Кто я тебе?

Майю обнимает меня, едва успеваю переступить порог. Обнимает крепко и весьма взволнованно. Я знаю и чувствую, что она действительно волнуется и обо мне, и о блондине, но… Она нуждается в Двуликом, и, учитывая его сильно изменившееся поведение на мой счёт, я ещё не могу это принять. Хоть и люблю её. Взяв себя в руки, приобнимаю её в ответ, считаю до трёх и отхожу назад. К Сатору её не подпускаю, встав прямо перед ним. — Спасибо, что помогла ему, — коротко киваю. — Но лучше не стоит. — Миса, — одёргивает блондин. — Всё в порядке, — тут же отзывается младшая и печально улыбается ему. — Я бы вела себя так же. Квартира моя, но, всё же спрашиваю у Майю, куда пройти, чтобы нормально поговорить, и она ведёт нас с Сатору в гостиную. В нос сразу же ударяет запах пряностей. Двуликий здесь. Сатору невзначай берёт мою руку, переплетая пальцы, и тянет к дивану, со всего размаха падая на него задом. Естественно, по инерции падаю рядом с ним. Бросаю недовольный взгляд… на повязку. Приходится смириться. — Что ж, — бодро изрекает блондин. — Заводи шарманку, мне интересно, чего я такого пропустил. Майю виновато смотрит на меня, закусывая губу: — Я могу рассказать то, что было тысячу лет назад, потому что помню только предыдущую жизнь. Мои брови медленно ползут вверх, губы поджимаются, выгибаясь дугой. Неплохо. — Угу, — многозначительно мычу. — А чего ж не все? — Все, насколько я знаю, помнила только ты. Медленно выдыхаю. Что-то подсказывает, что я сегодня чуть-чуть тронусь умом. — Сейчас возник вопрос, действительно ли хочу это всё это знать, — тихо бормочу и закрываю ладонями лицо, потирая. — Да брось, — радостно отзывается Сатору. — Мне уже весело. Давай дальше, Майю. Рассказ сестры занимает около часа и, если убрать все излишние подробности, то получается следующее. Мы родились двойняшками и, соответственно, почти всегда были вместе. Вот только сестра замечала, что я иногда выпадаю из реальности и слишком бойко себя веду, когда попадаем в неприятности. В принципе всё было более-менее терпимо, пока она не встретилась с Двуликим. С того дня я переменилась совсем и стала гораздо более жёсткой. Но младшая не была бы моей сестрой, если бы не разговорила меня. Она заставила рассказать ей, что происходит, а я не смогла отказать. Услышанное привело её в ужас и полное негодование, и она потребовала, чтобы Король Проклятий оставил меня в покое. Он сделал вид, что внял её просьбе. Несколько лет я не чувствовала его контроля и влияния на себе, и даже успела завести отношения. Вот только отношения не понравились Двуликому, и он приказал прекратить их. Более того – убить парня, потому что тот представляет угрозу для Майю. Сестра взбунтовалась и сбежала вместе со мной, укрываясь как раз у моего избранника. Но Король и там нашёл нас, и силой заставил меня напасть на мага. А чуть позже пришёл в бешенство, когда я переборола себя и отказалась. Разворотил город до основания и вознамерился убить парня сам. Вот только я была против, закрыв любимого собой, и Сукуна выдрал мне сердце. Из-за того, что я не смогла бы переродиться, как это было всегда, потому что Двуликий сам убил меня, сестра провела тот же ритуал, что когда-то давно провёл он сам ради неё. И теперь мы обе здесь. Сказать, что услышанное ошарашило меня – не сказать ничего. В голове абсолютно никак не укладывается то, что сейчас услышала от Майю. Очень хочется встать, бросив, что всё это бред сивой кобылы, и свалить в закат вместе с блондином. Вот только он задумался. И Майю никогда не лгала мне. — Я даже решила, что ты всё вспомнила, — тихо добавляет Майю. — Там, на крыше. Тогда ты была именно такой, и одеяние то же. Только меч другой. Одеяние, меч… я, и правда, была оружием? Куском мяса, который закрывает собой любовь всей его бесконечной