"Я хочу уснуть, хочу уснуть, И мечтаю в онемение упасть. Не впаду я в сон даже на пару секунд, Лишь бы отравленное яблоко кусать."
Hatsune Miku – Sayoko.
***
Приближался конец лета. Пока ещё было жарковато, но Апфель даже в такие дни надевал на себя футболку с вязаной кофточкой, а волосы забирал в высокий хвост. Амато же решил выйти на небольшую прогулку рядом с Апфелем в оверсайзной футболке и небольших шортиках. Волосы он не забирает, да и зачем, лучше распускать свои покрашенные в блонд волосы, пока ещё не поздно.***
В больнице пахло как и всегда. Чужие феромоны перебивали запах лекарств, из-за чего юноша укрыл свой небольшой нос в цветастую футболку. Апфелю же было всё равно, на него не действовали все эти запахи, ибо он давно привык к аромату тёмного кофе, исходивший от Виктора. Даже в гробу этот запах будто никуда не пропадал, только заметно стал слабее, чем был прежде, от чего Апфелю на похоронах было ещё страшнее провожать своего любимого в далёкий путь. Но сейчас волновало совершенно не это. – Фу, здесь так воняет всеми этими феромонами, – тихо пробубнил Амато, уже успевший спрятать половину лица в футболку. – Терпи, – как-то расслабленно ответил Апфель. Пока приходилось только сидеть смиренно на стульях, дожидаясь своей очереди в кабинет. Как только из него вышел предыдущий пациент, дослышалось: – Следующий.***
– Тринадцатая неделя. Этот срок был на две недели поменьше, чем у Апфеля. Но самого молодого человека такой факт вообще не радовал. – А-а... Что это значит? – поинтересовался Амато. – Это значит, что для аборта уже поздно. Надо было раньше думать, – как-то хладнокровно отвечал врач. – Ну, а что до вас... – доктор повернулся к Апфелю, – Пока угроз для плода не наблюдается, но в следующий раз больше не подвергайте себя таким ситуациям. Соблюдайте диету, написанную здесь. Апфелю протянули небольшой листочек, где были написаны подробно рецепты некоторых блюд и какие-то рекомендации по приёму пищи. Апфель и так ел обычно в кровати, лишь только в доме Моретти ему приходилось сидеть на стуле, лёжа там было положено есть либо больным, либо совсем отчуждённым. А вот с рецептами и правда было полезно, никакого горячего и больше витаминов. Амато вообще не радовал тот факт, что из-за домашнего ареста он опоздал на месяц. К глазам он приставил ладони, упрятывая от взора Апфеля и врача дорожки из слёз. Молодой человек заметил это и слегка приобнял подростка, но самого Амато это никак не успокаивало. – Не стоит печалиться, дети, как говорится, цветы жизни, – решил как-то приободрить Амато врач, хотя тому вообще не хотелось ни цветочков, ни лужаек, ничего он не хотел. Рожать страшно и ощущать себя в такой ситуации никому бы не хотелось, кроме, наверно, тех, кому это было бы выгодно.***
Выпив пару таблеток валерьянки, Амато немного подуспокоился и положил голову на плечо Апфеля. – Извините за такую ситуацию, у него просто не было времени для того, чтобы сходить в больницу, – Апфель поглаживал по голове юношу. – Это первый раз, когда он забеременел? – врач решил спрашивать не у Амато, а у Апфеля, ведь он был единственным, кто мог ответить на поставленный вопрос. – Да. Несчастный случай. – Что ж, – обратился доктор к подростку, – во время беременности вам нельзя заниматься сексом, брать тяжёлые вещи, стрессовать, естественно, курить и пить алкоголь тоже нельзя. Попросите, чтобы вам сделали комфортные условия, и носите более свободную одежду. Вам также стоит соблюдать диету и поставиться на учёт, если хотите наблюдать за состоянием плода. Всего хорошего.***
– Ты как? – спросил Апфель Амато, пока он разглядывал бумажку, которую выдал ему врач, и пытался понять почерк, – Полегчало? – Не знаю, – Амато выглядел уставшим. Он не знал, что делать с отпрыском, растущим у него постепенно внутри. От боли распирало всё тело. Поскорее бы увидеть этого наглеца в лицо и упрятать его потом в детдом. Но помимо таких депрессивных мыслей, юноша ещё и пытался разобрать почерк врача, – что тут написано? – Тут написано, что тебе нельзя пить газировку и есть поменьше сладкого, – подсмотрел в бумажку Апфель. – Газировку? А чё ж мне тогда пить? – внезапно оживился Амато, но в обратную сторону. Частым напитком в его рационе всё же была кола, и настолько он часто привык её пить, что она заменила ему обычную воду. И такая новость его не устроила. – Можешь хотя бы чайку попить. Потом пойдём на УЗИ. – Да-а, ещё мне не хватало на этого паразита и посмотреть, – закатил глаза юноша, – потом, как найду этого засранца, что бросил меня с пузом, так покажу ему, где раки зимуют! Апфель ничего не стал отвечать на данное высказывание. Ему стало приятно, что Амато способен даже после таких новостей вести себя так, будто они просто ходили прогуляться. Возможно, валерьянка также сыграла ключевую роль в этом всём.***
– Ну, рассказывайте, что вы делали в больнице, – во время обеда спросил Кристиано у Апфеля и Амато. Малышей, что снова решили поиграть в дуэли столовыми ножами, довольно сильно отругали, и Апфель ещё больше усомнился в том, что сможет управиться с ребёнком, пусть даже и одним.***
Жена Энрика – София, постоянно кричала на собственных детей. И её можно понять, мотать нервы из-за этих детей себе дороже, да и к тому же Энрик указывал ей на место, где она должна быть. Домохозяйка – и точка. Она уже свыклась с токсичностью собственного мужа, и иногда думает: почему она, а не я?Почему я осталась жива, а к ней в могилу уже присоединился её собственный, единственный и неповторимый ребёнок?
***
– Да вот, про беременность узнавали, – Апфель даже блюдо из предложенных рецептов ел без удовольствия. – И что же вы такого узнали? – Что вам запрещено капать мне на мозги, – включился в разговор Амато. – Интересно, а что-нибудь ещё узнали? Апфель хотел что-то сказать по поводу аборта, но понимал, какая буча произойдёт, если старшие услышат это ужасное слово.Уж лучше плодиться до такого, что на древе семейства не хватит места, чем пытаться исправлять ошибки, совершённые практически неосознанно.
– Да ничего особенного по сути... Стандартная информация, – и Апфель продолжил неторопливо есть.***
Амато уже укутался в пуховое одеяло, пока молодой человек сидел рядом с ним. Не совсем понятно почему, но юноша попросил прийти к нему в комнату; кажется, он хотел сказать что-то важное. – Я знаю, обычно от меня такое не услышишь, но... – Амато высунул голову из-под одеяла, – Можешь меня погладить? – А ты что, так не засыпаешь? – Апфель все же принял предложение подростка и начал нежно поглаживать его волосы. – Обычно я прошу это сделать слугу, но сейчас... Другая ситуация. У меня язык сейчас не повернётся, что я хочу сказать, но... Сп- Спасибо тебе, правда. – Да не за что, – Апфель слегка улыбнулся. – Я никогда не думал, что люди действительно могут быть такими... Добрыми... Амато ещё ни разу не встречал таких дружелюбных людей, как Апфель. Всю жизнь его окружали лишь те люди, которые с лёгкостью могут его унизить, и потому он выбрал решение не терпеть и улыбаться, как бы это сделал Апфель, а также атаковать словами. В итоге, теперь подросток бросается на кого угодно, даже если человек и не хочет причинить ему какого-либо зла.***
Всё это пошло от отца, младшего брата троицы Моретти, Адриано. Если Амато ещё может и отступить, придумав какую-нибудь глупую отговорку, то Адриано не станет церемониться и пошлёт в пешее путешествие, куда он, собственно, сам и направился. Адриано брал всех без разбору; кто покрасивее, с тем можно и продолжить род, а о таких темах, как любовь или родственные души вообще не заводил речь. Только страсть. Ничего более. И иногда находились такие люди, что тоже не хотели брать ответственность в свои руки, когда поняли, что бесстыжий отец не станет не то, чтобы алименты выплачивать, он даже на ребёнка не посмотрит. Таким ребёнком оказался и Амато, которого ещё младенцем привезли в особняк. Негоже оставлять на улице такого маленького, и без присмотра. Но за Амато почти никто не присматривал, кроме бабушки Патриции и слуг, потому в его душе накопилось столько обиды на собственных родителей и родственников. Хотел ли юноша повторить такую же судьбу, которой удостоился, но только уже с собственным ребёнком? Вот тут подросток не знает, что предпринять. С одной стороны, не хотелось бы, чтобы ребёнок страдал также, как и он, но с другой, это – не ребёнок, это – личинка, поедающая тебя постепенно изнутри.***
Внезапно, Амато присел, скинув с себя одеяло, а Апфель убрал руку с головы подростка. – Пойдём, сходим к бабушке... Расскажем ей всё.***
Сад был чудесен. Даже под конец лета повсюду летали бабочки, будто распахивая своими крыльями невидимые врата в мир спокойствия и расслабления. Здесь всегда пахло очень уютно, везде росли небольшие кустики цветков гортензии, что придавали этому месту ещё более сказочный вид. В этом саду всегда сидела бабушка Патриция Моретти, мать Энрика, Кристиано и Адриано.***
Если первых двух предыдущий глава держал в ежовых руковицах, чтобы они не спустились с рук раньше времени, то с последним дела обстоят хуже, ведь отец этих троих братьев, не увидя в Адриано ничего достойного, даже не стал им заниматься; вследствие чего, тот рано убежал из родного дома и сейчас порхает над разными странами и городами, как свободный орёл, только-только выпустившийся из клетки. Адриано занималась только Патриция, но даже у неё, такой милой и хорошей женщины, было много хлопот. Потому Амато постоянно и сравнивают с отцом, они в чём-то похожи по биографии, но подросток никогда не любил, когда над ним так подло насмехаются."Ты весь в собственного отца. Скоро также и из дома уйдёшь."
