Скотти

— Письма? — удивление Луизы было очень наигранным. — Д-да, кажется, я что-то видела в кабинете у мистера Фицджеральда… — Покажи…те, — тыкать Ацуши не решился, хотя и чувствовал непривычное раздражение. Тигр хлестал хвостом по лапам. — Я должен знать. Если у Луизы и было иное мнение на этот счёт, она оставила его при себе. Поджав губы, она помолчала немного, а затем открыла своим ключом тяжёлую дубовую дверь. Кабинет Фицджеральда пах пряно: сигаретным дымом, дорогой кожей, ароматизаторами воздуха. Тусклое освещение ничуть не помешало Ацуши заметить картины на стенах, дипломы и грамоты в рамках, посвящённые победам на конкурсах и международных выставках, а также шкаф с кубками в дальнем углу. — Вот, — стопка писем внушала уважение. — Но я не могу отдать их тебе без разрешения. Можешь подождать ещё немного? — Не понимаю, — нахмурился Ацуши. — Вы ведь планировали этот маскарад заранее. Неужели думали, что мне не будет интересно? — Мистеру Фицджеральду виднее, — просто пожала плечами Луиза. Конверты выглядели старыми, кое-где на бумаге выделялись тёмные пятна. — Я показала, чтобы ты не считал меня лгуньей. Они будут лежать здесь и ждать. Как только мистер Фицджеральд решит, что ты готов… Ладно. Хорошо. Ацуши потёр переносицу, глубоко вздохнул. Кто бы мог подумать, что перемены в поведении Зельды так сильно заденут его самого? Неплохой в целом день закончился некрасивой сценой с мерзким послевкусием. Даже возвращаться в комнату не хотелось, так что Ацуши поймал Луизу и припёр к стенке, но ничего толком не добился. Проводив её тоскливым взглядом, он подумал, что на его месте Акутагава выломал бы дверь и взял нужную информацию силой. Танизаки проник бы незаметно, а Рампо-сан сразу всё понял, даже не читая гору личной переписки. Крайне неудобный внутренний ограничитель мешал просто зайти и посмотреть, тем более что Луиза заперла дверь на ключ, а ключ повесила себе на шею. Отбирать чужую вещь, словно грабитель, было невежливо, а впадать в истерику из-за одного-единственного «нет» — глупо. Если мыслить рационально, то ему уже дали достаточно информации, чтобы её систематизировать, проанализировать и сделать выводы. Всегда хочется больше, но Ацуши знал: чем быстрее ты ешь, даже если очень голоден, тем хуже будет после, когда пища встанет колом в желудке. Так что вместо топанья ногами и обид Ацуши снова отправился в библиотеку. На этот раз его интересовали семейные фотоальбомы, которые вряд ли были спрятаны далеко от любопытных глаз. Редкие гости и коллеги не выстраивались в очередь, чтобы на них поглазеть, а сам Фицджеральд, похоже, не испытывал ностальгии при упоминании этих снимков. Пока Зельда не показала ему новые «воспоминания», Ацуши хотел увидеть старые и понять, в какой момент у этой семьи начались серьёзные проблемы. При его появлении служанки торопливо извинились и убежали. Ацуши отлично их слышал: — Мисс Дэнверс сказала, чтобы мы обращались к нему в женском роде, но ведь это мальчик, да? — Ну конечно! И седой. — Может, это очередная причуда госпожи? После того, как она едва не сбросила меня с лестницы, когда я попыталась зайти в ту комнату, я уже ничему не удивляюсь. — Зато господин хорошо платит. Они помолчали. — Да, хорошо. Послышался стук каблуков и шорох: водили метёлкой по рамам картин, снимая с них пыль. Служанки были едва ли старше Ацуши, но явно работали здесь не первый год. Иначе с чего бы им разбираться в причудах Зельды? Да и таинственная та комната захватила воображение. Интересно, что в ней такого, раз столь миролюбивая на первый взгляд женщина едва не убила ни в чём не виноватую горничную? Ты её совсем не знаешь, занудливо напомнил внутренний голос. Их всех. Каждый из них — тайна, каждый — твой враг, кроме, может быть, Тесс, но кто знает, чего добивается она сама. Возможно, они все тут сговорились, чтобы скрыть страшный секрет вроде спятившего фамильного привидения. Нельзя исключать этот вариант, ведь в самом деле: что Ацуши знал о семье Фицджеральда кроме того, что он безумно богат? Такой себе из него детектив. — За дело, — сжав кулаки и решительно кивнув самому себе, Ацуши начал поиски. Сначала на глаза попадались сплошные научно-популярные журналы и вырезки из женских глянцевых талмудов: похоже, Зельда развлекалась тем, что кромсала их ножницами и оставляла аккуратно вырезанные силуэты платьев (модели без голов и частей тела — почти сюрреализм) на столах и пуфиках. Горничные просто не успели вынести последнюю партию, хотя времени у них для этого было навалом. Обсуждать хозяев дома, конечно, намного интереснее. Поймав себя на том, что думает плохо о других людях, Ацуши мысленно дал себе пинка и положил обратно на стол бумажное платье. Всё равно ни о чём, кроме душевного раздрая Зельды, оно не говорило. Книги, книги, книги… сколько же тут книг! На всю жизнь хватит. Поминутно борясь с соблазном забиться в угол и почитать, Ацуши неохотно отводил взгляд от манящих корешков и вместо них открывал ящики, где могли бы лежать фотоальбомы. В одном из последних ему улыбнулась удача — толстая папка