Камень преткновения

"chuusaki ni kisu o shita, meikai wa reisei ni waratta. p.h. tte, isan o takusan haite iru. tainai wa kuu."

p.h. – SEVENTHLINKS

***

      Сидя в небольшом баре, где играл медленный джаз, Амато ждал особого гостя, кто обещал пожаловать в место назначения ещё несколько минут назад, но очевидно опаздывает на встречу.       – Когда ж он уже придёт... – от нетерпения юноша уже начал нервозно трясти ногой, то и дело оглядываясь на столик, где сидел Апфель, не подавающий виду того, что отвечает за действия Амато.       Вдруг прозвенел колокольчик на стеклянной двери, где висела вывеска "Открыто". Амато посмотрел назад, и понял, что это тот человек, которого он ждал.       Даниэль Родригес, молодой журналист, с виду лет двадцати трёх, недавно приехал из долгой командировки в этот солнечный городок. Его пушистые, мягкие, рыжеватые волосы вились кудрями вверх, будто небольшое облачко собралось на голове. На лице была куча почти незаметных с первого взгляда веснушек, разбросанных кое-как по районам носа и щёк. Лицо слепило подставной нежностью и сладостью, а вишенкой на торте стали светлые, небесные глаза, светившие всякому, кто станет всматриваться в них.       Заметив нервничающего крашеного блондинчика, корни волос которого уже начали отрастать в естественный чёрный цвет, Даниэль подошёл к нему сзади, тепло поприветствовав его:       – Здравствуй, Амато, – распустив свои руки на шею юноше, Родригес воспользовался моментом и звонко чмокнул в красноватую щёчку Амато. Тот даже не шевельнулся, лишь только прикрыл глаз при таком привете.       – Ага, приветики, – сложил руки подросток.       Даниэль решил присесть слева от Амато, посмотрев на него вопросительно.       – Что-то случилось? Расскажи, я давненько хочу узнать, что у тебя произошло за этот чудный промежуток времени.       – Чудный он тут только для тебя.       – Ой-ой! Не в настроении? Понимаю. Но не стоит так растрачивать свои нервы. Лучше правда, скажи, как хоть у тебя дела?       – Не очень, – юноша снова обернулся на столик, где сидел Апфель. Тот лишь спокойно попивал горячий чай вприкуску с небольшим кусочком тортика.       – Не переживай ты так, вскоре я увезу тебя с этого места туда, куда ты захочешь больше всего. Хочешь в Испанию? Билеты я достану. Хочешь во Францию? Не вопрос, у меня там друг живёт, – журналист обратил внимание, что Амато на него вообще не смотрит, и стал поглаживать своей ладонью руку юноши. Подросток это уловил и повернул голову обратно, направив взор прямо в глаза Даниэля. До чего ж они были красивы, гады.       – Ты сначала на два моих вопроса ответь.       – Готов ответить ради тебя на всё.       – Где, во-первых, моя двоюродная сестра Виолетта, а во-вторых, если ты и вправду собираешься помочь мне смотаться с этого болота, то тебя не смутит мой прицеп?       – Какой ещё прицеп? – пропустив мимо ушей первый вопрос, Родригес сразу приступил ко второму.       Амато указал на живот, который начал слегка ещё больше выпирать под беленьким свитерком.       – Ах, я так понимаю, непредвиденные обстоятельства, – усмехнулся Даниэль.       – Да ещё каких, их целых два.       – Что ж ты раньше-то не избавился от них?       – На домашний арест посадили.       – А щас как выбрался? Сумел найти обход системы?       – За мной присматривают, – большим пальцем юноша указал на Апфеля, который уже спокойно допивал напиток и сидел с почти что пустым блюдцем.       – Ого, теперь у тебя есть собственный телохранитель, в каком-то смысле. Но знаешь, детишек, причём чужих, я не хочу. Давай ты их сбагришь своему семейству или отправишь в детдом. Так ведь лучше будет и тебе, и мне, правда?       Амато вздохнул. Не нравилось в какой-то степени ему это предложение Родригеса. Не хочет он становиться полной копией своего отца-отброса и щеголять без совести по чистой земле, будто ничего и не было. Но журналист всё же не ответил на один банальный вопрос.       – Где Виолетта? – сменил свой тон на приказной Амато.       – Я откуда знаю, ты думаешь, я с ней теперь общаюсь? Обычная тихоня, что с неё взять. Люблю таких, как ты, поострее, – Даниэль снова поцеловал в щёку юношу, на этот раз в другую.       – А приблизительные подсказки у тебя есть хотя бы?       – Слышал от знакомого своего, Оскара, что она пока у него ночует. "Ей нравится. Даже лучше, чем дома." – цитирую. А тебе-то зачем? Не ты ли тот человек, что на других с большой колокольни плюёт?       – Я бы и наплевал, если бы не одно "но": Виолетта даже в каком-то смысле помогает.       – В чём? Вам травку подсовывает каждый день?       – Не мне, а дону. Что-то рода раскрытия диллеров, или типа того. Если хочешь, можешь сам в такие дебри лезть, я не собираюсь.       – А-а-а, я понял, мафия же. Как я мог забыть, верно?       Пустоголовый. С ним рядом сидит человек, который родственно знаком с доном Моретти, а он и про это забыл. Совсем из рук отбился со своей журналистикой.       – Оскар, значит... Ты знаешь, где он работает? – спросил Амато.       – Зачем тебе? Хочешь навестить его?       – Просто скажи, где и кем он работает, не переводи тему.       – В клубе одном барменом подрабатывает. Могу даже название написать, сам там бывал иногда.       – Пиши.       Родригес зачем-то всегда с собой на встречи брал ручку, вдруг нужно подписать документы или расписать кому-нибудь автограф. А сейчас самое удобное положение, чтобы воспользоваться ею, да только нигде и лишней бумажки не нашлось, чтобы написать название клуба. Пришлось использовать свободную салфетку.       Взяв салфетку и кое-как засунув её в карман широкой косухи, юноша как-то отстранённо поблагодарил Даниэля хотя бы за такую малейшую находку:       – Ага, спасибо.       – И всё? Даже на прощание не поцелуешь? – заныл журналист.       Выразительно цокнув и закатив глаза, Амато всё же пришлось оставить след лаком для губ на щеке Родригеса. Поднявшись и идя в сторону выхода из кафе, юноша, подойдя почти вплотную к двери, остановился и посмотрел на "телохранителя".       – Пойдём, я закончил.

***

      – Амато, извини, если прозвучит как-то грубо, но... Кто это был? – поинтересовался Апфель, сидя вместе с Амато в практически пустой машине. Снаружи остался лишь водитель, а остальные сопровождающие направились не пойми куда за получением доли с соучастников мафии Моретти.       – Да так, чудила один. Бывший Виолетты. Вскоре бросил её, как меня увидел, а сейчас открыто подкатывает. Не нравится он мне, – скрестил руки Амато, – спасибо, что хотя бы подсказки какие-то дал, пусть и отдалённые.       Апфель продолжать эту тему не стал. Юноша и так сказал всё, что нужно знать о том человеке, кого он встретил в кафе.

***

      Проснувшись в уютной постели, Виолетта заметила, что уснула, обнимая подушку.       С ней в комнате больше никого не было, да и на улице уже стоял свет.       Рядом с девушкой, на небольшой тумбочке, лежали разные препараты и таблетки; какие-то из них небрежно рассыпаны по столу по одной штуке.       Виолетта ощущала себя... Мягко говоря, никак. Она не ощущала ничего, ни слуха, ни запаха, даже глаза с трудом смогла открыть.       Поднявшись и сев рядом с подушкой, девушка начала вспоминать то, что ей приснилось.

***

      Как-то смутным тёмным вечером, в небольшом помещении, где почти никого не было, будто все куда-то испарились, Виолетта сидела за барной стойкой, упиравшись своей головой о скрещенные руки. С первого взгляда могло показаться, что она спит, но на самом деле так она обычно хочет добиться большего от волшебных таблеточек.       А за барной стойкой стоял он. Оскар. Тот человек, что подарил единственный "свет" в её жизни. Или подобное ему. Заканчивая свою обыкновенную рутинную работу, он обтирал небольшим махровым полотенцем стаканы, куда обычно заливают алкоголь или коктейли.       – Оскар... – сонливо и расслабленно спросила Виолетта, – можешь дать ещё?       – Прости, Виолетта, но я боюсь, на сегодня это всё... – бармен странно оборачивался в сторону выхода, даже девушка это заметила и тоже решила обернуться, до этого подняв голову со стойки.       На пороге стояли солдаты из мафии Моретти, в том же числе и её брат Томас, capizona.       Оскар резко выбежал из барной стойки. Сначала Виолетта ничего не поняла, но потом увидела, как её чья-то рука прижала горло.       – Оставайтесь на месте, твари! Иначе я буду стрелять! – донёсся голос сзади неё. Конечно, это голос самого Оскара.       Лишь тогда девушку охватил настоящий страх, и даже наркотики были не в состоянии подавить его.       – Отпусти её немедленно! – вскрикнул Томас, при этом убрав пистолет к себе в карман.       Неужели Оскар может быть таким вспыльчивым и сумасшедшим? Он действительно может вот так просто взять и пристрелить девушку, которую сам подсадил на таблетки? Хотя, сейчас же не об этом нужно думать, правда? Какая-то жизнь скоро прервётся, и непонятно, чья: Виолетты или Оскара. А может, бармен успеет выстрелить в кого-нибудь?       – Я знаю, зачем вы сюда за мной пришли! Ставка: либо вы меня оставляете в покое, либо я ей выстрелю прямо в лоб! – всё ещё истерически орал Оскар, пытаясь добиться пощады.       Но мафия никого не любит щадить.       Ни потенциальных или существующих конкурентов, ни предателей, да даже чужие, совершенно ни в чём неповинные жизни могут пострадать, чаще всего с летальным исходом.       Кому-то остаётся несколько дней, кому-то несколько часов, кто-то сразу и на месте умирает, ну а кто-то, в редких случаях, остаётся инвалидом на всю жизнь. Вариантов много, но их всех за тебя выбирает судьба.       Все остальные солдаты направили пистолеты прямо на Оскара, будто не слушая его сделки.       – Вы что, меня не слышите, уроды? Вам эта девчонка вообще не важна?       И всё закончилось почему-то именно на этом вопросе.       А конец придётся додумывать самим. Но его узнать не так уж и сложно.

Ничего мирно не решится, а вот чья-то кровь прольётся сполна.

***

      И Виолетту заинтересовал вопрос в этом сне. Действительно ли она так важна другим?       Если бы была, то за ней бы строго следили, а так она может хоть сто раз убежать из особняка, а всё равно ей либо помогут в этом, либо она сама найдёт выход.       Вдруг, дверь осторожно приоткрылась, и из неё вылезла знакомая голова.       – О, Виолетта, ты уже проснулась, – сказал добреньким голосом Оскар. А во сне он готов был чуть ли глотку себе не сорвать, – как спалось?       – Сон странный приснился, – Виолетта почесала голову.       – Ага... – не зная, что ответить, парень решил перевести тему, – Виолетта, ко мне скоро приедут родители, будут узнавать, как я тут живу. Так что тебе пора возвращаться домой.       – Не хочу, – отвернулась в сторону окна девушка, пытаясь разглядеть сквозь короткие тканевые шторки едущие машины вдоль дороги и идущих пешеходов по тротуарам, казавшихся малюсенькими лилипутами.       – Виолетта, мне тоже не хочется. Но такие дела, – цокнул языком Оскар и вскинул на секунду брови, – таблетки я оставлю у себя, всё равно у тебя отберут потом. Я помогу собрать вещи.       – А может, ты просто скажешь, что я твоя девушка? – даже не думая над сказанным, Виолетта стала поправлять на себе ночную сорочку, которую она прихватила, когда сбегала из дома.       – Что ты! Почувствуют твой запах – всё, меня в этом городе сегодня же не станет! Мои родители очень строгие.       – Но я хочу остаться ещё немного... Хотя бы часик...       – Нет, Виолетта, мне ещё после тебя прибраться нужно. Ну, не унимайся, я же даже сказал, что помогу тебе собрать вещи!       Как бы ни пыталась Виолетта уговорить Оскара оставить её здесь ещё ненадолго, парень всё время приводил один и тот же аргумент:       – Мои родители очень строгие.       Да что же он заладил со своими родителями... Ну строгие, у Виолетты дядя построже будет.       Все попытки убедить парня были тщетны, и Виолетте вскоре всё же пришлось собирать свои вещи.

