***
Апфель же стоял в своей комнате около окна. Он смотрел, как последние листья опадают с веток деревьев, уже сухие и сжавшиеся. Тиканье настенных часов заставило его оглянуться и посмотреть на них. Полтретьего дня. Следовало бы начать готовиться к встрече, но Апфель не готов, как это было в первый раз. Он переживает за себя, за своё самочувствие, а тем более за собственного ребёнка. У него ведь нет права выбирать, участвовать ли в подобных встречах или нет, он пока не считается отдельной личностью, хоть молодой человек и ощущает, что у ребёнка даже сейчас проявляется свой характер. В мелочах, но проявляется. И это Апфель боится потерять, боится, что в этот день он не почувствует внутри себя ничего, кроме тянущей боли. Он оглянулся вокруг, осматривая ещё раз собственную комнату. Совсем недавно в ней поставили новую дверь, которая ведёт в следующую комнату, детскую. Пусть комната не так сильно изменилась, но преображение в ней есть: оно казалось слегка обжитым, да и молодой человек уже привык к ней, как к своей квартире. Вот, в уголочке стоит фитбол, вот, на тумбочке сложены разные книги, а вот, на кровати лежит подушка для беременных. В целом, Апфель больше обставлял не собственную комнату, а детскую: там и детская одёжка аккуратно сложена в тумбочке, и бутылочки выставлены на полочке, как напоказ, и люльку уже успели другую поставить. Не хотелось бы, чтобы в один момент это всё разрушилось. Апфель сжимает руки в кулаки, опираясь на подоконник. Мысли о том, что этих всех вещей может просто и не стать, пугают его. Пугают и терзают, хоть он и старается ограничить себя от подобного. "Может, лучше выйти и подышать, успокоиться?" – думал молодой человек, – "Да, так будет лучше." Апфель слегка переоделся: домашний свитер и так был довольно тёплым, а под свободные штаны пришлось надевать лосины. В тапочках выйти вообще не вариант, потому он надевает лишь лёгкие кеды. И, закончив с переодеванием, он накинул на себя куртку, неторопливо прогуливаясь по входной особняка. Первое время, когда Апфель жил в этой стране, он поверить не мог, насколько же здесь тепло. В его родной стране погода суровей, а здесь ты как будто в сказку какую-то попадаешь. Снег здесь то есть, то его нет, но зато жара присутствует каждое лето. Минус, но спасибо, что человечество изобрело вентилятор и мороженое. А сейчас же... он шесть лет не выезжал из Италии, и смог привыкнуть к южному климату. Поэтому он ощущает те же эмоции, что и итальянец, живущий здесь практически всю свою жизнь, а не "ого, у вас зимой плюсовая температура". Выйдя на улицу, молодой человек увидел Амато, стоящего посреди сада и смотрящего куда-то в небо. Встав рядом с ним, тот посмотрел в сторону и увидел перед собой знакомый силуэт. – О, привет, – улыбнулся юноша. – Здравствуй, – молодой человек улыбнулся в ответ. – А ты чего тут делаешь? Холодно ведь. – Я просто вышел успокоиться. А ты почему здесь? – Да... заняться мне нечем, вот и всё. – А... как же Сет? – Да Сет вечно теперь куда-то уходит, – и юноша загрустил. Несколько дней подряд парень словно исчезает из виду, а приходит домой только к вечеру, весь уставший, зато такой же довольный. И вкусняшки приносит. Может, он работу нашёл? Так почему тогда ничего Амато не говорит? Странно это всё... Юноша заметил, что ему становится теперь грустно, когда Сета нет рядом. Исчезает стимул заниматься чем-либо. Никто теперь не целует тебя в лоб пасмурным утром, никто не обнимает тебя, никто не говорит тебе слегка охрипшим голосом "доброе утро". Даже от таких, казалось бы, маленьких вещей, у Амато поднимается настроение. Да, их недостаточно, чтобы развеселить юношу, но это хотя бы придаёт ему сил жить дальше. Особенно, когда ты три в одном. А Апфель понял, что у Сета ничего не вышло. Это было ожидаемо, потому что Кристиано не хотел терять подходящего кандидата на роль члена "семьи". Но стоит ли вообще игра свеч, молодой человек всё ещё сомневается. Переживания за юношу у него стоят на том же уровне, как и страх за собственную жизнь. Но Кристиано всё равно, он не заботится, как Сет будет отделываться перед Амато, как потом сложится ситуация. Он прекрасно знает, что свадьба будет, а значит, беспокоиться не о чем. Он ставит перед собой цель, и она должна быть выполнена, а вот уж какие последствия после неё – его не волнует. Молодой человек вздохнул и достал телефон из кармана куртки. Проверил время. Без двадцати три. – Ох, я и забыл, что мне срочно надо по делам, – торопливо убирая телефон обратно, Апфель уже хотел попрощаться с Амато, но... – А можно я с тобой пойду? – спросил юноша, – Обещаю, я тебе мешать не буду. Нет. Снова Амато впутывать в эти дела Апфелю не хотелось. Но придётся остановиться и спокойно всё объяснить. – Нет, Амато. Ты знаешь, что произошло в прошлый раз, когда мы вышли погулять. Я волнуюсь за тебя и не хочу, чтобы ты пострадал. – Да и ладно, какая разница... – безнадёжно сказал Амато и выдохнул, – Ты ведь знаешь, мне уже всё равно, пострадаю я или нет. Мне заняться нечем, в этом доме скучно. И Апфель снова вздохнул. На этот раз от безысходности. Отказать юноше он не может, но и подвергать его риску – ещё хуже. Для чего же тогда молодой человек присматривает за Амато? Чтобы каждый раз вести его в одну