оттягивала руки, так что Ацуши взвалил её на стол и бережно вытер тонкий слой пыли с плотной картонной обложки. На первых листах в отдельных файлах лежали старые чёрно-белые фото. Кажется, их делали ещё на плёночных фотоаппаратах и после проявляли в специальном растворе. Многие из карточек пожелтели, края были рваными и ворсистыми, а некоторые явно не единожды складывали пополам или даже в четверть. Возможно, какую-то из фотографий Фицджеральд носил с собой в юности, потому что самым потёртым выглядел снимок молодой красивой девушки с горделивым выражением лица. В ней нетрудно было узнать нынешнюю Зельду, почти такую же статную и уверенную в себе, как и почти двадцать лет назад. Сам Фицджеральд на снимках тоже появлялся — не часто, однако же! В военной форме и простой рабочей одежде он смущённо улыбался в объектив, а когда стоял рядом с Зельдой, то смотрел только на неё. От любви в его взгляде Ацуши стало неловко. Родителей Зельды и Фицджеральда он не стал внимательно разглядывать и запоминать их лица — вряд ли эти люди сыграли сколько-нибудь значимую роль в возможной трагедии. Намного интереснее было наблюдать за развитием отношений молодой пары. Фото возле недостроенного крыльца, в поле, потом свидание в парке и сцена на капоте машины, где Зельда уже начала раздеваться, но фотографа, которым был, очевидно, сам Фицджеральд, это нисколько не смутило… Один за другим проходили годы, пока наконец Ацуши не нашёл то, что искал. Зельда бережно обнимала свой большой живот, а Фицджеральд в дорогом костюме с довольным видом смотрел на неё, словно говоря: «я сделаю всё, чтобы ты была счастлива». Даты нигде не было, но судя по другим снимкам, с момента помолвки прошло не более полутора лет. Значит, Скотти сейчас действительно могло бы исполниться девятнадцать лет, если бы… что? Ребёнок появился на свет, когда ему положено; пелёнки, первые шаги, яркие голубые глаза уже на цветных фото; уставшая Зельда с каким-то неправильным затравленным взглядом и рядом с ней, на контрасте — цветущий Фицджеральд, который держит на руках дочь и улыбается так, что хочется ущипнуть себя за руку. Не верится, что настолько искренняя и счастливая улыбка могла родиться на лице столь самовлюблённого типа. Одно из последних фото — относительно новое, цветное и аккуратное — привлекло внимание и заставило сердце болезненно сжаться. На групповой фотографии была изображена вся Гильдия. Готовые уничтожить город, мучившие девушек, пытавшие детей, они улыбались и смеялись. Они выглядели просто… людьми. На переднем плане красовался Фицджеральд с бокалом шампанского. Под руку он держал Зельду, синяки под глазами которой не могли скрыть даже дорогие тональные кремы. Среди знакомых и незнакомых лиц Ацуши узнал Тесс — значит, личный врач уже была с ними. Ближе всего к паре стоял мужчина лет пятидесяти, со шрамом на левом глазу и чёрными ухоженными усами. Он опирался на трость и не улыбался, в отличие от остальных. Скотти на фото не было. А на обратной стороне карточки вилась длинная запись имён и фамилий, завершавшаяся коротким «память — коварная спутница. Лучше задобри её алкоголем, а не то потеряешь покой и рассудок, как и твоя… Э. Хэмингуэй» Возможно ли, что члены Гильдии знали больше, чем хотели показать? Насколько близко Фицджеральд подпустил их к себе? Наиболее тёплым Ацуши показалось отношение к Мелвиллу, Фицджеральд уважал этого человека и, пусть не всегда, но прислушивался к его мнению. Раз Луиза играла в молчанку, а сам Фицджеральд предпочитал не раскрывать все карты сразу, то Ацуши может попробовать зайти с другой стороны. Должна же быть польза от того, что теперь он тоже в какой-то мере Фицджеральд?.. Немного — на два года — часть этого странного и непонятного мира. Ацуши с горечью закрыл альбом, в котором не было больше ни одной фотографии. Что же получается? Дочь не прожила и двух лет. Умерла от болезни? Её похитили? Какая бы беда с ней ни случилась, разум Зельды не выдержал потери и начал разрушаться. Насколько Ацуши знал, а в психологии разбирался он плохо, процесс этот мог затянуться на годы. Серьёзные же заболевания и вовсе были наследственными и практически неизлечимыми. Любой другой муж давно поместил бы Зельду в закрытую лечебницу, но Фицджеральд был из иного теста: тянул всё сам. Насколько же ему было тяжело уезжать и возвращаться, зная, что ничего не изменится? Нет. Стоп. Нельзя жалеть их — жалость слишком ничтожное чувство. В первую очередь следует хорошо сыграть свою роль, а потом уже… — Вот ты где! — Зельда распахнула дверь библиотеки, покрутилась перед Ацуши в одном из купленных сегодня платьев и нежно взяла за руку. — Дорогая, пойдём скорее, я хочу тебе кое-что показать! Она не обратила внимания ни на альбом, который Ацуши закрыл собой, ни на разрезанные журналы. Будто их не существовало. — Д-да, мама?.. Называть её так почти кощунство. Но приятное. Ацуши покорно шёл за Зельдой, чувствуя тепло её ладони и сладковатый запах духов. Она щебетала, что Фицджеральд скоро вернётся и нужно подготовить для него сюрприз в гостиной, но горничным ничего