***
Вэй Ин вместе с Лань Чжанем на пороге квартиры, сев на сидушку, завязывал шнурки, иногда переводя взгляд на владельца квартиры. — Еще раз прости за этот огромный бардак. Завтра я обязательно отплачу тебе лучшим обедом в столовой института, обещаю. Парень встал и, приобняв своего молодого человека за руку, вышел из квартиры. — Удачки!! Дверь за ними закрылась, и в квартире остались только Се Лянь и Хуа Чэн. Хэ Сюань с Ши Цинсюанем ушли сразу же после того, как поели приготовленную Хуа Чэном еду, которую все мгновенно стали нахваливать. Этим двоим сейчас нужно было поехать домой к Ши Цинсюаню, потому что старший брат уезжает в командировку на неделю, и кому-то нужно приглядывать за квартирой, ну и, конечно же, отвезти того на вокзал. Так что эти двое будут заняты до самого вечера. Вэй Ин и Лань Чжань никуда не спешили, поэтому остались немного помочь убрать квартиру. Вообще, убрали они только половину, ведь Хуа Чэн сказал, что дальше сам справится. А вот Се Лянь, который должен был уйти вместе с этими двумя, все же остался. Причина в том, что парню нужно было ехать на подработку сегодня, но туда уже добежать он никак не успевал. Поэтому Хуа Чэн сказал, что тот может воспользоваться его душем, и что он подвезет его к нужному месту. Парень, к слову, долго отнекивался, но противостоять харизме Хуа Чэна способны разве что Хэ Сюань, которого вообще сломать ничего, кроме отсутствия еды, не может, и, возможно, приемная семья одноглазика. Через полчаса оба студента сидели в машине и ехали на окраину города. Се Лянь говорит, что устроиться по профессии пока никуда не может, а денег у него мало. Да и на одной стипендии не выживешь. Так что приходится работать вечерами по выходным в кафе и ресторанах подешевле, стоя на кассе или обходя помещение, как официант. Ехали они в тишине, но не нагнетающей, а спокойной и очень уместной. Через пару минут юноша в белом уже попрощался с другом и, поблагодарив его за помощь, шел в сторону своего временного рабочего места, где проведет ужасные четыре часа под крики злого менеджера. Хуа Чэн сразу поехал домой. Смысла ждать окончания смены третьекурсника не было, ведь за это время он успеет как раз убрать квартиру, вместо того, чтобы сидеть несколько часов в машине, втыкая в телефон. Лучше не тратить впустую драгоценное время, которого и так мало. Уже через час он убирал всю квартиру, не забыв насыпать корма любимому котику. Эмин же, чуть не сожравший средство для мытья полов, в это время сидел на кухне, где было чисто и безопасно. И даже страшная и ужасная штука, катающаяся с пугающими звуками по полу, не могла его достать здесь, по крайней мере, пока. На часах пробило ровно девять вечера, и к этому времени Сань Лан как раз таки успел убрать всю квартиру. Теперь было спокойно на душе, и ни одного пятнышка во всем жилище. Поэтому лучшим вариантом было пойти в спортзал прямо сейчас. Абонемент, стоящий херову кучу денег, позволял ходить в спортзал в любое время, без привязки к какому-либо конкретному дню, и так можно было приходить сюда по несколько раз за день на несколько часов, что было довольно удобно. Вообще, Хуа Чэн был в отличной форме, и ему не требовалось постоянных сложных тренировок. Достаточно было просто пробежать пару километров на беговой дорожке и посидеть за несколькими тренажерами по двадцать минут на каждый. Ему нужно всегда держать тело в отличном состоянии, чтобы любой, кто посмотрел, всегда мог сказать: "Вау, у него такое шикарное тело". Его отец, например, которому на данный момент сорок девять, выглядит на тридцать. Все это благодаря постоянным тренировкам, уходом за собой и, конечно, каждонедельному покрасу сивых волос. Хуа Чэн в глубине души надеется, что ему никогда не придется этого делать. Модельный бизнес — вообще самое ужасное, что можно было придумать. Эта профессия требовала не только много работы над собой и постоянный уход, она требовала идеального тела, без травм, пирсингов, тату и, не дай бог, крашенных волос. Стоит говорить, что на это все Хуа Чэн клал свой большой и делал все, что хотел? Полтора года назад, как только он впервые вышел на съемочную площадку, как актер на стажировке, все посты в Твиттере, все