жизни? Фыркаю. Парадокс, а. Любить умеет, а чувства презирает. Говнюк. Ещё и не понравилось, что кто-то другой посмел полюбить. Не зря Двуликий демон. — Что, — хрипло переспрашиваю, не обращая внимания на реплику. — Что произошло с ним, с тем парнем? И кто он такой? Сестра болезненно сводит брови, с жалостью смотря на меня. Ясно. — Двуликий? – глухо переспрашиваю. Она качает головой, отзываясь: — Свои же. Ты бросилась защищать его, а он кинулся на меч, направленный на тебя. Непонимающе хмурюсь: — Но зачем им было убивать меня? Я ведь была с ним, на их стороне. Майю отворачивается, морщится, а затем снова поднимает взгляд на меня: — Потому что ты обладаешь огромной силой. Твоя проклятая энергия иной природы, и от этого мощнее, чем у обычного мага, — отзывается и, чуть помедлив, добавляет: — Потому что, по сути, ты – дочь Короля. Оторопело смотрю на неё: — Какого короля? — Короля Проклятий, Миса. Вскидываю бровь, наблюдая за младшей. Она продолжает выжидающе смотреть на меня. Смотрит прямо, спокойно и ласково. Как будто бы знает, что сейчас будет. Чего? Серьёзно, что ли? Поджимаю губы, изо всех сил сдерживая хохот. Дочь Короля Проклятий? Запрокидываю голову и громко хохочу, закрывая лицо руками. — Господи, большей чуши я за всю свою жизнь не слышала и, наверное, не услышу, — кое-как выговариваю и шумно вздыхаю. — Майю, ты хоть понимаешь, что этот урод полощет тебе мозги? Ты вспомни только, сколько лет я вообще была почти без проклятой энергии. — Миса, — мягко обрывает младшая. — Ты сможешь отличить мой запах от запаха Мегуми или запаха Нанами? — Конечно, — киваю. — Но при чём здесь это? — Я так же могу отличить правду от лжи. Большую часть, из того, что рассказала, я вспомнила сама, а что-то и, правда, рассказал мне он. И он говорил правду, Миса. Стискиваю зубы и отворачиваюсь, крепко сжимая ладонь Сатору. Он молчит, что удивительно, и лишь поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей ладони. Наклоняется чуть ближе ко мне… и ставит барьер. Сначала это сбивает с толку, а потом понимаю – запах мяты стал сильнее. Вот засранец. Науськивает меня, как кобру. Выдохнув, вновь поворачиваюсь к сестре: — Ладно, оставим это. Ответь на второй вопрос: кем был тот парень? Должен же он был чем-то сильно выбесить Двуликого. Вряд ли демонюку волновали благие намерения, или их отсутствие, в мой адрес. Майю переводит взгляд на моего мужа и вздыхает. Понятно. Значит, новость мне не понравится. — Он был таким же, как Сатору, — наконец, отзывается младшая. — Не уверена, что это был именно ты, но способности были те же, что у тебя. Широко распахиваю глаза. Медленно поворачиваюсь к Тору и пытаюсь найти на его лице хотя бы тень улыбки. Но он смотрит на Майю и кивает: — Я приблизительно так и думал. В голове эхом раздаётся голос: «Я ведь предупреждал тебя». Отворачиваюсь и опускаю взгляд в пол. Вот, значит, как… Подсознательно, видимо, всё же помню того, кто защищал меня. Того, кто взял на себя ответственность за меня. И в прошлой жизни он умер из-за меня. Поэтому я так стремлюсь защищать его. Поэтому так хочу быть рядом. Глубоко вдыхаю, пытаясь справиться с волнением. По обонянию бьёт запах пряностей. Явился, надо же. Медленно выпрямляюсь и бросаю взгляд на проём двери. Алые глаза смотрят прямо на меня, равнодушно и уничижительно. Будто бы ему противно здесь находиться. Именно из-за меня. «Ещё в прошлый раз предупреждал, что убью его». Окидываю его взглядом. Смотрите-ка, Майю даже заставила это чудовище одеваться. Вот это прогресс. И отворачиваюсь к сестре. Майю немного взволнованно смотрит на меня и едва заметно приподнимает брови. «Как ты?» Прислоняюсь лопатками к спинке дивана, улыбаясь уголком губ. «Лучше, чем ты думаешь». Сатору, насколько могу заметить, даже не смотрел в его сторону. Безусловно, блондин