***
У каждой девушки, женщины есть «бывший». Бывший парень, бывший жених, бывший муж. Как правило, бывшие либо созваниваются на праздники пару раз в год, считая это дружескими отношениями (спойлер – нет), либо не общаются совсем, полагая, что так чувства утихнут быстрее и менее болезненно (спойлер [2] – нет). Первый вариант может появиться из второго, ровно как и второй из первого. Периоды эти занимают также различное время – могут пройти за пару дней, а могут тянуться годами. Так я думала всегда. Вот только эта классификация не работает в моём случае – бывший муж развёлся со мной, а теперь напрашивается на свидание. Казалось бы, всё логично – развёлся со мной из-за моей никчёмности, как мага, а когда сила вдруг нарисовалась – забирает меня обратно. Вопрос лишь в том, правильная ли у меня сформировалась теория? Есть небольшие нестыковки… Но сейчас немного не об этом. Итак, бывший муж. С окончания моего незапланированного ремонта прошло всего пара-тройка дней, но я уже вжилась в новую обстановку и даже побывала в школе в качестве учителя на замену. В общем и целом, спокойно работаю, живу, углубляюсь в историю своей семьи и несколько дней на неделе балую Фуши домашней едой, чему сама безумно рада – глядишь, и наберёт немного веса. В общем, всё как у людей, даже на свидания стала ходить. Имею ведь право, правда? Но как бы не так. Сначала начал возмущаться демонюка, по мнению которого я обязана денно и нощно рыть землю носом в поиске крупиц информации о моей семье. К нему присоединился папа (автономно, конечно же), которому не понравился ни один парень, с которыми я ужинала. Потом Мегуми сказал, что на эти выходные у него планы, и он не останется. При этом выглядел очень раздражённым и почти что обиженным. И, как вишенка на торте, – Годжо. Представьте себе – вечер субботы, настроение дно, но ты не просто приводишь себя в порядок, а становишься настоящей богиней. Заставляешь себя улыбаться, делаешь неприлично красивый макияж, надеваешь одно из тех самых платьев, достаёшь босоножки, покорившие твоё сердце ещё год назад, когда ты и купила их. В полной готовности берёшь клатч, вызываешь такси… и находишь у себя в гостиной бывшего мужа с огромным пакетом сладостей. — Ты какого хрена тут делаешь? — только и могла спросить я. Годжо невозмутимо дожевал и неотразимо улыбнулся: — У тебя открыто было. Вот я и подумал – дай зайду. В общем, я махнула на это рукой и отправилась в ресторан. На следующий раз мне пришлось выходить через окно – дверь оказалась заперта, а ключи мистическим образом исчезли. Дальше – интереснее. На окнах внезапно появилась блокировка от раскрытия настежь, можно было только откинуть на проветривание. Хорошо, что я была подготовлена – дубликат от вновь пропавших ключей выпустил меня наружу. Апогея всего этого цирка, могу поспорить, выведет даже вас. — Годжо, ты совсем охренел?! — я врываюсь в гостиную, разъярённая, как фурия. Бывший муженёк отрывается от сериала и вкусностей и недоумевающе интересуется, оборачиваясь ко мне: — Что такое? — Ты, мать твою, серьёзно? «Что такое?»? Там замки другие – вот что такое! — А-а, — понимающе кивает он. — Да, твои были совсем плохие. Не могу же я допустить, чтобы кто угодно мог влезть к тебе. Мало ли что может произойти. Не выдержав, швыряю в него сумкой, от которой, он, всё же, уворачивается. — Где ключи? — спрашиваю, едва сдерживаясь. — Откуда же я сейчас вспомню? — наиграно лепечет он, прижимая к груди пакет со сладостями и мою сумку. — Ты такое устроила… — Потому что я на встречу опаздываю, Годжо! — рявкаю, хватаю подушку с кресла и швыряю в него. — Сейчас же выпусти меня! Бывший продолжает испуганно лепетать, уворачиваясь от снарядов. На свидание попасть так и не удаётся. Однако, утром обнаруживаю ключи на тумбе. И это злит меня так сильно, что я иду со второкурсниками на практику вместо Нанамина. К его чести – он