***

      – Смотри, что достал. В этом клубе работает бармен Оскар, который Виолетту прикрывает. Теперь не будешь меня оскорблять хотя бы недельку? – Амато уже стоял рядом с доном, в кабинете внутри его бара, – Или этого вообще недостаточно?       – Хм... – вглядывался в салфетку Кристиано, – Хм! Недурно. Amato, ты молодец, хорошо постарался, – рукой мужчина потискал юношу за щёчку, а тот лишь больше стал дуться.       – Кристиано, как вы думаете, Виолетта вернётся? – Апфель сидел на одном из кресел где-то ближе к дону.       – Вернётся, раз уж запряталась у какого-то Oscar. Придётся доставать, – всё тискал Кристиано за щеку Амато.       – Да прекрати ты! – юноша хлопнул по руке Кристиано и тот грустно вздохнул, но руку всё же убрал, – И без тебя тошно.       – А такое уже было, что она у кого-то пряталась? – спросил молодой человек, тоже пытаясь посматривать в салфетку.       – Ой, даже на пальцах не сосчитаешь. Сначала у какого-то там Daniel пряталась, теперь, вон, у другого уже... Умеет она привлечь к себе внимание.       – Да Даниэль тот ещё мудак, – Амато скрестил руки, и на него как-то косо стал поглядывать Апфель, качая головой, – в смысле... В смысле, у меня подружка – его бывшая, говорит, лучше бы и не встречалась никогда.       Вдруг, дверь в кабинет громко открылась, и в неё вбежал какой-то низенький паренёк, приблизительно ростом с Амато.       – Шеф! Срочно! Мы видели Виолетту, она, по всей видимости, возвращается обратно в особняк! Предложили ей сесть в машину – она с испугом, но согласилась, – парень упёрся ладонями о длинный стол.       – Уже так быстро? Не думал, что она так скоро вернётся, обычно она ночует дольше, – посмеивался Кристиано.       – Похоже, нам тоже стоит туда возвратиться, – Апфель пожал плечами.       – Может, нам ещё чем-нибудь занять время? Типа там погулять или что-то подобное? – крутил руками Амато, как бы пытаясь что-то изобразить.       – Нет, – отрезал Кристиано, – у тебя до сих пор домашний арест, – Амато, нахохлившись, отвернулся и скрестил руки, – и miracolo в любой момент могут убить. Luka! – вбежавший недавно в кабинет парень поднял глаза со стола на дона, – Будешь сопровождающим.

***

      Лука и сам совсем не помнит, как попал в мафию.       Только помнит одну страшную вещь, которую он не сможет забыть никогда: его руки дрожали во время посвящения в "семью", и из-за этого его ладони покрылись небольшими ожогами, некоторые из них даже не прошли до сих пор, оставляя тоненькие рубцы.       Нельзя было сказать, что он похож на бету; его до безобразия детское лицо и большие серо-зелёные глаза притягивают невинностью, словно он никогда и не занимался незаконными действиями.       Лука никогда не увлекался своей работой в "семье", наоборот, ему было приятнее сидеть в баре и попивать горячее кофе, чем наносить кому-то страдания и делать ещё хуже.       И одну новость большинство мафиози уже давно знают: Лука влюблён.       Поэтому он старается как можно меньше причинять зла, чтобы карма за содеянное становилась всё легче и легче не только для него самого, но и для неё единственной.       Ах, как же она прекрасна! Эти короткие чёрные волосы, завивающиеся и тянущиеся вверх к концу, эти угольные глаза, отражающие словно весь этот городок в себе, это тёмно-серое платьице, делающее настолько аккуратные складки, что, кажется, она сама их старается делать! А эти ало-розовые губы! От неё пахнет луговой ромашкой, она такая тихая, спокойная, но неразговорчивая...

***

      В машине уже сидела Виолетта, с небольшим чемоданчиком в руках и всё глядела куда-то томно вниз, будто не хотела с кем-то пересекаться взглядами.       Дверь в машину открылась, и показались два человека, с которыми она не так часто общается, но знает их хорошо.       – О, здрасьте. Мы думали, что ты на своих двоих возвращаться пойдёшь, – как-то злобно поприветствовал Амато Виолетту.       – Меня нашли... – тихонечко сказала девушка.       – Меня тоже, кстати, – Амато посмотрел на Апфеля, рядом стоящего с ним, чтобы он оценил шутку, но взамен получил лишь поглаживание по голове. А ведь мог бы и щелбан за это отхватить.       Виолетте пришлось немного передвинуться ближе к краю, чтобы Амато с Апфелем смогли забраться в машину.       – Как же я ненавижу джипы! – первое, что сказал юноша, как уместился на мягком сидении.       – Ты злишься от того, что Кристиано не разрешил тебе ещё погулять? – улыбнулся Апфель.       – Да! – Амато с яростью захлопнул дверь машины, – Мне после того УЗИ только гулять и нужно, чтобы выветрить всё, что я там услышал, из своей головы!       – А что ты там услышал?.. – поинтересовалась Виолетта.       – Для меня появился замечательный бонус: одного ты точно знаешь, а второй у тебя появляется из ниоткуда! – Амато стал расплёскивать руками направо и налево.       – ...Можно поконкретней? – поморгав несколько секунд, девушка попросила уточнить.       – Два спиногрыза у меня теперь, – отвернулся к окну Амато.       – О-о-о... – задумчиво отреагировала Виолетта.       И на оставшееся время до прибытия сопровождающего больше никто друг другу ничего не сказал.       Конечно, Апфель хотел спросить по поводу того, что же Виолетта делала у Оскара, но не стал, ведь она просто может пропустить этот вопрос мимо, делая вид, что стала на момент глухой.

***

      А Виолетте всё равно. Весь мир кажется для неё пустым и серым, и даже данная поездка обратно домой никоим образом на неё не повлияет; уже слишком поздно что-то предпринимать. Её полностью поглотила эта ужасная мания, но сама она думает, что это просто увлечение, так, чтобы сделать себе лучше.       Девушка очень скромна, но в то же время слишком доверчива людям, потому что они сами к ней тянулись и делали что-то хорошее для неё, а она просто сидела, как куколка, и смотрела на это всё.       Родственники души в ней не чаяли: девочка прекрасно играла на фамильном фортепьяно, которое успело потрепаться за все эти года. Перенастраивали, перенастраивали, но ей всё было мало, и она думала, что сама виновата, неправильно играет, хотя и мать, и остальные говорили, что "всё хорошо, просто инструмент старенький уже, а выбрасывать не хочется".       И долго она старалась дать фортепьяно вторую жизнь: играла Бетховена, Баха, Чайковского, да что там, уже и Листа включила в этот список, да всё никакого толку в этом и не было, только время попусту зря теряла.       И ближе к шестнадцатилетию она поняла, что фортепьяно ей не по рукам. В городе есть более талантливые люди, чем она, в семье есть неплохой певец, а её, если она будет играть на этом затхлом инструменте, никто и не заметит, аплодируя только этому же певцу.       И тогда она в один момент просто нарушила правила и принципы семьи Моретти.       Не станет такая многозначительная семья, как Моретти, шастать по клубам в любой промежуток дня. Но не Виолетта.       Давно нужно было девушке попробовать в своей жизни что-то новое, что помогло бы ей раскрыть крылья и полететь вверх, но... Как в её любимом мифе об Икаре и Дедале, она не смогла долететь до того заветного счастья, что так желала, и с грохотом упала вниз, в пучину темноты.

***

      Дверь в машину снова распахнулась, но на этот раз на передние сиденья, и в неё сел никто иной, как Лука.       – Как шеф? – спросил водитель, повернувшись к Луке.       – В хорошем расположении духа, – парень оглядел глазами пассажиров сзади, – вернули пропажу.       – Ты так говоришь, будто мы вещь драгоценную нашли. Шеф ещё на нас злится за то просранное ожерелье его прабабушки, а "ангелочки" его, скорее, уже перепродали какому-то богатею, – водитель вставил ключи зажигания в скважину под рулём, – вот и как ему объяснить?       – Мне кажется, он и сам об этом прекрасно знает, и просто уже смирился. Скажите, – Лука повернулся опять к пассажирам, – у вас ведь таких сокровищ куча?       – А вам-то что? Вы нас везти собираетесь, или наши драгоценности считать? Ну и вопросики у вас конечно, – Амато отвернулся от окна и опустил носик ближе к свитеру.       – Вы думаете, мы у шефа воровать что-то станем? – водитель усмехнулся, – Да мы скорее Бога побоимся, нежели чем украдём у него ценные вещи. Потом, после такого, оп – и поминай, как звали.       – Ну, если уж так, то достаточно, – Апфель сложил руки.       – Достаточно для аукциона, – промямлил Амато и укрыл нос под воротник свитера.       Машина уже начала как-то громко гудеть, хотя джип и не был потрёпанным, а блестяще чистым, словно его только-только привезли.

***

      Виолетте просто хотелось домой. Не потому, что она уже успела по нему соскучиться, нет, она просто хочет туда вернуться, чтобы опять целый день провести в своей комнате и никому не мешать; никто к ней не пристаёт, она тоже, и всё как всегда.       А потом, вечером, опять придётся искать выход из дома. Сколько раз Виолетту уже перепробовали остановить, столько же раз она всегда выходила из дома через прачечную, а потом перелезала через забор на тротуар и могла идти хоть куда угодно.

Такое нормальный человек не стал бы делать ради заветных таблеток.

      Сначала девушка пыталась себя как-то отвлечь, провести чёткую линию, но всё это не имело ни малейшего значения, так как желание эйфории всё никак не уходило из головы.       Лечение ей никоим образом не помогало, хотя ей даже капельницы ставили, как алкоголикам, но она сама не хотела лечиться и как-то исправляться.

***

      – Приехали, – сказал водитель, затормозив напротив тротуара, по которому можно легко пройти в особняк, – вы сами дойдёте или вас провести?       – Не надо, – гнусаво ответил Амато и поспешил открыть дверь. Всю дорогу он сидел, скрыв половину лица в свитере; видимо, альфы, по его мнению, не особо любят мыться, а только распускать свои феромоны ещё больше.       – Виолетта... Давай я тебе помогу, – предложил Лука после того, как Апфель вышел из машины.       – Хорошо... – ответила грустно девушка, и лишь отдала свой чемоданчик, при этом тяжело и горестно вздохнув.       Выйдя на улицу, Виолетта поняла, что солнце как-то странно ослепляло, но ведь по прогнозам погоды это должна была быть самая холодная осень!

Хотя, какая разница, при любой погоде можно получить хотя бы капельку дозы.