нельзя поручить, поэтому надёжнее сделать самой или при помощи дочери, как же хорошо, что её золотце вернулась, мамочке так её не хватало! Даже пожелай Ацуши вклиниться в монолог, он не посмел бы сбить Зельду с редкого для неё благодушного настроя. Каким-то шестым чувством, возможно, благодаря тигру, Ацуши знал: в подобном состоянии Зельда бывала редко. И каждое следует хранить в памяти, как сокровище. Она показала распечатанные и наклеенные на плотный кусок цветного картона фотографии. Кое-где был виден клей, стол завалило мусором, а все пальцы Зельда испачкала в маркерами. Ацуши помог ей привести в порядок себя и комнату, затем осторожно потрогал ещё сырую работу и сказал: — Чудесно получилось. — Правда? — обрадовалась Зельда. — Ах, я впервые делала нечто подобное!.. Как думаешь, не слишком много блёсток? Ацуши подумал, что хочет поймать на камеру лицо Фицджеральда в момент, когда он увидит подарок, но промолчал. Не стоит подавать Зельде идею. — Я бы добавила здесь ленточку, — быстро выполнив задуманное, Ацуши уточнил: — Могу же я понести? Зельда погладила Ацуши по голове. — Конечно, милая. Я буду рядом. Скажем, что сделали вместе — прости, что на самом деле не сделали, я слишком увлеклась. И она совершенно по-детски высунула кончик языка, словно досада за упущенную возможность была самой страшной проблемой в её жизни. Работая в агентстве, Ацуши не задумывался о том, какой след оставляет после себя. Кроме ужасных отчётов, конечно же, за которые потом прилетало от Куникиды-сана. Он не увлекался селфи, не вёл блог, не брал рекламные листовки на улицах, чтобы после выбросить их в урну. О его существовании могло напомнить разве что рабочее место, где в хаосе лежали бумаги, ручки и степлеры (но не было ни кота удачи, ни купленной за сто йен декоративной рамки, ни просто таблички «здесь сидит и спит Ацуши Накаджима»). Казалось бы, такая банальная вещь — фотография! Только если Ацуши погибнет, о нём смогут лишь вспомнить, а память человеческая очень, очень недолговечна. Может, в подарке Зельды правда есть какой-то смысл? Тихий мелодичный звон разнёсся по особняку. Слуги засуетились, а Зельда побежала вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. И не скажешь, что взрослая серьёзная женщина, сущий ребёнок! Ацуши бережно держал кривое и косое панно, думая, куда прикажет его выбросить Фицджеральд, но решил всё-таки не рубить сгоряча. Пусть сперва увидит. —… и после этого он посмел мне перечить! Возмутительная дерзость, завтра же надо послать к нему юриста, чтобы разобрался. Терпеть не могу людей, которые мнят о себе бог весть что, а на самом деле не стоят ни цента. Привет, дорогая. Фицджеральд пришёл не один: с ним был Мелвилл, стоически слушавший громкую эмоциональную речь, и мужчина с фотографии, Хэмингуэй. Он постарел и осунулся, когда-то пышные усы поредели, однако взгляд оставался острым и цепким. Ацуши невольно сжался, когда Хэмингуэй посмотрел на него. — А мы приготовили тебе сюрприз, — Зельда поцеловала мужа и тепло улыбнулась гостям. Оба церемонно коснулись её руки, а затем поднялись на второй этаж, чтобы не мешать разговору. Фицджеральд проводил их странным обречённым взглядом, но быстро вернул самообладание. На его лице появилась улыбка, в уголках глаз — морщины. Радость при виде Зельды была искренней. Просто Фицджеральд устал или ожидал не самого приятного сюрприза. — Ну, где ваш сюрприз? — бодро спросил он, притворяясь, будто не видит это на столе. Ацуши скромно отошёл в сторону, позволяя Зельде в лихорадочном возбуждении приподнять «картину» и гордо показать мужу. Фицджеральд наклонился и погладил подбородок двумя пальцами. — Хм… — Тебе не нравится? — плечи Зельды поникли, нижняя губа задрожала. И тут Фицджеральд достал телефон и с победным «ха» поманил её и Ацуши к себе. — Потрясающе! Но не хватает кое-чего важного, — на плечо Ацуши легла твёрдая рука. — Нашей общей фотографии! Не имея ни малейшего шанса вырваться, Ацуши прижался к боку Фицджеральда и смирился с неизбежным. От него пахло дорогим одеколоном, вечерней сыростью и табаком Мелвилла. — Вот теперь порядок, — показав Зельде фотографию, Фицджеральд пообещал, что её наклеят в центр панно, а само… изделие поместят в красивую рамку и повесят в гостиной, чтобы все могли на него любоваться. — Как погуляли? — Отлично! Купили Скотти много чудесных нарядов, обязательно увидишь их завтра! Устроим показ мод, — Фицджеральд иронично выгнул бровь, взглянув на Ацуши поверх плеча Зельды, на что Ацуши скорчил недовольное лицо и скрестил руки, надеясь, что паника в его глазах видна даже на расстоянии. — Ещё я бы хотела обновить гардеробную… К счастью, разговор ушёл в другое русло, позволив Ацуши ненадолго перевести дух и отогнать видение себя на каблуках, шатающегося, словно пьяный матрос. Быть девушкой — сложное и неблагодарное занятие, спасибо хоть краситься не заставляют и не спрашивают, когда он приведёт в дом мальчика. Ацуши не был вредным, но в голову упрямо лезла идея показать Зельде Кёку и сказать, что её любимая дочка «по девочкам». Или привести