и ту же мышеловку? – Ладно, – Апфель уже смирился, не собираясь с юношей даже спорить, – если ты так хочешь, то давай прогуляемся. Амато заметно приободрился, даже обнял молодого человека, хоть и не понимает, что в этот раз отчитываться придётся. В предыдущий раз только горничные заметили, что Апфель и Амато пропали из дома. Теперь же молодой человек поговорил с некоторыми из них, и попросил не тревожить Кристиано по поводу их пропажи. Если спросит – надо сказать всё, как есть. Пусть мужчина сердится, пусть переживает, пусть хоть волосы на голове рвёт, но пока ничего сделать не сможет. На этот раз Амато переоделся быстро. Зимних вещей у него было не так много, потому и выбор не затягивался. Да и они идут просто прогуляться, заморачиваться теперь уже смысла нет. А молодой человек как всегда выбрал то, в чём ходит обычно на улицу: подаренное Виктором пальто и берет. Он пока не видел нужды надевать что-то зимнее, всё-таки, сначала ноябрь нужно прожить, а уже потом решать, что делать в декабре... Выйдя на улицу, Амато наконец-то вздохнул полной грудью. В этот день его не будет преследовать огромный и заметный джип, его не будут контролировать мафиози, Кристиано не будут докладывать, что юноша сошёл с пути или куда-то зашёл. Хоть сегодня, в этот день, его ничто не остановит. Но действовать он будет в рамках дозволенного, конечно. Апфель обещал встретиться в определённом месте, но сегодня планы вновь поменялись. Он вспомнил, что в том месте находится гипермаркет. Может быть поводом купить себе что-то из сладкого, если они вдвоём вообще успеют купить хоть что-то. Но время ещё есть, и идти до этого гипермаркета не так далеко. – Не хочешь со мной пойти в супермаркет? – предложил молодой человек, – Может, купишь себе чего-нибудь вкусненького. – Да у меня и денег-то с собой нет... – признался Амато. – Ничего, я заплачу, – и Апфель улыбнулся. С натяжкой, но улыбнулся.***
Идя по улицам города, Амато всё больше примечал, что листьев на тротуарах будто и не осталось. Словно они все поисчезали. Как Сет. Может, и эти листья, и Сет, под землю провалились? А может, Амато сейчас находится в коме после похищения? Хотя, нет, это не кома, в коме ты боли не можешь ощутить. Юноша решил: надо будет спросить у Кристиано, куда парень вечно пропадает. Может, тот знает, но ничего не говорит. Молодой человек же не витал в раздумьях, как это делал Амато. Он всё считал время и ждал, когда же с этим придётся столкнуться. Лишь бы Амато оставили в покое... И вот, супермаркет. Большая вывеска с названием, которая сейчас пока не светится, и панельные окна, открывающие вид на наполнение этого помещения. Людей сейчас не так много, потому что время рабочее, а значит, возможных очевидцев будет не так много. Только очевидцев чего Апфель сам не знает. Зайдя внутрь, Апфель только успел оглянуться в сторону корзин для товаров, как от Амато и следа не осталось. Похоже, ему и правда не хватает еды. Ту, что подают, он, конечно, теперь доедает, но его не раз заставали на кухне ночью рядом с открытым холодильником. Он ожидал, что там будет храниться что-то съестное, даже если оно похоже на крепкий камень, но всё, что там находилось каждый раз, было мясом. Идя между полками и стеллажами, Амато как быстро умчал, так быстро и вернулся. Уже с упаковкой торта. Да уж, чем больше срок, тем больше и голод, но Апфель был даже рад, что юноша взял целый торт, а не его кусочек. – Ты уверен, что сможешь съесть этот торт один? – на этот раз Апфель улыбнулся искренне. – Смогу, у меня больше места появилось, – и Амато положил торт прямо в корзину, уже намекая, что отказа он не принимает. – Вот и отлично, – Апфель слегка небрежно погладил Амато по голове, – главное, чтоб ты хорошо кушал. – А мне Кристиано говорит, что мне сладкое нельзя от слова совсем, – юноша теперь не собирался убегать, а пошёл вместе с молодым человеком, – типа у них диабет появится. – Не слушай его. Ешь сладкое, но только в меру. – Угу, – промычал Амато, только засматриваясь на стеллажи с едой. Теперь всё казалось для него съестным. Даже печенья. А он их ни разу не ел. Он помнит, как в квартире у Сета в салатнице были простые печенья к чаю, но в тот момент они не были замечены. А сейчас хочется всё, юноша готов хоть плитку с пола этого супермаркета сорвать и съесть. Может, взять эти печенья? Ну не съест он всю упаковку, зато оставшееся как закуска будет. Он отстранился от молодого человека, подойдя к полке с печеньями. Взял одну упаковку и вернулся назад с каким-то жалобным лицом. Ему было стыдно, что он берёт что-то ещё помимо торта. А когда Амато положил печенья в корзину, Апфель ничего не сказал. Может, ему сейчас не так важно, насколько сильно юноша хочет есть, хотя сам ничего и не берёт пока. Оглядывает всё, но не берёт. Будто время тянет. – Апфель, – Амато снова прижался рядом к молодому человеку, а тот в ответ только хмыкнул, – а тебе Кристиано ничего не запрещает? – Нет, – ответил Апфель, – он понимает, что мне запреты какие-то делать – к худшему. Только подмечает размер живота, но это так, мелочь. Да, но от этой мелочи очень обидно. Обидно, когда слова "у тебя большой живот на этом сроке" говорит тебе не какой-то родственник, которого видишь раз в год, а свёкор. И причём, подмечает