***
Кисаме хотел отправиться в Коноху, но Итачи удалось убедить его сделать остановку в соседнем городе, чтобы они могли собрать информацию и отдохнуть несколько дней, прежде чем пытаться захватить джинчуурики Кьюби. С исчезновением членов Акацуки — Хидан и Какузу мертвы, Сасори исчез после проверки контакта в Иве — Итачи был более осторожен, чем когда-либо. Он был не из тех, кто отвергает совпадения, и казалось вероятным, что на них охотились. Не то чтобы это было проблемой, на самом деле. Хидан был кровожадным маньяком. Какузу, оппортунистичный, жадный человек. Сасори тоже был мерзким, его человеческие марионетки — это то, от чего у Итачи сводило живот, хотя он и не мог этого показать. Из всех Акацуки, это были те, кого он не любил больше всего. Но никто не мог убить Итачи, кроме Саске. Еще что-нибудь меньшее, и это будет провалом всех планов, которые он привел в действие, начиная с уничтожения своего клана. Так что сейчас он попытается выяснить, кто за ними охотится, и разобраться с этим. (В глубине души, он может признать, что это эгоистично, но он также беспокоился за Кисаме. Он верил, что другой мужчина сможет позаботиться о себе в бою, но Хидан и Какузу тоже вполне могли это сделать, и теперь они мертвы. Кисаме был самой терпимой частью его жизни после отъезда из Конохи. Потерять его, когда его хорошее настроение и удивительная доброта были единственными вещами, которые удерживали Итачи от того, чтобы иногда вырываться из собственной кожи, было бы… неприятно.) Танзаку-гай был шумным городом, изобилующим информацией. Смесь шиноби, торговцев и других гражданских лиц, большинство из которых пришли сюда, чтобы напиться, потрахаться или разориться в азартных играх, сделала его чем-то вроде горячей точки сплетен, и было достаточно легко уловить последние новости. Орочимару был схвачен. Интересно. Успешное восстание Кири. Старые новости. Шимура Данзо мертв… У Итачи перехватило дыхание. (Шисуи, стоящий на том выступе, с пустыми и кровоточащими глазницами, его единственный оставшийся глаз в руке Итачи, падает, падает, падает в реку, и Итачи тянется к нему, пытаясь остановить его, но было слишком поздно. Он всегда опаздывал, чтобы остановить худшее. И Данзо пришел после, сказал, что клан умрет в любом случае, но если это произойдёт от рук Итачи — если Итачи возьмет вину на себя — тогда Саске сможет жить. Он был так молод, так юн, что потребовались годы, чтобы понять, насколько это было ужасно, насколько все это было хреново. А теперь этот человек был мертв, ушел и больше никому не может причинить вреда. Естественные причины, говорят факты, но Итачи…) — Ты никогда в это не поверишь, — сказал Кисаме, ухмыляясь и передавая несколько палочек данго. — Джинчуурики Кьюби здесь. — Хм? — Я видел, как он и еще пара сопляков болтали с какой-то пьяной блондинкой, — затем он поморщился. — Копирующий ниндзя и Джирайя были с ними. Может возникнуть небольшая проблема. — Тогда нам нужно выждать подходящего момента, — сказал Итачи так хладнокровно, как только мог. Преимущество присутствия Хатаке и Джирайи заключалось в том, что у Итачи была бы веская причина отступить, и даже если бы была возможность попытаться захватить джинчурики, он, вероятно, мог бы затянуть бой достаточно надолго, чтобы появился один из джонинов, заставив их уйти. Даже Кисаме знал, что лучше не связываться с саннином, даже если бы он наслаждался сражением. Итачи откусил кусочек данго и позволил себе насладиться им. Не было необходимости слишком напрягаться; ситуация была под контролем.***