обсуждения и комментарии были только о нем. Ведь он сделал себе тату, и не маленькое, а идущее от самых ключиц, следуя по груди, и до запястья правой руки. Мало этого, так он еще уши пробил в трех местах и бровь. Сказать, что все были в шоке, ничего не сказать. Он, до этого еще с пятнадцати лет работающий моделью, хоть и с очень заметной травмой в виде отсутствующего правого глаза, и так был довольно спорной личностью в шоу-бизнесе. Но мальчик был настолько красив, что на это закрыли глаза. Особенно после весьма грубого высказывания его приемных родителей на этот счет. Но то, что он сделал подобное, уже не шло ни в какие ворота. В интервью по этому поводу он говорил, что имеет право делать со своим телом все, что захочет, и когда захочет. И даже если его выгонят с этой индустрии, он не собирается подчиняться каким-то вековым стандартам. И ведь все его поддержали. Другие модели начали бунтовать, что он прав, и они имеют право делать со своим телом, что хотят, ведь такие изменения только украшают их тела. Правда, из этого ничего так и не получилось, и все осталось точно так же. Тем не менее Хуа Чэн до сих пор остался эталоном храбрости и силы для многих актеров и моделей. Хотя наверняка у него такое прокатило из-за репутации его приемных родителей, ведь когда на половину шеи появились красивые бабочки, доходящие до самого подбородка, он все еще оставался на плаву. Но использовать искусственный глаз, а точнее протез, все же иногда приходилось, хотя он предпочитал повязку. Но вот он тут, прямо сейчас, бегущий марафон в пять километров на беговой дорожке в совершенно пустом зале. Сам спортзал работал круглосуточно по выходным и с семи утра до одиннадцати вечера по будням. Так что совершенно неуставший студент мог сидеть тут хоть всю ночь. А, нет. Не мог. Завтра же понедельник. Квартира убрана, домашка сделана. Завтра ко второй, а встал он не прям чтобы очень давно, поэтому можно было поспать чуть поменьше. Тем более на этой неделе он не был в спортзале вообще, поэтому нужно отрабатывать.***
Будильник, кофе, душ, блинчики с медом, белоснежная заправленная рубашка в угольные брюки поверх белой водолазки и в добавок к этому кровяной, почти что бархатный пиджак поверх всего. Сапоги на не очень высоком каблуке, кулон с серебряной бабочкой, черный ремень с такой же серебряной пряжкой, как и его главное украшение. Последний штрих в виде распущенных волос с тонкой косичкой по правую сторону, в которую вплетена красная лента. Как это выглядит? По-божески. Хотя, наверное, если прибавить к этому его уверенную походку, совершенно ровную спину и суровый взгляд до застывания крови в жилах, то скорее демонически прекрасно. Аж завораживает. Сегодня не какой-то особенный день, но кофеману захотелось нарядиться и выглядеть даже лучше, чем обычно. Подъехав к институту, он выходит из машины, вертя на указательном пальце ключи, и, положив руку в карман, подходит к уже ждавшему его у ворот другу. У Хэ Сюаня глаза аж расширились от легкого шока. — Ты че, на свидание идешь сегодня? — Да нет, просто захотелось нарядиться. Парень в красном ухмыляется. — Ну а что мне, как ты, ходить постоянно в одних только брюках и черных толстовках? Нет уж, спасибо. Они под взгляды других студентов заходят в институт и идут на первую в расписании пару. Ну ладно, вам немного наврали. Сегодня и впрямь особенный день. Сегодня у группы Се Ляня и группы Хуа Чэна совместная пара, что может быть лучше? — Ши Цинсюань тоже будет на паре, да? Они вроде бы с Се Лянем в одной группе учатся. — Нет, он из другой группы и снова опоздает. Ничего нового. — А то я думаю, почему вы вместе в институт не ходите. — Потому что А-Цинсюань спит до третьей пары, а Се Лянь всегда приходит за час до первой. Они поднимаются на нужный этаж, и Хэ Сюань говорит, что занесет работы, которые задолжал, и просит подождать его уже в аудитории. На что Хуа Чэн только кивает вслед уходящему другу. В коридоре, как всегда, шумно, и это немного раздражает, по правде говоря. Особенно когда ценитель кофе дергает ручку двери, а та оказывается закрыта. Да уж, повезло, конечно. Ну что ж, придется идти за ключом. Не успевает он сделать и шаг, как слышится крик. Не очень