это он почти что каждый день. Очень неприятно это слышать, как будто у тебя в этот период должен быть идеально плоский живот. Все люди разные, но некоторые не понимают данный факт. – Ну и скотина, – тихо сказал Амато, – он тебе хоть раз конфетку приносил? – Не-а, – покачал головой молодой человек, – не приносил от слова вообще. Ему не до конфеток. – Зато есть дело до моего питания, – фыркнул юноша, – вот почему он вечно следит за мной, я как в тюрьме сижу, самый опасный преступник века, блин! – Ну, может, он понимает, что в этом плане ты не очень начитанный. Со мной перечить смысла нет, в последний раз он касался темы детей, когда я предлагал на ЭКО поехать. А ему эта затея не очень понравилась. Ты ведь знаешь, что такое ЭКО? Дочитал до этого момента? Амато покивал. Вроде бы читал, вроде бы нет... У него всё из головы повылетало. – Ну, ладно, – вздохнул Апфель, – не будем о грустном. Ты бери что-нибудь, если сильно голодный. Я ведь не ругаюсь, ты сам знаешь. Да, вот только у Амато не пропадало чувства стыда. Он позволил себе взять что-то ещё кроме торта, и это его почему-то сильно расстроило. Но через несколько минут ему резко перехотелось простых печеньев. Он видел на стеллаже печенья с шоколадом. Сет покупал иногда плитку шоколада, но Амато нечасто его ел. А сейчас внутри словно какой-то зверь проснулся, просящий всего, что только увидит. Увидишь спагетти – захочешь карбонару, увидишь приправу – захочешь густого супчика с мясом, да в целом куда ни посмотри, так повод для еды. – Апфель, – сказал Амато, на что молодой человек снова хмыкнул в ответ, – а можно я печенья поменяю? – Меняй на здоровье, – не отрываясь от продуктов, стоящих на полке, сказал Апфель. Услышав согласие, Амато очень быстро вернулся уже с другой упаковкой печенья. С шоколадом, как он и хотел. – Вот, – кладя печенья в корзину, сказал юноша, – я для тебя ещё половину упаковки оставлю специально. Чтоб ты чай с печеньями попил. Апфель слабо улыбнулся. Нравилось ему, как Амато иногда за него волнуется. Такой вот он прямо милый, аж смеяться хочется. Но внезапно, вдалеке послышался очень громкий хлопок, похожий на выстрел. Апфель понял: за ним уже пришли сюда. – Амато, прячься, – полушёпотом сказал он, отходя назад. – Куда, здесь нет места! – также полушёпотом ответил Амато, очевидно испугавшись. Рядом с кассой послышались крики покупателей, и чей-то громогласный голос сказал: – Не беспокойтесь, это не ограбление. Мы просто заберём отсюда одного человека, и вы можете быть спокойны. Но всем плевать на эти слова. Все в страхе то, держась за голову, упали в пол, то стояли столбом, у кого-то случился обморок от внезапного вторжения. Хорошо, что Амато и Апфель этого не видели. Они спрятались за стойкой в отделе мяса, их туда подозвала рукой работница магазина. Амато боялся. Как и все вокруг. Он прислушивался к громким шагам, которые обходят буквально все отделы, заглядывают за каждую стойку, за каждую кассу, они смотрят каждый угол. Юноша закрыл ладонью рот, чтобы в лишний раз не закричать, и только прижался к Апфелю. А тот просто сидел и ждал своей участи. Он знал, что за ним придут, и не собирался как-то этого избегать. А корзина осталась там же, где молодой человек разглядывал товары. На полу, чтобы не шуметь и не привлекать к себе много внимания. Страшно. Везде тишина. Похоже, те люди, что пришли в этот супермаркет и распугали всех, ждут, когда виновник сам сдастся. Но ещё не время. Виновник ещё не готов. Амато и Апфель чувствовали, как шаги приближаются к той стойке, за которой они спрятались. Не самое удачное место, чтобы прятаться, но в помещение для работников их бы никто не пустил. Даже в таких серьёзных ситуациях. По стойке постучали чем-то железным. Они уже здесь. – Тук-тук, – послышался в правом ухе голос Абеля, – а Apfel Moretti сегодня выйдет погулять? – Его нет дома, – ответил молодой человек, – уходите. – Да ладно, я же вижу, что ты здесь, – усмехнулся Абель, смотря прямо в дуло пистолета, – выходи, иначе придётся тебя вытаскивать силком. Амато после этих слов сжал руку Апфеля. Нет. Абелю он его ни за что не отдаст. Он уже даже не боится, что его могут забрать вместе с ним. Лишь бы Апфель не остался наедине с этими сумасшедшими. – Крошка Amato, – заметил наконец-таки парень, – и ты здесь. Как удачно сложилась судьба. Но не волнуйся, тебя никто трогать не будет, отдай нам Apfel, и на этом закончим. – Не отдам, – притянул руку к себе Амато. Внезапно раздался звонок. Апфель с собой телефон не брал, у Амато стоит беззвучный. Но, как оказалось, это зазвонил телефон у Абеля. Маленький, кнопочный, подходящий для такой работы. – Алло, – отвернулся Абель и стал с кем-то разговаривать. К счастью, или к сожалению, голос собеседника слышно не было, потому приходилось предполагать сказанные фразы лишь по ответам самого Абеля, – нет-нет, что вы, я как раз нахожусь там, где спряталась наша общая головная боль, – он посмеялся, – мальчики, ну-ка, вытащите его. "Мальчики", или крупные мафиози, что стояли сначала рядом с Абелем, зашли за стойку и только хотели взять Апфеля под мышки, как вдруг Амато встал и выставил руки вперёд. – Лучше заберите меня, – сказал он чётко, хоть и со слезливыми глазами оглядывал силачей, – лучше заберите