давно заметил Двуликого и знает о его присутствии, но всячески старается отвлечь от этого меня. Например, снова задаёт вопрос моей младшей: — Майю, ты говорила, что подумала, будто Миса вспомнила прошлую жизнь, когда увидела её одеяние. Что именно было не так? Когда я видел её, она была в брюках и футболке, как обычно. Сестра кивает ему: — Сначала – да, но потом, когда она призвала меч, я поняла, что ошиблась, это другое. — Нет, — Сатору качает головой. — Меч потом. Как изменилась одежда? — Ну, — она замялась на пару секунд. — Её одежда смазалась, а потом перетекла в другую форму – похоже на кимоно, только открытое, значительно короче, без рукавов, с широким поясом… — И босиком, — добавляю я со вздохом. Как и подобает Проклятию. Твою мать. — Да, — кивает Майю. — А вот меч раньше был другим – тёмно-красный, почти чёрный. И форма иная. Вопреки комплекции, шаги Проклятия лёгкие, едва слышимые. Зато отлично чувствую его по запаху – он идёт не спеша, но по чёткой траектории, и замирает за креслом, в котором сидит Майю. Затем опирается на него предплечьями, поднимает взгляд мне в глаза и лениво произносит: — Был не только он. Для каждого убийства – своё орудие. Так ведь, девка? — Именно, — спокойно киваю ему. — Тебе, например, идеально подходит последний созданный мною клинок. Двуликий скалится и чуть щурится. Я бы сказала, что взгляд почти тот же, что и полгода назад на моей кухне – смесь презрения и интереса. Наверняка он думал, что я теперь буду трястись от страха, вздрагивать от каждой тени, а я показала зубы. Подожди, красноглазый, я ещё и кусаться начну. — Ладно, — со вздохом перевожу взгляд на Майю. — На сегодня с меня, пожалуй, информации достаточно. Пойду, переварю. Если что – мы всё так же в папиной квартире. — Хорошо, — сестра тепло улыбается мне, и мы обе встаём. Сатору неспешно поднимается следом за мной и первым шагает к входной двери. — Мисаки. Оборачиваюсь к сестре: — М? — Я знаю, что много прошу, но, — она бросает короткий взгляд на Двуликого за своей спиной, а затем виновато смотрит на меня. — Раны на боку и предплечье почти не заживают. — Майю, — Двуликий тут же начинает рычать. Однако, это рычание совсем не похоже на угрозу. Больше напоминает обиду. Сестра поворачивается к нему и фыркает: — Моя сестра не идиотка и прекрасно знает, что её меч доставил тебе кучу проблем, Рё. Раны причиняют боль и заживают слишком медленно, а я не могу их исцелить. — И ты хочешь, чтобы его исцелила я, — глухо заканчиваю за неё. Майю поворачивается и кивает мне. — Он сказал, что обратная техника ему не подходит, потому что Проклятие. Поджимаю губы. А вот другое Проклятие подойдёт отлично. Вот только где с бухты-барахты взять высшее? Ох, погодите-ка. Вздыхаю. — Ты помогла Сатору, — пожимаю плечом. — Пусть снимает кофту, я попробую. Но видела всего один раз, как это делал он, и не уверена, что раны от моего меча исцелятся. В другой раз я, скорее всего, уже валялась бы в слезах и ржала, как лошадь, наблюдая, как моя маленькая хрупкая Майю стаскивает с этого огромного чудовища кофту и силой тащит ко мне. Но сейчас все усилия уходят на сохранение выдержки. Я изо всех сил держу себя в руках, чтобы не сказать и не сделать что-то Двуликому. И причина вовсе не в страхе или чём-то подобном. Дело в том, что этот кровожадный монстр по какой-то совершенно непонятной для меня причине, дорог Майю. Да, она злится на него из-за меня и рычит, дерётся и затыкает его, когда вздумается, но она беспокоится о нём. Зная, что я готова разорвать этого ублюдка на куски, она всё равно просит помочь ему, потому что знает, что ему больно. Представляете? Она не может вынести мысли, что Королю Проклятий больно. Сумасшествие какое-то. Сначала кладу ладонь на рану, что сбоку. Выглядит, на мой взгляд, вполне ничего, но когда