Скотти

В первые минуты пробуждения трудно было понять, почему футон такой мягкий, а из окна как обычно не тянет сквозняком. Даже усыпляющая музыка из булочной напротив куда-то пропала, хотя Изуми-сан, жена булочника, всегда включала именно эту радиостанцию не позже семи утра. Непривычные запахи будоражили и нервировали, Куникида всегда говорил доверять интуиции, и Ацуши ей доверился — медленно открыл глаза, чтобы разобраться в ситуации. Рампо-сан смотрел аниме. Он делал это не часто, в основном когда директора и Куникиды не было в офисе. Детективы, заботливо предлагаемые Ёсано, им не рассматривались в принципе, а вот всякие умные штуки, чтобы загрузить мозг, Рампо-сан мог «есть» пачками, как любимые чипсы. Запомнилась Ацуши сцена из последней серии, когда герой лежал и думал — «надо мной незнакомый потолок». Наверное, в той фразе был какой-то глубинный смысл или с её помощью переворачивались основы мироздания, но для Ацуши она стала тревожным звоночком: что-то не в порядке. Потом заворочались в голове огромным и неповоротливым медведем воспоминания. События последних двух суток обрушилось со всей силой, метафорически придавив к кровати. К счастью, она была достаточно мягкой, чтобы пружины или подлые металлические пластины, обычно торчавшие из плохой мебели, не впились под рёбра. Ацуши ойкнул, перевернулся на бок и затих. Он думал. В приюте говорили: «отбросы, как вы, недостойны ни любви, ни жалости, ни заботы». В приюте кормили объедками и не церемонились с провинившимися. Честно говоря, Ацуши старался забыть происходившее там, но до сих пор иногда просыпался в холодном поту от приснившегося лица своего «отца». Пусть именно благодаря ему он сумел выжить на улицах Йокогамы, боль это не уменьшало. Скорее наоборот: обидно, когда ты мог бы жить, как все дети, ходить в школу и обнимать маму по утрам, а вместо этого получал побои и наказания за любое действие или слово. Синдром сиротки, говорил Рампо, лечится очень медленно. Он вообще слишком много видел и говорил об этом так, что Ацуши, несмотря на бесконечное уважение, хотелось его стукнуть. Неужели ему правда выпал шанс узнать, как это — быть нормальным? Хах, глупости какие, хмыкнул про себя Ацуши, я и нормальность — антонимы. Кажется, так говорил уже Танидзаки, когда его спрашивали, нравится ли ему помогать Наоми с учёбой больше, чем расследовать кровавые убийства. Конечно убийства, ответил в тот день Танидзаки. Улыбнулся: мне ведь за это платят. Нормальный человек никогда бы так не сказал, а Ацуши с ним ещё и согласился. Досье будто нарочно лежало на краю тумбочки, чтобы хотелось протянуть руку и взять его. Отличный способ отвлечься, тем более Ацуши ещё вечером было любопытно, отчего папка про дочь Фицджеральда настолько тонкая. Устроив её на коленях, Ацуши приготовился узнать о себе всё — или почти всё — но получил несколько листков с каплей информации. Дата рождения, цвет волос и глаз, гражданство — это ровным счётом ничего о Скотти не говорило, как и то, что даты смерти ни на одном листе, ни на его обороте Ацуши не нашёл. Скотти пропала? Сбежала? Вот бы спросить самого Фицджеральда или Зельду, но первый вряд ли ответит, а вторая не поймёт, если задавать вопросы о себе же. В первую очередь следовало определиться с поведением и дальнейшими планами. Ребёнок внутри Ацуши с гордым видом нацепил кепку детектива и очки, подозрительно похожие на очки Рампо-сана. Кому-то в глубине души не терпелось сунуть нос в чужую тайну и хорошенько там покопаться. Делать это можно было в лоб, задавая прямые вопросы, а можно вскользь, будто между прочим. Он же совсем недавно вернулся из Англии, забыл родной дом и наверняка захочет вспомнить всё, что каким-либо боком его касалось. Ацуши с сожалением закрыл папку и вернул её на тумбочку. По привычке он вскочил рано утром, зная о том, что Кёка наверняка уже встала и готовит завтрак, и скоро позвонит Куникида с непреклонным «у нас работа», а значит, оставалось много свободного времени, которое можно провести с пользой. В доме Фицджеральда царили совсем другие