      – Виолетта, мне нужно тебе кое-что сказать... – Лука остановился около ворот в сад, держа в руке чемоданчик и дождавшись, когда Виолетта подойдёт.       – Да? – спросила девушка.       – Не иди сегодня в кафе-клуб "Мадонна".       – Я и так туда не хожу, – солгала Виолетта, отвернув глаза.

***

      Девушка всегда, когда кому-то врала, отворачивала глаза, а в ещё более раннем возрасте даже стеснялась и качалась на пятках вперёд-назад.       Если от второго она смогла как-то избавиться, то от отворачиваний своих глаз не сумела: ей было стыдно смотреть на человека, которому она врёт.       Лука, конечно, знал про эту некрасивую привычку Виолетты от дона семьи Моретти, но сделал вид, будто ничего не знает и считает слова девушки за истину.

***

      – Ладно, забудь. Сделаем вид, что этого ничего не было, – сказал Лука и слегка приоткрыл ворота, чтобы заскочить внутрь сада и пропустить Виолетту вперёд.

***

      В особняке ничего не изменилось. А Виолетта ждала каких-нибудь перемен; ей с детства не нравился этот скучный мраморный пол, который может себе позволить любой миллионер, нет, миллиардер.       Единственное, что её пока действительно порадовало за этот день, так это то, что на данный момент дяди Кристиано нет в доме, и по сути никто, кроме матери или отца, ругать её не станет.       В доме она считалась самой старшей из дочерей, но по идее ею должна считаться совершенно другая девушка, с которой Виолетта проводила всё своё детство.

***

      Доминика, самый первый ребёнок Адриано Моретти, была довольно вспыльчива, особенно на Энрика и Кристиано; они оба доставали её больше всего и надругались над ней. Что она появилась от никудышного отца, что она вообще ничего не может, что она самая ужасная дочь, которую можно было только представить!       Но в свои шестнадцать лет она приняла решение покинуть "родительский" дом, в котором она не видела ничего, кроме сплетен и чёрной лжи. И если бы Виолетта была в этот момент, то, может быть, она смогла бы остановить эту девушку, но, к сожалению, что есть – то есть.       О Доминике в семье принято умалчивать. Но как тогда Виолетта узнала о ней? Всё просто: случайно один раз подслушала разговор Энрика с кем-то. И ей всегда было интересно, что с ней сейчас, как она выглядит, осталась ли она в живых вообще...

***

      Помотав головой, Виолетта посмотрела направо, так как очень дорогой для неё человек выкрикнул её имя.       – Виолетта! – София подбежала к дочери и обняла её очень крепко. Мать слишком сильно дорожила Виолеттой, несмотря на огромные трудности между ею и семьёй.       – Здравствуй, madre, – тихо сказала девушка, гладя волосы своей матушки.       – Я уже думала, тебя и в живых нет! Ох, как же хорошо, что ты вернулась! Я на месте не стояла, всё пыталась Кристиано подтолкнуть на твои поиски, но он всё отказывался и отказывался... Видно, совсем уже потерял надежду на тебя. Но ты не переживай, – София стала поглаживать руку дочери, – я никогда на тебя не потеряю надежды. Я верю, что у тебя всё точно получится.       – Не стóит, – слабо улыбнулась Виолетта, – мне уже ничего не светит. Я это хорошо знаю...       – Разве ты не хочешь избавиться от своей злосчастной мании? – мать посмотрела на девушку встревоженно.       – ...Не знаю, – Виолетта опустила голову, – я не уверена, что у меня вообще получится.       И верно, Виолетта даже не была уверена, сможет ли она вернуться в привычный режим.

А если сможет? Тогда, наверно, она станет нормальным человеком?

      Но сама девушка не видела в этом никакой выгоды. Ей будет скучно, как было скучно и всегда. Ничто не сможет её утешить: ни книги, ни новое увлечение, ни даже то старенькое фортепьяно не сможет пробудить в ней новых чувств.

Бессмысленно пытаться избавляться. Это билет лишь с одним концом, и Виолетта это прекрасно знает.

      София только вздохнула и отошла от собственной дочери на шаг.       – Твой отец очень недоволен. Сегодня за обедом, я думаю, он всё же станет снова себе ворчать под нос, что ты ужасная дочь и упала в его глазах ещё ниже.

***

      Каждый раз, когда Виолетта сбегала из дома, её отец, Энрик, всё же пытался строить из себя заботливого отца и осуждал девушку за такое.       Сначала, в качестве меры наказания, бил её по рукам, потом просил Кристиано оставлять её без еды, или же давать ей намного меньше, чем обычно, после запирал её в комнате на несколько дней, считая, что девушка одумается и перестанет заниматься этой дрянью.       А теперь вариантов для неё не осталось: либо на её проделки никто не обращает внимания, кроме, конечно же, матери, либо отец в открытую начинает её поливать обзывательствами, а все молчаливо слушают и рта не позволяют себе открыть.

***

      Виолетта с чемоданчиком поднялась в свою комнату.       Сама комната была слишком тёмной, и больше походила на кабинет.       Завешанные тёмно-бордовые занавески так и так не пропускали через себя свет, ведь окна заколочены наглухо, чтоб ни единый лучик солнца не смог проникнуть к ней утром.       Это также разработка Энрика, ибо если люди просыпаются в примерно такой же комнате, они теряют счёт времени и не могут сказать, какое же сейчас хотя бы приблизительно время дня.       Сам же Энрик утвердил свой проект "Никакого света для Виолетты" такими словами: "Вот что с тобой станет, если ты будешь продолжать принимать в себя эту заразу!"       Никто в комнате Виолетты не убирается, так как дворецким и горничным строго-настрого запретили убираться там: вдруг она и на других такую же нужду в наркотиках передаст.       Виолетта хоть и понимает, что все эти лечения и капельницы бесполезны, но она пытается всё же найти свою полезность в книгах; какие-то важные она оставляет в раскрытом виде на постоянно незаправленной кровати, но во сне или в спешке эти же важные книги лежат на полу.       Рядом с кроватью стоял старинный книжный шкаф, но выглядел он совершенно как новенький, лакированный, блестящий, к сожалению, лишь при лампочке, и самое главное – вместительный.       И вплотную с этим же шкафом стоял и столик, где были разбросаны какие-то бумажки и тетрадки.       В тетрадях Виолетта пыталась чиркать стихи, но в голову не лезли рифмы и строки, потому это дело она оставила до того времени, когда сама сумеет додумать их.       А одной из самых главных бумажек на её столе считалась для девушки та, которая показывает план побега. Вдруг забудет и не вспомнит, а ломка может начаться внезапно и на ровном месте.       Виолетта поставила чемодан на деревянный пол, и выдохнула. Она не знала, что будет делать оставшееся время до обеда, но, похоже, будет делать то, что она делала всегда: спать в кровати и читать книги.

***

Обед.

      Как и догадывалась София, Энрик в какой уж раз начал тараторить матерные слова; Амато, сидящий напротив него, только прикрывал рот от наступающего смеха.       И правда, это выглядело смешно, будто старенький дедулька пытается тебя осудить за то, что ты делаешь неправильно, но по сути он ничего сказать не может, а только мямлить.       И как такой человек смог стать секретарём Кристиано?..       У Виолетты резко пропал аппетит. И обычно она вставала и уходила из столовой, когда понимала, что больше не хочет есть, но теперь она выяснила практическим путём, что через несколько часов она снова этого захочет, а ужин подают только ближе к четырём часам дня.       Придётся доедать то, чего больше не хочешь.       И только стала Виолетта продолжать есть, как вдруг на неё нахлынуло одно неприятное воспоминание. Каким образом оно всплыло, она не могла понять, но оно уже начинало постепенно на неё давить.

***

      Уютный летний вечер. Солнце вновь прощалось, разукрасив небо в ярко-красные тона, которые горели горизонтом вдоль постепенно синевшего неба.       Небольшой парк, вокруг скамейки да кругленькое озерцо рядышком, огороженное низеньким заборчиком, чтобы особо маленькие и любопытные не смогли подойти к этому озерцу ближе.       Виолетта мягко улыбалась и сидела рядом со своим возлюбленным, Даниэлем, который нежно приобнимал её похолодневшие ладони, и вглядывался в лицо девушки так сильно, что, казалось, скоро по его щеке польётся тоненькая слезинка счастья.       Виолетта была так взволнована каждый раз, когда встречала своего, как она тогда считала, единственного любимого человека, так долго она дожидалась встреч с ним, что она уже совсем была готова отказаться от своей пагубной мании.       Но потом, Даниэль как-то странно опустил ладони девушки, и тяжко вздохнул, оглядываясь на широкую песчаную тропинку рядом.       Что же так огорчило его? Неужто её холодные руки совсем ему надоели? Или лицо стало выглядеть старее? Может, ему не нравится её тёмно-серенькое любимое платьице, что она носила почти что каждый божий день?       – Виолетта, – Даниэль снова поднял свои глаза наверх, смотря прямо на девушку, – ты очень прекрасная девушка: твои черты лица так хороши, что на них можно глядеть бесконечно много, твои неуклюже вздрюченные волосы заставляют меня каждый раз смеяться, твоя походка, твои манеры, твоя речь...       Это то, что Виолетта желала услышать. Это то, что должно было, по её мнению, раздаваться тёплым отголоском в её ушах, каждое утро, каждый день, каждый вечер, каждую ночь. Это те слова, которые Виолетта слышала максимум от собственных родителей, а от других получала лишь скромненькие комплиментики по типу "ты красивая".       – ...Но боюсь, такой человек, как я, тебе точно не подойдёт...       Не подойдёт? А кто такое мог сказать? Она ему не нравится?..       Хотя, он же сам сказал, что он ей не подойдёт. Или, всё же, она ему? Что-то тут не складывается.       – Поверь, я правда люблю тебя, но другого человека люблю больше...       Ах, какой же грешник. Посмел такое сказать в лицо девушке, которая давно опьянена тобою, только стоит сказать твоё имя, она уже будет стоять на коленях и просить, чтоб ты пришёл! А он любит другую... Или другого.       И кто же он? Или, может, она? Чем этот человек лучше, чем Виолетта? Да, за ней тоже есть некоторые грешки, но она готова на всё: скажешь ей опять играть на фортепьяно – она тебе даже на самом старом, богом забытом фортепьяно сыграет самую пронзительную мелодию, скажешь ей прекратить принимать наркотики – она ни разу в жизни больше к ним не притронется, как бы сильно она этого не хотела, скажешь ей убить кого-то ради тебя – она сделает это настолько искусно, что любой маньяк позавидовал бы ей.       Но, видимо, сейчас девочки на побегушках не в моде, как это было раньше, когда все старались угодить какому-нибудь элитному альфе, пахнущему настолько эпотажно и маскулинно, что все бы поотрывали друг другу волосы, если бы почуяли этот запах хотя бы издалека.       – Но как же? Между нами всё кончено?.. – моргала глазами Виолетта, пытаясь не воспринимать слова Даниэля всерьёз.       Нет, это неправда. Гадкая, такая склизкая, противная и проникающая внутрь тебя ложь, которая отложит своё. Да что уж там, уже отложила и только сейчас додумалась остановиться и перейти к кому-либо ещё.       Как же хорошо Даниэль заливал! А как он заигрывал с чувствами девушки! Как же мастерски он целовал ей руки, шею, щёки, да вообще всё, что ему приглянётся! Ах, какой же счастливчик, этот следующий по его счёту человек, кто получит такие же намеренно розовые страдания!       – Да, Виолетта... Мне самому тошно такое говорить... – и опять Даниэль отвернулся.       Ой, посмотрите на него, делает вид, что ему не всё равно! Может, он таких же бросает чуть ли не каждый день, а Виолетта – просто одна из таких, кто попалась на его капкан, располагавшийся на самом видном месте?       Тошно ему, тошно, актёр, какой актёр! В театр таких надо! Нет, в цирк, клоуном работать, детишкам бы понравилось!       От обиды распирало всё тело Виолетты. Как же ей стыдно было тогда за себя, что она так смогла себя запустить, что она потеряла такого драгоценного для него человека...