сопротивлялся, сражался, как лев, но я оказалась упрямее. Правда, друг всё же уговорил меня взять с собой талисман и оружие. Практика длится совсем недолго, и мы с ребятами возвращаемся уже на следующий день. Сначала провожаю ребят до общежития, затем нахожу Кенто и кратко обрисовываю ситуацию, чтобы он мог доложить директору Яга. Как раз в этот момент меня и настигает праведный гнев Годжо. Он появляется, как чёрт из табакерки, и до ужаса злой. Даже не помню, когда последний раз его таким видела. Отчитывает обоих за своеволие (досталось даже Нанами), называет идиоткой… А потом мы подрались. На полном серьёзе. За идиотку я вмазала ему в челюсть, он оттолкнул меня пустотой. Даже не оттолкнул, а больше подвинул. Но заканчивается всё тем, что я срываю с его лица повязку и бью под дых проклятой энергией, а он отшвыривает меня ей же в стену. Один господь знает, что бы произошло, если бы Кенто не влез между нами, мешая даже смотреть друг на друга. — Вы чего творите?! — недоумевающе возмущается друг. — Вам по пять лет? «Она увела моих подопечных», «Он лезет в мою жизнь», — передразнивает Нанами. — Быстро пришли в себя, оба! В другой раз я бы, наверное, посмеялась над ситуацией – Нанамин слишком серьёзен, и я не представляла, что нужно сделать, чтобы он кого-то передразнил. Теперь знаю. И, всё же, совсем не смешно. Да и он прав, мы давно не дети, чтобы драться. Мой косяк. Выдохнув, поднимаюсь на ноги и отряхиваю одежду. Не хочет по-хорошему, значит, не буду вообще никак. Пошёл к чёрту, с меня хватит. Подхожу к Нанами, касаюсь ладонью его плеча и извиняюсь, предлагая самой доложить директору Яга о практике. Он тяжело вздыхает, отказывается и спрашивает, в порядке ли я. Отмахиваюсь, отвечая, что всё в порядке и прощаюсь. — Больше не смей без спроса уводить моих учеников. Замираю, как вкопанная. Затем медленно разворачиваюсь с бешено колотящимся сердцем. — Что ты сказал? — Я сказал, — невозмутимо повторяет Годжо, доставая очки из кармана и убирая туда повязку. — Чтобы ты не смела уводить моих учеников. Мне не жалко, но ты недостаточно хорошо владеешь новой энергией, чтобы защищать их. — Сатору, — одёргивает Кенто. Но уже поздно. Он столько всего успел сказать и сделать за эти минуту, что весь самоконтроль летит к чертям. Меня практически разрывает, и проклятая энергия огромным потоком вырывается наружу. Она заполняет всю площадку для тренировок, накрывая собой и двоих магов рядом со мной. Эта энергия настолько тяжёлая, словно живая – кожей чувствую её нетерпеливую вибрацию, будто бы она просит пустить её в ход. Но сдерживаюсь, замечая, что становится всё более плотной, жмёт к земле даже меня саму. Оба мага не мигая смотрят на меня, едва не разинув рты, а я, наконец, взяв себя в руки, медленно вбираю энергию обратно. Думаю, нужно будет поговорить об этом с папой. Затем скидываю толстовку и футболку, оставаясь в спортивном лифчике, который совсем немного смещаю вверх, обнажая начало шрама. Он не такой уж и большой – длиной сантиметров пятнадцать и около пяти-шести в ширину, — как раз с ребро ладони. В тот злосчастный день, который и положил начало бракоразводному процессу, меня едва не выпотрошили. Проклятие было достаточно шустрым, но я могла с ним справиться. Когда оно нападало, у меня произошёл скачок энергии – своеобразный сбой, при котором иллюзия наложенная на меня, детей и Сатору, на мгновение замерцала. Словно кто-то приоткрыл жалюзи. Длилось, повторюсь, всего мгновение, но Проклятие заметило спину настоящего Сатору и сменило траекторию. Я ничего не успевала сделать, кроме как кинуться наперерез и заставить напасть на меня. До сих пор помню ощущение, когда сначала когти, а потом и ладонь оказались в моей груди. Помню хруст, с которым оно проломило грудину, стараясь добраться до сердца. Но я успела убить его раньше. Да, потеряла море крови, и Сёко корпела над костью очень