касаюсь, демонюка морщится. Совсем немного, но всё же замечаю. Выдыхаю. Полностью заполняю рану своей проклятой энергией, а затем очень и очень медленно отрываю ладонь от его кожи, подтягивая энергию за собой. Надо признать, что даётся это гораздо, гораздо тяжелее, чем выглядит. Наверное, поэтому высшие Проклятия держатся в стороне друг от друга и не спешат спасать один другого. Исцеление проклятой энергией болезненно для обоих. И всё же у меня получается. Да, приходится проделать ту же самую процедуру ещё трижды с той же раной, и она, наконец, затягивается, оставляя лишь рубец на коже. С рукой тоже приходится повозиться, но получается чуть быстрее. Поцеловав сестру в лоб, я разворачиваюсь, собираясь догнать Сатору, и что-то сбиваю рукой. Тут же замираю и осматриваюсь, собираясь извиняться за неуклюжесть, но вижу непонимающее лицо Майю и остекленевший взгляд Двуликого, замерший на моей руке. А ещё замечаю, что его ладонь раскрыта и повёрнута ко мне. Уже собираюсь поинтересоваться, что, собственно, происходит, как меня окликивает капризный блондин: — Мисаки-и-и. От его тона тихо усмехаюсь и перевожу взгляд. Негодующий блондин стоит в дверях и дует губы. Хуже Мегуми, ей богу. — Иду уже, вредина. Даже не успеваю подойти, как он подхватывает меня на руки, как маленькую сажая себе на предплечье, и делает ручкой сестре с протяжным «покасики». Не выдержав, начинаю смеяться. Вот же болван.

***

Нервно облизываю губы и выдыхаю носом. Вспоминаю образ и протягиваю руку, призывая его. Пальцы крепко обхватывают рукоять. — Его имя – Веспера. Это одно из обозначений сумерек, — тихо поясняю. — Ещё так на латыни называется вечерняя звезда. Та, что противоположна солнцу. — Так ты всегда была такой занудой? — усмехается Сатору. — Иди в зад, — фыркаю и кладу меч на стол. Он и вправду выглядит почти чёрным – тёмно-багровое лезвие чуть светлее по краям на свету. А вот рукоятка чёрная и, похоже, что из кожи. Представления не имею, как я им дралась, но, когда Майю упомянула о нём в своём рассказе, почему-то отчётливо вспомнила, как выглядит клинок. А ещё на ладони будто бы ощутила его рукоять – сработала тактильная память. Спустя пару дней с визита к сестре, я не выдержала и рискнула призвать меч. И потом сразу же начала в панике названивать бывшему мужу, потому что призвать получилось, а мне это не очень понравилось. — Он не твой, — серьёзно говорит Сатору, скользя взглядом по клинку. — Энергию использовала при создании не свою, хоть он и подчиняется тебе. — Чего? — вскидываю брови. — Разве так можно? — По-видимому, да, — задумчиво бормочет он. — Попробуй призвать новый. Развеиваю Весперу и ворчу, хмурясь: — Проще сказать, чем сделать. — Если сможешь призвать, — хитро щурится Сатору. — Обещаю тебе просто незабываемую, полную ярких и глубоких впечатлений ночь… — Сатору, — устало вздыхаю и улыбаюсь уголком губ. — Ночную прогулку по городу, я хотел сказать, — голубые глаза смотрят в мои и невинно хлопают ресничками. Вот так значит? Хорошо. Поиграем, Годжо Сатору. — Ну, вот, — тяжело вздыхаю и капризно дую губы. — А я-то уже понадеялась на бурный секс, экстаз, разврат и невозможность подняться с постели трое суток… Лицо блондина вытягивается в изумлении, губы складываются в букву «о», а глаза начинают сиять так, что очень хочется надеть солнечные очки. Загребущие ручонки Сатору ложатся мне на талию и постепенно сползают на ягодицы, начиная поглаживать. Поджимаю губы и прикрываю глаза, беззвучно смеясь. — Годжо, ты неисправимый извращенец. Он страдальчески вздыхает и возвращает руки на талию, обнимая меня. — Вообще-то, смею тебе напомнить, что последний секс у нас был две недели назад, — укоризненно причитает он. — А до этого я вообще чуть не умер за год. Ты хоть представляешь, как я страдал без этого