***
– Проходите, молодые люди, не стесняйтесь, – Патриция уже наливала горячий чай в небольшие чашечки из довольно старого, но дорогого фарфорного сервиза. Даже на нём находились рисунки гортензии. Апфель и Амато присели на небольшие плетёные стулья. – Цветы гортензии придают спокойствие, и вы успокойтесь, – пожилая женщина уже закончила наливать чай. – В общем, бабушка, дело тут такое... – подросток переглянулся с Апфелем, на что получил одобрительный кивок, – Мы в больницу ходили. И там я хотел узнать об... Об... Юноша будто забыл то слово, которое хотел произнести. Он боялся не то, чтобы получить за собственные действия, он боялся разочарованного лица, что он когда-то увидел в своём детстве на лице Патриции. – Об аборте, – вздохнул Амато. – Правда? А почему ты только сейчас об этом говоришь? – бабушка неторопливо попивала напиток. – Он просто переживает, – подключился Апфель. – Не переживай, внучок, я ничего против не имею. Это вот, твой дедушка, царство ему небесное, не любил всё это и считал неправильным. – Нет-нет-нет, я не это имею в виду. Я... Уже слишком поздно. – Тебе от этого не очень радостно? – Нет, нисколечки. – Незачем за это переживать. Посмотри на этот дивный сад, вдохни полной грудью и почувствуй, как облегчается твоя душа. Патриция была, в какой-то степени, личным терапевтом в этом доме. Причём её тактика всегда работала на Амато. Апфель тоже так решил попробовать, и понял, что это место переполняется умиротворением и особой тишиной, которую прерывали лишь пение птиц да шум травы.***
Однажды, в довольно позднюю ночь, когда огни в фонарях горят так тускло, что это практически незаметно, Виктор подвозил Апфеля до его дома. Они начали часто встречаться, ибо Витторио стал неким путеводителем по этому бренному городку, вместе молодые люди прогуливались по нему и иногда даже встречали знакомых мафиозников. Благо, их тогда никто не заметил. Зато, в машине Виктор точно увидел краем глаза, что молодой человек уже не следит за дорогой и закрыл свои глаза. Видимо, слишком устал от долгой прогулки по городу. Витторио решил свернуть с дороги, ведущей к дому Апфеля, и повёз его пока неизвестно в каком направлении. Виктор помнил одно прекрасное место, откуда открывается вид на бóльшую часть этого города и решил Апфеля увезти именно туда, где и сможет с молодым человеком сделать всё, что сам себе позволит.***
Приехав на возвышенность, парень решил проверить, насколько крепко спит Апфель, и взял его бережно за ладонь. Глаза Апфеля начали медленно приоткрываться, пока он не обнаружил, что вообще находится в неизвестном для него месте, а где дом и подавно не знает, ведь это место было совершенно незнакомо ему. – Луна сегодня красивая, правда? – Виктор не отпускал руку, когда проснулся Апфель. Не любит этот парень долго заморачиваться над признаниями, да и вообще ему такое никогда не нравилось. Но сохранять приличие нужно. – Правда... – оглянувшись на ручку двери и снова посмотрев обратно в глаза "похитителю", Апфель мигом, как ошпаренный, выбежал из машины. Он тут же подумал, почему дверь в это время была открыта, если его якобы "похитили"? Может, всё не так просто, как кажется? – Стой! – Виктор поспешил за удиравшим Апфелем, который уже чуть ли не заходил сквозь колючие кусты. Витторио сумел добежать до молодого человека и схватить его за предкистья. Вот тут он точно пока убежать никуда не сможет. – Пусти! Я так и знал! Сейчас ты меня убьёшь или сделаешь ещё что-то похуже! Помогите! Спа- Только хотел Апфель сказать мольбу о помощи, как ему резко заткнули рот. На этот раз как-то не очень вежливо со стороны Виктора. – Успокойся, я не собираюсь тебя убивать. Давай вернёмся в машину. Пытался Виктор быть более спокойным в данной ситуации, но как же быть таким, если в ответ на компромисс тебе кусают ладонь? Причём кусают так, словно ты не человек, а зверь. Но и тут парень был не промах, и стерпел ответное нападение. В итоге он получил пощёчину, из-за чего пришлось невольно упустить из собственной руки Апфеля.Страх.
Адреналин.
Никакого инстинкта самосохранения.
Не учится на ошибках.
А теперь не знает куда бежать.
Что это за место?
Его не станет?
Ах, какая трагедия.
Виктор снова стремительно побежал к Апфелю, пытаясь и в этот раз его удержать. Как же плохо, что у Апфеля не короткие ноги, и догнать его не так-то просто. Всё-таки сумев добраться до молодого человека, Витторио повалил его на землю, чтобы тот точно никуда от него не сбежал. – Отпусти! – послышалась жалобливая просьба, больше похожая на раздражение и непринятие этой ситуации. Конечно, какой человек бы обрадовался, если его привезли бы непонятно куда, так и ещё что-то про луну говорили? – Погоди, ты не понял, – запыхавшись и лежа на спине у Апфеля, Виктор держал того за талию. – Зачем ты вообще меня сюда привёз? – Признаюсь, виноват, но это мой шанс. – Шанс чего? Похитить меня? – А ты не понял? Таких банальных намёков не знать. – Каких ещё намёков?.. Виктор перевернул Апфеля, чтобы он лежал на траве спиной, а не животом. Красное от погони выражение лица смотрело на парня таким взглядом, словно увидело самую ужасную вещь на свете. Витторио начал медленно приспускаться к лицу Апфеля, и даже сам молодой человек стал медленее дышать. Когда лица друг к другу приблизились настолько, что кончики носа касались друг друга, Виктор тихо сказал: – Таких. В ответ Апфель лишь прислонил ладонью свой рот. Он ещё был не готов. Витторио понял это и отдалился от молодого человека, скинувшись с него. Стрекотали кузнечики. Появилась лишь одна тоненькая звезда, как единственная надежда на свет в этой с каждым разом учащающейся темноте. Виктор стал прислушиваться к шуму зеленовато-синих тростинках травы, чтобы успокоиться. И после минуты слушанья одних и тех же повторяющихся звуков, он спокойно сказал: – Вернёмся в машину. Апфель ничего не мог сказать. Он вообще ничего не понял.Как люди могут влюбиться друг в друга чуть ли не досмерти?
Как они, только увидев друг друга, знают, что этот человек точно будет его любовью до конца жизни?
Почему они делают такие поступки, похожие на то, что почувствовал Апфель сейчас?