меня! Но его не слушали. Как только Апфеля подняли, Амато вступался за него, бил по рукам, спине, да по всему, что приглянётся у этих мафиози, но те – ноль внимания. Даже кричал на них, умолял забрать его, но он словно для них пустое место. Только поднятый указательный палец в сторону "мальчиков" заставил их остановиться. – Что спрашиваете? А, это родственник мой, Amato его зовут. Его тоже?.. – лицо Абеля заметно помутнело, – Но... что вы хотите с ним делать?.. Хм. Ладно, я вас понял, как скажете, – и на этом разговор с третим лицом прекратился, – кроху этого тоже берите. Сам напрашивается. Амато больно схватили за руку, но теперь он уже не отбивался. Потому что знал, что делать это бесполезно, он и правда сам просил, чтобы его забрали. Но и Апфеля никто просто так не оставит в покое. Придётся поехать вместе, как и в прошлый раз. Все сели в чёрный фургон. Рука у юноши теперь совсем не чувствовалась, и, кажется, она начала синеть. Но пока есть время, Амато задумался, что же такого от него хотят, если изначально его брать не планировали. – Тебе повезло, малыш, – сказал Абель, попутно поглядывая в телефон, – Sicillio D'Angelo заинтересовался тобой. Что ещё за Сициллио? Почему у него такое странное имя? Кто он вообще такой? В голове у Амато появилось больше вопросов, но на них отвечать у Абеля нет времени. – ...Что же удумал этот старый гад, – тихо пробормотал Абель, надеясь, что его никто не услышал. Ага, точно, никто. Кроме ушей Амато, – кхм, так, на чём я там остановился... Ах да, милый Apfel... У Апфеля было такое лицо, которое уже проговаривало предложение: "Я не намерен с тобой разговаривать". Он даже громко и тяжело вздохнул, показывая, насколько же сильно у него нет желания сейчас разговаривать с Абелем. Хотя, что уж там разговаривать, он даже смотреть на его хитрую морду не хочет. В районе подмышек сильно пульсировало и побаливало. Хорошо, что не в животе. Но ведь потом, возможно, будет. Если всё зайдёт слишком далеко. – Как я заметил, – продолжил Абель, – тебе сказать сейчас нечего. Хорошо, тогда я напомню: у тебя есть выбор. Простой он, непростой он для тебя, мне без разницы. Смотри, мы можем сделать всё со вмешательством врачей. Если ты хочешь прожить долгую и счастливую жизнь, то тебе лучше согласиться. Но если же тебе она не дорога, то прости, придётся делать всё тоже самое, только в полевых условиях. Тебе легко, нам приятно. Что скажешь? А в ответ ничего. Тишина. Только осуждающее выражение лица. – Я понял, – поёрзался на сидении Абель, – мира у нас не выйдет. Очень жаль. Хочу поговорить с тобой по дороге. Может, ты передумаешь о своём решении. – А с тобой... – Абель посмотрел на Амато и вздохнул, – Прости, малыш. Тебе придётся ненадолго отдохнуть.***
Руки перевязаны верёвкой к ножкам стула. А сам стул деревянный, очень жёсткий и неудобный. Привезли Апфеля с Амато снова в какое-то заброшенное место. И снова оно находится очень далеко от самого города. Раньше заброшенные здания использовались как фабрики и производства, но судьба у них оказалась одинакова. Возможно, именно с приходом мафии всё поменялось, но, вероятнее всего, товары сами себя не окупили и компании обанкротились, оставив после себя помещения для пыток, допросов и похищений. Апфель без понятия, где сейчас Амато. Но он очень сильно надеется, что юноша не пострадает. Около него стояли люди. Это были и несколько мафиози, и Абель, и тот самый Сициллио Д'Анджело. О нём молодой человек наслышан, хоть и информации он знает не так уж много. Сициллио – самый младший из троих братьев Д'Анджело. Если в семье Моретти только один истинный дон, то в Д'Анджело их сразу три. Это так, на случай, если одного из братьев убьют. Об этом человеке часто пишут в газетах. И часто попадаются небольшие статейки, где Сициллио нашёл себе либо нового любовника, либо новую любовницу, либо он расстался с этими любовниками и любовницами. Похоже на Эдриано, только в более лёгком варианте. Неужели этот человек специально попросил похитить и Амато, чтобы тот стал его новым любовником? Вот только делать это абсолютно бессмысленно. Пока на Апфеля смотрели так, словно он обезьянка в зоопарке. Вот только они не понимают, насколько молодому человеку сейчас страшно. Не будут прислушиваться к его сердцу, всё стучащему быстрее и быстрее. Не будут замечать, как у него подрагивают руки, как он резко выдыхает, как внутри всё ёрзается и пытается вылезти вон, лишь бы сбежать отсюда. Апфель надеется, что всё не дойдёт до момента с ножом, как в предыдущий раз. Потому что тогда он поймёт, что всё кончено. Абель вышел к заложнику, освещаемого тусклым светом лампы. Сейчас он снова будет заговаривать ему зубы. – Apfel, – обратился Абель, посматривая на молодого человека сверху вниз, – скажи: ты ещё не передумал над своим решением? – Нет, – твёрдо ответил Апфель. – Жаль конечно, очень жаль. Даю тебе ещё один шанс, чтобы оттянуть своё время смерти. Если не хочешь умереть сейчас, скажи, где фамильное кольцо Д'Анджело. Мы знаем, оно у тебя есть. Фамильное кольцо... Фамильное коль-.. Точно. Апфель вспомнил, что в больнице ему тогда детектив рассказывал что-то про кольцо."...Во время вашего похищения было украдено кольцо, которое сейчас находится... проще говоря, у нас в полиции."