порядки. Кроме едва заметного шуршания слуг, напоминавшего возню мышей в подвале, не было слышно ни звука. Все спали, что давало шанс осмотреть дом ещё раз, на свежую голову, привыкнуть к запахам и планировке. Отсутствие порожка и сменных тапочек произвело сильное впечатление. Как и кровать — здесь вам не Япония, никакой цветущей сакуры, кимоно и риса с зелёным чаем. Комната была приличных размеров: много места, мало мебели, всё аккуратное и ужасно дорогое. За неприметной дверцей в углу находился совмещённый санузел. В шкафу лежали целые стопки чистого белья, штанов, платьев и прочих милых женскому сердцу вещей. Натягивать на себя рюши ужасно не хотелось, он выглядел в женских тряпках нелепо, однако выбора не было. Наугад схватив наименее пугающие вещи, Ацуши переоделся и выглянул в коридор. По запаху он издалека обходил слуг, которые тенями передвигались по коридорам: вытирали пыль, передавали друг другу указания на счёт завтрака, кто-то жаловался на ноющую поясницу, кто-то на погоду. Их речь словно переводили встроенным переводчиком прямо в голове, но получалась не абракадабра, а вполне связный и понятный текст. Спустя какое-то время Ацуши прекратил обращать на это внимание, и фразы слуг стали звучать естественно, как если бы он родился и вырос в Америке. На втором этаже, кроме спален, находился рабочий кабинет Фицджеральда, несколько гостиных, библиотека и огромное помещение со множеством цветов в кадках и красивым бордовым пианино среди буйства цветущей зелени. Ацуши открыл крышку и занёс пальцы над чёрно-белыми клавишами. Любопытство подталкивало «просто потрогать», но инстинкт самосохранения, к счастью, остановил в самый последний момент. Жалко портить хорошую вещь кривыми руками, да и на адские звуки наверняка сбегутся слуги и хозяева дома. Лучше не рисковать. В библиотеке стояли удобные мягкие кресла и пуфики, висело множество ламп. Такого количества книг никогда не было в приюте, поэтому Ацуши с трепетом прошёлся вдоль стеллажей, завороженно разглядывая потёртые и совсем ещё новые корешки. Многие из них пахли типографской краской и буквально сияли, другие выдавали игроков «старой лиги»: их часто брали в руки, оставляя едва заметные следы пота на жёлтых от времени страницах. За книгой об истории войны Севера и Юга его застала женщина с восточной внешностью. Она умудрилась войти беззвучно, не скрипнув ни петлями на дверях, ни половицами. Только когда на страницы упала тень, Ацуши вздрогнул и поднял взгляд. — Вы что-то хотели? — Поговорить. Интересно, чего стоит тот, кого Френсис решил выдать за свою дочь. — Я стою семь миллиардов. А сколько дадите вы? Женщина усмехнулась. Её лицо нельзя было назвать красивым, а когда она улыбалась, то уголки губ опускались вниз. Неровная кожа и глубоко запавшие глаза вряд ли обеспечили бы ей место на обложке журнала мод, но всё-таки за ней чувствовалась сила и энергия. Таких людей Ацуши предпочитал заранее опасаться, даже если они лично не сделали ему ничего плохого. — Пока не решила. Что ж, думаю, у тебя скопилось немало вопросов. Задавай, — она села в кресло напротив и обняла пальцами колено. Книгу пришлось отложить и сосредоточиться. То, что беспокоило всё утро, как назло в самый нужный момент вылетело из головы. — Вы — лечащий врач Зельды? Женщина кивнула. — Можешь звать меня Тесс, обращайся на ты. Я наблюдаю мадам Зельду с тех пор, как с ней случилась… беда. Это произошло почти девятнадцать лет назад, когда они оба — и Френсис тоже, — были молоды и полны наивных мечтаний. Что же случилось, хочешь спросить ты. Ацуши поморщился, но спорить не стал. Манера речи Тесс его раздражала — она говорила так, будто разбиралась во всём лучше других. Возможно, у неё были для этого основания. — Что случилось? — Беда произошла с их маленькой дочерью. Полностью всё рассказать я не могу, Френсис запретил, но ты наверняка уже ознакомился с содержимым папки. Мало информации, верно? — Мне показалось, что там сведения о совсем маленьком ребёнке, а не взрослой девушке. Пока не понимаю, что за этим кроется, но хотел бы