мягкого, вкуснопахнущего, ласкового тела? Удивлённо вскидываю брови от его «чуть не умер за год», но блондин расценивает это по-своему: — Да я о тебе говорю, Мисаки! Не настолько же я самовлюблённый. Зажимаю ладошками рот и давлюсь смехом. — Вообще, я не об этом, — отзываюсь, с трудом справившись со смехом. — Последний секс был на днях – ты зажал меня прямо в техникуме. Это, во-первых. — Протестую! — возмущается он, вскидывая указательный палец. — Это ты меня зажала, у меня не оставалось вариантов. Не мог же я, в самом деле, сбежать? Прикрываю лицо ладонями и тихо смеюсь. И правда, я затащила его в пустой класс и поцеловала. Логично было предположить, что поцелуем Сатору не ограничится. — Ладно, — опуская руки, выдыхаю. — Здесь, может быть, и виновата – отчасти. Но вот на счёт года голодовки уже протестую я – не так давно ты маячил передо мной в помятой одежде, насквозь пропахший женскими духами и с помадой на лице. Так что не надо здесь строить из себя страдальца и жертву. Блондин морщится с досады. Отворачивается в сторону, потом в другую, негодующе пыхтит и вообще, кажется, сейчас начнёт хныкать от обиды. Такое поведение сильно удивляет меня, но стойко молчу, буравя его взглядом. — Сёко, — наконец сдаётся он. — Я понял, что это ты раздала всем и каждой листовки с временем свидания якобы от меня и уговорил Сёко выбраться в бар. Наблюдал за тобой, и меня злило, что ты практически не расстаёшься с Двуликим, — тяжело вздыхает. — Попросил у неё духи и нарочно подставился, чтобы остался след помады, чтобы потом… — Годжо Сатору, так ты нарочно меня бесил!? — Хотел, чтобы ты ревновала, — обиженно и недовольно бурчит он. — Не честно, что я ревную, а ты – нет. Вероятно, где-то наверху, кто-то, возможно, тот же самый, любит и несносного Годжо, потому как именно в этот момент, когда я готова разорвать его на куски, оживает телефон. Мой. Приходится выудить чудо современной техники из кармана и ответить на звонок. — Слушаю. — Мисаки, — голос Фуши звучит глухо и устало, от чего я тут же мгновенно перестраиваюсь на другую волну, начиная беспокоиться. — Привет. Учитель Кенто сказал, что мне ещё нужно какое-то время пожить у него. Всё нормально? — Да, всё в порядке, нужно просто закончить всю эпопею с нашим красноглазым другом, — отмахиваюсь. — У тебя что с голосом? — Всё в порядке, — воспитанник повторяет мою же фразу и тем же тоном. — Фушигуро Мегуми, — настойчиво зову я. Парнишка тяжело вздыхает: — В западной части города изгоняли Проклятие, немного устал. — Ты цел? — непроизвольно широко распахиваю глаза, в панике шаря взглядом по лицу Сатору. — Да, — отзывается Мегуми, и я слышу улыбку в его голосе. — Даже не ранен. Учитель Кенто был с Нобарой и Юджи, а меня страховали Сора и Тоге. Всё в порядке. Облегчённо выдыхаю, накрывая ладонью глаза: — Как же ты меня напугал. Ребята тоже в порядке? — В целом – да. Беспокойство возвращается вновь. Тон, которым прозвучало это его «в целом – да», совершенно не внушает мне никакого доверия. — Миса, я цел, меня никто не ранил и все тоже в порядке, — снова вздыхает Фуши во время моего молчания. — Прекрати так за меня беспокоиться. — Как я могу за тебя не беспокоиться, если ты каждый раз весь в собственной крови?! — возмущённо восклицаю, отнимая руку от лица и начиная нарезать круги по комнате. Слышу протяжный страдальческий стон, тихое бормотание (что-то подсказывает, что это приглушённые ругательства), а затем Фуши довольно жёстко начинает меня отчитывать за излишнее беспокойство, постепенно переводя тему на меня. Мне тут же сразу влетает за то, что он вообще в неведении в последние две недели, видел меня только на фото и даже по видео не созванивались. Кроме того, его спихнули учителю, который, к слову, вообще не обязан присматривать за ним и тем более – быть личным