Ни в коем случае нельзя рассказывать про кольцо в полиции. Но и у него самого этого кольца нет. Надо думать... – Долго молчать будешь? – наклонился над Апфелем Абель, – Или ты хочешь стать грушей для битья? Ну, знаешь, где кольцо? – Не знаю. У меня его не было, – сказал молодой человек, отвернув взгляд. – Ложь! – воскликнул Сициллио, указывая на Апфеля пальцем, – Видите, как он отворачивается? Потому что это всё чистая ложь! Мои мафиози видели на его руке это кольцо! – Ну, что скажешь? – усмехнулся Абель. – Даже если оно у меня было, – начал объяснять Апфель. Голос слегка подрагивал от страха, – м-мне оно незачем. Деньги мне не нужны, а единственное кольцо, которое я носил... это обручальное. – Если оно не у тебя, тогда у кого же? – спросил Абель, поправив очки. – Да тут и говорить нечего! – возмутился Сициллио, – Он украл! Режь живот! От этих двух слов у Апфеля спёрло дыхание. Даже поёрзался на стуле, чтобы ближе вжаться в его спинку. Ребёнок – это единственное, что у него есть. Чем он дорожит больше всего. Он уже знает его пол, знает, как назовёт его в будущем, детская обустраивается... И всё так может закончиться... – Подождите немного, мистер D'Angelo, – спасибо Абелю, что решил оттянуть это решение, – ещё ничего не известно. Давайте сначала разберёмся со всеми важными вещами, а уже потом будем делать то, ради чего мы здесь все собрались.***
Амато проснулся на холодном полу, в почти что кромешной темноте. Он даже сначала не понял, где находится, но первым делом услышал голоса, среди которых был и голос Апфеля. Тогда он понял, что они оба находятся в каком-то месте с чужими людьми. Перевернувшись на бок, он посмотрел вверх, видя чьи-то силуэты, и самое главное – сидящего молодого человека на стуле. В его лице уже прослеживалась тревога, хоть он и старался держать строгий взгляд. – А ты можешь предположить, где сейчас находится кольцо? – продолжил ту же тему Абель. – ...Может, его украл кто-то из ваших мафиози, – очевидное предположение, других и быть не может. – Не мо-жет! – слогами ответил Сициллио и скрестил руки, – Всё равно ведь врёт. Так правду из него не вытащишь. Давай, скажи ему. – А ты знал, – начал Абель, – что Victorrio в своём последнем задании перевозил... бриллианты? Бриллианты? Вот это да, у Абеля действительно хорошая фантазия. Амато достаточно осмотрелся и наслушался этих с виду бесполезных разговоров, и заметил какой-то странный проход, с одной стороны заделанной досками, но лишь наполовину. Туда надо как-то проскочить. Может, он найдёт выход отсюда. Он встал на четвереньки, обернулся пару раз, чтобы проверить, не следит ли кто за ним, и пополз вправо. Неудобно, тяжело, но на это становится всё равно, когда стоит вопрос жизни и смерти. – Как... какие ещё бриллианты? – Апфель, конечно, удивился, но сразу понял, что к чему. Не поддался, ведь ему заранее рассказали об этом деле. – А вот так. Его догнали мафиози семьи Moretti и пристрелили. Ты не знал, но перевозить такие дорогие вещи незаконно. В рамках мафии, конечно же. Про такое правило Апфель не наслышан, и скорее всего, Абель врёт. Виктор сам никогда правила мафии не рассказывал, только подмечал, что даже в ней есть правило об уважении к любимому человеку. – Виктор не мог такого сделать, – сказал Апфель. – Ещё как мог, – Абель хитро улыбнулся. Амато уже тихонечко дополз дотуда, где проход и начинается. Он смотрел только на стоящих спиной людей, и надеялся, что они не обернутся. Пока не оглядываются, но рано или поздно заметят пропажу. Юноша решил ползти дальше, вглубь прохода, не зная, что там дальше. – Почему вы так уверены в этом? Я Виктора больше знаю, – Апфель знает, что Абель лишь блефует, но хочет докопаться до истинной сути, пока оттягивается время. – Почему мы так уверены? Господин D'Angelo, можете объяснить нашей головной боли, почему мы так уверены в этом? – парень, поправив очки, остановился около стула. – Да потому что у нас были люди, способные дать хоть какую-то важную информацию, – Сициллио ещё, видимо, очень любит хвастаться даже не его заслугами. В целом он не старается участвовать в жизни мафии, но почему-то некоторые вещи присваивает самому себе, – тот же Подкова был прекрасным информатором. Жаль, его застрелили из-за какого-то малявки... кстати, о нём. Тупик. Никакого прохода и не было. Ещё чуть-чуть, и Амато впадёт в отчаяние. И тогда он будет готов хоть на колени упасть перед тем же Сициллио, лишь бы Апфеля не тронули. Что-то на полу сверкало белым отблеском. Осторожно подняв, юноша понял, что нашёл пистолет. Хорошая находка, только вот... Амато впервые в жизни в руки берёт оружие. Он-то не глупый, на курок нажать сможет, но попадёт ли он в кого-нибудь и удастся ли ему остаться невредимым, уже вопрос другой. Взяв пистолет и положив к себе в карман, чтобы было меньше шума, он чуть-чуть отполз от тупиковой стены и сквозь дырку в одной из досок стал подсматривать за происходящим, не забыв до этого медленно и аккуратно вытащить из