разобраться в этом сам. Если вы не собираетесь дать мне Очень Важную Зацепку. Последние три слова Ацуши нарочно выделил интонацией, чтобы зацепить Тесс. Она ожидаемо нахмурилась, бледные брови, почти отсутствующие, как у Акутагавы, сошлись возле глубокой складки на лбу. Она ведь была немолода, эта Тесс, немолода, вымотана и полна внутреннего яда. И тем не менее интуиция подсказывала, что на целых два года эта женщина станет его другом, а не человеком, который будет заботливо подкладывать под ноги грабли. — Попроси у Френсиса письма, которые писала ему Скотти, — странно усмехнулась Тесс. — Узнаешь много полезного. Кроме того, я бы хотела попросить об одной услуге. Ацуши напрягся: после таких вступлений обычно начинались неприятности. — Помогай Зельде и наблюдай за ней, когда меня не будет рядом. Она иногда может вести себя странно, говорить о необычных вещах. Постарайся отнестись с пониманием, всё-таки она твоя «мать». — Конечно, я сделаю всё, что в моих силах. Тесс прыснула в кулак. — Такой японский ответ! Извини, впервые общаюсь с мальчиком из Японии, весьма интересный опыт. Главное не используй суффиксы и не проси палочки во время ланча, — подмигнула она и ушла, оставив Ацуши практически ни с чем. Читать про Север и Юг больше не хотелось. Дом ожил: шаги прислуги стали громче, заиграла тихая музыка из неизвестно где поставленных музыкальных центров. Ацуши выглянул из библиотеки — стало шумно, людно, очень энергично, будто у всех обитателей дома резко включились встроенные батарейки. Прятаться среди книг вечно не получилось бы, поэтому Ацуши спустился на первый этаж и по запаху нашёл столовую. За круглым столом уже сидели Фицджеральд и Зельда, мило о чём-то беседуя. При появлении Ацуши Фицджеральд прервался на середине фразы и раскрыл свежую газету. Зельда, напротив, обрадовалась: — Тебе намазать тосты джемом или мёдом? Или хочешь хлопья с молоком? — Хлопья… пожалуйста, — слуги напрасно протестовали: Зельда громко заявила, что желает сама накормить дочь, и принялась не слишком аккуратно, зато с душой сыпать из пачки в глубокую тарелку хлопья. Залив всё это тёплым молоком, она подвинула тарелку к Ацуши и лишь потом притронулась к собственному завтраку. — Приятного аппетита? — пожелал Ацуши, решив, что с игнорированием разберётся после. — Приятного, милая. Знаете, я так рада, что мы снова можем собираться все вместе! В последнее время мы с Френсисом сильно отдалились друг от друга, он вечно занят, а ещё эта его поездка в Японию… Кстати, как она прошла? Ацуши очень постарался не кашлянуть на этом моменте. Очень-очень постарался, и даже не выплюнул уже засунутые в рот хлопья. Было вкусно, а хорошей едой разбрасываться жалко. Вскользь зацепив ногу Фицджеральда своей, Ацуши получил в ответ кривую ухмылку под прикрытием The New York Times. — Неплохо. Я заключил пару удачных сделок, но одна, к сожалению, сорвалась. Впрочем, на твоём ежедневном бюджете это никак не скажется, так что не бери в голову. — Но Френсис! Я хочу знать, как у тебя идут дела, — возразила Зельда. Их разговор не напоминал ссору, нет. Интуиция подсказывала Ацуши, что если бы Зельда захотела устроить скандал, она бы вела себя совершенно иначе. — Понимаю, о многом ты не можешь мне рассказать, но после того, как наша девочка вернулась, мы могли бы проводить больше времени вместе. Фицджеральд перевернул страницу, вздохнул и кивнул. — Хорошо, я что-нибудь придумаю. Зельда хлопнула в ладоши, как маленькая девочка, которой пообещали на день рождения давно желанную куклу. Закончив с завтраком, она поцеловала Фицджеральда в щёку, оставив на ней бледный след от помады, и убежала наверх — переодеваться в одежду «на выход». — Есть, что сказать? — хорошо, что Ацуши успел доесть хлопья: вопрос был неожиданным. — Ну… Это смущает. Ваши отношения, в смысле. Я ведь не должен ничего знать и видеть. Фицджеральд назидательно погрозил ему пальцем. — Не должна. Запомни. А к выходкам Зельды привыкай, она никогда не скупилась на знаки внимания. Где-то в библиотеке был альбом с нашими старыми фотографиями, она