долго, собирая все осколки воедино и восстанавливая ткани, но дети и любимый человек были в безопасности. — Не смей говорить, что я не могу защитить кого-то, — тяжёлым голосом отвечаю Годжо. Кенто не знал, что тогда произошло, но, если судить по взгляду, которым он смотрит в мои глаза, только что догадался. Взгляд источает и вину, и злость, и, в какой-то мере, радость – наверное, от того, что я выжила после такого. Бывший муж, словно загипнотизированный, неотрывно смотрит на шрам. Их много по всему телу и сейчас они менее заметны благодаря всё той же Сёко, но этот особенный. Он служит мне напоминанием о том, что невозможно что-то исправить только прося прощения – нужно измениться самой. О чём напоминает шрам Годжо я не знаю, но тон голоса остаётся всё таким же ровным, когда зовёт: — Аюдзава. То, что даже сейчас он остаётся спокойным заставляет на минуту потерять самообладание. — Захлопни пасть, — рявкаю, подбирая одежду с земли. — Ты мне больше никто. Просто коллега по работе. Не лезь в мою личную жизнь. — Тогда будь любезна говорить, что куда-то увела детей, — рычит беловолосый. — У них была практика с Нанами, — уже спокойнее отвечаю, натягивая футболку. — И я поставила его в известность, куда их поведу и чем будем заниматься. Тебя в этой цепочке изначально не было. Поэтому будь любезен, — усмехаюсь. — Угомони своё эго. Когда урок будет твоим, то с тобой и буду разговаривать. Нанами снова одёргивает нас, видя, что бывший собирается мне что-то ответить. Выдохнув, вновь прощаюсь с ними обоими и направляюсь к воротам. Всю дорогу до дома костерю себя, на чём свет стоит. Зачем повелась? Нужно было просто игнорировать, как и всегда. Теперь в техникум будет ходить ещё тяжелее, чем раньше. А я должна быть там, потому что Фуши грозит опасность. Ему нужна моя защита – именно об этом меня предупреждали. Именно из-за этого я сорвалась сюда. Замираю посреди тротуара, невидящим взором смотря перед собой. Мысль вышибает весь воздух из лёгких. Дрожащими руками выуживаю из кармана клочок бумаги, который теперь постоянно таскаю с собой. Нет имени. Нет чёткого указания на определённого человека. С чего я решила, что опасность грозит именно Мегуми? В этой записке написано «Ему нужна твоя защита», без указания имени. Почерк абсолютно точно незнакомый, да и не стал бы никто слать мне записки – и папа, и Годжо звонят, если что-то нужно. Но о ком тогда речь? «Им» может быть как Мегуми, так и папа. И Годжо. Вот только они могут себя защитить – и папа, и бывший муж, – оттого и подумала про Фуши, я всегда волнуюсь о нём в первую очередь. Но что, если я ошиблась? Много кто точит зуб и на отца, и, тем более, на Сатору – у этого вообще «фан-клуб» бескрайний. Вот дерьмо. Столько времени впустую. Выхватываю телефон из кармана и набираю папу. Дождавшись ответа, прошу его быть на чеку и дождаться меня. Он понимает всё с полуслова и, не задавая лишних вопросов, отключается. Следующим номером, который набираю, оказывается Кенто. Приняв звонок, он сразу же интересуется, не случилось ли чего. — Пока нет, — отвечаю и тут же задаю вопрос: — Этот придурок с тобой? Почти вижу, как Нанамин морщится от обращения «придурок» в сторону Годжо и, вероятно, в другое время начал бы поучать меня, но не сейчас. Сегодня мой друг просто отвечает: — Нет, ушёл сразу после тебя. — Не сказал, куда? — Нет, — озадаченно отвечает Нанамин. — Что происходит, Мисаки? Тихо выругавшись себе под нос, беру себя в руки и как можно убедительнее прошу его найти Годжо и не спускать с него глаз, пока не приду. Предупреждаю, конечно, что могу оказаться неправа, но лучше перестраховаться. Кенто также понимает меня с полуслова. Чтобы добраться до отца у меня уходит совсем немного времени, не более получаса. Папа уже ждёт, развернув лагерь мозгового штурма. Показываю ему полученную в Дзёэцу записку и пересказываю события за неделю до. Стараюсь