...Какой же он драгоценный-то? Подделка, не больше.

***

      Виолетта больше не могла спокойно доедать блюдо, поставленное перед ней, только тихонько скрежетать зубами, вспоминая это наигранно унылое лицо его бывшего, кто так сумел ловко ей в лицо швырнуть "ты мне больше не нужна, я с тобою поигрался".       А Энрик всё не унимался и не унимался, сколько же оскорблений тогда таилось на его языке, а вытянуть никто не может, кроме старшего брата.       Вдруг, за столом послышалось тихое хихиканье.       Амато отвернулся в сторону, всё также прикрывая рот, чтобы не засмеяться на весь особняк от этого посмещища.       Энрик выглядел для него как самый натуральный бомж: связать двух слов не может, а маты – так пожалуйста!       Долго ли юноша сможет продержаться, чтобы не выбежать из столовой с громким смехом? Вот это Амато уже не совсем точно знал, но и не хотел бы знать: лучше досмотреть до конца данное зрелище и только потом, в своей комнате, заржать во всю силу.       А Виолетте тоже стало смешно, но только не от бормотаний своего отца, а от Амато: его лицо так сильно покраснело от этой задержки своих эмоций, что он становится больше похожим на спелый помидор, а так смешно он потопывал под столом своими ногами, чтобы в лишний раз сдержаться, что это вообще выглядело даже умилительно.       – Enrique, прекрати ругаться, – Кристиано чуть ли не испортил всё веселье.       Но Энрик не такой человек, чтобы брать и останавливаться, он скорее продолжит стоять на своём. Он вскочил со стула, как ненормальный, и стал будто всем агитировать:       – Нет, ну вы посмотрите на неё! Какая же паршивка, паскудница, травница! Никому не позвонила, ничего не сказала, а у какого-то, извините за выражение, абсолютно тупого, ничем не выдающегося, убедительного придурка-недоноска осталась ночевать! – тут Амато уже не мог сдерживаться и начал сильно стучать по столу кулаком, при этом шёпотом пытаясь Энрику сказать только слово "прекрати", – Вошь поганая, крыса подопытная...       Вдруг, Амато сорвался со своего стула и побежал прочь из столовой, будто он пробегает на короткую дистанцию, и громко хохоча.       – А этому всё смешно, – Энрик продолжил, – ничего, ничего, Эдриано тоже смешно было, а теперь щеголяет туда-сюда, как элитный бизнесмен: деньгами разбрасывается, детей, как из пулемётов, выстреливает, и появляется здесь раз в год, будто ничего он плохого и не делал.       – Ты можешь успокоиться? – Кристиано уже стал смотреть на брата безумными глазами, – Здесь тебе не рынок. Не хочешь есть – можешь идти к себе в комнату, я разрешаю.       И только сейчас Энрик успокоился и сел обратно на свой стул, с которого он так норовился выпрыгнуть от злости. От этой, по сути, тоже наигранной злости.       Вокруг Виолетты всегда кто-то должен подыгрывать, просто сначала это делал Даниэль, а теперь родной отец.       Ну и ладно, так даже лучше. Жить веселее и положительных моментов больше.

***

Кафе-бар "Мадонна".

      Зачем называть кафе-бар в честь знаменитой певицы никто не знает, но возможно, у его владельца была возлюбленная, любовница, а может, муза с таким же именем.       Неоновая вывеска с названием иногда помаргивала и воспроизводила через каждую минуту одну и ту же анимацию, где буква одна за другой сначала пропадают, а потом появляются.       Но такое обычно происходит ночью, днём же это просто обычная вывеска с силуэтом какой-то девушки с пышными волосами.       Войдя в кафе-бар, Лука пытался найти именно того человека, с которым хочет он хочет договориться по-мирному.

***

      – Смотри, Luka, – Кристиано показал салфетку с названием клуба, – тебе нужно найти определённого человека по имени Oscar. Его заметить очень просто – он бармен, а значит, на его груди должен быть бэйджик. Сможешь его слегка припугнуть, чтобы больше не воровал часть нашего, так сказать, бизнеса?       – Есть, шеф.

***

      Внутри, ближе к большим окнам, были поставлены небольшие светлые деревянные столики и рядом с ними по обе стороны этих столиков распологались высокие кожаные диваны. На окнах было написано название кафе-бара, но только наоборот, а на тех же столиках обычно находились стандартные для кафе вещи: соль, перец, небольшие пакетики с сахаром и салфетки.       За барной стойкой находилась огромная полка с разным алкоголем, а на самой стойке было пусто, только лишь с правого краю лежало меню.       В кафе-баре днём обычно не слишком людно, оно и понятно, но так более заметнее услышать чьи-либо разговоры. И Лука надеется, что Оскар не станет на него кричать и орать во всю силу своего голоса, чтобы абсолютно все посетители услышали именно их разговор.       Сев за кожаный белый барный стул рядом со стойкой, парень поправил перчатки на своих руках. Вдруг бармен не совсем глупый и знает, каким же образом люди посвящаются в мафиози.       К нему подошёл молодой человек с русыми волосами и тёмно-изумрудными глазами, но внешность не была слишком важна, а важен бейджик.       Да, это он, бармен Оскар.       – Здравствуйте, вот меню напитков, – как-то Оскар безразлично бросил на стойку небольшое меню с напитками прямо рядом с Лукой.       – Простите, я сюда пришёл не за напитками, – Лука снял беленькую шляпу и добро улыбнулся, – я пришёл, чтобы вас предупредить.       – ...Мы знакомы?       – Конечно нет, но если вы будете достаточно спокойно себя вести, то, возможно, мы даже станем приятелями.       – Что вам нужно?       – Понимаете, ваши действия слегка... Неосознанные. Вы не совсем понимаете, в каком месте вы находитесь. Я думаю, вы прекрасно понимаете, что я имею сейчас в виду.       – А если нет?       – Хорошо, сейчас поконкретней, – улыбка упала с лица Луки и глаза больше не светились, – наркотики за сколько продаёшь?       – Понятия не имею, о чём вы говорите.       – Была доложена информация, что вы продаёте таблетки некой Виолетте Моретти. И не делайте вид, что вы ничего не знаете, вас пробить легче, чем мишень в тире.       – ...Что вы от меня хотите? – Оскар слегка насторожился.       – Давайте будем решать всё по-мирному. Если Виолетта через несколько часов придёт именно в ваш клуб, то, боюсь, вам потом придётся прокатиться рядом со Смертью через реку блудливых душ. Не думайте, что заработать в этом городе очень легко.       – Вы думаете, что я действительно зарабатываю таким способом? Вы не видите, что я работаю здесь?       – И собаки в полиции работают, и кошки в библиотеках. Не стоит разбрасываться пустыми словами. Повторюсь: если в этот клуб через несколько часов не явится Виолетта Моретти за полученным "товаром", то вы останетесь беленьким и пушистеньким. Если же наоборот, то, боюсь, придётся стрелять на поражение.       – Напугали, – саркастично ответил Оскар.       – Хорошо, давайте договоримся: я вам дам шанс на новую жизнь. Либо вы собираете все свои вещи и уезжаете отсюда, и мы оба с чистой душой и сердцем, либо же вы остаётесь здесь до последнего и... Я думаю, не стоит и в этот раз повторяться. Не считайте, что мафия вас не коснётся.       – Я сейчас вызову полицию.       – Не стоит. Так вы сделаете себе только хуже: полицейские будут на моей стороне, а не на вашей. К тому же, как мне известно, вы работаете на Д'Анджело?       – ...Пошёл ты, – Оскар развернулся и, снимая с себя фартук, направился в уборную для работников кафе-клуба.       Лука лишь усмехнулся и, снова надев на голову шляпу, спустился с барного стула и направился на выход.       Похоже, что этот бармен и сам не больно хорошо умеет скрывать свои истинные чувства.

Хороший торговец – скрытный торговец.

***

      В дверь Апфеля негромко постучали, и она легонечко приоткрылась.       – Апфель, можно тебя на минутку? – полушёпотом спросил Амато.       – Что-то случилось? – молодой человек всё это время что-то писал в тетради.       – Я не уверен, настолько ли это важно, но лично для меня это катастрофа первой степени.

***

      – В общем, – начал Амато после того, как Апфель стоял вместе с ним в коридоре, перед этим закрыв дверь в свою комнату, – мне нужна твоя помощь. Я тут телик решил включить, полистать каналы, а там... Ну, ладно, не буду затягивать, короче, я хочу уметь готовить хотя бы простую яичницу.       – А ты что, даже этого не умеешь? – спросил Апфель, смотря на то, как Амато, стесняясь, водил ногой по полу, будто пытаясь что-то нарисовать.       – Бабушка меня учила только максимум сосиски какие-нибудь отваривать, а так я ничего не могу. Я слышал, что ты довольно хорошо готовишь, твой муж раньше гордо заявлял, что ты самый лучший кулинар в мире.       – Он что, правда так говорил? – хихикнул Апфель, – Мило с его стороны. Но могу научить нескольким простым блюдам.       – Правда? Спасибо большое... А то мне реально стыдно...       – Пойдём, – Апфель рукой показал, что надо бы спускаться на первый этаж, на кухню, и Амато пошёл за ним следом, – а ты почему только сейчас встрепенулся? Ты у тётушки Патриции совсем ничего не просил?       – Она старенькая, я боюсь её вот так отвлекать, а сам бы я на это не обратил внимания, если бы не эти... Ну ты понял. Сил уже нет их обзывать.       – Боишься, что не сможешь их накормить?       – Угу, – юноша опустил голову вниз и стал смотреть к себе пóд ноги.       – Да и ладно, первое время дети сначала питаются смесью, а потом пюрешками разными.       – А я заранее.       – Ну, если ты так хочешь, то я ничего не имею против.

***

      Апфель с Амато пришли на кухню, где постоянные повара в доме сидели за одним общим столом и о чём-то болтали, при этом перед ними стояли кондитерские сладости; видно, Кристиано похвалил их за хорошую работу таким образом.       – Здравствуйте, – молодой человек выглянул из-за угла, чтобы в лишний раз сильно не тревожить поваров, – нам бы кое-какую... Скажем так, территорию у вас занять под готовку.       – Не вопрос, – встал один из плечистых поваров, от чего Амато даже вздрогнул; уж больно и высок повар ещё был.

***

      – Такого вам достаточно? – повар показал на небольшой островок с тумбами, где находилось практически всё, что нужно: и плитка есть, и кастрюли разных размеров со сковородками, и куча ножей от мала до велика, даже холодильник рядом стоял и микроволновка. Полагается, это место было отведено для того, чтобы доставать какие-то полуфабрикаты и разогревать их. В основном этим островком не пользовались, кроме, конечно, холодильника, но его повара считали будто отдельным предметом.       – Да, конечно, столько хватит, спасибо! – оглядев пространство под готовку, Апфель кивнул и вежливо улыбнулся вслед уже уходящему повару обратно к остальным.       – Итак, – молодой человек повернул голову на Амато, – говоришь, яичницу хотя бы приготовить?       – Да, – юноша подошёл к холодильнику, – а тут вообще яйца есть?       – Возможно, они в другом холодильнике, – Апфель смотрел на то, как Амато приоткрыл дверцу холодильника и стал разглядывать его содержимое.       – Не, тут только упаковки с мясом и разной фигнёй. Я не помню, чтобы мы такое ели- О! – Амато раскрыл дверцу побольше, – Смотри-ка, и правда тут они есть!       Юноша достал из холодильника картонную упаковку с яйцами и поставил их на свободную тумбу. Он решил раскрыть упаковку, и, по счастливой случайности, там были все яйца, целые и не треснутые.