Акутагаву. Правда, тогда пострадает особняк, но игра определённо будет стоить свеч. Темнело, так что Ацуши включил свет и наполнил чайник. Одна из горничных сунулась было ему помочь, но споткнулась о вежливое «благодарю, я сама» и убежала куда-то. Чем-то она напоминала Люси, только Люси была более яркой и эмоциональной, и наверняка стукнула бы его по голове за самоуправство. Интересно, как она? Надо бы у Фицджеральда спросить, не уволил же он всю Гильдию разом за провал операции… — Что ты делаешь? Фицджеральд привалился плечом к арке, которая заменяла дверь. На первом этаже между комнатами вообще не было дверей, сплошное открытое пространство со стильной мебелью и кучей места. Между кухонным столом и декоративной вазой можно было играть в футбол или танцевать без страха что-нибудь разбить. Ацуши специально разглядывал всё, что угодно, кроме хозяина дома, который в свою очередь смотрел на Ацуши и потирал переносицу. Круг замкнулся. — Завариваю чай. — Есть слуги. — Мне хочется самому… самой. Тебе кофе? Выкать Фицджеральду не получалось. В Ацуши боролись вежливость к старшему и воспоминания о не-разрушенной Йокогаме. Побеждали воспоминания, к тому же сейчас формально Фицджеральд был его «отцом», а они не в шестнадцатом веке, чтобы называть друг друга по фамилии и раскланиваться при каждой встрече. Кажется, Фицджеральда это тоже устраивало. Он ни разу не поправил Ацуши и на чашку горячего кофе взглянул с одобрением. — Так как же на самом деле вы провели время? Ацуши пожал плечами. — Магазины, одежда, вкусная еда. Говорили про мою учёбу в Англии. Было сложно врать, не зная подробностей, — Фицджеральд отвёл взгляд, и это была первая маленькая победа над его упрямством. — Потом фотографировались. А дома у Зельды случилась истерика. — По поводу? — Она хотела получить снимки прямо сейчас. И злилась. Фицджеральд не выглядел удивлённым. Ацуши отметил это в который раз и понял вдруг, что начинает привыкать к этой нестабильности. — Надеюсь, ты понимаешь, что во время приступов она не в состоянии себя контролировать. Как хорошо, что Зельда вспомнила о роли хозяйки и упорхнула развлекать гостей, дав мужу время пообщаться с дочкой. Возможно, она и не думала об этом и просто следовала за своими желаниями, но Ацуши был ей благодарен — без передышки от постоянного напряжения ужасно болела голова и лицевые мышцы. — Понимаю. А ты забыл, что я не психиатр. И что будет, если однажды она поймёт, что «Скотти» — фальшивка? По лицу Фицджеральда пробежала тень. Он крутил чашку в пальцах и хмурился, думая о чём-то неприятном. Ацуши не торопил, уважая чужое право на страдания и рефлексию. Им ведь некуда спешить, верно? — В прошлый раз она едва не задушила девочку, которая согласилась сыграть нашу дочь, — признание далось Фицджеральду нелегко. — Мне пришлось заплатить огромную сумму за моральный ущерб и бог знает за что ещё. Девочка не продержалась и пары часов. Ацуши выразительно дёрнул себя за пышный бант на плоской груди. Даже если Зельда больна, она не дура и рано или поздно отличит парня от девушки. Или нет. Сложно сказать, как это работает. — Но почему она такая? — Психические заболевания в её семье передаются по материнской линии, — уклончивый ответ Ацуши не устраивал, но это было лучше, чем ничего. — Мы заметили слишком поздно. Сначала всё было нормально, да и сейчас… ты спровоцировал рецидив. Если повезёт, она будет такой жизнерадостной и весёлой хотя бы несколько месяцев. По правде, на большее я не рассчитываю. «Что-то не вижу радости по этому поводу», хотелось сказать Ацуши. Радости действительно не было. Только усталость, тоска и слабый луч надежды. — Эй, — Ацуши невольно подался ближе, проехался на стуле по паркету и поморщился от противного звука. — Я понятия не имею, что могу сделать, но обещаю: пока я здесь, твоя жена не будет страдать. Мне… самому не хочется видеть её печальной. — А ты занятный, мальчик-тигр, — усмехнулся Фицджеральд, снова исковеркав японские слова и превратив их в безобразную смесь звуков. Он наверняка мог заплатить Набокову-сану и получить разговорный японский в совершенстве, но не сделал этого. Любит же бесить. Даже когда его до рези в сердце жаль. — По твоей милости теперь я девочка, — парировал Ацуши. Они замолчали, сверля друг друга глазами, и Фицджеральд, к удивлению, засмеялся первый. — Лучше скажи, что мне делать и чего… не делать. Что обычно провоцирует приступы? — Что угодно, — развёл руками Фицджеральд. — Но если Зельда не одна, то ей намного легче. В одиночестве, по её словам, мысли звучат слишком громко, от них болит голова. Постарайся быть рядом, поддерживать, как сможешь, её фантазии. Веришь или нет, но до твоего появления она была апатичной и практически не выходила из комнаты. — Правда? — поверить было трудно, но Ацуши старался. Он помнил фото, где Зельда была живой. — И когда же это всё началось? Фицджеральд сцепил пальцы в замок и Ацуши подумал, что всё — замкнулся и отправит снова в библиотеку, однако повезло. После тяжёлого вздоха прозвучало: — Семнадцать лет лет назад. Я не хочу давать