громкий по сравнению со всем этим гамом в коридоре, но достаточно громкий, чтобы его можно было услышать. И ведь все слышат, сразу замолкая и поворачивая головы в одну и ту же сторону. Хуа Чэн не видит за всей этой кучей студентов, кто именно кричал, а когда все начинают сходиться вокруг того места, где и был слышен вопль, он и вовсе теряет все шансы узнать, что происходит. Он подходит к этой стене из костей и плоти и, поняв, что разглядеть у него так ничего и не получится, спрашивает у кого-то стоявшего рядом происходящее. — А, так ты еще не в курсе? Есть у нас один парень в институте, гей, по-моему. Ну, не повезло бедняге попасть в группу с кучей гомофобов, вот и задирают его. — Гомофобов? Но у нас по всему институту куча геев и лесбиянок ходит, почему именно к нему пристают? — У всех есть, кто мог бы их защитить, ну или сами могут за себя постоять, а у этого никого такого нет. Нет, конечно, у него есть друг, с которым он постоянно ходит, и тогда к нему не приближаются, но иногда, когда он приходит позже него, такое случается. Хуа Чэн хмурится. Разговоры медленно затихают, и все начинают внимательно слушать. — Слышь ты, грязный педик. Тебе че, жить надоело? Ты с хуя лезешь куда не надо. — Но ведь можно было курить в отведенном для этого месте, а не в кабинете. Хуа Чэн замирает на месте от услышанного голоса. — И че, поэтому стучать нужно было? Какого хуя ты лезешь в нашу жизнь, а? Че, не ебали тебя давно? У Хуа Чэна сжимаются кулаки. — И это я еще лезу в чужую жизнь? Он пробирается к центру события через всю толпу. Слышится удар и тихий писк, а после шипение Се Ляня. — Ну так ты же просто педик, че с тебя взять? Может, ты сейчас встанешь передо мной на колени и прям здесь и отсосе- Хуа Чэн со всей силы, которая у него есть, бьет по лицу того, кто чуть ли не вжал Се Ляня в стену. Слышится достаточно громкий хруст. Обидчик поднимает свой взгляд на того, кто его ударил по лицу. Его нос вывернут в другую сторону, и из него течет кровь. — Ты... Еще удар. В этот раз уже в живот. К Хуа Чэну подходят еще несколько парней, пытаясь его ударить, но он отбивается и выбивает еще одному зуб. — Ты, блять, вообще ахуел?? Ты куда лезешь, придурок!? Хуа Чэн их, кажется, даже не слышит. Да и не хочет слышать. Его глаза, залитые яростью и алой кровью, хищный оскал и убийственное выражение лица выглядят настолько угрожающе вместе с его разбитыми костяшками, на которых заметна чужая кровь, что люди вокруг немного отступают назад. Пока он бьет лицо одному из парней, еще один, специально напрягая пальцы, царапает его единственный здоровый глаз, после чего парень, зашипев от боли, кое-как фокусирует взгляд и ему полностью сносит крышу. Он бьет сильно и безжалостно, что лица тех придурков, которые посмели тронуть Се Ляня, превращаются в какое-то кровавое месиво, а те, кто остался плюс-минус целы, встают на ноги и убегают как можно дальше. Хорошенько поколотив нескольких придурков, он подходит к тому, кто посмел ударить Се Ляня по его прекрасному, как считал Хуа Чэн, лицу, и ставит ему ботинок на грудь, специально давя каблуком прямо в ребра. — Еще раз... Сильнее. — Еще хотя бы раз вы все... Каблук вжимается в избитое тело еще сильнее. — Хотя бы на метр ближе подойдете к нему. Слышится хруст, скорее всего, чужих ребер. — И я сломаю вам шеи, а после этого брошу в костер ваши мертвые тела, а прах рассею по ветру. Вам понятно? Он хочет уже доломать, скорее всего, чужое треснувшее ребро, как к его плечу кто-то прикасается. Он резко оборачивается, но как только видит, кто стоит позади него, его взгляд тут же смягчается, а нога становится рядом с другой. — Сань Лан... Не нужно, все нормально. Его кулаки сжимаются, когда он видит след от пощечины на щеке третьекурсника и слезы в уголках глаз. — Гэгэ не должен терпеть унижения в свою сторону. — Так вот он, твой ебарь, да? Хуа Чэн оборачивается и, схватив того за ворот, вжимает в стену. Он еще несколько раз бьет негодяя по лицу, по паху и в живот, после чего грубо бросает его на пол. — Вы что тут устроили?? Несколько преподавателей врываются в "круг" и тут же подбегают к раненым студентам, с озадаченным взглядом смотря на Хуа Чэна. — Ничего такого, просто заступился за друга.***