***

      Апфель показывал Амато как же нужно разбивать яйцо о сковороду, когда уже масло кипело вовсю, но сам Амато то не мог пальцами раскрыть скорлупу, то и вовсе одно яйцо чуть ли не полилось на конфорку.       Потом же, когда у юноши наконец-то получилось нормально разбить яйцо, он не совсем доверял процессу, но благо, под конец всё же, хоть и с трудностями, сумел примерно понять, как же такой с виду простой завтрак приготовить.

***

      Потом Амато захотел зайти куда больше, чем планировал, и предложил, чтобы Апфель его научил варить супы.       Сначала молодой человек пытался найти хоть какие-то продукты, даже пришлось снова упрашивать поваров, а потом удостовериться, что, в отличии от него самого, повара кубиками с бульоном не пользуются, а делают его самостоятельно из мяса, даже рассыпчатого у них нет.       И пока Амато нарезал вместе с Апфелем овощи, столько раз успел порезать себя ножом, что чуть ли не отрезал половину пальца, но вдруг откуда ни возьмись появился тот человек, которого ну никак на готовке не ждали.       – Я пластыри принесла, – Виолетта показала свои ладони, в которых держала несколько пластырей, – давай я тебе сейчас их приклею.       – А что ты тут делаешь? – поднял одну бровь Амато, – Ты же обычно в своей комнате находишься.       – ...Ну я так, из интереса, – девушка положила пластыри на тумбу и взяла один из них. Она быстренько стала наклеивать пластыри раз за разом, и вскоре почти все пальцы Амато стали больше похожи на небольшие подушки безопасности.       – Не хочешь присоединиться к нам? Можешь Амато пару полезных советов дать каких-нибудь, – предложил Апфель.       – Ой нет-нет-нет! Я не знаю никаких полезных советов... – девушка опустила взгляд вниз.       – Жаль, – молодой человек посмотрел слегка грустным взглядом.       – И что ты собираешься сейчас делать? Опять наблюдать за нами? – Амато оглядывал свои пальцы.       – Нет...       Вдруг, Амато стал заметно принюхиваться, словно заметил чей-то чужой запах. Обычно чужие феромоны он старается отвергать, так как привык к одному единственному, но тут пахло слишком странно и... непредсказуемо.       – Ребята, вы ничего не чувствуете? – спросил Амато, оборачиваясь вперёд-назад и дёргая носом.       – Нет, а что такое? – Апфель слегка поднял брови.       – Просто тут пахнет... Травой! Точно! Но ведь ни у кого нет запаха травы...       – Тебя это как-то смущает? – Виолетта почему-то сменила свой тон на более агрессивный.       – Вообще-то да. Смущает, – юноша сложил руки.       – Если так, то я могу спокойно уйти, – и даже не дождавшись ответа, Виолетта просто развернулась и ушла из кухни.       Недолго постояв и посмотрев назад на Апфеля, Амато вытянул руку в сторону двери, из которой вышла Виолетта, и выпалил:       – Они все у Энрика такие?       – Ну ведь ты же знаешь, что с ней... – Апфель вздохнул и лишь повернулся к разделочной доске, на которой лежал наполовину разрезанный на небольшие кусочки лук и рядом с ним находился и кухонный нож.       – Да ведь это и правда странно! Я раньше никаких запахов от неё не ощущал, а теперь... – Амато также подошёл к той же доске, – Слушай. А может, Виолетта скоро это, ну, того?       – Почему ты так думаешь? – молодой человек схватился за нож.       – Да просто... Я слышал, что когда люди травой пахнут, то это значит, что они скоро умрут... Или меня нос подводит?       – Не думаю. Мне кажется, я тоже такой запах почувствовал.       – Фух, а то я думал, что я сумасшедший. Ты, в последний день жизни Виктора, обращал внимание на его запах?       – Нет... – Апфель опустил глаза вниз.       – Конечно, тебе далеко не до этого было. Прости, если это для тебя больная тема.       – Всё хорошо, не стоит переживать. Давай лучше продолжим готовку.

***

      Унизительно! Как такое он мог сказать! От неё, и пахнет травой? Да с какой стати?       Виолетта не на шутку рассердилась на такое заявление Амато. Как ей говорили остальные родственники в семье, кто мог почувствовать её запах, она пахла ромашкой, а не травой!       Какая же невежесть с его стороны! Стоял бы и помалкивал в тряпочку, пока есть у него время!       А может, всё-таки, и правда, что от Виолетты пахнет травой?..       Да право, господи, так считать; только потом пусть никто не жалуется, что от неё на самом деле не пахнет травой, а просто у Амато уже поехала крыша.       А вдруг, он тоже принимал? Или до сих пор принимает? Виолетта же не знает, Виолетте всё равно.       Ну нет же, всё не так! Наверняка у него из-за беременности поменялось обоняние: Виолетта где-то читала, что при беременности омега больше обращает внимание на запах, так сказать, отца будущих детей, а остальные запахи для него притупляются...       Да что ж ты несёшь, дура окаянная! Ты ж не альфа, а такая же омега! Так откуда он запах травы-то почувствовал?       Ну всё, точно крышка.

***

      В голове Виолетты не было порядка, она то пыталась отвергать услышанное, то больше нервничала из-за этого и предвещала себе скорую кончину, но в итоге она всё же нашла выход – она смирилась.

Смерть неизбежна для всех, просто кто-то умирает раньше, а кто-то позже.

      Кто-то умирает безболезненно, во сне, в собственной уютненькой кроватке, а кто-то умирает мучительно и больно, зная о том, что скоро его в этой жизни не станет.       К сожалению, Виолетта не учла такие быстрые смерти, как выстрел в голову, да и не стоило. Мысли о том, что её может ожидать всё больше и больше поглощали её.       Нет, ей не было важно, вспомнит ли её кто-нибудь после смерти, ни в коем случае! Её интересовало, как она, возможно, умрёт. Вариантов много, а времени так мало!..       ...Или, Амато всё-таки наврал и просто так подшутил над Виолеттой?       Не похоже, он её особо никогда не трогал и относился к ней весьма нейтрально.

***

      Осталось только ждать, и часики в её комнатке всё тикали и тикали, будто наставляя о своём. Время длилось для неё не спеша, размеренно и даже как-то грустно; настолько, что уже хотелось взять и уйти хоть на край света.       Она так хотела столько всего посмотреть в своей жизни: фильмы, места, людей, историю, узнать что-то новое, да вообще она хотела всю Землю обойти, и какая разница, что материки отделены в основном огромным океаном, для неё это не преграда!       А теперь всё наверняка кончено. Не надо было настолько рано требовать от самой себя большего, того, чего в жизни ты никогда не сумеешь достичь.       Не всем даны так просто навыки, не всем даны даже с виду простые знания, не всем дано понять, почему же они находятся в этом месте, к чему их существование?       А правда, зачем Виолетта всё это время жила? Чтобы не оправдать ожиданий своих родителей? Чтобы она из миленькой девчонки превратилась в закрытую и асоциальную личность? Чтобы начать заниматься тем, что однажды погубит её жизнь, разорвав в тоненькие щепки?       Ах, столько мыслей в голове, а поделиться ими абсолютно не с кем: телефон-то ведь отобрали, а с самой собой общаться вообще невыгодно, вдруг, передумает и не согласится со своей позицией?       Может, записать всё это в блокнот? После смерти найдут, прочитают, и...       И что дальше? Что потом будут делать прочитавшие её небольшое послание? Наверно, надо бы написать, что нужно сделать после прочтения.       Сжечь или сохранить? Убрать в долгий ящик или повесить на самом видном месте? А может, оставить данный выбор на того человека, кто первый найдёт эту записку?       Виолетта начала быстренько строчить по первой попавшейся бумажке: "Дорогой читающий. Если ты первый, кто нашёл это небольшое послание, то хочу тебя уведомить: В живых меня уже нет. А если же вы обнаружите это послание до того, как я умру, то, возможно, зря я и переживала. К сожалению, не знаю, каким образом это случится. Никому об этом я не рассказывала, но теперь, я думаю, самое время сейчас это сделать. Всю свою жизнь я пыталась становиться лучше, в чём-то совершенствоваться, проще говоря, хотела прыгнуть выше собственной головы. И я прыгнула, да только неправильно я это совершила. Получилось это у меня так, что мне перерезало ноги и я мигом же погибла (считайте это за некую метафору). Я прошу прощения у всей моей семьи: у моей матери, у моего отца, у моих родных, двоюродных и ещё-сколько-знает-родных братьев и сестёр, даже прошу у тех людей, с кем я была знакома и с кем я прекратила общение. После себя я никакой памяти не оставлю, я это прекрасно понимаю, но всё же, постарайтесь сохранить это послание, чтобы оно было моими последними словами для моих родных и близких. С превеликим уважением к читающему это письмо, Виолетта."       "Да, думаю, столько достаточно", – посчитала девушка в своей голове и засунула бумажку в самую близкую к ней тетрадь.       Но она не была уверена, что это письмо кто-то найдёт, только если сюда не переедет кто-то из родственников. Хотя, у старших принято после умершего освящать комнату, чтобы не осталось никаких злых помыслов и духов прошлого её жителя, но ведь всё равно начнут разбирать комнату, и найдут записку.       Сейчас же Виолетте осталось только прочитывать свои книги до поры до времени.       Но чтению мешали мысли о её будущей судьбе. Слишком всерьёз девушку задели те слова, хотя они были брошены в её сторону совершенно случайно.

***

      "Пора", – подумала Виолетта, посмотрев на часы в своей комнате и закрыв книгу.       На улице уже начало темнеть, и в это время должно по идее быть больше охраны, но получалось всегда наоборот.       Виолетта неспешно приоткрыла дверь, подсматривая через небольшую щель, не идёт ли кто-то, кто может настучать или обратить внимание на неё, и, удостоверившись, что никого рядом нет, она вышла из комнаты и тихо закрыла дверь, оглядывая вниз со второго этажа главный вход.       Прекрасно. Как раз девушка может спокойно пройти тем же путём, каким проходила всегда.       Справа от входа всегда находилась небольшая прачечная, где почти каждый день шумели и гремели сушилки со стиральными машинами; иногда становилось настолько много вещей, что их приходилось вывешивать на улицу, как в деревне, на ниточках и прищепках. Потому, чтобы облегчить жизнь слуг и горничных, построили, можно сказать, "чёрный ход".       Этим Виолетта и пользовалась.       Вечером бабушки Патриции в саду не бывает, обычно она либо занимается вышиванием в своей комнатке, либо рассказывает истории и сказки детям.       Девушка быстренько прошла сквозь тёмную комнату и такой же тёмный коридор, и после, очутившись в саду, первым делом стала прорываться сквозь начинающие постепенно желтеть кустики.       Перейдя через кусты, девушка уже находилась напротив забора, и перелезть через него ей не составит никакого труда.       Хорошо, что она не стала надевать своё тёмно-серое платье, а жертвует старенькой одеждой, которую поцарапать об прутья забора совсем не жалко.       После того, как она перелезла через забор, она увидела знакомую тень, облокотившуюся около фонаря, и быстренько подбежала к нему.       – Идём? – в какой раз для неё спрашивала тень.       – Конечно, – без раздумья отвечала Виолетта.