читать тебе письма, чтобы ты сначала узнал Зельду получше. От личного отношения многое зависит. — Думаешь, я смогу возненавидеть её сильнее, чем тебя, когда ты угрожал уничтожить город? — сухо спросил Ацуши. — Не думаю. Просто объясняю свою позицию. В его словах был резон. Проведя всего один неполный день с Зельдой, Ацуши уже проникся к ней сочувствием. Да, она пугала тигра и вызывала порой смешанные эмоции, но она была бедной женщиной, которая ужасно скучала по дочери. И Фицджеральд грамотно давил на нужные точки, заставляя Ацуши сперва привязаться, а уже потом узнавать детали. — У меня дела, — Фицджеральд оставил недопитый кофе на столе и повернулся к Ацуши спиной. Показывал доверие или бесстрашие? Впрочем, перегрызать ему шею тигр всё равно не собирался. — В качестве благодарности избавлю тебя от дефиле. Он ретировался в кабинет, где и заперся вместе с Мелвиллом и Хэмингуэем. Чёрт, совсем забыл спросить про Люси и остальную Гильдию! Может, ещё не поздно? Ацуши прислушался: Зельда напевала что-то весёлое в своей комнате и пока не собиралась искать дочь, слуги разбежались по углам. Отличная возможность для шпионажа! Сперва из кабинета не доносилось ни звука (дверь была толстая, звукоизоляция работала без осечек), но со временем начали пробиваться отдельные слова. — …чик связан с книгой? Голос у Хемингуэя был под стать внешности: глухой и ржавый, как старое весло. — Мне так сказали, — не видя его, Ацуши мог представить, как Фицджеральд закатил глаза и развёл руками. — Только русским нельзя доверять. Возможно, у них были свои планы на оборотня. С согласия Фу… Фи… А, мистера самурая! Вот, с его согласия я забрал мальчишку. Чем дальше он от крыс, тем лучше. И мне сможет принести пользу. — А в твоём собственном доме не завелось крыс? От всего разговора у Ацуши по хребту будто провели ледяной ладонью. Ну конечно, во всём должна быть выгода. Не только лечение Зельды, но и отсекание важной части чужого плана. Фицджеральд не доверял никому. Мог ли сам Ацуши доверять ему? — В доме, где живёт большая кошка, грызуны быстро умирают. — Насчет тигра… Звуки вдруг исчезли. Раз — и нет их. Сколько бы Ацуши ни прижимался ухом к двери, он не слышал больше ничего: ни шороха, ни дыхания. Способность Хэмингуэя? Почему он не использовал её раньше? Ладно, спасибо и на том, что позволил подслушать. Ацуши сел на ступеньку и задумался. Фукузава согласился на сделку не потому что Ацуши был в агентстве лишним, а ради его, дурного тигра, безопасности. Это даже как-то… льстит? Значит, он не бесполезный балласт, не ничтожество, как утверждал тот, другой отец. И в его силах не только помочь Зельде, но и вернуться домой с новыми знаниями и возможностями. В голову пришла идея, которую всего пару дней назад он назвал бы невозможной. Где он и где все остальные, недосягаемо совершенные? Но оказывается, что и в его существовании есть смысл. А значит, он может и должен переступать через себя, стараться стать лучше. — Всё хорошо? — шаги Зельды он услышал издалека, но притворился, что нет; Зельда в длинной ночной рубашке присела рядом, легонько толкнула плечом и убрала за ухо выбившуюся длинную прядь. Её прикосновения были тёплыми и нежными, а руки — мягкими. Ацуши прижался к ладони щекой, чувствуя, как заходится трепетом чужое сердце. — Да, мам. Всё чудесно. — Вы не поссорились? — О, ну что ты! Волосы Зельды щекотали нос, но Ацуши не хотелось отстраняться. — Знаешь, я ведь не сразу в него влюбилась и согласилась выйти замуж только спустя несколько лет, — вдруг призналась Зельда с таким беззащитным выражением лица, что Ацуши сперва не поверил, что в самом деле видит его. Зельда смущённо улыбалась, а глаза у неё были подёрнуты дымкой воспоминаний. Она вся — в прошлом. Там, где она любила молодого Фрэнсиса, а их дочь была жива. — Почему? — Мой отец был очень богатым человеком, юристом, и он хотел для меня более выгодную партию, чем обычный солдат… Но Фрэнсис всех удивил! В отличие от других поклонников, он никогда не сдавался, много работал, а потом разбогател и просто поставил моему отцу ультиматум: «я хочу взять в жёны только эту женщину», представляешь? Она рассмеялась, словно девятнадцатилетняя: щёки зарумянились, движения стали порывистыми и лёгкими, как цветочный пух. Ацуши любовался ей и думал, как же хорошо, что Зельда не знала, как именно Фицджеральд разбогател и по чьим головам прошёл ради успеха. По правде, этого не знал и сам Ацуши, но предполагать ему никто не запрещал. Вряд ли такой дом, вертолёт и целую Гильдию можно получить, продавая картошку на улицах. — И почему ты согласилась? — Почему? — Зельда погладила Ацуши по щеке и прижала к себе, заставив кряхтеть от неловкости. — Потому что несмотря на ревность, мои выходки, его гордость и наши ссоры, мы любили друг друга. Не представляю свою жизнь без него. Ацуши улыбнулся в чужие ключицы. Фицджеральд ради неё полетел в далёкую страну за мифической книгой, угрожал и шантажировал, а затем притащил в дом тигра-оборотня. Если это не любовь, то что тогда? — Задушишь, мам! — Прости. — Зельда отстранилась, не