их до сих пор, вроде бы, хранит. Спроси Луизу, она знает точно. Ацуши не помнил в библиотеке никакого альбома, но смену темы оценил. Похоже, не ему одному предстояло долго привыкать к внезапно появившимся родителям. Дочь-сын тоже выбила Фицджеральда из колеи. — Кстати об этом. Покажи мне письма, которые… Лицо Фицджеральда перекосило, словно его заставили съесть целый лимон без сахара. Ацуши отодвинулся от него вместе со стулом, ожидая удара на миллион долларов, но нет, обошлось; Фицджеральд ослабил узел галстука, странным тоскливым взглядом покосился на наручные часы. — Покажу, но позже. Зельда хотела пройтись с тобой по магазинам, обновить гардероб. — Что?! — вешалки с платьями и рюшами похоронной процессией пронеслись перед внутренним взором. Лучше умереть, честное слово! — А чего ты ожидал? Ты же девочка, вот и занимайся тем, чем и они: развлекайся, покупай одежду, ни в чём себе не отказывай. Я ведь уже говорил, чтоты станешь самым богатым ребёнком Америки. — Как будто я об этом просил, — буркнул Ацуши. — Я этого не слышал, — хмыкнул Фицджеральд, сложил газету и встал как раз в тот момент, когда с лестницы по перилам, кокетливо согнув ноги в коленях, съехала Зельда. В самом конце пути равновесие изменило ей, она взмахнула руками, охнула, но всё-таки сумела закончить свой экстремальный спуск без переломов. — И не видел. Дорогая, зачем?.. — Мне так весело, — Зельда обняла Фицджеральда, широко улыбнулась. На ней было лёгкое платье и босоножки, благодаря которым она и не вывернула ноги. — Ну не дуйся, всё же хорошо! Пойдём, Скотти, водитель уже нас заждался. До вечера! Фицджеральд вышел вместе с ними на улицу: на парковке стояло два роскошных автомобиля, названия которых Ацуши не знал. Кажется, их показывали по телевизору и называли самыми популярными у богачей. — Хорошо погулять, — на прощание Фицджеральд махнул им рукой и нырнул в салон автомобиля. Его увезли сквозь бесшумно раскрывшиеся ворота, а Ацуши вместе с Зельдой забрались во второго монстра. Там были мягкие кресла, кондиционер, бар с напитками и планшетные компьютеры, встроенные в подголовники кресел. — Куда тебе хочется сначала? Ацуши ничего не знал про Америку. Откуда бы? Потому беспомощно улыбнулся: — На твой вкус, мама, — и это, к счастью, было тем, что Зельда желала услышать. Дальше началось то, что Ёсано-сан невинно называла «прогуляться по магазинам». На деле короткая прогулка превращалась в целый день ношения пакетов и коробок. К чести коллеги, Ацуши было не в тягость помочь с такой мелочью, а в перерывах между шопингом они частенько заходили в кафешки и ели там, болтая о всякой ерунде. Болтать о ерунде с Ёсано-сан было также легко, как и сомневаться в каждом слове Дазай-сана, который порой сам забывал, где правда, а где искусно замаскированная под неё ложь. В тех кафе Ёсано-сан угощала Ацуши мороженым или безумно вкусными вафлями, покупала детские наборы и с умилением смотрела, как он всё это ел. Похожее выражение лица появилось и у Зельды, когда она принесла для Ацуши высокий стакан молочного коктейля, украшенный кокетливым пляжным зонтиком. Во время «передышек» между забегами она брала его за руку и вела в первое попавшееся место, где предлагала выбрать чуть ли не всё меню, лишь бы «тебе было хорошо, дорогая». Её энтузиазм немного смущал, да что там — вызывал панику, но Ацуши держался. Он всё-таки мужчина, пусть и притворялся девочкой. Смотреть в глаза продавцам было мучительно стыдно, как и проходить мимо отделов с женским нижним бельём. Хорошо, что Зельда сосредоточилась на платьях и обуви, предлагая вещи, от которых краснели только кончики ушей. — Примерь вот это! — говорила она, задёргивала шторку примерочной и становилась возле, словно верный рыцарь охраняя Ацуши от любых поползновений на его честь. — Ты уверена, что мне стоит это носить? — Конечно! — увидев длинную тунику, которая не то чтобы хорошо сидела на явно мальчишечьей фигуре, но хотя бы не выглядела как кожа на живом скелете, Зельда пришла в восторг. Ацуши засомневался, видит ли она то же самое, что и