Интересно, прокатит ли сбежать и в этот раз?

***

      – Она вышла из дома, – Лука тихонько говорил эти слова в рацию, дожидаясь ответа с другой линии, – ещё какой-то человек стоит около фонаря. Уже куда-то вместе собираются идти.       – Понял, – ответили в рации.       Парень решил не брать никакую машину, ведь было бы слишком заметно, что тут какая-то одинокая старенькая тачка проезжает медленно возле пары людей. Так что пришлось шпионить пешком, то и дело прячась за первыми попавшимися объектами.       Сам по себе Лука был как тростинка, и заметить его в толпе не так-то просто; этим он и выделялся среди других мафиози и вызывал неподдельное уважение.       Он надеется, что и в этот раз его не заметят.

***

      Виолетта спокойно шла рядом с Оскаром, который обычно в таком виде провожал её до кафе-клуба: какая-то потёртая разноцветная толстовка с капюшоном, нелепые штаны в клеточку, и какие-то непонятные кроссовки. Самое то, чтоб неумелый глаз не подумал ничего лишнего.

***

      – Сейчас они где? – снова раздался голос с рации.       – На улице ***, – всё также тихо отвечал Лука.       Хм, все улики оказались правдивыми? Дон говорил, что сам не совсем уверен в них, но "добытчик", по его словам, заявил, что всё так и есть: то же место, те же люди, та же причина.       Улица, по которой проходит пара, находится совсем рядом с тем самым злополучным кафе-клубом.       Погодите-ка, куда они сворачивают? Через улочку прошли...       – Пресвятая Дева Мария, они и правда идут туда...

В яблочко.

      И бармен даже не пытался ничего скрыть. Точнее, пытался, но выходило у него это хуже, чем у Луки, но если знаешь, на что надавить, то можешь и вывести человека из себя.       – Вызывайте подкрепление... – ответил Лука, широко раскрыв рот. Да, ситуация была пятьдесят на пятьдесят, и парень не хотел, чтобы Виолетта и правда оказалась в "Мадонне". Но что есть, то есть, и лучше бы Лука верил, что она придёт туда, нежели чем верил, что она пойдёт в другое место.

***

      В кафе-клубе было как-то странно тихо, хотя ещё не время для закрытия. Да, кафе-клуб работает практически круглосуточно, но особо буйных туда не впускают, а если и позволяют это делать, то быстренько вышвыривают негодников ногами вперёд на улицу.       А всё потому, что на главной двери висит вывеска "Генеральная уборка помещения", чтобы люди попусту не приходили и не мешали.       Оскар, по всей видимости, ещё и заранее выпроводил посетителей, тоже говоря о том, что сейчас тут будет проводиться генеральная уборка.       Ого, целое помещение – и для Виолетты? Да это же больше похоже на сказку!       Обычно же Оскар оставляет нескольких посетителей, которые по совместительству являются его друзьями или знакомыми, но здесь чуется что-то неладное, раз уж тут полная тишина.       На фоне всегда играла спокойная музыка, вверху над стойкой всегда был телевизор, показывающий обычно самый главный канал, но теперь всего этого здесь нет, и выглядело всё так, словно Оскар хочет заманить Виолетту в некую ловушку.       Девушка села на тот же барный стул, на который садилась всегда, и достала все те деньги из кармана своей потрёпанной кофты, что накопила или даже украла из чужих кошельков.       В семье иногда жаловались, что у них пропадают деньги, и если сначала думали, что это опять проделки мафиози из Д'Анджело, то только потом Виолетту один раз застукали, как она шарится в сумочке своей матери в поисках хоть каких-то денег. А сейчас, в нынешнее время, люди привыкли класть свои бумажные на баланс карты, потому большинство родственников Моретти решили перейти на пластиковые карточки.       Иногда всё же мама Виолетты даёт ей карманные, думая, что она потратит их с умом. Нет, не потратит. Такие деньги она просто сначала держит в небольшой семейной шкатулочке у себя в комнате, а потом, когда приходит время, достаёт их оттуда и бежит с ними прочь из дома.       – Этого хватит? – спросила Виолетта, мня свои беспокойно дрожащие пальцы на правой ладони.       – Ну... Доза будет поменьше... – вздохнул Оскар.       – Что значит "поменьше"!? Ты хоть знаешь, сколько я эти деньги собирала? – заистерила резко Виолетта и громко ударила по стойке.       – Ну тут и правда чуть-чуть не хватает до обычного размера...       – Да мне плевать. Неси всё, что у тебя есть.       Оскар лишь пожал плечами и снова пошёл в уборную, при этом попутно снимая с себя толстовку.

***

      – До скольки ждём? – Томас со своей командой уже стояли в небольшом переулке, парень поглядывал на мерцающую вывеску.       – Я думаю, ещё рано. Они только несколько минут назад пришли туда, – Лука стоял рядом с ними и снимал собственные перчатки.       – Не снимай, – Томас остановил Луку, – ты стрелять будешь.       – Что? Нет-нет-нет, я только шпион, всего-то...       – Прекрати. Ты такой же член семьи, как и все здесь. Бери револьвер, – Томас достал из кармана своих штанов сверкающий от рядом стоящего фонаря револьвер и протянул его Луке. Лука всё же, медленно подрагивая, взял револьвер в руки, – все патроны заряжены. Так, – Том повернулся к другим мафиози, – действуем по плану. Напомню: какая-то часть охраняет здание по всему его периметру, а другая идёт со мной внутрь.

***

      Виолетта уже не могла долго терпеть, ей хотелось получить того, за чем она всё время гонится.       Хочется оторваться хоть на миг от реальности и забыть о всех проблемах, и кто заметит, что твоя жизнь рушится прямо на глазах, кроме твоих родственников, правда?       Девушка только нервно постукивала пальцем по стойке, дожидаясь своего "единственного спасения" в этой гадкой, противной для неё самой жизни.       И как Виолетта думала о том, чтоб Оскар пришёл побыстрее, парень уже был тут как тут, вместе с упаковками таблеток и надев на себя фартук.       Бейджика на фартуке уже не было, ведь это совершенно и не нужно, всё равно никого в кафе-клубе не было, кроме этих двоих.       Виолетта быстро схватила одну из упаковок, как только Оскар положил их на стол, достала из неё две таблетки и быстренько, кое-как засунув их себе в рот, проглотила, несмотря на то, что парень ей предлагал хотя бы запить водой. Не-ет, Оскар, это не так делается, если бы ты тоже принимал, то Виолетта бы тебе с радостью показала, как, по её мнению, это делать нужно.       Через какой-то момент всё резко завертелось, закружилось, мир наконец-то для неё стал цветным и ярким! Это то, чего Виолетта хочет испытывать на постоянной основе, но каждый раз ей ставят палки в колёса и просто не дают ей этого делать.       Почему? Почему мир так жесток? Почему он не может быть хотя бы чуточку добрее? Почему одной такой ей на свете не повезло появиться в семье Моретти? Все люди как люди, а она... Ой, да это совершенно не важно. Важен процесс, а не результат, ведь в процессе ты погружаешься всё больше и больше, а в итоге может получиться вообще что-то другое, чего ты никак ожидать не можешь.       Виолетта прижала голову к стойке. Да, так было намного лучше ощущать все эти непередаваемые чувства. В почти полной темноте проще чувствовать это, и можно достичь дальше большего, чем ты себе сможешь представить.       – Оскар... – хрипловато и сонливо проговорила Виолетта, – можешь дать ещё?..

Лучше бы она этого вопроса не спрашивала никогда.

      – Прости, Виолетта, но боюсь, на сегодня это всё...       Виолетта в этот же момент подняла голову и увидела, как Оскар поворачивался к выходу из кафе-клуба, и тоже решила повернуть голову.       О нет. Всё, как и тогда, во сне. Тот же Томас, те же мафиози, всё такое одинаковое...       Не успела девушка и даже с барного стула встать, чтобы попытаться хоть каким-то образом изменить свою собственную судьбу, как она ощутила, что к её виску приложили что-то холодное, а рука резко обхватила её шею и начала потихоньку давить.       – Оставайтесь на месте, твари! Я буду стрелять!       Что теперь делать? Неужели, это был вовсе не глупый сон, а вещий? Это её последний день жизни? Нет-нет, может, Томас что-нибудь попытается сделать! Томас! Томас!       Виолетта пыталась хоть что-то сказать, но горло прижали уже так сильно, что всё, что она могла издавать, так это хрипоту и небольшой кашель.       Пусть они уже что-нибудь предпримут! Они так и будут стоять, как истуканы? Ну сделайте уже что-нибудь! Ещё столько не совершено, ещё столько не сделано, ещё столько не разрешено!.. А уже поздно?       – Отпусти её. Немедленно, – Томас опустил оружие и также показал знаком, чтоб остальные тоже сложили свои пистолеты.       – Значит так, уёбки! Я делаю ставку: если вы попытаетесь выстрелить в меня – она умрёт! А если вы даёте мне уйти – я отдам её живой!       Оскар, что ты творишь? Зачем ты это делаешь?       Девушка искренне не понимала, почему во сне он ставит её на кон, почему теперь, в реальности, он ставит её также на кон? И также противно орёт на всех, пытаясь хоть чего-нибудь добиться от мафиози, и также они стоят, будто мраморные статуи, но на этот раз не последовало одной фразы, на которой сон закончился...       Внезапно, Виолетта странно попятилась назад вместе с Оскаром, между тем, как сам он постоянно ей наставлял, чтоб она шла вместе с ним и не путалась под ногами.       Почему её родной брат ничего не сделал? Почему он просто стоял там? Все хотят, чтоб Виолетта погибла от рук своего диллера?       Оскар всё же убрал пистолет с виска Виолетты, но не руку с шеи. Внезапно, парень странно засмеялся.       – Чёрт, сука, какие ж тупые...

***

      Расставание с любимым человеком часто ударяет по разбитому сердцу. Не все люди способны перенести данное событие, и Виолетта в том же числе.       Сидя в кафе-клубе, на которое она наткнулась совершенно случайно, пока прогуливалась, чтобы отвлечься и справиться со своим горем, она тихонечко рыдала, сидя на барном стуле. Стоит что-нибудь заказать, а лучше – алкоголь, но Виолетта была в таком состоянии, что тут даже алкоголь ничем не сможет помочь.       К тому же, недавно узналось, что её бывшего диллера убили, и причём не абы кто, а сами мафиози Моретти! И как теперь дальше жить?       Только Виолетта вытерла со своих глаз слёзы платочком и хотела взять меню, как вдруг послышался голос рядом:       – Что-то случилось? Я могу чем-то помочь?       Виолетта обратила внимание на рядом стоящего бармена, который сочувствовал девушке, даже не зная её ситуации. Конечно, ведь не всегда в таких заведениях видишь заплаканных девиц, пытающихся справляться с расставанием.       – Не уверена, что вы мне поможете... – ответила дрожащим голосом Виолетта, после чего высморкалась в платок.       – Что-то серьёзное?       – Парень бросил...       – Какой же он му... Кхм, вы не слышали. Как же можно бросить такую красивую девушку?       Комплимент только ради того, чтобы привлечь внимание. Но Виолетте даже такое приятно.       – Спасибо...       – Да не за что. Может, заглянете как-нибудь сегодня сюда вечерком? У меня есть, что вам предложить.       – Что же?.. – Виолетта посмотрела заинтересованными глазами, вытерев со щеки рукавом платья очередную, медленно скатывающуюся слезу.       Бармен положил на стойку несколько таблеток, и тут же стянул ладонью обратно.       – Такое вас интересует?       – Думаю, что да...       Как же быстро нашёлся другой диллер. Но как же долго он протянет? Обычно таких мафиози раскрывают, как орехи, но этот человек не выглядит для Виолетты так, чтобы его раскрыли настолько быстро. Да и выглядел он симпатично...