замечая красного лица Ацуши. Она всплеснула руками и хитро посмотрела на запертую дверь кабинета. — Знаешь, о чём они там говорят? И, не дожидаясь ответа, выпалила: — Фрэнсис обещал, что свозит нас во Францию на Рождество! Ацуши моргнул. Но ведь сейчас август. — Не слишком ли рано планировать? — Билеты он уже купил, мне Луиза рассказала, — мечтательно вздохнула Зельда. — Как же давно я не была в Париже! Помнишь Эйфелеву башню? В письмах ты рассказывала, что вместе с классом на каникулах летала туда… Снова проклятые письма! Повезло, что Зельда не особо интересовалась тем, что он там мямлил в ответ. Достаточно было кивать и бормотать что-то одобрительное. Ни Парижа, ни Лондона он не видел в глаза, а предстоящее путешествие, честно говоря, пугало. Оно точно было в договоре? — Только я тебе ничего не говорила, — прижала палец к губам Зельда. — Будет наш с тобой секрет. — Конечно, мам, — серьёзно кивнул Ацуши. — Я никому не расскажу. На этой позитивной ноте он предложил пойти спать — зевнул, потянулся, чтобы показать, как сильно устал за день, — и Зельда охотно послушалась. В ночной рубашке и с распущенными волосами она выглядела очень беззащитной и прозрачной, тронь — рассыплется, словно хрустальная ваза. Ацуши не впервые испытывал желание защищать и оберегать чужого человека, но впервые осознавал, насколько этому человеку действительно нужна его забота. — Добрых снов, мам, — в тёмной спальне на огромной кровати она свернулась в позу эмбриона и улыбнулась с затаенной болью, когда Ацуши отпустил её руку. — Не грусти. Утром мы увидимся снова. Она вдруг шмыгнула носом и прошептала — тихо-тихо, без тигриного слуха не услышать: — Мне иногда кажется, что я тебя придумала. У Ацуши волоски на шее встали дыбом, но он сжал кулаки и спокойным голосом ответил: — Я настоящая и живая, и я люблю тебя. Глаза Зельды болезненно мерцали в полумраке. — Да, конечно… Не оставляй меня больше, ладно? — Не оставлю, — в груди болело, когда он говорил это. Оставит ведь. Через два года, но… Впрочем, это случится только через два года. — Верь мне. — Только тебе и верю. Тебе и Фрэнсису. Ацуши слабо улыбнулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Дыхание Зельды, прерывистое и сухое, постепенно выровнялось. Интересно, она выпила сегодня таблетки? Нужно найти Тесс и предупредить её о приступе. Или Фицджеральд уже позаботился… Сложно! В любом случае Ацуши собирался снова подняться раньше всех и проконтролировать, чтобы больше ничего не расстроило Зельду. Хотя бы попытаться. Он вернулся в свою комнату и замер на пороге в растерянности. «Своей» она была лишь формально. Огромное помещение с чужими вещами и запахами. Ничего общего с комнатушкой и продавленным футоном. Глаза защипало. Ацуши резко вытер их рукавом и, стащив с кровати одеяло, устроил лежбище в комнате для хранения вещей. Кажется, Зельда называла её гардеробной, и в спальне пары она занимала едва ли столько же места, сколько отведено в обычном японском доме для целой квартиры. Глядя на полки с обувью, вешалки с кофтами и платьями, бесконечные коробки и безукоризненно чистые углы без следа пыли Ацуши вспоминал их с Кёкой комнату и думал, что жить там было намного уютнее. Пусть маленькая, зато она была жилой, а не просто местом, чтобы упасть лицом в перину и покинуть её с наступлением рассвета. К тому же тигр беспокоился на открытых пространствах, и Ацуши не хотел давать ему повода захватить тело и начать буянить. Прикрыв глаза, он закутался в одеяло и представил, что возле шкафа на футоне чутко спит Кёка, а за окном общежития растекается молочный белый туман. Утром от тумана не осталось ни следа. Ацуши проснулся раньше Зельды, быстро принял душ, переоделся и по запаху нашёл Тесс в одной из пустых комнат, похожей на кабинет для принятия не слишком желанных гостей. Она внимательно выслушала сбивчивый рассказ о состоянии госпожи, кивнула, подтвердив, что Фицджеральд уже раздал соответствующие указания, но взгляд у неё неуловимо потеплел. Кажется, она думала об Ацуши хуже, чем могла, и не то чтобы Ацуши это всерьёз беспокоило. У него хватало иных забот. Исследование дома подкинуло новые мысли для обдумывания. В разных комнатах встречались запахи уже знакомых членов Гильдии, в бильярдной стояли бокалы с недопитым виски, а стальной аромат старого весла никуда не исчез. Значит, Хэмингуэй и Мелвилл всё ещё не уехали, что подтверждали лишние машины на парковке за домом. У Фицджеральда и Зельды было по два автомобиля для поездок в городе и на природу, парадный лимузин, внедорожник, целый парк мотоциклов и скромный чёрный вертолёт, от которого Ацуши бросило в дрожь. Он помнил Моби Дик и радовался, что его знакомство с этой махиной закончилось относительно мирно. Не хотелось ни останавливать его, ни уничтожать. Вертолёт хотя бы не был живым существом, но прыгать с него без парашюта тоже удовольствие не из тех, которые хочется ощутить на себе. Слуги были не слишком разговорчивы и на осторожные расспросы отмалчивались. Только у экономки, мисс Дэнверс, он смог добиться подробностей о