Альтернатива

*** Тяжелые вдохи и выдохи слышались в этой тишине снова и снова. Казалось, у него получилось вернуться к нормальному дыханию полными лёгкими, он больше не заглатывал воздух и не выдыхал случайными рывками, а следовал вызубренной технике. Би даже показалось, что боль наконец отпустила его. Но пацак всё ещё не мог сделать полного выдоха. Он не мог принять эту иллюзию, что подталкивал его разум, за правду. Ничто не кончено, никакая боль не ушла, и вот он уже снова задерживает дыхание, задыхается от спазмов. Би знает - сейчас всё повторится. И он будет кричать до тех пор, пока потуга не закончится. Пацак знал, что это невыносимо, но не знал, насколько. Эта неизвестность пугала его. Он мог лишь подсознательно понимать, что боль землянина была такой ужасной, которую он в своей жизни никогда не испытывал, и вряд-ли когда-либо испытает. Поэтому он так жалостливо кричал от боли. И слыша эти крики, Би больше не мог прикасаться к нему. Каким бы он ни был убогим пацаком, он не мог делать больно тому, кто и без того сейчас рыдал от боли. Его руки просто опускались. А разум продолжал убеждать, что всё это будет кончено с минуты на минуту... - О Господи... Чижов в очередной раз отчаянно молился себе под нос, так часто, как только позволяли его изнеможенные постоянными потугами лёгкие. На самом трудном, самом ужасающе болезненном этапе он наконец дышал так, чтобы чувствовать хоть долю силы на по крайней мере ещё один толчок. Тело Владимира, его бёдра и живот сводили спазмами, когда задний проход вновь напряженно расширялся и сужался, пытаясь хоть на сантиметр продвинуть тело малыша. Ребёнок выходил настолько медленно, что Владимир быстро заподозрил неладное. Валериан говорил ему, что когда всё случится, его тело будет уже готово. Но что-то тут было не так... В попытке хоть как-то ослабить боль, Чижов постарался расширить свои тазовые кости, как ему казалось, до максимума, до предела. Он не знал, насколько это правильно. Но он надеялся на это. Ужасная боль не угасала ни на мгновение. Владимиру казалось, буд-то бы все внутренние органы разом пытаются покинуть тело. Лишь с чем то подобным, омерзительным и ужасающим, он мог сравнить эти ощущения. И единственным, крошечным моментом, когда Чижов действительно чуствовал лёгкое облегчение - начало потуги, когда организм, сокращая мышцы снова и снова, подталкивал его малыша вперёд. Но это облегчение было иллюзией, что изо всех сил пыталась смягчить его мучения... И он кричал от боли. Снова и снова. - ООО БОЖЕ! АААААГХ!!! - когда желание взяло над ним контроль, будущий отец успел лишь в очередной раз вжать голову в плечи и прижать свой влажный от слёз подбородок к груди. В эти моменты он сосредотачивался на том, чтобы натужиться максимально сильно, даже если боль прогрессировала. - Ты большой молодец, Вова. Ты очень, очень сильный... Потужься, мой хороший, твоему маленькому очень нужно, чтобы ты потужился... Даже если могло бы показаться, что землянин полностью абстрагировался от происходящего вокруг, он всё ещё был сверхчувствителен ко всему. Он чувствовал лёгкий поток ветра из окна на своей влажной коже, и как полотенце мягко прикасается к его лбу и щекам, заботливо избавляя их от пота. Би всё ещё был здесь. Он и не собирался уходить. Им не двигало желание сбежать, спрятаться, сделать вид, что ничего не происходило. Пацак безмолвно наблюдал за процессом, сидя всегда максимально близко к едва знакомому, но такому ценному и дорогому ему человеку. И дело было далеко не в его КЦ... Движимый едиными лишь мыслями землянина, что постоянно сбивались и путались, и своей далёкой, подсознательной эмпатией, Би был тем, кто принимал роды. Он и не думал о том, что выходящий за рамки "нормального" процесс может вызывать у него отвращение. Даже когда ему приходилось, измазав руки спиртом, дотрагиваться к посиневшему от черезмерного растяжения заднему проходу, Би не думал о том, что это мерзко и неправильно. Роды этого странного землянина ничем не отличались от обычных. Он тоже чувствовал боль, ему тоже было невероятно страшно. Не было никакой разницы. В глазах Би, Чижов