(Тем временем, в другом месте Танзаку-гая: — Больница превратилась в невозможное место, — сказала маленькая девочка с розовыми волосами… Сакура, скрестив руки на груди и сохраняя строгое поведение. — Все ваши протоколы выброшены на ветер. Знаете, мы больше не обучаем чуунинов основам полевой медицины? А обучение оказанию первой помощи, которое мы получаем в академии? За это даже стыдно. — Я никогда не проходил обучение по оказанию первой помощи, — произнес двойник Минато, надувшись, и мальчик Учиха потянул его, пока они не оперлись друг на друга. Цунаде не знала, что и думать. С одной стороны, она никогда не собиралась возвращаться в Коноху. С другой стороны, все, что выходило из уст маленькой розоволосой девочки, выводило ее из себя. Неужели Хирузен ничему не научился? — Не говоря уже о том, что нынешний Хокаге в некоторой степени замешан в преступлениях старейшины Шимуры, включая заказное нападение на клан Учиха и последующее сокрытие, в результате которого мой брат взял вину на себя, чтобы шпионить за Акацуки, — протянул мальчик Учиха, прижимаясь еще ближе к Наруто. Цунаде почувствовала, как у нее отвисает челюсть. Рядом с ней Джирайя также неподобающе раскрыл рот, хотя Хатаке никак не отреагировал, кроме ленивого моргания. Его дети всегда такие сумасшедшие? — Все еще не убеждена, баа-тян? — спросил Наруто, лукаво изогнув рот так, что это было до боли похоже на Кушину и Мито. — Что насчет пари?)***
Когда Итачи сказал выждать подходящего момента, Кисаме искренне не думал, что это то, что он имел в виду. На самом деле, каким бы умным ни был Итачи, даже он не мог предположить, что трое двенадцатилетних подростков ворвутся в их номер гостиницы в два часа ночи. С положительной стороны, джинчурики Кьюби был в пределах досягаемости. Например, в настоящее время он сидел на Кисаме, сложив ноги, как будто собирался начать медитировать, и ребенок, по-видимому, наложил на него печать, потому что он вообще не мог двигаться. Это было ужасно. Было бы еще страшнее, если бы парень не улыбался и не препирался со своими товарищами по команде, которые в данный момент удерживали Итачи и… лечили его? — Ты что, блять, тупой? — сказала крошечная розоволосая девчонка, даже когда ее светящиеся зеленым руки обметали грудь Итачи. — У тебя пневмония, и ты собирался, что? Позволить этому завершить свое дело? Позволить этому сделать тебя слабым и медленным и, возможно, убить тебя? Идиот. И даже не начинай рассказывать мне о состоянии своих глаз. Клянусь, вы, Учихи, все идиоты. Младший брат Итачи только закатил глаза, видимо, привык к такого рода лекциям. — Ничего подобного… — Вся история с Орочимару, — вмешался светловолосый парень, а затем начал загибать пальцы. — Те рубашки, которые ты раньше так любил, практически все время спадали. Проклятая печать. Бегать между странами с наполовину испорченным планом. Твоя идея для бранча из одних помидоров. В тот раз ты решил смыть свои темные и светлые тона за один раз, и все получилось серо-голубым. Или когда ты подарил Сакуре цветы, которые, по сути, говорили о том, что вы вечные враги. Или тот раз, когда ты спросил, были ли у Какаши-сенсея странные линии загара из-за его маски… — Это был ты, добе. — Не говоря уже о том, — сказала девчонка, — сколько времени тебе потребовалось, чтобы понять, что тебе нравится «Наруто», а не гнуть линию о том, что вы «братья по оружию» или как там ты пытался это назвать. Кисаме фыркнул. Эти дети были чертовски веселыми. — Я не понимаю, — сказал Итачи, и его бесило, что его голос звучал намного сильнее, менее напряженно. Кисаме задавался вопросом, как долго он скрывал, что болен. — Данзо мертв, — произнес младший Учиха. — Все, с чем он был связан, раскрыто. Включая резню. — Ты знаешь, — голос Итачи дрожал, и даже с того места, где лежал Кисаме, было легко сказать, что его напарник был бледным и пепельным, как будто Кисаме никогда не видел его раньше. — Да, аники. Я знаю. И, — он судорожно вздохнул, — я пока не знаю, смогу ли я… смогу ли я полностью простить тебя. Но я не… я не ненавижу тебя. Больше нет. Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Были еще разговоры и перешептывания, и, возможно, почувствовав, что двум братьям явно нужно побыть наедине, джинчурики улыбнулся Кисаме. — Итак. Как ты относишься к Кири, и знаешь ли ты Теруми Мэй?***