планировке дома, расписании жизни его обитателей (не поддающемуся никакой логике) и примерном количестве пустых и жилых комнат. Про ту самую Ацуши тактично не спросил, однако на просьбу показать связку ключей мисс Дэнверс отреагировала весьма благодушно, и да, там был один ключ, который отличался от остальных. Запомнив его, Ацуши отстал от женщины и спустился в гостиную ровно в тот момент, когда Фицджеральд и гости садились завтракать. — А где мама? — растерянно спросил Ацуши, косясь на Хэмингуэя без особой радости. Он помнил про женский род, но стоило ли играть нелепую роль при людях, которые знали правду — та ещё загадка. — Спит. Ей дали двойную дозу лекарства, чтобы вчерашний приступ не повторился, — Фицджеральд выглядел уставшим: вероятно, сидел вместе с гостями всю ночь и лёг только глубоким утром. — Молодец, что предупредила Тесс, пускай это и было излишним. Я рад, что ты заботишься о Зельде. Вроде бы он не врал — Ацуши по крайней мере не чувствовал фальши. Без аппетита съев свои хлопья с молоком и тосты, густо намазанные шоколадным маслом, он несколько мгновений смотрел на целый ворох столовых приборов, зачем-то выложенных рядом с тарелкой, а затем встал. — Куда ты? — поинтересовался Мелвилл. — Отнесу маме завтрак в постель, — на автомате ответил Ацуши и взглянул на Фицджеральда: можно, нельзя ли. — Она ведь рано или поздно проснётся и захочет есть. Про слуг ему не напомнили, однако замечание висело в воздухе, пока Фицджеральд не разбил его взмахом ладони. — Конечно, дорогая, — сказал он, невозмутимо поддерживая установленные правила игры. — Сегодня с рестораном не получится, у меня появились дела, так что лучше проведи время с матерью. Если появятся вопросы, задавай их Луизе. — Ага. Ацуши выпрямился и встретил изучающий взгляд Хэмингуэя без прежнего внутреннего трепета. — Я вам не нравлюсь? Мужчина промокнул губы салфеткой и аккуратно сложил её прежде чем ответить. — Сложно сказать. Не верю, что такой примитивный маскарад может сработать. Но ты особенный, поэтому… — Особенная, — поправил Мелвилл. Глаза его смеялись. — Скотти у нас девочка, не забывай. — Ох, ну конечно. Особенная, поэтому я буду наблюдать издалека, что из всего этого получится. Фицджеральд пил кофе и читал газету, словно и не слушал их. Ацуши позавидовал его самообладанию. — У вас крайне удачно куплены билеты в первый ряд, — безукоризненно вежливо ответил Ацуши, отвесил гостям церемонный поклон и ушёл, с боем отвоевав у кухарки поднос с едой для Зельды. Она любила странные на взгляд Ацуши сочетания продуктов: сыр и мёд, солёный арахис, блинчики, политые не сгущёным молоком, а ежевичным вареньем, и в её какао было так много липкого розового зефира, что впору начать беспокоиться не об её психике, а о желудке. Лекарства всё ещё действовали: на стук в дверь Зельда не откликнулась и не пошевелилась, когда Ацуши поставил поднос на столик у кровати. Несмотря на вчерашнюю оживлённость, приступы явно отнимали у неё много сил. На месте Тесс Ацуши не стал бы так часто пичкать несчастную таблетками, но из них двоих врачом была именно она, ей и карты в руки. К тому же вряд ли они все хотели повторения срыва, свидетелем которому он стал. — Бедная, — пробормотал Ацуши и погладил Зельду по голове. О нём никто никогда не заботится, так что он смутно представлял, что надо делать, но инстинкты подсказывали верные — или кажущиеся таковыми — решения. — Всё будет хорошо. Ты обязательно поправишься. Внятного ответа он так и не дождался, поэтому лёг на самом краю огромного ложа, словно кот, и задремал. Покидать Зельду в таком состоянии не хотелось, а библиотека уже порядком надоела. Никто не будет носиться с ним, как с золотой рисинкой, поэтому следует самому позаботиться о поиске информации, развлечениях и той самой идее. Но для начала неплохо бы сделать хоть что-то, верно? Охранять сон «мамы» не самый плохой вариант. Чужое присутствие ощущалось тигром по-разному. На Дазай-сана он реагировал с раздражением, всё-таки этот человек не раз отправлял его обратно в нигде, обрывая связь со внешним миром на несколько часов. Фукузава-сан воспринимался как старший, главный, его тигр слушался беспрекословно. К женщинам и девочкам тигр почему-то не испытывал неприязни и будь Ацуши способен его лучше контролировать, то не удивился бы, пожелай этот огромный кот помурчать, положив лапу Кёке на колени. Сейчас чувство было похожим. Только запах из коридора доносился, конечно, не Кёки, а другого человека, о котором Ацуши совсем недавно думал. Люси заглядывала сквозь щель в двери, но не решалась зайти. На несколько мгновений Ацуши впал в панику при мысли, как на него отреагируют в женском наряде, что скажут, какими словами осмеют. Но мгновения быстро прошли вместе с паникой, потому что… ну, разве это страшно? — Привет, — сказал он шёпотом и показал знаками, что сейчас выйдет. Люси неловко кивнула и убежала, только рыжие косы мелькнули. Ацуши встал, стараясь не разбудить Зельду, прикрыл за собой дверь и только тогда потянулся. Тело в неудобной позе затекло, позвонки хрустнули особенно