Прошел час. Тех парней, которых Хуа Чэн отказывался звать как либо, кроме "подонки" "мусор" "отбросы общества" и еще кучей других прозвищ, что он только мог придумать, увезли на скорой помощи в больницу. Тех, кто еще легко отделался, отправили в медпункт. Всех, включая Хуа Чэна и Се Ляня, отстранили от занятий на неделю. Сразу после того, как пришли преподаватели, двух почти что совершенно целых парней отправили на объяснительную, где уже стояли правоохранительные органы. В итоге, после рассказа Се Ляня и свидетелей события о том, что произошло, а так же подтверждением с камер, где ясно было видно, что второкурсник заступился за друга, да и по словам студентов стало понятно, что юноша уже третий год подвергается буллингу, было решено выдать всем участникам драки штраф и тихо разойтись на этом. Для Хуа Чэна заплатить штраф — это сущие копейки, так что с этим даже проблем не было, в отличие от тех, кто полез к Се Ляню. Врачи были в шоке, когда узнали, что с этими молодыми людьми подобное сделал один человек. Сломанные носы, выбитые зубы, у одного было сотрясение мозга, а у второго трещина в ребре. Какой ужас... Стоит ли говорить, что Хуа Чэну было на это все глубоко плевать? Не думаю. По крайней мере, почти все студенты, особенно те, кто видел происходящее и постоянные издевательства над бедным парнем, встали на сторону Хуа Чэна и настояли на том, чтобы того вообще не отстраняли от занятий. Но декан был непоколебим. Сейчас Се Лянь вместе с Хуа Чэном сидят в пустом медпункте друг напротив друга. Второкурсник сидел с заклеенным в некоторых местах лицом из-за мелких царапин, которые ему нанесли, а дизайнер и вовсе без ничего. Просто смотрел в пол. Первым, кто нарушил тишину, был Се Лянь. — Прости. Молчание. — Что? — Прости за то, что ты из-за меня влез в драку. И за то, что тебе пришлось... Пришлось это слышать. Хуа Чэн с некой грустью улыбнулся. — Гэгэ не стоит переживать, ты не виноват в этом. Се Лянь, сжав в руках свой нежно серый свитер, опустил голову ниже. — Тебе, наверное, будет противно теперь со мной так близко общаться. — Почему? — кофеман удивленно посмотрел на друга. — Потому что я гей. Недолго думая, Хуа-Хуа встал с кушетки и, подойдя к Се Ляню, который зажмурился так, как будто его сейчас собираются ударить, сел рядом. — Почему мне должно быть противно от того, что ты гей? Хэ сюань — гей, Вэй Ин — бисексуал, его брат тоже гей. Ши Цинсюань — гей, и... — Это другое. — Почему? Он немного помолчал, после чего тихо ответил: — Потому что у них всех есть парни, а у меня нет, и я постоянно липну к тебе, и.. — Ничего страшного. Се Лянь удивленно посмотрел чуть ли не залитыми слезами глазами в око младшего студента, сидящего рядом. — Ничего страшного, это ничего не меняет. Не важно, Гэгэ гетеро или нет, мне все равно нравится проводить с тобой время. Он сделал паузу, а потом тихо посмеялся. От этой улыбки у Се Ляня начали порхать бабочки в животе. — И мне даже нравится, когда Гэгэ обнимает меня на прощание и приветствие. Это очень мило. У Се Ляня покраснели уши. — Тогда... можно мне чаще обнимать Сань Лана? — Гэгэ может обнимать этого недостойного столько, сколько пожелает. На глазах навернулись слезы. — Тогда могу я сейчас..? Хуа Чэн расставил руки в стороны, приглашая, а юноша, сидевший рядом, сразу принял приглашение, зарываясь носом в пиджак "друга". — Тебе правда не противно? — Гэгэ настолько прекрасен, как же он может быть мне противен? Послышался тихий всхлип. Потом еще один и еще. Таким образом, Се Лянь разрыдался и, сжав одежду на спине Сань Лана изо всех сил, вжался лицом в его ключицы. Хуа Чэн нежно гладил его по спине, давая выплеснуть наболевшее, что, наверное, долго хранилось в хрупком сердце, как накапливающаяся вода в стоячем, под протекающим краном стакане. Через несколько минут, когда всхлипы утихли, а плечо перестало болеть от сильного давления, Хуа Чэн легонько отстранил Се Ляня от себя, вытирая слезы с его милого личика. — Что, если мне нравится Сань Лан? Тогда ему станет противно? Хуа Чэн уже непонятно какой раз за это утро нежно улыбнулся ему, после чего мимолетно и легко поцеловал в лоб. — Тогда Сань Лану нравится Гэгэ еще больше.