кармана пистолет. Держа его в обеих руках, юноша весь дрожал. Он думал, когда можно будет вылезти из укрытия и начать стрелять. Вся надежда теперь была только на пистолет. – Не смейте трогать Амато! – воскликнул Апфель. Он больше не мог держать строгое лицо. Кольцо – пустяк, последнее дело Виктора – обман в чистом виде, но когда Сициллио сказал про Амато... Апфель сделал бы что угодно, лишь бы никто не смел не трогать Амато. – О-о-о, как за него впрягся! – Сициллио такая реакция только развеселила, – Не беспокойся, мы с ним ничего делать не будем. Я его заберу себе в качестве компенсации за потерянное время. Козёл. Амато хочется выстрелить сейчас, но что-то останавливает его. Что-то говорит ему, что пока рано ещё встревать в это дело. – Что это значит? – встревожился Апфель. – Он мне понравился. Красивое личико. Жаль, что ты его видишь в последний раз, – этот ублюдок всё продолжал нагло улыбаться в лицо Апфелю. Амато от злости сжал в руках пистолет и стиснул зубы так, что на его щеках проявились желваки. Таких мерзавцев он ещё не встречал. Юноша думал, что самый противный был Даниэль, которому обязательно надо поцелуйчики дарить на прощание, но этот человек превысил порог человеческой наглости. Это уже не наглость, это – мерзотность. – Я думаю, на этом стоит и закончить нашу встречу, – заключил Сициллио, – всё равно ничего нового мы не узнали. Верно, Абель? – Господин D'Angelo, я бы хотел... – Про кольцо он всё равно ничего не скажет. А ты и так отнял у меня моё драгоценное время. Самое время на этом попрощаться. Приступай. "Неужели..." – всё тело Апфеля стучало в такт сердцу, когда он услышал эти слова, – "Это всё?.." Абель, стоящий рядом со стулом, уже сел на корточки перед Апфелем, достав из кармана тот же складной нож. Такой же острый, как и в прошлый раз. Лицо его теперь не улыбалось и не хитрило. Оно искренне показывало сочувствие по отношению к молодому человеку. На глазах у Апфеля появились слёзы. Он понимал, что это конечная. Время больше никто не будет оттягивать. Теперь об утерянном ребёнке будут только грёзы и сожаления. Все эти моменты, все эти старания, весь этот миг ушёл в никуда. Он так долго готовился, так долго хотел семью, чтобы в итоге всё оборвалось в этом месте. Этот чёртов город, эта чёртова мафия, эти чёртовы в конце концов Д'Анджело... они все виноваты в этом. Все, до единого. – ...Прости, Апфель, – сказал шёпотом Абель, тихо вздохнув и посмотрев в пол. Абель потихоньку стал расстёгивать пуговицы пальто Апфеля. А тот сидел смирно, смотря в никуда. Поздно уже что-то предпринимать, поздно извиняться, поздно жить. Жизнь прошла, хоть и она была скоротечной. Дальше жизни нет. Дальше только бессмысленное для Апфеля существование. Слёзы потекли по щёкам, но молодой человек пока не издавал ни единого звука. Амато понял, что это тот шанс, когда ситуацию нужно брать в свои руки. Крепко держа пистолет, Амато резко встал и закричал:– Выкусите, засранцы!
Несколько раз подряд прозвучали выстрелы. От неожиданности Амато упал на пол, выронив пистолет. Он никогда бы не подумал, что будет стрелять сам. Но ответных пуль не последовало. Чьё-то тело упало на пол, и все мафиози, включая Абеля, пришли проверить, насколько же сильно пострадал тот, кто получил одну пулю... прямо в шею. Кто-то истошно пытался вздохнуть хотя бы в последний раз и перекрывал собственную рану, но Амато даже не знал, в кого он попал. Он не ожидал, что вообще в кого-то попадёт. Осознание ужаса и страха перед этим пришло само. Юноша совсем чуть-чуть выглянул, чтобы увидеть хотя бы часть головы того, в кого он попал. В затылок Амато как будто кто-то стал стучать, и только потом он понял, что это стучало его сердце. Стучало по всему телу, и он дрожал в такт стука. Даже по части головы Амато не понял, в кого он попал. – Чёрт! У него сильное кровотечение! Вызывай скорую! – приказывал один из голосов. – Бессмысленно, он почти не дышит, – ответил голос Абеля, – он умирает. Умирает? Нет, не может же быть всё так серьёзно... не может же Амато и в самом деле убить человека? Внутри всё замерло. Только сердце продолжало сильно биться, только оно показывало, что Амато ещё живой. Но всё остальное... всё остальное как будто в каком-то стазисе. В мыслях произносится только одна фраза: "Я – убийца". – Сердцебиение совсем слабое, – продолжал голос Абеля, – нет, он не выживет. Ну-ка, достаньте-ка этого негодника. Юноша успел опомниться, как только увидел над собой двух крепких мафиози. Может быть, тех же, что были и в супермаркете, но при таком свете чёрт даже не разберёт, что у них за лица. Его подняли и понесли за подмышки к Абелю. И пока его несли, он успел увидеть, кто же попал под пулю. Это был Сициллио. Да, может быть, мерзавец за свои слова поплатился жизнью, но Амато точно не хотел даже его убивать. Максимум ранить кого-то, но не убивать. А потерпевший уже прикрыл глаза, даже не вздыхая. И он больше не вздохнёт. Под его шеей расплывалась кровавая лужица, а