, словно происходило не в этой реальности. Я понимала, что минут пятнадцать как пришла в себя и воспоминания еще вернутся. – Где Белла? – я резко села, не заметив, как подалась вперед. Пальцы нервно сжали одеяло. – Что с ней? – Она… в порядке, – парень отвел взгляд, прочистив горло, – настолько, насколько это возможно. – Что с ней, Джаспер?! – собственный голос стал на пару тонов выше. В голову мигом полезли разные варианты развития событий – один хуже другого. – Она обратилась, – его кулаки сжались, он выглядел так, будто мыслями блуждает где-то очень далеко. – У нее не было других шансов. Даже процент того, что она сможет стать вампиром был не велик. – О, боже… – я спрятала лицо в ладонях, пытаясь сдерживать накатившие слезы и глубоко дышать. – Она сейчас на Аляске, у наших друзей. – Что, черт возьми, произошло? Как?.. – мой голос звучал не громче шепота, но я знала, что Джаспер услышит. Он тяжело вздохнул и, прикрыв глаза, ущипнул себя за переносицу. – Я отвечу на твои вопросы, – голос звучал приглушенно. – Но только после того, как придет Карлайл и осмотрит тебя. И, конечно, если он разрешит. Ты только пришла в себя, Эми! Тебе нельзя нервничать. – Если я буду в неведении, то буду нервничать еще больше! Парень только открыл рот, чтобы выдать что-то в ответ, но начавшуюся перепалку прервал вошедший в палату доктор Каллен. Он, как и всегда, выглядел свежо и приветливо. – Привет, Эмилия, – мужчина добродушно улыбнулся, – Рад, что ты снова с нами. – Здравствуйте. – Джаспер, будь добр, – он махнул рукой, намекая сыну освободить место. Усевшись рядом, доктор достал ручку и бланк, отложив их на тумбу, а затем выудил из кармана маленький фонарик. – Итак, сейчас я осмотрю тебя и задам пару вопросов. В нашем случае это формальность, так как последние пару дней твои основные жизненные показатели были в норме. Когда Карлайл протянул руку, чтобы помочь мне удобнее сесть, я ощутила, как паника снова подкатила к горлу. Тело непроизвольно дернулось в противоположную сторону. Как можно дальше от прикосновений. Дыши, черт возьми! Он врач. Он поможет, он не причинит тебе вреда. Ты в безопасности. Я прокручивала эти мысли в голове как мантру. Господи, это ведь близкие люди, не могло все быть настолько плохо! Не могло же?.. Мужчина сидел молча, ожидая, когда я приду в себя. Зажмурившись, я лишь отрывисто кивнула – через это нужно переступить. Он врач. Далее последовала проверка реакции зрачков на свет, затем я пристально следила за плавно двигающимся кончиком ручки. Я очень надеялась, что не была заторможенной, хоть и ощущала общую слабость. Между делом он записывал результаты в бланк осмотра. Лечение у вампира оказалось интересным опытом – чтобы проверить частоту сердечных сокращений или послушать легкие, не было необходимости ко мне даже прикасаться. – Тошнота? Головокружение? – Да, голова немного кружится при резких движениях. – Озноб? Или, быть может, боли – головные или любые другие? – Тело в целом ощущается тяжелым, все ноет, в некоторых местах будто пульсирует, – глаза метнулись к множеству пластырей и повязок на руках и ногах, а пальцы непроизвольно потянулись к повязке на шее. До этого момента она и не ощущалась вовсе. – Ее трясло, – Джаспер, все это время стоявший у окна, подал голос. – Но это были последствия панической атаки, а не температуры, я думаю. – Это вполне ожидаемая реакция, полагаю. Твое психологическое состояние весьма неустойчиво, и это не удивительно после всего произошедшего. А тело болит из-за многочисленных ран, ты регенерируешь медленнее, так как потеряла много крови, и яда в организме стало меньше. Перелить тебе кровь мы не могли, сама понимаешь, поэтому оставалось лишь ждать, когда все восстановится само. – Значит, сейчас мой организм слабее из-за меньшего количества яда? Ближе к человеческому? – Верно. – А раны… – я