Присев на траву, Апфель убрал ладонь с собственных губ. Он лишь смотрел в сторону Виктора, что уже успел встать и поглядывал на звёзды, совсем недавно спустившихся на небо. Только успев несколько секунд посмотреть на Витторио, Апфеля подняли на руки. Сопротивляться он уже не мог, да и особого смысла от дрыганья ногами и стука по будто каменной груди не было. Адреналин спал, организм только сейчас понял, что энергии недостаточно, потому приходилось бороться пока что так. Аккуратно посадив Апфеля на заднее сидение машины, Виктор сел следом и закрыл дверь. Он начал смотреть на молодого человека, уже положившего свои руки на согнутые ноги. Слышалось только дыхание, изредка дрожавшее. – Я могу отвезти тебя домой. – Да после такого я уже уснуть не смогу... – Апфель отвернул взгляд. Виктор лишь кротко вздохнул. – Тебе действительно ещё никто не признавался в любви? Апфель обернулся. Такое услышать от человека, с которым он знаком всего-то несколько дней было непривычно.***
Молодой человек ни разу не испытывал взаимной любви к нему от ровесников. Лишь он в кого-то успевал втрескаться, так никому и не признавался в этом; даже собственным родителям Апфель не говорил ни слова о таких ситуациях. От этого у него впервые появились течки, и в школу попросту ходить не мог; это жаркое, неприятное, мокрое чувство никак не отходило и не давало никакого покоя. Хотелось чего-то большего, чем просто любовь и признания, но хотелось не Апфелю, а организму, который желал того греха, что большинство в таком раннем возрасте стараются обходить стороной. Как только Апфель понимал, что никто и далеко ему не скажет про любовь, про долгую жизнь рядом с тем, кого ты любишь, про радости и переживания вместе с любимым человеком, то течки прекращались и с тех пор Апфель понял: пора прекращать испытывать влюблённость. К тому же, для него есть особенно важный пример в его жизни: отец и мать. Отец всегда ходил в хмуром настроении и частенько ругал Апфеля. Он был женат не то, чтобы на матери молодого человека, а на собственной работе. Из-за этого, каждый раз все проблемы, что копились у него там целый день, вываливались рекой из его уст дома, отчего Апфель просто не любит уже рассказывать собственные проблемы. Юноша в то время боялся того, что станет таким же надоедливым, как и его отец. А мать сидела и выслушивала это всё, пока находилась у плиты и попеременно вывешивала выстиранную одежду. Ссор в семье особо не было, но если начнётся какой-нибудь скандал, то Апфель всегда прятался в собственной комнате и плакал в раннем возрасте. Чуть более в позднем, он тихонько сидел рядом и выслушивал это всё, в это время закрывая уши руками, ведь скандалы тогда могли произойти когда угодно: во время еды, во время выполнения домашней работы, во время долгого спокойствия. Апфель никогда не хотел такую же любовь, что имели его родители. Он представлял любовь иначе. Да, его любили, и даже прощались со слезами, отправляя его в городок N, но любили ли эти люди друг друга? Конечно же нет, они это делали только ради того, чтоб ребёнку было легче. Но лучше бы они разошлись, и всё стало своим чередом.***
– Нет... Пока никто, – снова обратил свой взгляд Апфель на луну, что решила выкатиться этим, не очень прекрасным на первый взгляд, вечером. – Значит я буду первым. Виктор начал в медленном темпе приближаться к Апфелю. – Скажи, ты хотел бы иногда... Попробовать что-то новое? – с интересом спросил Витторио. Немного подумав над этим вопросом, Апфель оглянулся на Виктора. – Не знаю. – Подумай ещё немного. Виктор всё придвигался ближе и ближе, будто готовясь напасть на Апфеля. – Возможно, – немного подумав, ответил молодой человек. – А если это связано с сексом? Молчок. Не дожидаясь даже ответа на вопрос, Виктор снова повалил Апфеля. Лицо молодого человека ещё не успело полностью охладиться, как вдруг оно снова залилось красным румянцем от жара. Дыхание в груди спёрло, из-за чего изо рта Апфеля вырвалось что-то похожее на короткий всхлип. Виктор положил ноги Апфеля к себе на плечи, всё-таки в машине не так, как в особняке: тесно, неуютно, жёстко, да и ещё обо что-нибудь головой можно удариться. – Хочешь испытать новое удовольствие? – Хоч... Хочу... – еле выдыхая слова, Апфель смог лишь приподняться на локтях. Отказываться уже не было в силах. Но Апфель не мог верить словам Виктора. К чему сын дона мафии станет влюбляться в обычного студента, только недавно переехавшего в этот городок? Если и станет, то только ради выполнения своих утех; а их у альф предостаточно. Виктор начал неторопливо снимать с Апфеля тонкий светлый свитер, между тем как Апфель, уже успевший лечь обратно, лишь только дышал и пытался нащупать начало футболки у Виктора, даже несмотря на то, что физически не мог дотянуться туда. Постепенно, избавившись от собственных верхов одежды, они решили перейти к низу, и тут Апфель остановился; не хотел он заглядывать в трусы малознакомого ему человека. Виктор решил не мешкаться и расстегнул ширинку штанов у Апфеля, оголяя его узкие, худые бёдра и тоненькие ноги. Отбросив и эту лишнюю часть одежды, Виктор сказал: – Если ты боишься первого раза, можешь закрыть глаза. Или, ещё лучше, прикрой их моей футболкой. Апфель решил воспользоваться советом Витторио и стал держать на собственных глазах чёрную хлопковую футболку, перед этим, конечно же, закрыв их. Ничего не было видно, это хорошо. Но три вещи остались открытыми – это уши, нос, и губы. Вся футболка пропахла этим жёстким запахом чёрного кофе, что это сумел унюхать и Апфель. Внезапно, молодой человек услышал какое-то шуршание, этот звук издавало что-то маленькое, в небольшой упаковке. Донёсся вопрос: – У тебя сейчас течка? – Н-нет, – подрагивающим голосом ответил Апфель. Шуршание продолжилось, и молодой человек стал слышать, как что-то распаковывают, а также расстёгнутую ширинку, на этот раз уже у Виктора. Снимать футболку с глаз и открывать очи молодой человек всё же не стал. Вдруг Апфель почувствовал, как с него медленно начали стягивать трусы, и тогда он разгорячился во всём теле так, будто парился в бане, а не находился на прохладном сидении машины. Виктор, как подумал Апфель, решил не выбрасывать куда попало оставшуюся на теле омеги ту часть одежды, что хоть как-то прикрывала его достоинство, а оставил висеть где-то на середине ляшек. – Я постараюсь быть нежнее. Если тебе будет больно – так и скажи. Я остановлюсь. Апфель проглотил ком в горле. Он ожидал лишь худшего. Сейчас его разорвут изнутри, и ничего от него не останется. Он ощутил, как что-то твёрдое и горячее уже стояло на пороге его девственности, и будто дожидалось приглашения внутрь, а потом что-то такое же начало его постепенно наполнять его тело до таких краёв, что молодой человек не мог сдерживать стоны и всхлипывания в себе. Больно. Очень больно. Резало так, будто ему вставляют не член, а огромный тесак в задницу. Пульсировало всё быстро и сильно, сердцебиение ускорилось настолько, что смешивалось с паникой Апфеля, он мог лишь только издавать короткие вздохи и выдыхать, стиснув зубы. Виктор ничего не говорил, но и Апфель его не стал останавливать. Ещё ни разу молодой человек не чувствовал себя в таком положении, когда ему показали именно в таком варианте все прелести животного чувства, что наполнялось во всём мире. – Всё. Можешь открывать глаза. Приподняв немного футболку и посмотрев, прищурившись, Апфель обнаружил, что Виктор полностью вошёл в его тонкое, узенькое тельце. – Пусть твой организм пока привыкнет... К новому гостю. Как бы не старался Витторио приукрасить ситуацию, а всё без толку; Апфелю стало ещё страшнее, чем раньше. Теперь он боялся, что его разорвёт, когда Виктор начнёт двигаться в нём, ведь уже и так внизу кололо довольно болезненно. Но помимо этого, было ещё и приятное чувство, Апфель получил то, чего ему будто не доставало в его теле, будто он искал это довольно долго, но ни от кого не мог это получить. Горячо растеклось по всему торсу молодого человека то ощущение, что он испытывал, и он даже провёл рукой по нижней части своего живота, показывая, что ему это даже отчасти понравилось. Он снова скрыл глаза под футболкой. – Тепло... Виктор держал Апфеля за бёдра. – Мне начинать? – М-м-м... Да... – расплываясь в голосе, ответил Апфель. Слегка резвыми, неаккуратными толчками боль начала усиляться. Апфель громко простонал, и отчётливо в его голосе было слышно оттенок этой же боли. После этого движения стали более размеренными и спокойными, заставляя выдохнуть молодого человека. Это ужасное, но желанное чувство никуда не пропадало, а только усиливалось и требовало большего, чем могло себе позволить. В голове у Апфеля спутались настолько разные мысли, что он не мог концентрироваться на них, всё внимание переходило на движения внутри него. От этих мимолётных желаний и ощущений, молодой человек даже иногда выгибал спину, подставляя свой торс выше. Когда же Апфелю уже доставили первую долю удовольствия, он невзначай тихо произнёс: – Сильнее... Его послушали. Внутри него стали двигаться ещё больше, ещё чуть-чуть, и всё дойдёт до пика невозвратности. Но дальше пока некуда. Виктор придерживал теперь спину Апфеля и иногда нежно гладил его по всему телу, добавляя ещё больше огня и в без того вспыхнутых чувствах в молодом человеке. Мысли в голове будто испарились, и не осталось ничего более конструктивного, чем простые слова."Хорошо... Хорошо... Как же хорошо! Больше! Хочу больше!"