вспомнить все странности, которые происходили. В частности рассказываю, как зашла выпить кофе на побережье и зависла на полчаса, потому что отчётливо увидела, как перевожу вещи Мегуми к себе в квартиру здесь, в Токио. Фуши был ранен и немного напуган, а я – чертовски зла. Видение мне однозначно кто-то подсунул, таких способностей у меня нет, несмотря на папин талант. Нахмурившись, папа интересуется, не говорила ли я об этом с Сатору, и, получив отрицательный ответ, просит позвонить ему и пригласить. Вздохнув, стараюсь объяснить, что в этот раз мы слишком круто поцапались и вряд ли что из этого выйдет. Но папа непреклонен, и в итоге мне приходится просить Кенто притащить беловолосого мерзавца сюда. Друг справляется максимально оперативно – через час папа предлагает моему другу и бывшему мужу чай, а последний с благодарностью соглашается. Цирк, да и только. Дожидаясь окончания официальной части мероприятия, ухожу в дальний конец гостиной и уютно обосновываюсь в кресле, продолжая мозговой штурм. Каждое видение, каждый последующий ночной кошмар, что видела раньше, касался именно Фуши и не сулил ему ничего хорошего – я защищала его от неожиданного удара, перевозила к себе, забирала из больницы, даже отвозила к папе несколько раз и оставляла его здесь, бросаясь не пойми, куда, вместе с Кенто. И это понятно – я всегда заботилась о нём, постоянно беспокоюсь о нём. Все, кто мне знаком, в видениях и снах помогали заботиться о мальчике и что-то искать, даже студенты. Порой, всё было настолько реально, что … Размышляя, осматриваю интерьер гостиной, пока мужчины тихо переговариваются вдали от меня. Взгляд цепляется за белые волосы и раздражающую повязку, из-за которой шевелюра мужчины стоит дыбом. Глупая повязка. Не знаю, чем она меня раздражает больше – тем, что буквально вопит «смотрите, я не такой, как все, я уникален», или же тем, что я не мог видеть его глаза, когда захо… Осознание резко бьёт под дых. Ни в одном видений, ни в одном сне я не видела Сатору. Его, как будто бы, просто не было, он не существовал и не принимал ни в чём участие. Словно он внезапно исчез и никто не мог его найти. Но как такое возможно? Он всегда был и остаётся поблизости. Даже сейчас, когда мы разругались вдрызг и подрались, он находится в гостиной моего отца и помогает разгадать загадку. И если его не было в тех снах, значит ли это, что он не мог присутствовать рядом, помогать мне? Но он ведь Шестиглазый Бог, маг с бесконечным доступом к проклятой энергии – что могло удержать его? А главное – почему я так рьяно бросалась на помощь? Коснувшись каждого воспоминания, осознаю, что меня дурью тянуло к нему, но непонятно, куда именно – я не знала, где он. Вот, почему злилась. И было очень страшно. — Миса, покажи записку. Сквозь вату слышу голос папы и ищу его взглядом. Растерянно киваю и, нашарив в кармане бумажку, протягиваю ему. Если сейчас заведу разговор, что опасность угрожает именно Сатору, а теперь я в этом уверена почти на все сто, – этот самодовольный индюк поднимет меня на смех, снова разорётся, пошлёт к чёрту и учинит кучу проблем. Убедит всех и каждого, что это чушь, и защита нужна моему отцу и Мегуми, потому что «он – сильнейший». Идиот. Вот только проблема в том, что чутьё меня ещё не подводило. Но что может угрожать Шестиглазому Богу? И как это остановить? Третья догадка за сегодняшний вечер заставляет меня поморщиться. Сукуна. Он настолько древний, что должен что-то знать. Представления не имею, во что обойдётся его помощь, но я просто обязана попытаться.***