***

      Выйдя на улицу, Оскар никак не ожидал, что его встретят в чёрном ходе здания, и снова приложил дуло пистолета к виску Виолетты.       Тут же и подоспели остальные мафиози во главе с Томасом, и тогда Оскар точно понял, что окружён.       Сердце начало стучать, как бешеное, словно хотело выпрыгнуть из груди, и Виолетта верила, что Оскар её отпустит восвояси, но...       – Сдавайся, – сказал Томас, держа руку на готове в кармане с пистолетом, – у тебя нет выхода.       – Только через мой труп! – крикнул Оскар.       Пусть он успеет выстрелить в Оскара, пусть он успеет выстрелить в него! Наконец-то они все направили на него пистолеты! Надежда ещё есть, она точно осталась, и в это можно поверить... Можно ведь?..

Раздался выстрел.

Сразу же за ним последовал второй.

      Ещё дым не успел сойти с дула, как вдруг из толпы, выкинув револьвер куда-то в сторону, пытался протиснуться Лука, но мафиози смогли его удержать и теперь уводили прочь от внезапно появившегося места преступления.       План Томаса о том, чтобы возвратить Виолетту домой живой и невредимой, оказался провальным.       Но план, чтобы обезвредить очередного конкурента, наоборот, завершился успешно.       Можно было придумать столько тактик, но все они бы оказались настолько бесполезными...       Повесить прослушку в одежде Виолетты после стирки? Проворачивали такое, но девушка оказалась не так проста; когда следили за ней у другого диллера, было слышно только одно мямлянье и невозможно было разобрать хоть какие-то слова.       Может, просто подсматривать за кафе-клубом?       Брехня. В кафе-клубе на тот момент окна были завешаны толстыми занавесками, даже те, с которыми рядом могли сидеть обычные посетители.       Мафиози уже все ушли, чтобы успокоить Луку, и остался только один Томас.       Оскар лежал рядом с Виолеттой с закрытыми глазами, будто приобнимая её, а сама девушка лежала также с закрытыми глазами, только откинув голову назад.       Томас вздохнул, не отрывая глаз от этой картины и поднимая с асфальта револьвер.       Это он виноват, что не смог возвратить сестру живой, это он виноват, что не смог придумать более безопасного плана, это он виноват, что дал Луке револьвер, это он во всём виноват!.. И теперь что? Мафиози ведь никогда не плачут, верно? Тогда почему хочется разрыдаться на месте прямо здесь и прямо сейчас?

***

      Том вернулся обратно в кафе-клуб, где остались только некоторые из членов семьи Моретти и старались подбадривать Луку в данной ситуации.       Всё-таки, он был влюблён... В неё.       – Томас! – Лука будто оторвался от стула и тотчас же упал на колени перед Томом, смотря теперь ему куда-то в ботинки, – Позволь, позволь мне взглянуть на неё в один последний раз! Пожалуйста, я тебя прошу!       Внезапно, послышались тихие всхлипы.       Как же не хотелось ему показывать то, что случилось, но он молодец, реакция была почти что молниеносной; возможно, адреналин в нём превысился настолько, что он так быстро сумел выстрелить прямо в лоб Оскара.       Томас только положил голову на шляпу Луки, сказав только одно:

– Я сообщу тебе о дате похорон. Скажу, что ты будешь там отдельным гостем.

***

      В гостинной особняка снова попросили собраться всех родственников, исключая совсем маленьких детей, которые слово "умер" и "погиб" никак бы не перенесли. Им просто говорят, что они либо пропали, либо уехали из города по собственному желанию.       Все сели на большие кожаные диваны, иногда переговариваясь друг с другом до появления Кристиано.       Томас выглядел каким-то бледноватым, и Апфель это заметил, но не стал трогать парня. Таких людей нужно оставлять в покое, может, им не требуются сейчас лишние слова, что "всё будет хорошо".       Молодой человек уже предугадывал, что, возможно, новость будет одна не из лучших. Да и Виолетты нигде поблизости нет, наверно это будет касаться её? Апфель надеется, что это не связано со вчерашними словами Амато про случайно появившийся запах травы от девушки, и что она сама никак не пострадала. Но всё может быть, и совершенно не важно, ожидаешь ли ты этого, или нет.       Как распахнулись двери в гостинную, все резко замолчали и посмотрели в их сторону.       Кристиано вошёл в комнату с каким-то безразличным ко всему лицом.       Он встал напротив камина, почти впритык к ковру, но не ступил на него, а так и остался стоять рядом с его краешком, и всё смотрели только на него, ожидая его слова.       – Дорогие друзья, – начинал Кристиано, – сегодня день выглядит очень солнечно и замечательно, но пришла к нам в дом не очень позитивная весть... Виолетта... Погибла.       – Нет, не говори такого... – София встала с дивана и пыталась приблизиться к Кристиано, но её тотчас же за руку схватил Энрик, сидевший рядом с ней, – Не говори такого! Скажи, что это неправда!       София пыталась брыкаться и выбраться из рук Энрика, который к тому моменту уже успел встать и прижать её к себе.       Женщина отвернулась к плечу мужа и начала горько плакать, то и дело постукивая по его другому плечу.

***

      София действительно ценила и любила Виолетту, она так делает со всеми своими детьми, но Виолетту она выделила среди других своих детей.       Нет, не из-за игры на фортепьяно, не из-за её внешности; что-то внутренне София ощущала так, что Виолетту нужно всё время оберегать. И чувствовала она так не зря, но, к сожалению, не думала, что Виолетта может погибнуть в столь раннем возрасте. Всего девятнадцать лет, только недавно школу окончила, а уже скоро ляжет в сырую землю!

***

      – Томас, можешь что-нибудь добавить?.. – Кристиано посмотрел на Томаса.       Парень никак не ответил, только посмотрел вниз на ковёр и стал заметно ещё бледнее.       – Ясно... – Кристиано вздохнул.

***

      – А я ведь знал, – говорил Амато, сидя в своей комнате рядом с Апфелем, – я ведь знал, что она погибнет! А она мне не поверила!       – Амато, люди не всегда верят в такое, – отвечал Апфель, – особенно такие, как она.       – Да она выглядела каждый день так, будто скоро в гроб ляжет... В хорошем смысле, я имею в виду! О мёртвых же либо хорошо, либо никак, вроде? Кристиано вообще выглядел так, будто ему конкретно наплевать на её смерть. Конечно, ему-то что, у него всё, уже некому умирать! Даже когда он про мой залёт говорил, у него на лице эмоций больше было!       – Не говори про него так. Может, он просто не знает, как на это реагировать уже. Сначала Виктор погиб, теперь Виолетта... – молодой человек отвернулся. Теперь каждый раз, как он будет вспоминать мужа, на его глазах появятся капельки слёз. Даже имя его произнести и то без них нельзя, что говорить про воспоминания...

***

      В баре дона Моретти снова началось небольшое заседание, а если точнее, то в небольшой комнатке, где обычно обсуждают разные "заказы", "дела", "доставки", и прочие подпольные вещи, что не должны слышать обычные посетители.       От Апфеля Виктор не слышал никаких новостей с того самого момента, как они впервые переспали в машине. Ни звонков, ни сообщений, даже на улице Виктор ни разу не встретил молодого человека.       Странно, может, он успел переехать в другой город? Или он использовал парня, который действительно был по уши влюблён в него?       Если и так, то у Апфеля это получилось на высшем уровне мастерства; и с чувствами смог поиграться, и состроить из себя невинную омежку.       Сначала заседание шло обычным чередом, но когда все уже собрались уходить, отец Виктора упомянул кое-что важное.       – Mio figilo, – мягко попросил Кристиано, – останься.       Витторио обернулся и послушался отца, сев при этом обратно на небольшое кресло.       – Дело есть одно... Довольно щепетильное, я бы сказал... От miracolo же никаких новостей, верно?       – Да, – поднял вопросительно одну бровь Виктор, – а в чём проблема?       – В общем, его D'Angelo похитили.       – Что? – нервно встав с кресла, упёрся кулаками о стол парень. Он надеялся, что отец пошутил, хотя мафия – не место для шуток.       – Я сам в шоке. Что же он такого натворил, чтоб его... И опять они... Всё никак не уймутся... – будто в первый раз удивлялся Кристиано, – Найди и проучи этих негодников. Адрес тебе скажут. Точный.       Виктор находился не то в состоянии гнева, не то в состоянии шока. Он не мог поверить, что за такой короткий промежуток времени снова Д'Анджело будут в чём-то замешаны. Хоть парню уже и не впервой, но учитывая, кого они похитили, всё ощущается будто в первый раз.

***

      Больно. Нет, таким словом нельзя описать то, через что все эти дни прошёл молодой человек. А всё лишь потому, что пока они с Виктором развлекались в машине, их успели заметить хитрые мафиози из Д'Анджело, которым только и дай повод для издевательств над новой жертвой.       Апфель не мог даже нормально дышать, только дрожаще вдыхать больше воздуха с частыми перерывами, а выдыхать тихо, даже иногда с небольшими непроизвольными стонами. Руки дрожали и подмерзали из-за холодного бетонного пола, они были привязаны недлинными наручниками к какой-то небольшой железке, что нелепо торчала из того же бетона. Спина... А её Апфель вообще не чувствовал, также как и свои отбитые ноги.       Молодой человек был уже готов умереть и сдаться, но его организм всё продолжал терпеть и ждать. Внезапно, сверху откуда-то на мгновение показался свет огромных люминесцентных ламп, и снова темнота. Потом постепенно утихали шаги, приближающиеся к нему, и вскоре Апфель услышал, как ему что-то аккуратно поставили рядом с ним.       Наручники расстегнулись, и молодой человек даже, дрожа, присел. Рядом с ним находилась маленькая девочка, где-то лет десяти, может, чуть поменьше, и она как всегда смотрела на Апфеля плаксивыми глазами, пытаясь помочь ему сесть.       – С вами всё хорошо? Я вам тут супчику принесла, мама приготовила, – старалась как-то подбодрить Апфеля девочка.       – Спасибо... – дрожаще-хриплым голосом ответил Апфель, при этом попытавшись взять в руки небольшую миску. Но ладони слишком сильно тряслись, из-за чего молодой человек выльет еду быстрее, чем сможет её съесть. Пока лишь он решил немного успокоиться и прийти в себя, даже после тех издевательств, что ему доводилось испытывать несколько часов назад.       – Ой... А у вас раньше этого следа не было, – девочка легонько пальцами притронулась к недавно полученному удару от плётки на спине. Он весь успел покрыться небольшими капельками крови. Этот след у Апфеля не прошёл до сих пор, и это единственный остаток воспоминания о тех кошмарных днях, что когда-то пришлось ему пережить. Врагу такого не пожелаешь.       Апфель промолчал. Сквозь стиснутые зубы он вдохнул больше воздуха, от боли. Девочка тут же отдёрнула руку и снова посмотрела на Апфеля.       – Может, мне вас покормить? Вы не против?       – Х-хорошо... – молодой человек будто учился заново разговаривать спустя долгое время, когда сначала он только кричал, потом стонал, а вскоре и вовсе только кротко мычал и пытался не издавать никаких звуков.       У девочки были светлые, почти белоснежные короткие волосы и яркие голубые глаза.       На голове её всегда виднелся небольшой бантик, а сама она была одета почему-то в чёрное платье, украшая это своими чёрно-белыми колготками в полосочку и небольшими лакированными туфельками. Звали её Анджелой.       Для Апфеля она была как ангел, что спустилась к нему в самый трудный момент. Но конечно, изначально она нашла его совершенно случайно, а сейчас она то и дело просит злых дядечек из мафии пропустить её с едой.       За несколько дней Апфель успел к ней уже привыкнуть, и она каждый раз удивлялась тому, насколько этот мир может быть жесток по отношению лишь к одному человеку.       Она не интересовалась, почему его тут на каждодневной основе избивают уже не то, чтобы кулаками или ногами, а даже плётками, и возможно, Анджела даже слышала, как некоторые мафиози всерьёз называют его "шлюхой".       В ней не играла какая-то самодовольность или власть над низшим, она лишь испытывала искреннее сочувствие и переживание.       Когда Апфель начинает говорить хоть какие-то слова, ещё чуть-чуть, и она захочет реветь, но то ли в ней воспитали сокрытие своих истинных эмоций, то ли она хотела сделать себя сильной и не начинать истерику на ровном месте.