ладони, прикрывавшие до этого рану, теперь находились на ключицах. Тело лежало, как мумия в саркофаге. Увидя уже по сути мёртвого человека, юноша не хотел верить, что это сделал он сам. Что именно он выстрелил из пистолета и смог попасть в него. Он почувствовал, какая карма его настигла, хоть он не хочет её. Он видит, как его руки запятнаны в чужой крови, хоть он к ней и ни разу не прикасался. Он хотел лишь защитить человека, но всё получилось ещё хуже. Когда Амато принесли Абелю, у него на глазах уже были слёзы. В своей голове он отрицал, что сделал это, но в то же время понимал, что здесь пока больше никто кроме него не стрелял. Он был в истерике, он не хотел, чтобы и его убили. Он понимал, что хоть от жизни уже устал, но ему нужно жить. Хотя бы ради них. – Пожалуйста, прошу, не надо... – по щёкам у юноши уже текли быстрые слёзы, и он тихо всхлипывал, опустив голову вниз, – я не хотел убивать... – Удивительно, что ты вообще нашёл пистолет и смог даже из него пострелять, – начал Абель, – надеюсь, ребёнок не пойдёт по твоим стопам, кроха, – он похлопал юношу по животу. – Пожалуйста... – умоляюще просил Амато, всё не поднимая головы. Он не хотел, чтобы его убили, не хотел, чтобы над ним издевались, он хотел всего лишь одного – пощады, – я не хотел, клянусь, я не хотел... – Скажи спасибо, Apfel, – парень посмотрел на молодого человека, – что сегодня твою операцию пришлось отменить. Развлекаться с вами больше желания нет, теперь есть дела поважнее. Киньте их в камеру, и дело с концом.***
В камере Амато уже прижался к Апфелю, но всё ещё не переставал плакать. Молодой человек же только обнимал юношу и слушал, как тот тараторит шёпотом лишь одну единственную фразу: – Я – убийца, я – убийца, я – убийца, я – убийца... И так он продолжал, всхлипывая, говорить шёпотом эту фразу. Апфель понимал, что если бы не вмешательство Амато, то всё было бы для него кончено. Но и он не ожидал, что один из выстрелов юноши окажется фатальным для другого человека. Он не считает Амато убийцей. Он знает, что тот хотел лишь спасти его, переняв внимание на себя. Но кто знал, что так получится... Сейчас, может быть, и не самое лучшее время для поддержки, но нужно объяснить Амато, что всё на самом деле не так однозначно. – Амато, – сказал Апфель, – не говори глупости. Ты – не убийца, ты хотел мне помочь. – Нет, это я виноват, – дрожащим голосом ответил Амато и всхлипнул, – я – убийца... Что же они подумают обо мне... – А они ничего не подумают, – молодой человек стал гладить юношу по волосам, – они чувствуют, что тебе страшно и больно, но они никогда не узнают, почему. Не будут знать, если ты им сам не решишься рассказать в будущем. – Что подумает бабуля... а что подумают все?.. – юноша будто не слушал того, что говорил ему Апфель. Он только твердил своё и считал себя истинно виновным. Но если бы не Сициллио, Амато стрелять бы и ни в кого не пришлось. – Амато, ты меня слышишь вообще? – Апфель отстранился от Амато, но лишь для того, чтобы тот посмотрел на него. Молодой человек положил свои ладони на его холодные и мокрые от слёз щёки, – Послушай. Ты пытался меня защитить. Сициллио хотел ранить меня и в физическом, и в психологическом плане. Если ты защищал человека от покушения – ты уже невиновен. – Но я ведь убил его... – Амато опустил глаза. Вот провалиться бы сейчас под землю, чтобы никто не видел и не знал этого ужаса. Вот бы исчезнуть из этого мира, чтобы о нём никто не вспоминал. Вот бы... нет, от смерти его спасала лишь мысль о них. Он точно не хочет, чтобы его жизнь прекратилась вместе с ними. – Иногда преступление против убийцы помогает. Если ты ненамеренно его убил, – объяснил Апфель, – а в твоей голове точно не было мысли убить кого-то, правда? Амато покивал. – Поэтому в данном случае ты и не можешь быть убийцей, – заключил молодой человек. В ответ на это юноша снова заплакал. На этот раз он не стал тихо всхлипывать, ведь эмоции взяли над ним верх. Амато не хотел, чтобы Апфель говорил такие вещи, но желал, чтобы все те слова, которые он произнёс, оказались правдой. Амато снова прижался к молодому человеку, и никому из них не было важно, что слёзы юноши стекали прямо по пальто Апфеля. Так они просидели ещё несколько минут. Внезапно, где-то вдалеке раздался грохот, и Апфель с Амато посмотрели в сторону шума. Через дверь с небольшим окошком с решёткой был виден только потолок. Апфель прижал к себе юношу ещё сильнее, и тот сам не хотел, чтобы молодой человек его отпускал. Спустя ещё минуту знакомая голова заглянула в маленькое окошко двери, и, услышав громкий всхлип, посмотрела прямо на источник шума. – Слава Богу, вы целы! – это был Томас. Да, а с ракурса Апфеля и Амато это была просто чёрная тень, – Сейчас мы вас вытащим отсюда! Получится ли? Их обоих заперли на замок; ключ должен быть у оставшихся мафиози... если они вообще остались здесь. Ни Амато, ни Апфель не слышали чужого шума, словно все куда-то испарились. В заброшенном здании суматоха. Солдаты