нервно сглотнула, вновь зацепившись взглядом за бинты на руках. – Это значит, что… порезы… – Останутся шрамы, – мужчина поджал губы, но продолжал смотреть прямо. В конце концов, он врач – ему не впервой говорить неприятные вещи. – В последние два дня показатели улучшились, некоторые раны – более ранние – успели стать рубцами, поэтому перевязки я провожу сам, чтобы не возникало вопросов. Однако следы останутся. Со временем они посветлеют, но не исчезнут совсем. Останутся шрамы. Перед глазами промелькнули собственные окровавленные руки, блеснуло лезвие ножа. Я резко зажмурилась, пытаясь дышать глубже – только бы снова не провалиться в это. Только не сейчас. – Дыши, Эми, – в этот раз сквозь накрывшую меня пелену доносился голос доктора. – Оставайся с нами. Я лишь отрывисто кивнула, все еще не поднимая век, и попыталась повторить то, что объяснял мне Джаспер. Спустя несколько ужасающе долгих минут, у меня получилось открыть глаза. – А где папа? – отчаянно хотелось видеть рядом самого близкого человека. Который был рядом с первого дня, лечил мои разбитые коленки и успокаивал, когда что-то шло не так. – Он все эти дни не покидал больницу, часа два назад я выгнал его на охоту, скоро вернется. Мы знали, что ты вот-вот должна прийти в себя, а он выглядел как живой мертвец, как бы странно это ни звучало. Карлайл задумчиво пробежался взглядом по заметкам и кивнул сам себе. Чиркнув еще пару предложений, он щелкнул ручкой и спрятал ее в карман. – Вот и все, в целом, твое состояние удовлетворительно. Как я говорил ранее – организм восстанавливается медленнее обычного из-за большой кровопотери, но ты будешь в порядке. Буду ли? Физически? Возможно. Морально? Большой вопрос. – Тебе необходимо поесть, но начать нужно с маленьких порций. Будет отдельное питание, так как обычную пищу твой организм не переваривал уже довольно долго. Что ж, основное назначение – качественный отдых, чтобы восстанавливать силы. Полагаю, просить тебя не интересоваться подробностями и не нервничать – бессмысленно? Джаспер громко фыркнул, показывая свое мнение на этот счет, и вновь отвернулся к окну. Карлайл лишь покачал головой и, пожелав скорейшего выздоровления, покинул палату. Воцарилась давящая тишина. Парень продолжал стоять ко мне спиной, гипнотизируя окно, а я боялась сама начать разговор. Мне не терпелось узнать подробности, ведь сама я помнила все расплывчато и обрывками. Я хорошо помнила все до момента с пытками, затем происходящее глушила дикая боль, приправленная страхом. Остальное всплывало кусками, а виски болезненно сдавливало, словно мозг не хотел показывать то, что заставит страдать. Но, в то же время, я страшилась услышать подробности. Все еще пребывая в подвешенном состоянии, я боялась услышать и осознать то, что изменит мою жизнь навсегда. Хотя, даже обрывочные воспоминания ясно давали понять, что ничего уже не будет как прежде. Я вновь перевела взгляд на крепкую спину, обтянутую свитером, и прочистила горло. – Ты не оставишь эту затею, ведь так? – голос Хейла звучал устало. Он так и не обернулся. – Я хочу знать. – Это может причинить тебе боль! – теперь его слова больше похожи на рычание раненого зверя. Сердце болезненно сжимается. Я знаю, что ты хочешь защитить меня. Но так нужно, иначе я не смогу. Полагаю, ему воспоминания приносят не меньше страданий, чем мне самой. – Пусть так, чем все начнет всплывать само, а я окажусь к этому не готова, – слабо пожимаю плечами. – Ты чего-то не помнишь? – голос Джаспера звучал озадаченно. Он обернулся, пристально смотря на меня из-за плеча. Цепкий взгляд выискивал в моем лице хоть намек на ложь. Неужели он мог подумать, что я обманом пытаюсь вытянуть из него информацию?! – Э-эм… Вроде как, – снова забравшись в постель с ногами, я прижала колени к груди, опустив на них подбородок. – Я отчетливо помню все до