испытывал всё те же муки, что и испытывала его собственная мать, и любая женщина, способная родить. И его искуственно созданный родовой путь сейчас всё так же ставил себе главную задачу - подарить жизнь новому малышу. Но именно здесь Би, даже не читая мысли, и увидел одно главное отличие, что стало серьезной проблемой... - Господи, я сейчас сдохну... - наконец выдохнув, Чижов осторожно присел на колени и опёрся руками о свои бёдра. Он был обессилен и ему едва хватало мужества держать тело на весу. Слова, что буквально вырвались из лёгких, лишь подтверждали это. - Умница, Володя, дыши, дыши глубже. Отдохни немножко, хорошо?... - Би намочил полотенце в драгоценной воде и сглотнул слюну. Но что-то сейчас было важнее, чем его извечная жажда. - Может, попьёшь? - Нет, нет... Не нужно, спасибо... - Владимир уставился в одну точку, что расплывалась в его глазах, и он чувствовал, как его голова гудит изнутри, буд-то бы сейчас лопнет - Мггг! Землянин вдруг зажмурился, и Би, что продолжал протирать его красное лицо, вдруг увидел, что на песок пролилась струйка крови. Ранее ничего подобного он не замечал, пускай и видел, что проход Владимира время от времени кровоточил, и это напрягло его. Тем более, что это произошло во время отдыха. - Извини, я сейчас. - пацак метнулся на пару шагов назад и присел позади землянина, прикоснувшись к его ягодицам - Приподнимись, пожалуйста. Землянин, не задавая лишних вопросов, покорно подчинился, и подал голос лишь после. - Что там? - У тебя... Ты немного кровоточишь. Ничего, ничего, не волнуйся, я сейчас всё вытру. Дыши, главное продолжай дышать глубоко. "О Боже, я разорвался" - немедленно промелькнуло в голове Чижова, и сердце болезненно заколотилось. Это было так, он чувствовал эту вибрацию в месте разрыва с тех самых пор, как закончилась потуга. Этот ребёнок был слишком большой для него, и он сейчас проклинал себя за все те дни, когда отмахивался от ежедневных упражнений, считая, что ещё успеет наверстать упущенное. Быть может, если бы он думал в первую очередь не о своём личном достоинстве, а о ребёнке, то его тело бы сейчас было сильнее и выносливее. "Он ведь говорил, что будет крупный. Что я за чёртов эгоист?!"... - Эй, эй, ты чего? Всё нормально, Володя... - Би, на какое-то время остановив кровотечение, оббежал землянина и приземлился у его лица. Оно сейчас было покрасневшим вдвойне, а из багровых от перенапряжения глаз струями бежали слёзы. Чижов громко, протяжно всхлипывал, закрывая рот рукой. Всё, что он сдерживал до этого, вдруг выплеснулось наружу. - Би, дай мне свою руку, пожалуйста... - кое-как перестав всхлипывать, Владимир протянул ладонь пацаку, и когда тот покорно взял её в свои тонкие пальцы, продолжил - Би, я больше не могу... Он слишком большой для меня, шире... я уже раскрыться не смогу. Это был предел моих сил... Пацак с горечью кивнул. Да, по всей видимости, это было так. Он видел это своими глазами, но не хотел принимать. Но теперь землянин сам признался ему в этом. - И... У меня сейчас есть только один выход... Охх...Оооохйй... - музыкант зажмурился и стал дышать глубже и громче обычного. Би, заметив это, сжал его руку сильнее. Кажется, он сдерживал потуги. - Господи, пожалуйста, спаси ребёнка. Моего маленького... Он не виноват, он должен жить. Пожалуйста, Би, спаси его... - Но... Но как я это сделаю, родной? - пацак вовсе не понимал, чего хотел землянин - У тебя только половина головы вышла, я его так не вытащу! Я же его покалечу!! - Не покалечишь... Ради него покалечусь я. - В-в смысле? О чём ты вообще говоришь сейчас!? - Ооох... Би, послушай. Возьми в чемодане маленький нож, с красной ручкой... На месте разрыва, там, где шла кровь... Ты должен будешь меня разрезать. - ЧТО?!?! - от ужаса пацак бросил руку Чижова и отскочил от него на метр, дрожа всем своим телом - ТЫ С УМА СОШЁЛ ЧТО-ЛИ?! ГОСПОДИ, ДА ТЫ ТОЧНО РЕХНУЛСЯ, ИДИОТ!!! Владимир печально улыбнулся, открыв глаза, полные слёз, и взглянув на поглощенного страхом пацака. Он кричал от безысходности и ужаса перед сказанным землянином. Он не мог смириться с тем, что это было единственной, вынужденной мерой... - Да, я знаю, как это звучит. Мне тоже страшно, Би... Я чувствую, что это мои последние минуты жизни. Но можешь ли ты понять, насколько сильно я не хочу, чтобы это были последние минуты моего малыша? Маленького, чистого солнышка... Да, ты прав, я идиот. Я совсем не меняюсь. Но... Важно ли это сейчас? Чего вообще стоит моя жизнь, и чего стоят мои ошибки?... Они стоят целой жизни. Из-за них мой малыш никогда не сделает свой первый вдох... - Чижов тяжело вздохнул и утёр слезинку кончиком пальца - Я готов умереть ради него, понимаешь? Пожалуйста, скажи, ты понимаешь?! - ...