проверяют место происшествия, попутно что-то бормоча себе под нос. Откуда-то у Томаса оказался ключ, который как раз подходит под дверь в камеру. И как только он её открыл, Апфель попытался встать, но Амато почему-то вставать не хотел и тянул вниз, всё ещё держась за пальто молодого человека. – Амато, что такое? – спросил Апфель, как только он обратно присел вниз. – Не могу встать... – ответил Амато. Похоже, вся эта ситуация испугала его настолько сильно, что ноги его не хотят слушаться. – Томас, подними Амато, пожалуйста, – попросил Апфель. После этой просьбы Томас подошёл, и они оба подняли юношу, но тот еле как держится на ногах. – Пойдём, – у Тома не было времени спрашивать, что случилось. Он это будет делать потом, когда Амато и Апфель вновь окажутся дома. И на этот раз, скорее всего, они оба будут под строгим присмотром Кристиано. Мужчина был ошеломлён, когда услышал от горничной, что Амато и Апфель вместе вышли погулять без его разрешения на это и без служебных машин. А когда он узнал, сколько же они отсутствуют, сразу же запряг почти что всех мафиози опрашивать каждого прохожего, лишь бы найти их местоположение. – Я... я пойду сам, – сказал юноша. Он не хочет, чтобы его под ручку вывели из здания, ему важно знать одну единственную вещь: правда ли он убил человека, лежит ли его тело сейчас здесь. Амато знал, что скорее всего пожалеет, когда увидит тело одного из братьев Д'Анджело, но ему важно знать, лишил ли он кого-то жизни, – не уговаривайте меня, я сам пойду. Выйдя из камеры, Амато пытался рассматривать возможное место преступления... или же то, что от него осталось. Светлее здесь не стало, но он до сих пор видит эту лужу тёмной крови, поблёскивающую даже при таком тусклом свете. Стул с верёвками всё ещё на месте, но теперь не хватает самого главного здесь... тела. Именно того, что хотел увидеть здесь Амато, уже нет. Неужели... мафиози просто взяли и увезли это тело?.. Но зачем? Ещё Амато важно было знать, остался ли здесь пистолет. Нет, он не собирался ещё раз брать его в руки. После этого дня он теперь ни разу в своей жизни не возьмёт оружие. Страх перед неосознанным убийством оказался велик. Подойдя к тому самому тупику, он не увидел даже что-то блестящего на полу. И пистолет забрали. Но кто его забрал и зачем? Кому он так нужен?.. Теперь от выстрела осталась только одна вещь. Кровь. Амато шёл, не отрывая с неё глаз. Он никогда не думал, что будет способен причинить вред кому-то, кроме себя. Что он увидит кроме своей крови чужую. Этот день запомнится ему, как самый худший день на свете. И воспоминания об этом дне будут отражаться в каждом оружии, к которому он посмеет прикоснуться. Так долго он вглядывался в эту кровь, проигрывая в своей голове слова Абеля о постепенной смерти Сициллио, что не заметил, как столкнулся с одним из мафиози. Амато посмотрел наверх. Лицо мафиози ему не было видно, оно закрыто тенью от шляпы, но заметил, что волосы, их длина и цвет, напоминают ему об одном человеке. И ещё что-то тускло блестело на его лице. Где-то в районе бровей... Пирсинг. – Сет? – встревоженно спросил Амато, когда понял, кто перед ним может быть. Но он и в этот раз не поверил. Нет. Сет бы ни за что не вступил в мафию, потому что юноша ему уже рассказывал, как она жестока. Это не Сет. Кто-то другой, похожий на него. Точно не он. Лицо Амато одновременно выражало и обеспокоенность, и ужас. Ужас перед тем, что этот день может стать ещё страшнее. Ужас перед тем, что Сет может действительно купиться на это. Ужас перед тем, что отец его детей в один момент может погибнуть, оставив Амато вновь одного. А Амато всегда боялся остаться один против своей воли. – Амато? – спросил в ответ до боли знакомый ему голос. Нет. Нет-нет-нет. По голосу этого человека Амато прекрасно понял, что перед ним стоит Сет. Не двойник, не кто-то похожий, он сам. И снова к юноше пришёл страх осознания. Но теперь осознание другое. Это осознание того, что его любимый человек будет также лишать жизни, как юноша это сделал в этот день. Только если Амато за это будет мучать совесть, то для мафиози – это работа. И он боится, что Сет поменяется, станет чёрствым и жестоким, у него изменится отношение к детям и к самому Амато... да, юноша считает, что мафия меняет людей. Зачастую в плохую сторону. Есть исключения из правил, но они существуют лишь потому, что Кристиано некоторых заставляет работать в мафии в раннем возрасте. Например, он так заставил Виктора и Томаса работать на него, а те ничего не смогут сделать, чтобы выйти оттуда. По сути, люди, находящиеся в мафии, уже прописывают себе несчастливое будущее. Да, ты будешь с кучей денег, но будешь бесчувственный и мрачный. А такие черты в любимом человеке Амато видеть не хочет. Ноги у юноши подкашиваются. Его сразу настигла слабость. В глазах помутнело, а в голове всё повторяется вопрос, заданный Сетом. И он всё же падает вниз, в последний момент перед этим спрашивая самого себя:"Что же будет дальше?.."