момента… пыток, – меня передернуло, стоило хоть одной мысли об этом промелькнуть в голове. – Потом все размыто. То есть, я осознаю, что происходило, но не вижу целой картины. Только боль. Парень вновь отвернулся к окну. – Может… – я заметила, какой напряженной стала его поза. – Может это и к лучшему? Что ты не помнишь. – Я не знаю, что было бы лучше, – на самом деле это было той еще дилеммой – хотелось знать больше, но, в то же время, я боялась того, что могу узнать. – Знаешь, иногда не помнить всех ужасов, которые с тобой происходили – не так уж и плохо. Что-то в том, как прозвучала эта фраза, намекнуло на двусмысленность – он говорил не только обо мне. – В любом случае, – после короткой паузы он продолжил, – я могу рассказать лишь о поисках и том, что происходило после. Подробностей того, о чем ты не помнишь, я не знаю. – Это лучше, чем ничего.***
Джаспер говорил долго. Начиная с того момента, как им стало известно о нашем исчезновении и до сегодняшнего дня. Он подробно описывал теории, которые они строили, поиски, которые велись и днем, и ночью. Как отец пришел к мысли о том, кто именно за всем этим стоит, и как Элис сходила с ума от того, что ее дар не работает. Хотя, впоследствии, она и положила конец поискам, увидев место. Когда Хейл рассказывал, какая картина предстала перед ними, я лишь тихо плакала, до хруста сжимая пальцами одеяло. Казалось, что все это никак не могло происходить со мной. С нами. Я словно слушала пересказ фильма или книги, все еще не принимая реальность до конца. Черт возьми, в реальном мире такое просто не может происходить. О том, что стало с тремя ублюдками, он предпочел рассказать вскользь. Но то, как горели яростью и удовлетворением его глаза, говорило о том, что они получили то, что заслуживали. Этих подробностей мне точно не хотелось знать. Не знаю, сколько мы потом сидели в тишине. Пять минут или целый час? – Пять дней?.. – когда я, наконец, обрела способность говорить, голос звучал хрипло. Джаспер к тому моменту переместился обратно на стул. Он сидел, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Казалось, имей он возможность, то тоже плакал бы. – Это были мучительно длинные дни, – его шепот растворялся в тишине. –Я… я думал, что сойду с ума. Громко всхлипнув, я прижала одеяло к груди. Так хотелось податься вперед и обнять его, пригладить золотистые пряди, дать ощутить, что я рядом. Что я жива. Но я не могла. Что-то внутри натягивалось, словно струна от одной лишь мысли о прикосновении. Тело покрывалось мурашками, а в горле вставал ком, не дающий нормально дышать. Нет-нет-нет. Я сильнее сжала кулаки. – Мне так жаль, Джаспер… – горячая влага продолжала чертить дорожки по щекам, стекая вниз по шее и теряясь в вороте больничной рубашки. – Мне так жаль… – Это так… невыносимо. Я должен был уберечь, должен был найти тебя раньше! До того, как они… – Ты искал, делал все, что мог. Ты нашел меня, я жива, я здесь, с тобой. Я зажмурилась, не находя больше сил смотреть на любимое лицо, изуродованное страданиями и виной. Таким изможденным, полным горя и отчаяния я его никогда не видела. Даже тогда, после случайного срыва и убийства, он не выглядел настолько разбитым. Сломленным. Побежденным. В это самое мгновение я ненавидела саму себя за то, что ничем, кроме слов, не могу ему помочь. Не могу поддержать. Хотелось выдрать из груди собственное сердце, чтобы не ощущать этой беспомощности. Этой гребаной душераздирающей боли. Казалось, она была повсюду – и внутри, и снаружи. Уничтожала все хорошее, оставляя вокруг лишь выжженное пепелище. Лишь боль. Боль. Боль. Боль. И страх. И ничего больше. Не получалось даже встать. Да и не хотелось. Обессиленная, я скрутилась калачиком в постели, натянув одеяло до подбородка, и продолжила тихо плакать. От безысходности, от чертовой несправедливости. Пока попросту не отключилась.