Внезапно, Апфель скинул собственные ноги с плеч Виктора, и обхватил ими его талию. Он хотел взобраться на Витторио, как на вершину горы, но сумел только приподняться. Виктор решил помочь Апфелю, и своими руками поднял его тело, и тогда Апфель обернул его шею руками, примкнув свою голову к ключице Витторио. Двигаться внутри Апфеля было не так удобно, но главное, что этого было достаточно для получения счастья, в каком-то смысле. Будто сам не свой, Апфель решил оторвать свою голову от запаха Виктора и начать целовать его в губы, при этом попеременно вздыхая носом и стоня. Виктор принял данный вызов, и в ответ начал тоже ввязывать собственные губы в ещё одно путешествие, помимо путешествия внутри Апфеля. Оторвавшись от губ и пока остановившись, Виктор предложил: – Давай поменяем позу. Без слов, не отрывая от друг друга ни единой части тела, они вместе начали передвигаться по сидению, только если это кто-то делал ступнями, то кто-то задницей. Апфель повалил Виктора на то место, на котором лежал он сам. Там, где лежали их сухие вещи, некоторые из которых разбросаны по всему салону кое-как. Виктор решил отдышаться, но не дав ему и секунды этого сделать, Апфель, будто в бреду, поправил собственные волосы кверху и тоже предложил: – Давай я поработаю за тебя, ты уже устал... И тут же Апфель начал сам насаживаться раз за разом на член Виктора, будто распрыгиваясь. Боли Апфель уже не ощущал, она постепенно исчезла, и осталось только ощущение горячего и стойкого полового органа у него внутри. Но кажется, времени осталось не так много для них обоих. Машина вся покачивалась и кряхтела, но ни Виктора, ни Апфеля это не интересовало. Хотелось только большего, чего ещё они оба не испытывали, и молодой человек будто потерял над собой контроль. Ни мыслить, ни думать он уже не мог, даже простые мысли, как "Больше!" в голове не проносились. Хотелось закончить это на радостной и спокойной ноте, и похоже, внутри этих двух молодых людей бурлило тоже самое. Первым закончил Апфель. Попав каким-то образом на грудь Виктора, он начал выдыхать и перестал двигаться. – Ничего, я достану салфетки, – даже сам Виктор немного покраснел. Не ожидал он, что такой человек, как Апфель, станет принимать такие решения, как сейчас. Хотя, он его мало знает. Не ощутив ничего больше в своём теле, кроме конца собственных желаний, Апфель склонился над телом Виктора, пытаясь опомниться. Клонило в сон. Видимо, только этот вариант действительно помогал уснуть, чем, например, слушать успокаивающую музыку или принимать душ. Апфель сам попробовал встать с хилого члена Виктора, поспешившего вслед за молодым человеком кончить также, но Виктор остановил молодого человека. Виктор решил подняться, и самому помочь Апфелю, расправив при этом его ягодицы. Издался последний, протяжный стон, а далее только выдохи. Добравшись кое-как до бардачка, Виктор достал упаковку салфеток, и принялся убирать с себя результат этого развлечения на ночь, который уже успел потечь ему на живот, Апфель это заметил. Хотелось только спать. Виктор хотел вернуться в положение лёжа, но вспомнил, что внутри молодого человека осталось ещё кое-что. Презерватив. Выцепив всё-таки презерватив, Виктор резко вытащил его. – Куда ты его выкинешь? – Апфель ещё пытался отдышаться. – Я придумаю. Пока пусть полежит здесь, – Виктор положил презерватив в отделение для подлокотника, и снова лёг. Апфель уже не мог даже усидеть. Он, нацепив свои трусы обратно, улёгся на тело Виктора. Горячо. Очень горячо. Виктор решил прикрыть Апфеля его же свитерком, чтобы спине не было так холодно. Сам Апфель не обратил на это внимания. Его настолько быстро взял сон, что Виктор даже услышал тихое посапывание, доносящееся от него. Поглаживая пальцами по волосам сони, Витторио тоже заметно устал.***
Раздался гудок. Снаружи уже наступило утро, а Витторио с Апфелем только спали в обнимку. Достав из кармана джинс телефон, на ней виднелся знакомый для Виктора контакт:"Томас"
Быстро пролистнув по кнопке принятия вызова, Виктор приложил телефон к уху и сонно проборомотал: – Алло. – Алло, Витторио, где тебя вообще носит? Tuo padre тебя ищет, а ты не отвечаешь от слова совсем! – Я скоро приеду. Где-то через пару часиков. – Пару часиков, значит. Посмотрим, как огребёшь от principale. – Ага, давай, до встречи, мне некогда. Закончив на этом довольно короткий и неприятный разговор, Виктор засунул телефон обратно в джинсы, и погладил по голове Апфеля, чуть ли не шепчя ему: – Пора вставать. Апфель стал просыпаться и хрипло стонать, медленно открывая глаза. – Доброе утро, – засопел Апфель. – Доброе. Поднявшись с груди Виктора и потянувшись, молодой человек скинул свитер, что укрывал этой ночью его спину. – Я слышал, что тебе кто-то звонил. По делу? – спросил Апфель. – Да, не переживай. Я отвезу тебя домой.***
– Спасибо, бабуль, теперь правда стало немного полегче, – Амато облагодарил Патрицию за небольшую терапию. Юноша каждый раз, когда чувствовал себя нехорошо и в моральном, и в физическом плане, всегда приходил именно к Патриции; только с ней у Амато прекрасные отношения, что оказались взаимны.***
Был такой период, что подросток использовал канцелярский ножик не только для того, чтобы резать фотографии. К сожалению, члены семьи настолько его выбесили, что он просто закрывался в комнате днями, а то и неделями, на еду реагировал никак, да и однажды хотел написать предсмертную записку, вот только и в этот раз подростка испытал страх.Страх, что про него забудут даже после его собственной смерти.