телохранителем. — И, в конце-то концов, мой отец был из сильного клана, способности у меня не хилые, проклятой энергии – завались! Мне не пять лет, а вот вам двоим, похоже, столько и есть! Завязывайте с этой канителью, я хочу домой – есть твои завтраки и засыпать под ваши споры. И плевать, что мне шестнадцать! Я всё сказал! Далее звонок прерывается. Я медленно убираю телефон от уха и оторопело смотрю на надпись на экране «Звонок завершён». Затем всё так же медленно перевожу взгляд на притихшего Годжо и, пару раз хлопнув ресницами, изумлённо шепчу: — Мегуми меня отчитал. Лицо Сатору выражает смесь удивления и уважения. Судя по всему, всё это относится к подростку, а не ко мне. — Ты с ним в тот раз о чём говорила-то? — сдерживая улыбку, спрашивает блондин. — Просила не беспокоиться и разговаривать с нами, если что-то не так, — всё так же изумлённо бормочу в ответ. — Ну, и как? Наговорилась? — всё же усмехается он. — Ага, — киваю, снова смотрю на погасший экран, на котором высвечивается уведомление. Снимаю блокировку и открываю входящие сообщения. «Я в порядке. Правда. Просто заканчивайте скорее». Непроизвольно улыбаюсь. — Извиняется? — переспрашивает Сатору. — Угу, — мычу в ответ и снова киваю. — Капризничает, домой хочет, — перевожу взгляд на беловолосого мага и глупо улыбаюсь. — Завтраки, говорит, мои хочет. Годжо тут же негодующе фыркает, в два шага настигает меня, вырывает телефон из рук, кидая его на диван, и сгребает меня в охапку, сердито бормоча: — Больше он ничего от тебя не хочет? Запрокидываю голову, изумлённо вскидывая брови: — Ты чего? — Ничего, — снова фыркает он и, стянув повязку, смотрит мне в глаза. — Взрослый уже, сам приготовит. Оторопело хлопаю ресницами. В последний раз неугомонный блондин так негодовал, когда я стала стажироваться в школе и носить классические женские костюмы на пару с Кенто. Там разгорелась такая ревность, что стало, в конечном итоге, даже не смешно – пришлось очень долго и тщательно разговаривать с, на тот момент, мужем, что Нанами мой друг, а выбор одежды ни на что не намекает. Но то был Нанами, а это Мегуми – он ведь подросток. — Только не говори, — осторожно начинаю я. — Что ты сейчас меня ревнуешь к Мегуми. Ответом мне становится обвиняющий взгляд и сердитое сопение. — Годжо Сатору! — возмущённо восклицаю, но меня прерывает такое же возмущённое восклицание: — Он израстается и выглядит гораздо старше своих лет! Отчего-то становится смешно, и я упираюсь лбом в грудь блондина. — А вот мне не смешно, — обиженно бурчит бывший муж. — То Нанамин, то сосед этот дурацкий, потом вообще Двуликий объявился, теперь ещё и Мегуми… Моё хихиканье перерастает в хохот, который, всё же, удаётся подавить, и я коротко целую ревнивца в губы: — Я тебя люблю, придурок, — обхватываю его лицо ладонями и улыбаюсь, всматриваясь в глаза. — Ты мой мужчина. Мы уже выяснили, что я хочу быть с тобой. А ещё, к слову, ты слышал, что Фуши воспринимает меня, как маму. — Да-да, — ворчит блондин. — Знаю я эти восприятия. — Сатору, — снова целую в губы и глажу по щекам. — Прекращай капризничать. Ребёнок хочет домой. Ты, к слову, тоже обещал ему семейный уют и… Тут меня шандарахает мысль: — Погоди-ка. Он пока орал на меня, сказал «мой отец был из сильного клана»… Внимательно всматриваюсь в безмятежное лицо белобрысого негодяя, взгляд которого приобретает оттенок невинности. Нанамин говорил, что Фуши виделся с Тоджи, когда меня запечатали. Но парень совершенно точно не мог знать, кто перед ним, потому что в последний раз видел его… Да, даже не знаю, когда. Не уверена, что он узнал бы его. Зато мог поинтересоваться у старшего опекуна, с какой это радости противник вдруг решил лишить сам себя жизни. Медленно выдыхаю, стараясь сохранить самообладание, и решаю уточнить: — Ты рассказал ему