отчётливо. Жаль, Ёсано-сан не успела научить его, как делать самому себе массаж. Было бы очень кстати. Долго искать Люси не пришлось — она спряталась совсем недалеко, присев за огромную вазу. Чтобы её не смущать, Ацуши устроился с другой стороны. — Дурак, — она нарушила молчание первой. — Не надо было соглашаться. У тебя ведь был шанс сбежать… Действительно: вопреки тому, что Люси понизили до уборщицы и в целом её положение в Гильдии стало шатким, она попыталась Ацуши помочь. С помощью Энн он мог бы спрыгнуть вниз, переломать себе ноги, но всё-таки вернуться в Агентство и быть полезным. Наверное. А может быть его бы подстрелили в полёте, вернули обратно и уже точно уничтожили бы город, кто знает. В любом случае Ацуши был благодарен Люси за намерение, и как же здорово, что она осталась в Гильдии и можно было поговорить с кем-то, кто… Ну, не друг, конечно, но человек со схожим опытом. — Тебе бы досталось, — Ацуши фыркнул, вспоминая свои рассуждения. Они не были наивными, но… Всё — другим, а себя и можно принести в жертву. — И я не сомневался, что Фицджеральд исполнит свою угрозу. Мне показалось, что тогда это было лучшим решением. — А сейчас что ты думаешь? Ацуши вытянул ноги и упёрся затылком в стену. Слишком мало времени прошло, чтобы резко менять своё мнение. Но он увидел достаточно, чтобы составить ещё одно. — Он делал ужасные вещи ради семьи. Это его не оправдывает, просто… Разве на его месте кто-то поступил бы иначе? Они с Люси родились в приюте и не знали, каково это: когда за твоей спиной стоят родители, способные стереть обидчиков в порошок. Их никто не любил, никто не заботится. В каком-то смысле у Ацуши был «отец», только вот кого-то менее живучего его методы воспитания свели бы в могилу. — Не знаю, — Люси выглянула из-за вазы. От волнения на её лице яркими каплями проступили веснушки. — Это всё слишком сложно… Вообще я пришла сказать, что он правда ничего не сделал Йокогаме. В смысле, ну, не соврал, чтобы ты согласился, а потом всё равно сбросил на твоих друзей Лавкрафта или что-то такое. — Откуда ты знаешь? Люси вспыхнула и вздёрнула подбородок. — Я не подслушивала! — О, ну конечно. Я бы никогда не подумал, что ты на такое способна. — Ацуши улыбнулся и медленно подполз поближе. — Спасибо. Я ещё даже не связывался с Дазай-саном или директором, хотя надо бы. Интересно, они мне ответят? — Тоже мне, нашёл проблему! — Люси достала из кармана передника телефон и протянула Ацуши. — Эдгар остался в Японии. Можешь позвонить ему и попросить этого вашего детектива. Не помню, как там его звали. Наверное, ему стоило бы попросить телефон и для себя. Не только чтобы писать в Агентство, но и чтобы звонить самому Фицджеральду или… кому? Люси? Появятся ли у него здесь друзья или лучше не выдумывать себе лишнего? Ацуши с благодарностью принял от Люси маленький телефончик и решил, что разберётся с проблемой вечером. — Так… А часовые пояса? Вдруг он сейчас спит? — в последний момент палец завис над экраном. Люси, нервно переплетавшая косу, тихо рассмеялась. — Эдгар? Не смеши! Он может не спать по несколько суток, когда увлечён новым романом. Звони спокойно. И Ацуши позвонил. Пока шли гудки, он успел помолиться всем богам, каких знал, извиниться перед директором и поругать себя за тупость, что не додумался связаться с агентством раньше. — Ну наконец-то! — сквозь помехи донёсся голос… Рампо-сана?! — Так и знал, что ты позвонишь. Только не мог побыстрее? Куникида меня уже достал, постоянно спрашивал о тебе, а Кёка-чан… Что именно сделала Кёка и что сказал по этому поводу директор, Ацуши практически не слышал: слёзы сами полились из глаз. Испугавшись за него, Люси принялась тормошить и звать, но Ацуши торопливо замотал головой. Всё в порядке. Всё — лучше не бывает. — Ревёшь, — понимающе сказал Рампо и его в этот момент хотелось и стукнуть, и обнять. — Надумал себе там всякой ерунды, что за глупый ребёнок. Напиши потом на почту, Куникида её постоянно проверяет. И не надейся, что ты уволен, понял? — Угу! Ацуши улыбнулся сквозь слёзы и с благодарностью высморкался в протянутый Люси платок. Было до ужаса неловко. — А… сколько у вас времени, Рампо-сан? Я вас разбудил? Рампо замолчал, после чего растерянно спросил у кого-то рядом: «Сколько времени-то, По?». Ему ответили и Рампо радостно сообщил, что Ацуши трезвонит им в четыре утра, но это ничего страшного, потому что Рампо всё равно живёт сейчас у Эдгара, а тот по ночам ловит вдохновение. Люси свысока глянула на Ацуши — что, съел? Я была права. Маленькая радость. — Простите, пожалуйста, — пробормотал Ацуши. — И передайте… А впрочем, я сам напишу. — Вот именно, — хмыкнул Рампо. — И не забудь привезти мне много шоколада. Ацуши подумал, что за два года Рампо должен передумать десяток раз и захотеть чего-то иного, но всё равно пообещал. К тому же звонить вот так с чужого телефона и тратить деньги было некрасиво, поэтому он попрощался и вернул мобильник Люси. Выдохнул, прижав ладонь к сердцу, и кивнул самому себе. Он справится. А два года — это недолго. Главное провести их с пользой, верно?