На него и так в доме не обращали никакого внимания. Всё хорошее, что делал Амато, никак не поощрялось со стороны других членов династии, кроме Патриции, а если он сделал что-то плохое, то это оглашается чуть ли не перед всеми родственниками. Та же новость про залёт была оглашена в огромной гостиной, где обычно обсуждают довольно важные события или просто спокойно хотят провести время друг с другом. Но такие люди, как Кристиано, видят и слышат будто везде, особенно таких людей, как Амато. Неудивительно, что Амато так презрительно относится в основном к Кристиано, ведь тот не просто испортил юноше жизнь, он превратил её в каждодневный ад, когда даже дети могут обозвать тебя давалкой или подобными словечками.***
Вернувшись обратно в собственную комнату вместе с Апфелем, Амато снова лёг в кровать. Подросток, конечно, подумывал лечь на живот, но вовремя вспомнил, что помимо него есть ещё некоторая личность, что будет больше мешать ему жить. Хотя, какая там личность, это просто непонятный сгусток, который через время вылезет с ором и плачем. Снова спрятавшись под одеяло, Амато лишь ждал, когда Апфель подсядет к нему и продолжит делать то, что он делал до терапии с Патрицией. Апфель конечно же присел рядом с Амато и снова начал его гладить по голове, но подростку, почему-то, спать уже не хотелось. – Может, тебе сказку почитать? – предложил молодой человек. – Да щас ещё, делать нечего. – А чего ты тогда не засыпаешь? – Не хочу. Просто гладь меня. Несколько минут поглаживая по голове юношу, Апфель улыбчиво смотрел на него. – Стой, я сейчас вернусь, кое-что тебе дать хочу. Увидев, как Апфель внезапно вышел из комнаты, Амато даже вскочил и сел, убрав при этом одеяло с головы. У него было множество теорий, куда же он мог пойти. Отчитаться Кристиано? Реально дать ему что-то? Уйти просто так, даже не объяснив? А правда, куда он пошёл?***
Быстренько вернувшись обратно в комнату, Апфель держал в своих руках толстенькую книгу. С задней стороны, где обычно располагаются аннотации и всякая полезная информация, нельзя было разобрать, что это за книженция такая, но позже, когда её Апфель поднёс поближе... – Пф, ты действительно думаешь, что мне эта книга про беременность пригодится? Уж извини, я не готовлюсь стать матерью или папой, кому я там ребёнку буду приходиться, – Амато сложил руки. – А вдруг ты передумаешь? Всяко лучше, чем наступать на одни и те же грабли. – Да меня засмеют с этой книжкой. – Ничего не засмеют, только если малыши какие-нибудь. – Да Кристиано первым меня засмеёт! Скажет что-то по типу: "Ой, что, одумался? Хо-хо-хо, как любезно с твоей стороны!" – пародировал Кристиано Амато. – Я попрошу его над тобой не смеяться. Он и правда так бы тебе и сказал? – Ага, это всегда в его стиле. Чёрт усатый, – Амато уже вертел в руках книгу, что ему одолжили.***
Находясь в роскошной гостинной, где, кажется, всегда горел широкий камин, находились высокие шкафы с книгами разных жанров; на каких-то шкафах стояли разные фотографии, ценные вещи семьи или разные безделушки. Всё, что делали здесь родственники в этом доме, включая детей, ставилось именно на эти шкафы, и те же дети, проходя рядом с ними, всегда смотрели на собственные поделки. Ставили ли рукотворные создания Амато на эти длинные полочки в шкафах? Да, но сам Амато никогда на них не смотрел; он не считал это каким-то достижением. Ну поставили и поставили, я тоже могу поставить, какая разница? Читая книгу о беременности, Амато иногда прижимал её к груди и представлял, а если он бы действительно передумал и стал растить детей? Какой из него вышел бы родитель? И снова возвращался к чтению толстенной книги. Сзади незаметно подкрался один из детишек и начал смотреть на пласту текста и какие-то странные картинки; что-то было похоже на маленького человечка внутри такого же человека, только побольше. Это был Лу, довольно любознательный малый, даже слишком. Своей любознательностью он надоедал и донимал всех, кто попадётся ему на глаза. А чем ты занимаешься?А что это?
А как это делается?
А зачем ты это делаешь?Ого, а научишь?
Потому, когда он начинает задавать какие-то конкретные вопросы, обычно все пытаются отмазаться базово: "Прости, я занят, не отвлекай меня от дел, пожалуйста." Также и здесь, Лу стало интересно, что же такое читает Амато. – Привет, Амато! – радостно воскликнул мальчик. – Привет, Лу, – как-то приземлённо ответил Амато. – Что читаешь? – Да так, книгу одну. – А про что? – Про беременность. Всё? – А что это за рисуночки такие? – Лу указал на одну из иллюстраций. – Это ты, когда ещё в собственной матери был. Тебя нарисовали. – Как грубо с твоей стороны, Амато, – надул губы Лу. – А ты потому что глупые вопросы спрашиваешь. – Мне интересно! – Ты хочешь пойти по моему примеру или что? Ты ещё не дорос для определения своего типа. – Я знаю. А там рассказывается про то, как стать мамой? – Что делать, если ты уже ею стал. – О-о-о... А это сложно? – Сложно что? – Ну, мамой становиться. – Это не сложно, Лу, просто нужно вырастить собственного спиногрызика где-то, м-м-м... До восемнадцатилетия, а дальше пусть катится куда хочет. – И ты покатишься куда хочешь? – Ну мне-то куда, мне растить такого же. – Ого, а она большая, видимо, детей растить и правда сложно. – Конечно, а ты как думал? Тебя растить не легче. – Не будь таким грубым... – Лу, я ответил тебе на вопросы, что ты ещё хочешь? Лу отошёл от спинки дивана и присел рядом с Амато так, чтоб хотя бы краешек текста увидеть. – Тут про какие-то месяцы написано. – Дети не появляются по щелчку пальца. – А как они появляются? – Не делай вид, что ты действительно глупый, если хотя бы приблизительно не знаешь, как они появляются. В твоём возрасте мальчишки уже над такими вещами смеяться начинают. – Да ладно, я шучу же, я знаю. Амато, я хочу почитать вместе с тобой. – Нет проблем, если ты возьмёшь какую-то информацию из этой книги.***
Иногда Лу всё же спрашивал какие-то вопросы по теме книги, на что юноша нервозно отвечал часто: – Я не знаю. И Лу просто сидел дальше и задавал другие вопросы, на которые Амато в основном отвечал также. Юноша только-только начал понимать, о чём пишут в книге, как вдруг Лу снова спросил: – Амато, а тебе хочется стать будущей мамой? – Да, конечно, хочу. Видишь, насколько я радостен? – на лице Амато не было ни капельки никакой радости. – А почему? Это плохо? – Лу, не все люди хотят стать родителями. – А моя мама хотела стать родителем. Но она постоянно злая... – Она устала. Одного ребёнка не каждый вырастить сможет, а тут вас целая орава, как из пулемёта. Ты либо читай, либо не мешай мне. – Хорошо, я уйду, если ты меня не любишь. Амато посмотрел на Лу, как на сумасшедшего. Что за непутёвый ребёнок, всех достаёт и пытается привлечь к себе больше внимания. Вот бы его проблемы. Благо, юноша остался один и теперь сможет насладиться звуком треска древесины в камине.***
В то время, пока Амато возился с Лу, Апфель разглядывал появившийся животик, что легонько выпирал и в рубашке, и в футболке, да вообще в любой неплотной ткани. Вдруг, кто-то постучал в дверь. Это оказался Томас. Зачем он пришёл? Несколько дней уже с ним он не разговаривал после той ужасной шутки, а тут он пожаловал как ни в чём не бывало. – Привет, ты пока не занят? – Нет. Что-то случилось? Том закрыл дверь комнаты и присел рядом с Апфелем. – Дела есть кое-какие. Связанные с тобой. С ребёнком тоже. Кстати... – Томас посмотрел на небольшой живот и решил притронуться к нему, даже не попросив разрешения на это, – Ты знаешь, как его назовёшь? – Планирую... Может, Габриэль подойдёт? Такое нежное имя, – от собственных же мыслей Апфель слегка улыбнулся. – Габриэль... А если девочка? – Габриэль. – Может, Габриэлла? – Нет, я всё же думаю, Габриэль лучше. Так, – перебил Апфель Томаса, только тот хотел заговорить, – какие новости? – В общем, тут проблема такая нарисовалась... На улицу тебе выходить ещё опаснее, особенно одному. – Не волнуйся, – начал успокаивать Апфель Тома, – я теперь выхожу из дома пока только с Амато. – Да Амато ничего сделать не сможет, он ж такой же, как ты. – Главное, что я не один. Продолжай. – Абель доложил о тебе всё Д'Анджело. Вплоть до адреса твоего дома. – Прекрасно, – ответил Апфель. Нельзя было сказать, что в его голосе читался какой-то сарказм или насмешливость. Возможно, он и правда сказал это серьёзно. – Слышал, вы с Амато хотите снова выйти прогуляться куда-нибудь. – Да, в больницу. – Вы просто так не идите, садитесь в машину рядом, вас подвезут. В целях безопасности. – Хорошо, вопросов нет, – Апфель вздохнул. Он понял, что это всё сделал Кристиано, и знал, что он о нём так заботится, но после того разговора, отношение к principale значительно ухудшилось.***
Виктор и правда обсуждал этот момент со своим отцом? И тоже не хотел, чтобы будущий ребёнок занимался подобными вещами? На Апфеля нахлынуло странное ощущение того, что Виктор ему много чего недоговорил. Даже та последняя фраза, что он услышал от него..."Я очень, очень люблю тебя."
Она предвещала скорую кончину.
Она была заместо "прощай".
Она стала последним выстрелом в жизни молодого мафиозника, что впервые не выполнил собственное обещание.