Какаши не знал, кого он разозлил в своей прошлой жизни, но, должно быть, это был Ками или что-то столь же могущественное. Если бы он этого не сделал, то трое его милых маленьких демонических детей не встретили бы его в вестибюле гостиницы утром по возвращении в Коноху с Учихой Итачи на буксире. Поедающим данго. Учиха Итачи ел данго с его учениками. Это нормально. Это совершенно и абсолютно нормально. — Что за черт! — прокричал Джирайя, затем начал быстро оглядываться по сторонам. — Учиха… Акацуки! Где его напарник? Нам нужно… — Кисаме-семпай уехал в Кири сегодня утром, — сказал Саске, подталкивая остаток своего данго брату. — Сказал, что Мэй нуждается в более лучшей правой руке, чем Забуза. Кисаме-семпай? Какаши задумался. Что… Джирайя моргнул, по-видимому, не зная, за что ухватиться в первую очередь. — Хошигаки вернулся в Кири? Каким образом? Почему? Какаши почувствовал, что то небольшое сопротивление, которое у него было, полностью покинуло его. Он не знал, почему он был так удивлен; это было довольно стандартно для его детей. — Наруто, ты говорил с ним? — Да, сенсей! Кисаме-сан классный! — Правильно. Что ж. Кто-то разбудит Цунаде? Мы должны попытаться отправиться в путь до полудня. — Как будто ты не опаздываешь на четыре часа, — проворчала Сакура, прежде чем встать и закатать рукава, и отправилась в сторону комнаты Цунаде. — Какаши, — Джирайя, казалось, переживал экзистенциальный кризис, если судить по выражению его лица. Хорошо. Давно пора было кому-то еще столкнуться с этими детьми. — Ты не можешь просто… как ты… принимаешь это? — он указал на Итачи, который, со слегка надутыми от данго щеками, выглядел примерно так же угрожающе, как белка. — Ма-а, Джирайя-сан. Я не понимаю, о чем ты говоришь. Все наши миссии похожи на это. Было что-то приятное в том, чтобы наблюдать, как выражение лица этого человека еще больше искажается. Хм. Может быть, именно поэтому дети так поступают. Это весело.***
На границе Кири Забуза и его ученик посмотрели на него, их взгляды были слишком понимающими. — Малыш Узумаки достал тебя? Кисаме издал смешок. — Да, что-то в этом роде. И тебя? — Малыш предложил мне чертовски выгодную сделку. После того, как его маленький друг Учиха надрал мне задницу в бою на мечах. — Ни хрена себе. Узумаки наложил на меня печать паралича еще до того, как я узнал, что он был в комнате. — Сакура-сан тоже очень опытна, — сказал ученик Забузы. — В стране Волн она ударила человека в грудь, и все его кости раздробились. Троица на мгновение замолчали, и Кисаме нравилось думать, что все они воспользовались моментом, чтобы быть благодарными, что эти дети Конохи были милосердны. — В любом случае, слышал, что Мэй здесь главная. Подумал, что тебе не помешала бы помощь в приведении деревни в порядок. Забуза пренебрежительно махнул рукой. — Я уверен, что она будет рада твоему возвращению, — он сделал паузу. — Хотя, если ты одинок, будь готов к тому, что к тебе будут приставать. Кисаме вспомнил то утро в Танзаку-гай, как раз перед тем, как он отправился в Кири, а Итачи отправился на встречу с остальными ниндзя Конохи. Он подумал о здоровом румянце на этих бледных щеках, о мягком прикосновении губ к его губам, об этих изящных смертоносных руках, которые держали его руки. (— Всегда есть дипломатические посланники, — сказал Итачи тихо, но твердо, и Кисаме был склонен согласиться. Кири нужно восстановить отношения с Конохой, и если Мэй была такой, какой он ее помнил, она бы послала его, если бы он попросил.) — Это не будет проблемой.