Кто я тебе?

Сатору увозит нас с Мегуми на выходные к своим родителям. Да, вот так просто будит меня в шесть утра, засовывает в машину, затем забирает Фуши от Нанамина, и мы отправляемся в путь. Впрочем, по большей части, отправляется наша ранняя пташка с платиновыми пёрышками, а мы с Мегуми дрыхнем, как сурки, соприкасаясь головами. К чести «ранней пташки» надо отметить, что разговорами он не достаёт и, даже представьте себе, не включает музыку. Едва дожидается нашего пробуждения, но это уже другой вопрос. — Тебе чего как кольнуло-то? — сонно бурчу, потирая глаза. Затем зеваю и едва успеваю поймать в объятия заваливающегося в сторону подростка. Фуши приоткрывает глаза, осматривается и, увидев, что обнимаю его, довольно жмурится. Тихо смеюсь и ерошу его волосы. — Я вас в прошлый раз не брал, хоть и хотел, — отзывается Сатору, бросая взгляд в зеркало заднего вида. — И все возмущались, что я приехал один. Сказали, что на порог не пустят, если я ещё раз без вас приеду. — И ты не учинил скандал? — изумлённо вскидываю бровь. — Учинил, — кивает со смехом. — Вот только дедуля обещал меня узлом завязать, если не заткнусь и не привезу ему невестку с внуком. — Но я… — Ты же знаешь, что ему не докажешь ничего. — Получил по лбу своим же упрямством, — пакостно хихикаю, продолжая обнимать сонного Мегуми. Парнишка очень удобно устроил голову на моём плече и, кажется, скоро снова отключится. Дедушка Сатору – весьма харизматичный мужчина в возрасте девяноста шести лет с абсолютно ровной осанкой и прекрасной физической формой. Помню, когда впервые с ним познакомилась, нахваталась впечатлений на месяц вперёд. Стоит сказать, что наше с ним знакомство состоялось, когда мне до восемнадцати оставалось добрых полгода, и Акихико-сан (да-да, я сама удивилась имени) сгрёб меня в крепкие объятия, расцеловал в обе щеки и подмигнул внуку со словами: «Пожалуй, я скоро женюсь». Чем и довёл моего благоверного до гневно-алой физиономии и стальной тяжести замечания о том, что эта невеста уже занята. Было очень смешно наблюдать за ними – оба высокие, но Акихико-сан чуть шире в плечах, за счёт чего выглядит немного внушительнее Сатору. Они стояли и на полном серьёзе спорили, кому я достанусь, пока меня из двора в дом не увела мама Сатору со словами: «Они там надолго, дорогая, так что пойдём сразу знакомиться, они присоединятся, когда закончат». Познакомившись с родителями Тору, я сразу же поняла, что он весь целиком пошёл в деда – та же манера вести себя в обществе, схожая внешность и обаяние. Правда, Сатору больше любит включать дурачка, а Акихико-сан – обольстителя. Весь обед он ухаживал за мной, из-за чего у младшего Годжо дым из ушей валил от злости. Но закончилось всё вполне мирно. — Ты всегда говорила, что я его копия, — улыбается Тору. — Потому что так и есть, — бурчит Мегуми, выпрямляясь и сонно жмурясь. — Только он меня меньше достаёт, чем ты. — Мегуми-чан, как ты можешь, — со слезами в голосе начинает Сатору. — Я никогда не посмею тебя обидеть! Подросток фыркает и закатывает глаза, чем заставляет меня тихо засмеяться. — А серьёзно, — выдыхает Фуши. — Зачем мы едем? — Мне надо покопаться в семейном архиве, — отзывается блондин. — Да и по вам все соскучились. Я обещал привезти. — Значит, семейная поездка, — зевая, выговаривает Фуши. — Отлично. То, что нужно. — Кстати говоря, о семье, — начинает Сатору. — Ты с чего вдруг на Мисаки орать начал? Я всё понимаю, тебе объяснили, что надо разговаривать, но не орать же. — Он не орал, Сатору, — пробую заступиться, но в итоге перевожу чуть ошалевший взгляд с одного на другого после хорового «Подожди, Миса». — Может быть, и сказал громче, чем следует, — соглашается Мегуми. — Не отрицаю. И мне за это стыдно. И я извинюсь. Но, — он окидывает нас по очереди взглядом. — Во-первых, вы мне ничего не рассказываете, зато от меня требуете полного отчёта о прошедших днях, причём, оба. Во-вторых, приставили ко мне учителя Кенто, которого от вас, удивляюсь, как ещё не тошнит. Опять же, мне никто не сказал, зачем за мной присматривать. Кстати, — подросток смотрит на меня в упор и чуть хмурится. — Сора в качестве защитника мне тоже не нужна. Она классная