Конечно, Виктор не обязан докладывать абсолютно обо всём, но даже так... Почему он не сказал Апфелю, что думает точно также о месте главы династии? Почему это он забрал с собой в могилу? Он не был уверен в том, что у них с Апфелем когда-то появится первенец? Это и хотел узнать Апфель. Но шанс давно упущен. Никто больше не знает, кроме Кристиано. Никто.***
Последние дни лета были особенно жаркими. Люди закрывались в тени, пытаясь упрятаться от горящей звезды в небе, а Амато с Апфелем повезло немного больше, чем они представляли. – Ну и чего мы тут стоим? Я щас вспотеть сто раз успею! – Амато как всегда в своём репертуаре. Недовольный, добитый и уставший ото всей этой несправедливой жизни. Возможно, даже факт о том, что они опять едут в больницу, где будет куча запахов, больше бесила Амато. А возможно и то, что ему придётся видеть почти что в лицо виновника торжества. Подъехала чёрная большая машина. Похожа на джип. Окна тёмные, закрывали практически весь салон и лица водителей, в них отражались только небольшие кусты, особняк, да выражения Апфеля с Амато. Одна из дверей приоткрылась. Она вела на задние сиденья, и распахнул дверь один из мафиозников Моретти. Апфелю он был знаком, он имел представление о мафии, и даже знал некоторых мафиози, что состояли в мафии семьи Моретти. Франческо – capizona нескольких десятков солдат. Тёмные волосы до подбородка к концу завивались; лицо излучало не то, чтобы какую-то серьёзность, а даже детскую радость. Возможно, он был сегодня в настроении, ну или просто притворяется. Цвет глаз нельзя было узнать, ведь они спрятались под серенькой шляпой, но отдавали зеленоватым оттенком. – Присаживайтесь, – пригласил Франческо и даже подал руку сначала Апфелю, а потом Амато. Амато уже успел чуть ли не навернуться, пока залезал в огроменный джип, и сумев всё же залезть, спешно и громко закрыл дверь.***
Было немного непривычно. Феромоны так резко давили на нос подростка, что он прислонил руку к нему, уставившись в окно на меняющийся вид города. Везде кто-то куда-то спешил, проносились силуэты разных машин и общественных транспортов, все прохожие выглядели одинаково. Амато слушал лишь только приглушённый шум двигателя и чьё-то тяжёлое дыхание, пока не уловил, как чей-то запоздалый ум только напомнил о серьёзных делах. О мафии подросток имел только такое представление, что большинство их действий заканчивается кровью. Не хотел он заниматься такой чушью, как сутенёрство или убивать людей. – Чуть не забыл, попросили передать тебе, – Апфелю Франческо выдал тонкую папочку, закреплённую толстой резинкой. Сняв резинку и развернув документ, Апфель спросил: – Последнее дело Виктора? Зачем мне это? – Ты обязан знать. Если ты не будешь знать этого, то данное дело могут провернуть против тебя. – Каким образом? Меня на том задании не было. – Скорее, как промывка мозгов. Д'Анджело, если всё-таки им удастся тебя похитить, будут тебе долбить, что вся эта ситуация произошла по-другому. Амато мельком заглянул в папку. Что-то про груз, нападение... Подождите, а что было в грузе? Подросток повернулся. Ему стало впервые интересно, что же это за важное дело такое."Перевозка груза из пункта А в пункт Б... По пути мафиози из Д'Анджело преградили дорогу..."
Итог Амато уже наполовину знает. Вдруг юноша заметил мимолётный взгляд Апфеля, что посмотрел на него. Стыдно. Амато отвернул голову снова в окно. – Оказывается, план весь подставной был. Подкова, зараза, знал, что Виктор будет работать один, и получил доверие к себе от "ангелочков". Ему не жить, – прорычал Франческо. Подкова был ответственнен за все грузы, что приходилось отвозить мафиозникам из семьи Моретти. Прозвали его Подковой потому, что когда-то он подложил в один ценный груз ещё и лошадиную подкову, а в итоге это стало некой фишкой в его кропотливой работе. – Погодите, – встрянул резко в разговор Амато, – а какой был груз-то? Тут ничего про это не написано. – В этом ещё один прокол. Никто не знает, что на тот момент перевозил Виктор. Да он сам даже не сообщил об этом, видать, Подкова его уговорил, чтоб не делать этого. Но поговаривают, что он перевозил коробки с сигаретами. – Зачем перевозить дорогущие сигареты? За такую работу платят столько, что можно себе и такие сигареты позволить, – задался вопросом Апфель. Его озадачил тот факт, что вся эта сцена оказалась враньём в пользу Д'Анджело. Смогут ли придумать Моретти какой-то план в отместку за потерянного сына главы мафии и угнанный груз? – Там наверняка всё не так просто. Сигареты, особенно такие дорогие, продаются в таких больших коробочках, – задумался Амато, из-за чего Апфель с Франческо на него переглянулись. – Ты-то откуда знаешь? Небось, сам куришь? – спросил Франческо. – Да есть один типок, что покуривать дорогущее любит, денег у него предостаточно, – Амато был знаком и с такими людьми, – он в таких коробочках даже деньжата прятал. Наверно, там, без ведома Кристиано, перевозили траву, или что-то вроде того. – А ты голова, – подметил Франческо, – таких, как ты, берут нарасхват. – Даже не предлагайте. Я руки марать не собираюсь, я уже предчувствую попорченные нервы в будущем.***
Больница. Опять попахивало всем подряд. Уже тошнить начинало от такого. Внезапно, Амато схватили за руку и потащили в кабинет. Столько мыслей было о том, чтоб избавиться от всех этих феромонов раз и навсегда, но все они в тотчас же прервались, как подросток с Апфелем вошли в неосвещённый небольшой кабинетик, посреди которого стоял аппарат УЗИ. Ноги поджались, сердце начало биться быстрее, внутри всё замерло, а в животе не ощущалось ничего. Амато будто находился на суде и являлся подсудимым, которого ещё чуть-чуть, и посадят в маленькую каморку до конца его дней. – Здравствуйте, мы по записи, – сообщил Апфель врачу. – Да, вижу, один из вас записан. Ложитесь, – врач указал на кушетку. Амато быстрыми шагами приблизился на кушетку, и также торопливо лёг, неаккуратно задрав футболку. Показался небольшой живот, но даже юноше он казался каким-то большеватым. Неправильный он какой-то, этот живот. Апфель же присел где-то рядом с аппаратом, причём так, чтобы всё было хорошо видно; от этого подростку стало ещё тревожнее. Внизу приставили какую-то штуку с холодным кремом, как подумал Амато, ведь он не знал, как это называется. Она слегка щекотала, но виду юноша не подавал, терпел.– Поздравляю, у вас двойня.