о Тоджи? — Он спросил, я не мог промолчать, — вздыхая, сдаётся Сатору. — Он должен знать об отце, который защитил его ценой своей жизни. И не начинай, что старший Фушигуро говнюк, который сначала покромсал меня, а потом ещё и сына продал к каюкнутый клан… — Как он воспринял? — тихо перебиваю, болезненно сводя брови к переносице. Сатору пожимает плечами: — Не очень хорошо, но и не совсем плохо. На тот момент его больше волновала твоя пропажа и, наверное, обдумать родство с Тоджи он не успел. Бессильно выдыхаю и снова упираюсь лбом в грудь мужа: — И меня не было рядом. Идиотка. Я была нужна ему, но, — и тут осознаю и вскидываюсь: — Зато он может обдумать это сейчас. — Может, — спокойно кивает Сатору. — И ты не будешь ему мешать. Мегуми должен сам во всём разобраться и принять. — Но… — Миса, — устало вздыхает блондин. — Он уже достаточно взрослый, чтобы сказать тебе, когда ты будешь нужна. До тех пор не нужно его трогать. И это не ревность, — фыркает он, видя, что собираюсь возразить. — Он должен вырасти мужчиной, который способен разобраться со своими проблемами самостоятельно. Прекрати постоянно его опекать. Оставь в покое. — Я волнуюсь. — Ты думаешь, я за него не переживаю? Ещё как! — Сатору взмахивает руками, поднимая брови. — Парню и без того крепко досталось, так ещё и незапланированная встреча с папаней. Я знаю, что ему тяжело, и мне так же, как и тебе, хочется поддержать его, но нельзя над ним трястись, как над хрустальной вазой – ему от этого только хуже. К тому же, — он ласково гладит меня по щеке. — Ты не можешь, и не должна, защитить его от всего. Но он знает, что ты есть, и знает, что может на тебя опереться, когда это действительно будет необходимо. Умом понимаю, что Сатору прав, как никогда, и полностью согласна с ним, но… даже спустя столько лет я вижу перед собой всё того же застенчивого маленького мальчика с огромными, немного испуганными синими глазами. Он для меня так и остаётся ребёнком, который потерял мать и отца. Ребёнком, который должен был попасть в самый отвратительный клан из всех, которые я знаю. Остаётся всё тем же ребёнком, которого я полюбила с первого взгляда и сама себе пообещала защищать, как только смогу. Сатору целует меня в лоб. Всё понял по взгляду. А, может быть, и почувствовал. Я не знаю, как ему это удаётся, но он всегда знает, когда я в беде или просто расстроена. — Попробуй сейчас призвать клинок, — тихо вдруг просит он. Не задавая вопросов, отхожу на пару шагов назад и, прикрывая глаза, представляю рукоять в своей руке. С удивлением отмечаю, что почти не ощутила, как клинок ложится в мою ладонь. Перевожу взгляд на лезвие, крепче сжимая рукоять. — Думаю, можно назвать его «Эос», — задумчиво тяну, рассматривая его. Затем поднимаю взгляд на Сатору и поясняю: — В древнегреческой мифологии это богиня зари. Она выходила из океана и на колеснице возносилась ввысь. Сатору переводит взгляд на меня и безмятежно улыбается. Его глаза сияют, излучая нежность и любовь. — Что? — немного недоумевая, переспрашиваю его. — Просто приятно знать, что ты видишь во мне своего защитника, — мягко отзывается он. — О чём ты? — Ты вплела в свою энергию часть моей, создавая его, — кивает на лезвие. — Поэтому он так выглядит. Вплела его энергию? Но невозможно же просто взять у кого-то немного и пристроить в свои техники. Так просто-напросто не бывает, иначе все бы так делали. — Ты – дочь Короля Проклятий, — ухмыляется блондин, когда озвучиваю мысли. — Тебе можно. — Но так не должно быть, — настаиваю на своём. Сатору легко смеётся и качает головой, затем подходит ко мне и берёт лицо в ладони: — Хорошо, моя маленькая зубрилка, я выясню, почему ты выкидываешь такие фокусы. Всё, что угодно, лишь бы ты была спокойна, дочь Короля. — Иди в зад, Годжо, — кривлюсь и развеиваю призыв.