Третий час ночи. Библиотека техникума. Четвёртый энергетик за последние пару часов. Моя догадка превратилась в навязчивую идею – я должна узнать, что именно может причинить вред Годжо. Как и следовало ожидать, Двуликий послал меня в пешее эротическое и употребил ещё пару эпитетов вдогонку, из которых можно выжать суть – он не личная библиотека и не ручная зверушка. Это я итак знала, поэтому не особо надеялась на помощь. Спасибо хоть про печать во мне намекнул, да ещё и снял какого-то хрена. Годжо прав – Двуликого что-то во мне зацепило, что он так печётся о сохранности моей мелкой душонки. Вот только что это? Обязательно надо над этим подумать, как только найду угрозу Сатору. Кстати о нём – почему не беспокоюсь, что он застанет меня здесь и разорётся? Да потому что я мстительная сука. У него огромный гарем фанаток, и я немного подсуетилась – разослала определённому количеству девиц приглашения на свидания. От лица Годжо. Пригодились навыки подделывания почерка – его иногда подолгу не было, а я постоянно обустраивала дом и тащила туда что-то новое, переставляла мебель и занималась прочей домашней ерундой. И с тех пор, как в моём паспорте значилась его фамилия, муж запрещал мне тратить мои деньги, аргументируя тем, что в состоянии содержать семью и дом – в этом плане его гордость пробивает стратосферу и заканчивается в миллиардах галактик отсюда. Если вообще заканчивается. По этому вопросу он очень принципиальный. Так вот, иногда наличных, которые он оставлял дома перед уходом, не хватало, и он научил меня своему почерку и подписи, чтобы я могла строчить и обналичивать чеки. Что? Почему я не добавляла из своих? Потому что у Сатору исключительная, просто отвратительно безупречная память, и он далеко не дурак. Когда я поступила так впервые, он предупредил, что так делать не надо. Фразы «так делать не надо» мне хватило, можете поверить. Поэтому, могу сидеть тут хоть до посинения – Годжо совершает амурные подвиги. Нужно будет потом запатентовать методику, это же гениально – и у меня есть время, и он под присмотром. Над ухом внезапно раздаётся недовольное цоканье и тяжёлый вздох, и от неожиданности я подпрыгиваю на стуле. Повернув голову на звук, вижу профиль Юджи. С татуировками на лице. — Сукуна, — облегчённо выдыхаю, возвращаясь к страницам книги. — Возьми папку в моей сумке на том конце стола. Внезапно текст передо мной исчезает и пару секунд я наблюдаю прекрасно отделанную столешницу из массива дуба, которых в библиотеке более, чем достаточно. Возмущение поднимается из недр души, и, насупившись, снова оборачиваюсь к Двуликому. Однако, тот уже бродит между стеллажей, негодующе отфыркиваясь и тихо рыча. Наблюдая за ним, решаю промолчать. Куда мне сходить я уже итак знаю, а больше, боюсь, он мне сегодня ничего дельного не предложит. Интересно, а Проклятия встают не с той ноги? Спят ли они вообще? Надо будет спросить в более благоприятное для этого время. Спустя несколько минут передо мной на столе оказываются пять или шесть книг. Причём, Двуликий кладёт их очень даже бережно, а не швыряет под нос. Даже те тома, что взяла ранее, он возвращает на полки. Сам. Ну и чудеса. Затем Проклятие выуживает из моей сумки папку с документами и располагается за столом, аккурат напротив меня. И закидывает ноги на соседний стул, приступая к изучению макулатуры. Вздохнув, опускаю взгляд на обложку первой книги. — «Артефакты. Что необходимо для их использования», — читаю, бормоча себе под нос, затем поднимаю голову и говорю уже громче, недоумевающе рассматривая сосредоточенное лицо демонюки: — Артефакты-то здесь при чём? — При том, что изобретать велосипед – глупо, — не отвлекаясь, отвечает он. — Велосипед? — я совсем теряю нить разговора. — Как ты только выжила-то, — недовольно рычит и переводит взгляд мне в глаза. — Ты дралась со своим магом? — Он не мой, — морщу нос. — Да, но не всерьёз. — А я дрался всерьёз, — продолжает Сукуна. — Ты заебёшься его гонять. Слишком долго. Настолько долго, что он успеет понять, чего ты хочешь, и придумать защиту, которую ты точно не пробьёшь. Нужно решать всё быстро, резко и в нужный момент. — И гораздо быстрее и эффективнее активировать артефакт, которого и когда он не