***

      Виктор же не собирался так долго церемониться. Он и представить не мог, что с Апфелем могли сделать.       Если бы его вообще убили, то Виктор бы либо пошёл вслед за ним, либо бы впал в такую глубокую депрессию, что выйти из неё можно было бы разве что только чудом.       Витторио уже приехал на место назначения, это было какое-то большое и заброшенное здание, с которого уже начала облезать краска, оголяя некрасивые посеревшие кирпичи.       Помимо машины Виктора, сзади него подъехало ещё несколько. Парня очень сильно волновало, каково состояние Апфеля. Жив ли он вообще, сможет ли что-то сказать... Этого Виктор пока не может сказать.       – Действуем сначала, как в полиции. Тихо и скрытно. Как завалим охранника, можете действовать по старинке, – приказывал всем прибывшим Виктор.

***

      Скрытно не получилось. Получилось как всегда.       Охранник при виде чуть ли не с десяток машин тут же побежал в здание, и сначала мафиози даже посмеялись, мол, настолько сильно испугался такого количества, что даже убежал, сверкая пятками.       И тогда решили просто действовать "по старинке": сначала ногою выбили дверь, после кто куда врассыпную; кто-то встал за колонной, кто-то за сложенными в кучу деревянными досками, а кто-то не собирался прятаться и просто палил по всему, что попадётся.

***

      Странно, что за звук? Пули? Наверху стреляют?..       Апфелю после еды стало намного тяжелее, чем обычно, хотя такого в предыдущих днях не возникало.       Клонило в сон. Причём настолько быстро, что ты это даже не можешь контролировать. Но внутри на какой-то момент стало тепло. В ту же самую секунду, как молодой человек сумел у себя на животе нащупать проступивший красный синячок, его тут же отрубило...

***

      А подготовились-то Д'Анджело неплохо. Хоть и численность в этом помещении меньше, но всё же решили притащить родной пистолет-автомат Томпсона. И жертв от этого "зверя" становилось с каждым разом всё больше и больше, кому-то оставалось совсем недолго, а кому-то, благо, попадало не в грудь или голову, а, например, в бедро или верхнюю часть ноги.       Виктор уже устал от этого глупого расстреливания Томпсоном там и сям, потому резко, выскочив из колонны, он зарядил контрольный выстрел мафиози прямо в висок, а после снова спрятался за колонной, успев в последний момент увернуться от настигавшей его пули.       Силы у Д'Анджело были на исходе: они не ожидали того, что огромное количество мафиози из Моретти приедут сюда, ради, как им казалось, ненужной отсебятины, и так как у них патронов за это короткое столпотворение не хватило, чтобы всех перебить, то они повыходили из своих укрытий и бросили пистолеты на пол, подняв руки вверх.       – Перед тем, как вы умрёте, может, не подскажете, где украденный? – Виктор встал перед посаженными на колени мафиози, рядом с которыми стояли члены "семьи" Моретти и направляли свои пистолеты прямо им в затылки.       – На кой хер тебе это надо? Он же второсортный, не больше! – съязвил один из пленников, от злости плюясь в сторону Виктора.       – Если ты не скажешь, где "второсортный", похоже, придётся растянуть твои мучения на несколько дней.       Тот же пленный показал головой на огромный люк сзади Виктора. Парень обернулся, и, увидев люк, поспешил идти сразу же к нему.

***

      Спустившись вниз туда, где и находился Апфель, Виктор увидел помимо него ещё и маленькую девочку, которая, завидев нежеланного гостя, спряталась за лежащим молодым человеком и что-то шептала себе под нос.       Парень тут же ринулся с места и подбежал к Апфелю, присев при этом на колени и боясь его даже и пальцем тронуть.       Анджела же всё что-то шептала и шептала, и стало более отчётливее слышно, что она нашёптывала молитвы о помощи. На момент она раскрыла глаза и, увидев Виктора совсем вблизи, всё, что она смогла издать, это лишь громкий вдох.       Сам же Апфель на это всё никак не реагировал, он находился без сознания, и даже звуки выстрелов его не сумели пробудить.       – Спокойно, – сказал шёпотом Виктор, – я тебя не трону.       Не умел он разговаривать с детьми, как бы сильно он этого хотел.       – Вы... Вы меня убьёте? – полушёпотом от страха спросила Анджела.       – Ни в коем случае. Скажи, что ты тут делаешь? – поинтересовался Виктор, при этом осматривая огромный след на спине Апфеля и тяжело вздыхая.       – Я... Я... Я помогаю ему... Еду приношу... Каждый день...       – Благое дело. Молодец. Если бы не ты, его бы тут наверняка и в живых не было. Спасибо.       Анджела замолчала. Всё, что было на её лице – это ужас, перемешанный с лёгким недопониманием. Она до сих пор боялась, что её убьют буквально ни за что, но Виктор просто аккуратно поднял на руки исхудевшее тело Апфеля.       – Ты знаешь, где его верхняя одежда? – осматриваясь по сторонам, спросил Виктор.       – К-кажется, злые дяденьки куда-то унесли. Я в-видела однажды красивую светлую кофточку, там, наверху, – заикаясь, показала пальцем вверх на люк Анджела.       – Понял, – хотел только Виктор уйти, как вдруг кое-что вспомнил и опять повернулся к девочке, – скажу, чтоб тебя и пальцем тронуть не посмели. Никому об этом не рассказывай, хорошо?       – Х-хорошо, – стуча зубами, ответила Анджела.

***

      Пока Виктор шёл с Апфелем на руках, он смотрел на него, не отрывая взгляда. Только на секунду посмотрев вперёд, чтобы убедиться, что парень идёт в правильном направлении, как вдруг раздалось глухое и хриплое:       – Виктор...       Витторио снова посмотрел вниз. Молодой человек слегка приоткрыл глаза и пытался разглядеть своего спасителя, но усталость брала верх и глаза медленно закрылись, между тем как Виктор смотрел на это всё, не шевелясь и будто даже не дыша. Потупив взгляд на Апфеля ещё несколько секунд, Виктор тихо произнёс:       – Не волнуйся, всё закончилось.       И снова понёс Апфеля, ближе к ослепляющему солнечному свету, ближе к огромным чёрным джипам.       Внезапно, дверь в одной из машин приоткрылась, и внутрь бережно крепкие руки уложили спящего молодого человека на заднее сидение, а потом и появилась голова Виктора. Последовало лишь:       – Отвези его в больницу. Накажи врачам, чтоб его как зеницу ока хранили.       – Без вопросов, – ответил сидящий за рулём водитель.       После того, как дверь машины захлопнулась, водитель решил обернуться и посмотреть, из-за чего же так подручный дона созвал большинство капитанов и их солдат.       Ах, какое милое и красивое личико, жаль, что волосы были словно соломенные, и что на теле находились многочисленные синяки, гематомы, на плечах почернели небольшие ожоги. Видимо, Апфеля, помимо половой тряпки и груши для битья, использовали ещё и как табакерку.       Это первый раз, когда водитель данного джипа хоть к кому-то испытал чувства. Но он прекрасно понимал, что, возможно, этот человек, кто лежит на задних сидениях, отдан другому. И даже подозревал, кто бы это мог быть.       Машина тронулась с места.

***

      Увидев лишь сначала белую штукатурку на потолке, Апфель не понял, где он находится. Только он приоткрыл глаза, как услышал рядом с собой странный писк; похоже, это был аппарат жизнеобеспечения.       Молодой человек пытался осмотреться, поворачивая голову, но особо ничего рассмотреть не мог, он увидел лишь что-то похожее на капельницу и точно понял, что попал в больницу.       Единственное, что Апфель тогда помнил, это как Виктор нёс его на руках к выходу. Хотя, он и не успел его рассмотреть, но был точно уверен, что это именно Виктор и никто другой.       Апфель пытался пошевелиться, но смог лишь только слегка дёрнуться и понять, что спина начала гореть от боли.       Потом он понял, что рядом с его носом проведена трубочка от кислородного концентратора. Неужели всё настолько было плохо, что он даже не мог тогда дышать?       Вдруг дверь открылась, и на секунду стали слышны шаги разных людей и чьи-то негромкие разговоры, но через ту же секунду все эти звуки просто исчезли, и наступила почти такая же полная тишина.       Апфель увидел, что перед ним стоит врач. Достаточно молоденький, видно, работает не так уж давно в этой больнице.       Врач начал задумчиво вглядываться сначала в какие-то свои непонятные бумажки: видимо, они как-то связаны с Апфелем; потом хмыкнул, а после посмотрел на пострадавшего.       – Так, вы... – врач неуверенно посмотрел на койку, пытаясь разглядеть на ней небольшую бумажку с именем, возрастом, и прочей стандартной информацией, – Апфель Краун, верно?       Молодой человек кивнул, и почувствовал снова боль: на этот раз где-то в шее.       – Тихо-тихо, не двигайтесь, сейчас самое опасное, что вы можете для себя делать – это двигаться, – голос врача был каким-то убаюкивающим. Словно это не врач, а библиотекарь.       – В общем, ваше состояние сейчас... – врач снова посмотрел на бумаги, – самое главное, что вы выжили. У вас был внутренний разрыв, так что болеть будет не только в спине и шее, но и ещё в районе живота. Поэтому вам пока двигаться опасно.       Апфель хотел что-то сказать, но его рот настолько сильно пересох, а губы так сильно сомкнулись друг к другу, что он ни одного слова вымолвить не смог. Только дрогнул губами.       – Скажите, – спустя несколько секунд после того, как молодой человек пытался разомкнуть свои губы, он наконец-то заговорил, – а сколько я тут ещё пробуду?..       – Две недели, может больше, может меньше. Зависит от того, насколько быстро вы оправитесь после таких ударов и ожогов.       Две недели не устраивали Апфеля. За это время он бы смог столько лекций и занятий посетить, чтоб наконец-то получить желанную профессию, но теперь ему придётся лежать это время в больнице.       – Ох, да, чуть ли не забыл представиться. Я – ваш лечащий врач. Тэдди. Тэдди Эванс.       Довольно странно для него слышать такое имя в вроде бы итальянском городе. Да, не секрет, что сюда могут приехать учиться или же хорошо отдохнуть, но чтобы даже работать здесь или жить...       Хотя, Апфель же сам здесь живёт, и тоже имеет довольно необычное имя для жителей этого города.       – Приятно... Познакомиться... – зачем-то ответил Апфель. Он хотел сгладить ситуацию скорее для самого себя.       Врач лишь слегка улыбнулся, встав с кровати и сказав:       – Я приду к вам попозже. Пока можете ещё поспать.