Т-тише, тише, у-успокойся... Не нервничай, слышишь? - Би, отбросив всё, что нависло над ним страшной чёрной тучей, подбежал к Владимиру и крепко обнял его, оборвав начало истерики - Я... я понимаю. Правда... Би с горечью закусил губу и всхлипнул, пряча от Чижова глаза, полные слёз. Он никогда не видел такой любви. Любви, ради которой Чижов был готов умереть, пожертвовать собой. Пацачки, выбрасывающие своих младенцев, оставляющие их на произвол судьбы в этом грязном, безысходном месте. Какими они были жалкими, какое омерзение вызвали вдруг у Би. Этим грязным шлюхам никогда не понять того, что понимал и чувствовал этот несчастный землянин. И пацак, слыша жалостливый голос и всхлипывания Чижова, заметил, как слезинки покатилась по его собственным щекам. Ничего в его жизни не стоило так дорого, как жизнь этого беззащитного малыша. - Скажи честно, ты... умрёшь от этого?... - скрывая дрожь в голосе, Би быстро утёр слёзы с щёк. Он смотрел прямо в глаза Чижова, придерживая его за плечи. - Я не знаю, Би. Скорее всего умру... Не волнуйся. Я не буду держать зла на тебя. Я ведь сам этого хочу... Ты спасёшь нас обоих, и я буду благодарен тебе до последнего вздоха... - Не стоит. Я... Мг... - пацак, не зная, что сказать в ответ, больше не мог смотреть в глаза этому землянину. Он готов был сам покончить с собой и замертво упасть рядом с ним, если этот человек умрёт от его рук. Но то, о чём он просил, было высшей степенью любви. И чёрт возьми, эта любовь угасала на глазах на этой чёртовой планете... - Сейчас. Потерпи ещё немного, хорошо? Насколько сильно я должен... разрезать? - Пока головка не пройдёт полностью. Не выскочит... - Владимир задыхался от страха, но продолжал говорить, через силу принимая позицию на четвереньках - Потом возьми его за плечи и потяни на себя, а я буду его вытуживать. Всё... Всё будет хорошо... Би, словно в тумане двигаясь по постройке, дополз к чемодану и порылся в вещах в судорожных поисках ножа. Он был в абсолютном трансе, и кажется, делал всё машинально, не вдумываясь в происходящее. Словно автомат, он искал лишь указанный предмет, удалив все пустые мысли из головы. И вот, наконец, он достал его из пакета с кружкой, вилкой, ложкой... Владимир взял их, чтобы есть в роддоме. Би из последних сил не дал этой ужасной мысли развиваться, лишь вынул нож и побрёл к роженику. - Я буду сильно кричать... - добавил вдруг Чижов - Наверное, слишком сильно. Ты... пожалуйста, не обращай внимания. Просто режь дальше, пока головка не выйдет, ладно? Пацак сглотнул и налил одеколона на лезвие ножа, что холодно поблескивало на свету из окна. Би даже представить не мог, сколько крови будет после этой операции. Этот маленький нож в его руке убьёт несчастного отца быстрее, чем он успеет это осознать. Би, смотря на его наточенное лезвие, в очередной раз убеждался, что это - лучшая альтернатива. Лучший исход из тех, что может быть... - Пожалуйста, передай Толику, пускай заберёт малыша домой, на Землю. К маме... Алёнка будет ему хорошей мамой... - Скажешь сам. Слышишь, Вова? - голос Би больше не дрожал, пацак лишь зыркнул на какую-то тряпку, лежащую неподалёку от набора кухонных инструментов - Когда всё закончится, я его позову к тебе. Не переживай и постарайся... мгг... не думать об этом... - Прошу тебя, не теряй времени. Ему очень тяжело в таком положении. - Владимир, явно осознавая, что силы приходят к нему вместе с медленно приближающимся началом приступа, принял нужную позицию и, кажется, сам того не осознавая, стал глубоко и громко