остальные люди. Из зеркала на него смотрел то ли перепуганный мальчик в женских тряпках, то ли не очень красивая девочка. — А теперь вот это и вот это, — проще померить все выбранные вещи, чем объяснить, почему нет. К счастью, экзекуции быстро сменялись вкусной едой, поэтому первый торговый центр прошёл для Ацуши и его почти отсутствовавшего самолюбия безболезненно. Пакеты в кои-то веки за него несли слуги, любезно раздававшие комплименты направо и налево. Если бы не обоняние и слух тигра, Ацуши никогда бы не догадался, что они лукавят или, по крайней мере, не говорят всей правды. — Тебе нравится? — в очередной раз спросила Зельда, когда Ацуши остановился возле витрины с игрушками. Это был пятый по счёту торговый центр, и второй, предназначенный исключительно для детей. По огромным плоским телевизорам крутили семейные фильмы и наивные, но добрые песни. — Очень! Спасибо… — Не стесняйся просить то, что хочется или нравится, — подбодрила Зельда. Она встала рядом и взяла Ацуши за руку. Всё время поездки она стремилась обнять, поцеловать, погладить по голове с поводом и без. Не привыкший к этому Ацуши со скрипом заставлял себя не вздрагивать и улыбаться в ответ. Ему было приятно, да! Просто неожиданно, да и как-то слишком навязчиво, будто Зельда пыталась за день восполнить девятнадцать лет одиночества. — Я бы хотела этого зайца, — признался Ацуши наконец, сдавшись под ласковым взглядом. Зельда смотрела так, что нельзя было не ответить. — Вон того, белого. Не следует этой доброй женщине знать, что заяц напомнил Кёку. Интересно, такому взрослому лбу вообще полагаются плюшевые игрушки в полный рост? — Заверните! — командовала продавцами Зельда на «ура», не принимая ни слова отказа. По ней было видно, что её избаловал муж, позволяя делать и покупать всё, что душа пожелает. — И ещё вот эту милую обезьянку. Деньги она тратила так, будто сегодня был последний день перед концом света. Из страха перед большими цифрами Ацуши сразу выкидывал чеки и не смотрел на ценники; до него, наконец, дошло, что два года ему вообще не придётся задумываться о счетах за коммунальные услуги, связь и транспорт. Страшно представить, в какую копейку (с шестью нулями) их «развлечения» влетят Фицджеральду. — Мам, а Фиц… папа не будет против, что мы столько всего купили? Зельда присела на стул в очередном кафе, томно обмахнулась веером. На вопрос она ответила с улыбкой: — Ой, что ты! У меня ведь есть наследство отца, плюс под моим именем выходит серия парфюмерной воды и одежда… Кажется, часть акций тоже на мне, так что сейчас я трачу свои деньги. Но Скотт никогда не жалеет ничего для своей семьи. Разве ты забыла, как мы прислали тебе в Англию несколько дронов для проекта по кибернетике? Именно об этом, значит, «Скотти» писала матери. С каждым упоминанием этих писем раздражение Ацуши росло. Фицджеральд мог бы прекратить строить из себя недотрогу и рассказать всё! Ему же будет лучше, если Ацуши не проколется на деталях, о которых попросту не успел узнать. — Ах да, точно, проект. Ты права. Но тогда может нам купить что-нибудь и ему? Смена темы сработала — Зельда с радостью подхватила идею: — Галстуков и часов у него предостаточно, запонки я заказала на прошлой неделе из Турции… Как сложно выбирать подарки человеку, у которого и так всё есть! Дело не в цене, а в эмоциях, поэтому я на каждый день рождения и годовщину свадьбы стараюсь придумать что-то оригинальное. — Например? — В прошлом году во дворе вырыли пруд и вечером запустили над ним фонарики, — мечтательный вздох прилагался. — Это было безумно красиво, как в сказке! — А если спросить у него самого, чего он хочет? Веер, которым Зельда обмахивалась, остановился. Она посмотрела на Ацуши странно, будто впервые его увидела, но быстро вернула на лицо доброжелательную улыбку. — Ты права! Как я раньше об этом не догадалась? Что ж, давай позвоним и спросим, — она набрала номер, нетерпеливо барабаня ногтями по сгибу локтя, пока в динамике звучали гудки. — Не берёт! Занят, наверное… Хм, что же делать? С такой проблемой Ацуши раньше не