ждёт, — лепеча, заканчиваю я. — Сукуна, ты – гений. — Иди нахер, девка, — брезгливо морщится он и фыркает. — Чуть позже, милый, — бормочу, открывая оглавление. — Я же не в твоём вкусе, — внезапно смеётся он. — Ты мне здорово помог, так что как-нибудь переживу пять минут твоей мелькающей передо мной физиономии. — Это больше похоже на оскорбление. Найдя нужную страницу, закладываю её пальцем и поднимаю на Двуликого недоумевающий взгляд. — Пятью минутами ты не отделаешься, — в его глазах безмятежная надменность, а оскал придаёт ещё больше превосходства. Меня разбирает смех: — Наглый сукин сын. — Спасибо, — продолжая ухмыляться, галантно кивает он. Обоюдное хихиканье в скором времени затихает и каждый углубляется в чтение. Спустя буквально пару минут тишины меня уносит за собой водоворот многообразия возможных артефактов. При своей любви к истории я чудом заставляю себя остановиться спустя несколько глав – в них рассказывается о древних постройках вроде египетских гробниц или совсем уж доисторических бунгало из костей и шкур, которые таят в себе огромную силу. Здраво рассудив, что засунуть себя в гробницу или замотать в шкуру мамонта Годжо точно не даст, перехожу к более мелким артефактам, и мой блокнот пополняется записями по мере прочтения. Часть из списка кажется бредом – например, как напоить Годжо вином с мёдом диких пчёл из святого грааля? Конечно, если расчёт на то, что маг захлебнётся от смеха, то идея гениальная. Или например, плащаница – он должен соприкасаться с ней кожей, довольно большим участком кожи. Предположительно, должен быть абсолютно нагим под ней, чтобы лишиться жизненных сил. Однако я продолжаю штудировать литературу, в зародыше блокируя мысли о бредовости некоторых идей. Мне потребуется всё, и я имею в виду абсолютно всё, что может хоть как-то навредить Сатору. Сукуна поднимается с рассветом. Машинально бросаю взгляд на часы – почти четыре часа утра. Двуликий не говорит ни слова, просто тихо захлопывает папку, поднимается и обходит стол, останавливаясь за моей спиной. — Неплохая штука, — он тыкает пальцем в страницу. — Может сработать. — Маловероятно, — тихо отзываюсь, но делаю очередную пометку в блокноте «Арабская свирель, 5 век до н.э.». — Его, конечно, немного сбил с толку приказ Тоге, но теперь он будет готов к этой выходке. Хотя, я продумаю это. Когда на мой ответ не следует ответной, по-сукуновски вежливой реплики, я оборачиваюсь. Сукуна смотрит на меня… так странно. Если бы это не был Король Проклятий, то можно было бы назвать это отголоском теплоты. А ещё там откуда-то непонятная неуёмная гордость, которая, того и гляди, заставит его скалиться от счастья. Вообще, приблизительно так же родитель смотрит на своего ребёнка, который неустанно борется, упорно двигаясь к своей цели. Похоже, он реально чокнутый – то разорвать и выпотрошить меня готов, то вот это вот. Видимо, всё же надо озаботиться психотерапевтом. И для себя самой тоже. Особенно, когда понимаю, что замечаю в этом взгляде столько выжигающей боли, что у меня перехватывает дыхание. Но не решаюсь раскрыть рот и спросить. Жить ещё хочется. Совсем немножко, но желание присутствует. Он видит, что я замечаю перемены в нём, и теперь смотрит на меня с вызовом. «Ну, давай, попробуй задать хоть один вопрос». Он спокоен, но, почему-то, чувствую, что абсолютно любое моё слово, отдалённо касающееся этой темы, толкнёт его за грань, выведет из себя. Понимая, что только всё испорчу своим интересом, прошу совершенно о другом: — Поможешь? В таком состоянии я просто физически не смогу дойти до комнаты, не то, что книги ещё с собой тащить. Сначала он зло щурится, рассматривая моё лицо в упор. И, когда я уже жду его очередного посыла в далёкие края, он молча сгребает со стола книги и мой блокнот. Затем наклоняется и одной рукой закидывает меня на плечо. Тихо пискнув, едва успеваю зацепить пальцами ремешок сумки.