дышать - Ох, боже... У меня сейчас будет потуга... - Ох, Бог ты мой, извини. - Би понял, что задумался слишком сильно, и кое-как вырвался из тяжелых мыслей, осознав, что на счету каждая секунда - Расслабься... Я... Я сосчитаю до трёх, хорошо? Чижов одобрительно покивал и зажмурился. Он дышал через рот, глубоко и размеренно. Он уже принял свою судьбу, и выглядел спокойно. Даже если внутри него всё ещё всё дрожало, а ураган бродил туда-сюда, становясь всё сильнее... - Раз... Каждое слово вырывалось из груди пацака невероятно тяжело. Он готовил себя к тому, что должен будет сделать. Кровь продолжала течь тонкой струйкой вниз. Би, очень осторожно, дабы не задеть хрупкую головку малыша, поставил нож в нужную позицию и аккуратно дотронулся лезвием к натянутой коже. - Два... "Как будет счастлив он увидеть своего малыша... Мне, наверное, никогда не понять этого. Но я обязательно должен сделать его счастливым. Этот ребёнок получит любовь, которую он заслуживает..." - ....Три. Сделав один глубокий вдох и задержав дыхание, буд-то бы собирается нырнуть под воду, Би приложил силу и провёл ножом вверх, по коже Чижова. И без того разорванный и кровоточащий проход поддатливо разошелся по шву, словно сшитые воедино куски ткани, и мгновенно расширился, заливая густой багровой кровью ноги Владимира и песок вокруг... Тело Чижова буд-то бы ослабленно выдохнуло, перестав терпеть это адское напряжение минуту за минутой. Минуя струи крови, головка малыша уверенно продвигалась вперёд. Чижов кричал так сильно, как только мог. Это был настоящий первобытный рёв, что был слышен, кажется, и на другом конце Плюка. Он кричал и кричал, не в состоянии остановиться по своей воле. Все его силы были сосредоточены на том, чтобы случайно не потерять сознание. Пускай и боль была такой, что он бы предпочёл умереть прямо сейчас... Боль была слишком сильной. В три раза сильнее, чем схватки, и в пять раз ужаснее, чем раскрытие заднего прохода. Но даже это чувство не могло соперничать с любовью, греющей его изнутри. Самой сильной любовью во Вселенной... - Аааагх! Ааах! Г-господи, мне... Мне нужно лечь... - в почти бессознательном состоянии едва внятно пробубнил Владимир, чувствуя, как его тело слабеет, а голова кружится сильнее и сильнее - Аааагх.... - Ложись, Володя, ложись... - Би, оглушённый криками и плохо соображающий, что вообще происходило, смог лишь подползти к Чижову и, крепко держа его за руку и торс, помочь лечь на бок, на собственное окровавленное пальто. Крики Владимира постепенно переходили в протяжные стоны, всё утихали и утихали, словно море после шторма. Казалось, он был готов отключиться в любую секунду, но держался в сознании изо всех сил. - Попей, родной, попей, тебе нужно попить. Вот так, давай, пару глоточков... - пацак, мягко приподняв голову землянина, напоил его из бутылки, когда крики сошли на нет. По хрипам, что доносились из лёгких Владимира, ему показалось, что он сорвал голос - Молодец, умница... Ты просто герой, Володенька, герой... - Спасибо тебе, Би... - шепот Чижова был едва слышен. Из светлых глаз градом покатились слёзы - Спасибо... - Сейчас отдыхай, родной. Надо подышать немножко, прийти в себя... - до конца не было понятно, обращался ли Би к роженику, либо же к самому себе. Но, тем не менее, на этот раз он сам отдыхать не спешил, а лишь активно копался в чемодане в поисках того бежевого полотенца, что он ненароком заметил в поисках ножа. Чижов лежал на спине, погрузившись в гипнагогию. Он не мог пошевелить и пальцем, лишь лежал и смотрел на ржавый потолок, ощущая, как из него, не прекращаясь, льётся кровь. Его разорванный задний проход был максимально расслаблен, Владимир чувствовал, что он сомкнулся в кольцо, в два раза меньшее, чем было до этого. Это означало лишь одно - головка ребёнка наконец вышла наружу, и дело оставалось за малым. Но... Чижов ловил себя на мысли, что уже не сможет пережить это ма-... - И-извините? - сквозь стену постройки, недалеко от единственного окна, послышался неуверенный стук. И чей-то юный голос... - Дядя Вова? Дядя Вова, вы там? Можно к вам зайти? Мне... мне очень нужно!...