сталкивался, потому тоже задумался. Решение было простым в своей гениальности и как всегда лежало на поверхности. — Значит, смастерим что-нибудь сами. Например, альбом-коллаж из наших фотографий или открытку. — Отличная идея, — кивнула Зельда. — Тут недалеко есть магазин товаров для рукоделия, возьмём всё нужное, ещё немного погуляем и вернёмся домой. Согласна? Согласие вряд ли было ей нужно: Зельда полностью сосредоточилась на желании сделать мужу подарок, и Ацуши мог вообще ничего не говорить, она легко додумывала это сама. Под недоуменным взглядом консультанта Ацуши убедил «маму», что не стоит покупать весь магазин, достаточно клея, бумаги и каких-нибудь симпатичных блёсток. Ну ладно, ещё фотоаппарата. Да, непременно самого дорогого и качественного. В итоге по пути к новым пыточным кабинкам и одежде они благополучно потерялись, увлечённые фотографированием всего и вся. Особый восторг у Зельды вызвал фонтан перед торговым центром и голуби, которым женщина в чудаковатой шляпке бросала хлебные крошки. Сделав с ней селфи на телефон, Зельда заставила Ацуши встать напротив фонтана и сказать «к-ы-ыр!», чем бы оно ни было. — Отлично погуляли, — выдохнула она, сев, наконец, в машину. Водитель дисциплинированно ждал их у входа в торговый центр и прибежал, стоило махнуть ему пару раз рукой. Судя по его каменной физиономии, увозить «госпожу» из людных мест в возбуждённом состоянии было для него в порядке вещей. — Смотри, ты так прелестно выглядишь в новом платье! Выдавив кривоватую улыбку, Ацуши украдкой вздохнул и порадовался тому, что Зельда уткнулась в дисплей нового фотоаппарата, листала снимки и выбирала из десятков дублей самый лучший. Центр города слишком быстро превратился в подъездную дорожку, по которой Зельда упорхнула, стоило машине подъехать к воротам. От переизбытка впечатлений Ацуши не сразу заметил, как она скрылась в доме. Подобрав скинутые второпях босоножки, он поднялся по лестнице и заглянул в спальню, где Зельда колдовала над ноутбуком, пытаясь перекинуть на него свои «сокровища». — Никогда не ладила с техникой. — Пожаловалась она. — Обычно мне помогает Тесс, но я не могу её найти, а мне очень-очень надо! — Фотографии же никуда не денутся, скинешь всё в другой день, — попытка образумить получила неожиданное сопротивление: — Не указывай мне, что делать! Я хочу прямо сейчас, хочу и всё тут! Истерика так удивила Ацуши, что он замер, не зная, что сказать. Милая и добрая женщина в одно мгновение превратилась в злобную фурию. Об этом предупреждала Тесс-сан, говоря про болезнь Зельды, и это Фицджеральд назвал «странностями»? Да-а-а, лучше бы она с голосами в голове разговаривала, честное слово. Чувствуя иррациональную обиду на них всех, Ацуши пообещал: — Всё будет так, как ты хочешь, мама. Давай я помогу, если можно. Всё ещё пребывая в нервном возбуждении, Зельда мерила шагами комнату, босые ноги тонули в пушистом ковре. Запоздало Ацуши осознал: в спальне не было ничего, что в теории и на практике могло бы разбиться на мелкие осколки. — Долго ещё? — резко спросила Зельда. Её красивое лицо поплыло, глаза сверкали лихорадочно, словно у неё поднялась температура. Окажись Ацуши в подобной ситуации на родине, он бы прошёл мимо неадекватного человека, но здесь он был заперт с Зельдой, как дикий зверь в клетке с дрессировщиком. Тигру такая Зельда не нравилась, он оскалил на неё клыки. Тигр… опасался. — Немного осталось. Может, пока разложим покупки? Второй раз не помогло. — Слуги справятся. Мне нужны эти фото. На экране ноутбука после нескольких неуверенных нажатий появилось слайд-шоу, собранное из новых снимков. На них Зельда и Ацуши счастливо улыбались, показывали объективу пальцами «виктори», обнимали несчастных уставших людей в костюмах зверей, которые развлекали маленьких посетителей детского магазина, ели мороженое, позировали у скамеек с живыми статуями. Заворожённая Зельда опустилась на пуфик перед столом и впилась взглядом в экран. Больше не окликая её, Ацуши бесшумно вышел и закрыл за собой дверь. Что это, чёрт побери, только что было?