Настолько свои глаза Амато не раскрывал ещё никогда. – Вы шутите?.. – Если бы я шутил, меня бы уже тут не было. Амато слегка приподнялся. На экране и правда было что-то похожее на ребёнка, но второго он нигде пока не мог увидеть. – Вот здесь, – врач показал туда, где находится второй эмбрион. Немного потупив взгляд с экрана аппарата, Амато посмотрел на Апфеля, который тоже сидел с удивлённым лицом. – У меня нет слов, – пословно сказал Амато и взглянул на врача, – и что теперь делать? – А ничего не надо делать, – на экране уже осталась зафиксированная картина происходящего. Присев на кушетку, Амато выглядел так, словно он потерял любую надежду на дальнейшую жизнь. Что теперь делать? Куда идти? Аборт уже не сделаешь, а рожать двойню ещё страшнее, чем рожать одного. За что же так судьба наказала подростка, который и так настрадался с самого рождения? А какие же знания он подарит собственным детям? Из глаз юноши начали медленно стекать слёзы, и он был уже не в состоянии их остановить. Осознание безысходности пришло к нему только сейчас. Лучше бы он не слушал Апфеля и никуда не ходил, было бы намного проще узнать об этой новости после родов, чтобы самому себе сделать легче. Сам Апфель тут как тут, подбежал успокаивать Амато, и снова приобнял его к своей груди. – Ну-ну, плакать не надо, – врач посочувствовал Амато и дал ему бумажный платочек, – конечно, не очень хорошая новость, но не стоит отчаиваться. – У меня ничего нет... Ни квартиры, ни денег... Ничего... – подросток проговорил это приглушённо и вместе со всхлипами, ведь он уже взял платок и начал вытирать слёзы, иногда сморкаясь даже в него.***
– Найду этого падлу и убью. За всё хорошее, – успокоившись после десятиминутного нервного срыва, Амато уже сидел в машине. – Что, доктор плохой попался? – насмешливо поинтересовался Франческо. – Не-а, там хороший врач попался, но вот, сука, – Амато пнул по переднему сиденью, даже не вспомнив того, что там сидит вообще-то водитель, – зачем... Зачем я вообще с этим гнидой связался? – С каким ещё... – Франческо перебили. – Да вот с таким! Оставил мне в подарок двух паразитов, и даже спасибо не сказал! Вот как найду его, так ему мало не покажется, я ему десятый круг ада устрою, – подросток совсем разгорячился. А что думать-то? Ему поломали жизнь, и теперь придётся её остаток просидеть в особняке, как София. Так и ему ещё наверняка придётся выслушивать нравоучения о том, как надо правильно воспитывать детей. Апфель, после того, что произошло в больнице, попросил остановить около продуктового магазина, чтобы купить себе и Амато что-нибудь перекусить. Да и у молодого человека внезапно проснулся аппетит: он был готов съесть всё, что ему предлагают, вплоть до несочетаемой друг с другом пищи. Но пока ему лишь хотелось одного – клубничного мороженого. – Да ну, я бы лично от двойни не отказался, – признался Франческо. – Так ты – это же не я. Ты знаешь, чего хочется мне, человеку, что просидел взаперти уже 15 лет с лишним? Мне хочется свободы, – пока Амато это договаривал, уже успела открыться дверь машины. – Амато, держи, – рука Апфеля протянула подростку небольшую упаковку тирамису, немного её потрясывая, а сам молодой человек, уже без лишней помощи, залез в машину. Амато подвинулся и взял в руки десерт, при этом прислонив его к груди и немного надув губы. – Ну что, теперь обратно к особняку? – спросил Франческо. – Да, пожалуйста, – ответил Апфель. Он выглядел весьма довольным своей покупкой. Во время поездки, Амато размышлял на тему того, что же будет, если он всё же решит оставить детей, а не сдаст их в детский дом. Юноша не представлял себя идеальным родителем, но, по какой-то причине, он воображал себя почему-то счастливым. Он думает, что попытается дать ту родительскую любовь и заботу, что не смог получить. Даже от Патриции. Но в голове он не знал, что сделает с тем человеком, что оставил его одного в такой ситуации – Сетом.***
Амато познакомился с Сетом где-то в клубе, среди круга своих знакомых. Подросток уже пытался научиться пить алкоголь и курить, но от алкоголя он отказался, увидев однажды за углом труп пьяницы, что не устоял на ногах и упал, кажись, от сердечного приступа, распустив при этом бутылку виски; она, разбившись об асфальт, оставила неприятный мокрый след, и кучу осколков. А курить Амато и правда пытался, но понял, что это особого кайфа и не приносит, только бронхит и воспаление лёгких. Потому Амато часто просто сидел и развлекался с пьяными друзьями как мог. Его самого уже начало тошнить от запаха перемешанного алкоголя, как вдруг, он заметил совершенно неприметного парня, что, по всей видимости, не брал ни капельки в рот. – Эй, привет, как тебя зовут? – чуть ли не оря прямо в ухо незнакомцу, Амато присел к нему. Тот выглядел заинтересованным. – Сет! Тебя как? – из-за громкой музыки и кучи шума пришлось кричать чуть ли не во всё горло. – Приятно познакомиться, Сет! Меня Амато! – друг другу Сет и Амато пожали руки, и юноша широко улыбнулся. – Давай лучше отойдём, здесь громко! – предложил Сет. – Давай! Выйдя на улицу, Сет заметно начал принюхиваться к Амато. Пахнет... персиковым чаем. Подросток же глубоко вздыхал ночной воздух. Как-то необыкновенно он пахнет ночью, хотя, возможно, это от того, что новый знакомый Амато попахивал колой с лимоном. – Эй. У тебя довольно сильный запах. Что ты делаешь в клубе при течке? – спросил Сет. – Я? Меня знакомые позвали, чисто отдохнуть. – Что-то я не вижу, чтоб ты отдыхал. Пил бы – вот тогда точно отдохнул. – Не-е-е, я пить не люблю, меня воротит уже даже от запаха пива. – А давай помогу тебе с течкой? – Сет приставил Амато к стенке, изворачиваясь как только можно у его шеи, – Ну так, чтобы легче протекало? – Я не против конечно, но... – подросток обернулся, – Ты уверен, что здесь лучше это делать? – Не бойся, я могу отвезти тебя ко мне домой, – резко Сет на этом моменте перешёл на шёпот, – у меня дома никого нет.***
Согласившись прыгнуть в постель к первому встречному, знакомые, до этого похихикав друг другу в такси, уже находились около квартиры Сета. Пытаясь отпереть дверь несколько минут и при этом зацеловать друг друга всеми способами, парочка уже не могла долго терпеть. Оставалось только снять с себя верхнюю одежду и суметь дойти до кровати, лишь бы облегчить хотя б чуть-чуть жизнь подростка. Бросив на пол лёгкие куртки, Сет поднял ноги Амато так, чтобы они обворачивали его туловище. Но при этом, Сет не стеснялся даже брать за ягодицы подростка, думая при этом, что ему уже есть восемнадцать. Обжавшись у разных стенок, ведущих к комнате Сета, Амато небрежно бросили на кровать, но тот был даже рад этому. Сет поспешно начал снимать ремень с джинс, и расстегнул ширинку, как вдруг чуть ли не свалился на Амато, отчего сам юноша даже засмеялся. – Не волнуйся насчёт того, что залетишь, я бесплодный, – уверял Сет Амато, который уже от нетерпения лишь кивнул в ответ на данное предложение. Амато, также поспешив снять с себя штаны и отбросить их в сторону, обхватил плечи Сета руками и начал целовать на этот раз в засос, отчего тот, еле удерживаясь одной рукой, принялся пальцами медленно стягивать трусы с подростка. – Слушай, – Сет внезапно озарился, – сколько тебе лет? – Недавно восемнадцать стукнуло, а что? – Амато обманул Сета. Никто бы не захотел заниматься с сексом с несовершеннолетним, пусть ему осталось всего-то примерно чуть больше года до реального дня рождения. – А, нет, ничего. Просто... Ты выглядишь помоложе.***
Подросток получил потрясающее удовольствие при этой неловкой первой встрече с почти что незнакомым человеком. Мало того, что он сам предложил ему облегчить страдания, так и ещё в постели был достаточно хорош! Да Амато, возможно, особо не заметил этого, испытывая огромное блаженство от этих грешных мыслей и ощущений. Он решил переночевать у Сета; всё равно в родном доме ему делать абсолютно нечего. А даже так, нового знакомого можно было узнать слегка побольше и познакомиться с ним поближе. – Сет, я что-то тебя раньше не видел в нашей компашке, – Амато прильнул к Сету и лёг на его грудь, посматривая на него наверх и поднимая пальцами локоны его волос. – Да я недавно только с ними познакомился, – Сет приобнял Амато. – А ты здесь с родителями живёшь? – Не-а, я отдельно. Эту квартирку ещё бабушка при жизни на меня записала. А ты? – А я... Ну, родителей у меня нет, живу с родственниками вместе. – То есть... Как нет? Совсем? – Я про них ничего не знаю, – вздохнул юноша. – Ладно, давай не о грустном. Тебе стало полегче? – Ага... – от удовольствия Амато уже весь расплылся. – Ну вот и хорошо, – Сет погладил Амато по голове. Никогда ещё ему не было так приятно с человеком, как сейчас. Даже спросил, стало ли ему полегче, а ведь не каждый даже станет заботиться о нём и просто так приведёт его к себе домой. Так и ещё круто, что Сет живёт отдельно, ни от кого не зависит и может наслаждаться всем, чем его душе угодно. О таком Амато может лишь мечтать. Но любым хорошим моментам когда-нибудь наступит конец...***
– Прости, я скоро уеду из города, мне нужно навестить родаков.
Услышав это предложение в разговоре по телефону, Амато затревожился. Как так? Всего несколько месяцев знакомы, а уже удирает куда подальше от этого города? Да и юноша предчувствовал что-то нехорошее; не зря. – Как? Куда? Навсегда? – с каждым вопросом тон встревоженности поднимался выше. – Не переживай, через месяца три точно приеду. У них там свои мутки, гиперопека и всякое такое, понимаешь. Ага. Да. Три месяца. Прошло четыре с лишним. И где же принц на белом коне, который так обещал примчаться после этих трёх обещанных месяцев? Обманул да и всё, что ещё говорить. – Сет, скажи, что ты шутишь. Пожалуйста. – Я давно около вокзала стою, а ты до сих пор не веришь. Амато, ты слишком привязываешься ко мне. А не тот ли это человек, что сам предложил однажды Амато потрахаться во время течки? Да нет, наверно, это его брат-близнец, что хоть вы. Лишь горько выдохнув, Амато попрощался по телефону с Сетом. Его снова оставили одного, с кучей уродцев, в переносном смысле этого слова. Какая досада. А теперь юноша верит, что Сет всё-таки смог приехать обратно, и хочет найти этого человека, что позволил себе бросить город в неподходящий момент. Как бы он отреагировал, увидев беременного Амато, что бы сказал? Хотя сам Амато прекрасно знает, что Сету сказать. Столько слов накопилось, и в основном далеко не лестных.***
Огромная столовая.