и сильная, но я вполне могу справиться с Проклятиями сам, и ты это видела. Если же не могу сам – страхуют учителя. — Сора и есть стажёр, — недовольно поджимаю губы. Становится дико стыдно, что парень так быстро меня раскусил. — Не важно, — отмахивается негодующий подросток. — Прекратите мне сопли вытирать. Если нужно, то я попрошу о помощи. Краем глаза ловлю в зеркале взгляд мужа «Я же тебе говорил». С трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть и не показать язык. Говорил он. Свою порцию нагоняя получил каждый из присутствующих за всё время поездки. Обсудили каждый момент, пришли к выводам, нашли компромиссы и, по итогу, все остались довольны. В этот раз, как и во все предыдущие, первым меня приветствует Акихико-сан, попутно отчитывая, что совсем не приезжала, не привозила Мегуми, Сатору без меня распустился и: — Я уже говорил сотни раз, что можешь звать меня просто по имени, — он лукаво подмигивает. — Или дедулей, — язвительно добавляет Сатору, выуживая меня из объятий деда. — Прекрати лапать мою жену. — Бывшую, — усмехается Акихико-сан. — Будущую, — фыркает Тору. — Если успеешь. — Коней бы попридержал в своём возрасте. — Мои кони ещё хоть куда. — Подковы хоть бы поменял. — Кузнецы, пошлите в дом, а, — тяжело вздыхает подошедший Мегуми и отбивает Акихико-сану «пять». — Я есть хочу. Внимание дедули переключается на подростка, но Сатору отпускает меня только, когда они оба скрываются в доме. Отпускает весьма неохотно, продолжая пыхтеть и сверлить взглядом дверь. Зрелище безумно забавное, но, поддержки ради, изо всех сил сдерживаю себя и беру мужа за руку: — Когда ты прекратишь так на него реагировать? Он же всегда нарочно тебя дразнит, — мягко отзываюсь. — Когда прекратит тебя трогать, тогда и перестану, — цедит сквозь зубы, фыркает, а затем вздыхает. — За что мне это? Хочется перечислить все пункты списка «за что ему это», но вместо этого приподнимаюсь на носках и ласково целую в губы: — Спокойствие, мой Шестиглазый Бог. Акихико-сан просто держит тебя в тонусе – вдруг ещё меня разлюбишь? Мне тут же прилетает сердитый взгляд, а потом и длиннющая лекция, что я восхитительна, неподражаема и прекрасна, а потому прекрасный, обворожительный и неповторимый мужчина, то есть сам Сатору, не может меня разлюбить априори. Дом Годжо – самое шумное место на земле. Когда Сатору здесь. Он умудряется разболтать даже прислугу, которая без него и рта не раскроет. Весь дом превращается в базар и замолкает только к десяти часам вечера, когда все, в основной своей массе готовятся ко сну. К этому же времени сам Сатору выглядит, как будто готов утопить этот мир в крови, а Мегуми выжат, как лимон – парня здесь все очень любят, а он не может никому отказать в общении. Мне приходится выступить в качестве спасителя и парламентёра одновременно. Сначала вызволяю Фуши из цепких рук родителей Сатору и веду его в комнату. — Совсем устал? — тихо посмеиваюсь, приобнимая подростка. — Жуть, — выдыхает тот, а затем улыбается. — Но я рад, что мы приехали. Мне не хватало этого. — Теперь всё будет хорошо, Фуши, — улыбаюсь и целую его в щёку. — Надеюсь, — ворчит он и бросает на меня взгляд. — Вы оба ещё должны мне новогоднюю поездку – обещали. — Я помню, — киваю. — Осталось решить последний вопрос и поедем. Надо только Сатору сказать, чтобы график свой подогнал. Мы же на пару недель хотели? — Угу, — Мегуми пропускает меня вперёд и заходит сам. — Только давайте не как в прошлый раз? Я не люблю всё вот это излишество, которое Сатору заказывает. Суетолог. Можно просто в соседний город вообще съездить. — Ну, уж нет, — не выпуская подушку из руки, тыкаю ей в сторону подростка, а вторую упираю в бок. — Вы оба дали право выбора мне, и я хочу… В этот момент в комнату вваливается злой, взвинченный и негодующий Сатору и, захлопнув за собой дверь, приваливается к ней спиной. Затем окидывает нас взглядом – да, здесь он не носит ни повязку, ни очки, – и выдыхает: — Спасся. Мы удивлённо переглядываемся с Мегуми, и он интересуется у старшего опекуна, что же успело произойти. — Мама, — фыркает блондин и начинает пародировать: — «Тебе сколько лет, хватит дурака валять, обидел Мису, да что ж ты