В который раз мелкие дети получают выговоры в свою сторону, а они никак не учатся. Если остальные уже привыкли к этому каждодневному скандалу, то Апфель терпеть не может, когда кто-то орёт, пусть даже и не на него. Рефлекторно прикрывает уши и думает в голове:"Когда же это уже закончится?.."
За столом не хватало двух людей, что обычно присутствовали в этом месте. Амато не выходил из своей комнаты со вчерашнего дня, разрешая входить максимум одной миленькой горничной и Апфелю. Новость о двойне его настолько поразила, что видеть лица других он не желал. Юноша ещё не усвоил этот факт в голове и каждый раз, как он сам себе напоминает об этом, он представляет лица ненависти и разочарования абсолютно у всех родственников, исключая, конечно, Апфеля. Резко куда-то пропала и Виолетта. Заглянули в комнату – её там нет, посмотрели в бар, где она обычно ночью и просит веселящие препаратики – она будто испарилась. Попахивает опасненьким. Спокойно завтракая и не выражая собственных эмоций, Кристиано спросил у Апфеля: – Мне сказали, вы снова были в больнице вчера. Это связано с ribelle? – Да, мы были на УЗИ. – И какие же результаты? – У Амато двойня. Все резко замолчали. Скрежет и свист столовых приборов прекратился, и все посмотрели на молодого человека. Кто-то очень выраженно хлопал глазками, кто-то широко или не очень раскрывал их, София даже от такой новости неслышно ахнула и приложила ладонь ко рту. Всем резко стало жаль Амато. А всего-то нужно было залететь двойней, а не единственным ребёнком. Было бы так, никто и не заметил бы, что у юноши вот-вот скоро съедет крыша. Один из присутствовавших детей даже ненароком спросил: – А мы можем чем-то ему помочь? Апфель, раздумывая, немного потупил взгляд в тарелку, думая, что еда в ней скажет ответ на вопрос. Но молодой человек и сам сумел додуматься: – Подарите ему то, что вы ему не давали почти все годы его жизни. Ласку, заботу, и родственную любовь. Не уверен, что Амато этому обрадуется, но всё же, попробуйте. Внезапно, большинству стало стыдно, что они забрали такое важное чувство у Амато. Сам Кристиано даже склонил взгляд в собственную тарелку и глубоко вздохнул. Демонстративно постучав пальцами по лакированной тёмной древесине, principale предложил такую идею: – Давайте... И правда сделаем ему приятно. Все вместе. Скажем хорошие слова, поддержим его... Miracolo, ты же поможешь? – Конечно, если ваши слова будут искренними.***
Придя снова в комнату Амато, Апфель наблюдал точно такой же беспорядок, но на этот раз он заметил, что канцелярский ножик лежит рядом с прикроватной тумбочкой, хотя обычно он лежал на письменном столе. Подойдя чуть ближе, стало видно, что на том же ноже остались следы крови, и заметно встрепенясь, Апфель начал тормошить одеяло. – Амато... Амато! Очнись! Амато! – с каждым разом тон становился более истерическим, в ней чувствовалась паника и страх. Молодой человек боялся одного; что Амато не откликнется на умоляющие просьбы. Медленно вылезая из-под одеяла, показалась растрёпанная голова, и Апфель, не дождавшись, прижал полностью её к своей груди. – Ох, слава богу, ты живой! Не пугай так больше... Амато молчит. Ни единого звука от него не было слышно, только еле уловимое дыхание. Ощущая тепло, юноша вытащил руку из того же одеяла и легонько ухватился за руку Апфеля. Молодой человек заметил, что на той руке были тоненькие, только начинающие заживать порезы. – Амато, скажи хоть что-нибудь... И также никакого ответа. Абсолютно. – Амато... Пойдём в гостинную. – Нет, – наконец-то дослышался хриповатый ответ. – Амато, пожалуйста... Можешь даже надеть мою кофту, только пойдём... – Апфель накрыл юношу плотной кофтой. Мягко. Тепло. Приятно пахло. – Хорошо, – снова прохрипел Амато.***
Везде было тихо в доме. Никого не было слышно. Куда все могли вот так просто подеваться? Амато даже не спросил этого, ему не было интересно. В доме настолько стало пусто, что лишь шаги этих двоих были слышны с очень отчётливым эхом. Дойдя до больших дверей в просторную гостинную, Апфель остановился, также сделал и Амато. Юноша решил удостовериться, не видны ли его порезы на правой руке, но благо, ничего не просвечивалось и скрывалось под шерстяной кофтой. Апфель нажал на ручки дверей и свободно распахнул их. Посреди большой гостинной стояли почти что все, кто находился в этом особняке. Неужели, страхи Амато оправдались, и сейчас будут на него смотреть сверху вниз осуждённые лица? Неужели, его после такого никто не будет воспринимать, как члена семьи, а просто как подкидыша? Неужели, для него в этом мире не останется ни единого места, даже на улице? Амато смотрел всё также пусто, не выражая ничего. Он устал морально. Он уже привык, когда над ним так издеваются. Каждый раз, когда жизнь ему ставит палки в колёса, он пытается либо это игнорировать, либо как-то убрать эту палку, даже если это не всегда получается хорошо. Но здесь... Ему подкинули целое бревно, так и ещё подожгли после этого. А воды нигде нет. Никто не смотрел на Амато разочарованно. Даже Кристиано, человек, который активно принимал участие в моральных издевательствах над ним, и то глядел плаксивыми глазами: вот-вот, и на них сухого участка не останется. Апфель приобнимал плечи юноши, чтобы тот не рванул куда подальше, но... Амато просто стоял. И ни единого звука. Впервые в этом доме наступила гробовая тишина. Даже на похоронах Виктора не было так тихо, как здесь. Первым решил всё же взять себя в руки Лу. Он всегда отличался свой беззастенчивостью, и при любой возможности мог просто подойти и что-то легко спросить. Подойдя к Амато нерешительными шагами, он тихо начал извиняться перед ним: – Амато, прости пожалуйста... Если я тебя крайне сильно доставал... Я не буду больше спрашивать глупые вопросы... Обняв юношу за ноги, сзади тоже начали раскаиваться: – Амато, прости, если смеялся над тобой... – Извини, что игнорировал тебя всё это время... – Прости, я в тебе ошибалась... – Прошу простить меня за то, что я в открытую высказывал своё недовольство. – Прости за всё! Кристиано досталось последнее слово. Он вышел из целой толпы родственников и подошёл к Амато, взяв при этом нежно его ладони. – Amato, прошу прощения... За всё. Я принимал тебя не таким, какой ты есть на самом деле. Думал, что ты ничем не отличаешься от Adriano, но... Ты не похож на него. Твой отец сбежал из дома в более раннем возрасте, чем ты, твоя старшая сестра сбежала отсюда же в более раннем возрасте, чем ты... Прости. Прости, что распускал сплетни о тебе, что позволял смеяться над тобой, что посмел посягнуться на святое... На твои чувства. Mi scusi. Закончив на этом свою небольшую речь, Кристиано лёгко притронулся губами к рукам Амато, выражая таким образом солидарность к подростку. Солидарность в том, что он до сих пор старается уживаться рядом с такими людьми, пытался всё время найти компромисс, но... Сдался. В самый последний момент. Взял всё и бросил. Амато смотрел вникуда, слышал все эти на его взгляд никакущие признания и извинения. Зачем? Только когда ему действительно стало плохо, только когда он правда никого не хочет видеть, все ему так открылись и преобразились? Кто-то действительно хотел прощения, или просто отчитался, на самом деле ненавидя в душе Амато? Подросток прекрасно знал, что всё идёт от Апфеля, но если тот не будет докладывать обо всём Кристиано, то тогда от "опекуна" никакого толку не будет. Сильно прижимая свои губы, Амато непонятно от чего пытался укрыть себя; от многочисленных оскорблений или от слёз. Глава семейства крепко обнял Амато, склонив его голову к собственному плечу. Послышались тихие всхлипы, которые всё больше усиливались с каждым разом.Зачем?
Зачем они это всё устроили?
Они же опять через какое-то время начнут заново на него лить гадости.
К чему весь этот эгоизм и лицемерие, если эти люди никогда особо не проявляли к нему интереса?
Вот этого и не смог понять Амато. На кой ему сдалось это всё?"Пожалуйста, прости нас."