за человек такой, а она всё равно приехала, замечательная девушка, дождёшься – дед сам на ней женится», — снова негодующе фыркает. — Чего в прошлый раз не высказалась? Сначала «привези Мисаки с Мегуми», а потом мозг выедают, какой я негодяй. Со смехом перекидываю подушку Мегуми, подхожу к раздражённому блондину и тяну к нему руки. Он чуть склоняется, обхватывает за талию, прижимая к себе, и поднимает, а я обнимаю его за плечи и несколько раз целую в щёку. — Потерпи, — прижимаюсь щекой к его. — Завтра я всеми займусь. Никому нельзя обижать моего негодяя. Сама люблю этим заниматься. Сатору недовольно поджимает губы и поворачивается ко мне. Закусываю губу, сдерживая смех. А вот Мегуми даёт себе волю и начинает смеяться – так легко и искренне. Только сейчас осознаю, как давно я не слышала его смеха. — О чём говорили? — вздыхая, сдаётся Тору и ставит меня на пол, а я иду помогать застилать кровать для Мегуми. — О новогодней поездке – мы её в этом году же прошляпили, — отзываюсь я. — Фуши говорит, что не хочет излишеств. Поближе куда-нибудь смотаемся. — Но в этот раз же ты выбираешь, — слегка удивляется муж и переводит взгляд на подростка. — Мы же все согласились. Парень тяжело вздыхает и падает на кровать прямо в одежде: — Помню. Просто, — он тихо фыркает и морщится. — Вы обещали время вместе провести, а если куда-то поедем, то опять все эти экскурсии, куда-нибудь меня сбагрите ещё. Я сажусь рядом и, протянув руку, ерошу ему волосы: — Будем все вместе, обещаю, — затем оборачиваюсь к активно кивающему Сатору, усмехаюсь, и возвращаю взгляд на Мегуми. — Мы обещаем. Везде будем вместе. Подросток счастливо улыбается, а потом широко зевает и тянется. Смеясь, желаю ему спокойной ночи и целую в лоб. Сатору повторяет мои манипуляции, и мы оба выходим в коридор. — Сатору! Прямо в руки его маме. Я тут же припадаю к груди мужа, довольно улыбаясь, и поглаживаю ладошкой, второй рукой обнимая его за талию, а блондин обнимает меня обеими руками, прижимая к себе. Лицезрев такую идиллию, женщина смешно морщится, стараясь сдержаться, но, всё же, начинает плакать. Она хоть и довольно строга к Сатору, но очень чувствительная – плачет от любой подобной мелочи. Я желаю ей спокойной ночи, и Сатору уводит меня в нашу комнату. — Ты мне должен по гроб… Картинки перед глазами проносятся калейдоскопом, и вот я уже прижата к двери крепким, горячим мужским телом. Тору кладёт мои руки себе на плечи, опускает ладони мне на бёдра и, склонившись, нежно целует в шею. — Тору? — Я весь день терпел. Сил больше нет. — Сатору, — выдыхаю, упираясь ему в плечи. На меня поднимается негодующий взгляд мягко мерцающих голубых глаз. На лице открытое недовольство от того, что посмела прервать, и упрёк. — Я, вообще-то, тоже терплю весь день, — чмокаю его в губы и улыбаюсь. — Но сначала хочу в душ. Беловолосый маг меняется на глазах – мягко целует меня, широко улыбается и, подхватив на руки, направляется в ванную: — Экономим воду…

***

На следующий день поднимаюсь гораздо раньше Сатору. Блондин сладко посапывает, распластавшись на животе. Расслабленный, безмятежный. Жутко хотелось остаться и быть рядом, наблюдать, как спит, касаться кожи, гладить… Но ему, и правда, вчера досталось, и я обещала навести порядок, искоренив все распри. Пару часов спустя к моим стараниям присоединяется и сонный Фуши, отважно принявший на себя ударную волну любви мамы Сатору, а я с лёгкостью управляюсь с его отцом и дедом. Оба мужчины к концу беседы уверяются в непоколебимости искренних чувств Сатору ко мне, да и моих к нему, а так же дают мне слово поменьше придираться к нему. Судя по рыдающей маме блондина, Фуши тоже старается изо всех сил уверить её в безупречности старшего опекуна. В общем, просыпается младший Годжо всеобщим любимцем и чуть ли не героем нации. Настроение, и без того хорошее, благодаря ночной гимнастике, укрепляется в своей позиции, и мы отбываем в семейный архив под счастливое сияние Сатору. И пропадаем до самого вечера. Вообще, стоит начать, что это отдельное двухэтажное здание. Площадь – не скажу, что совсем огромная, но весьма внушительная. Соответственно, информации очень много. Если бы не Сатору – заблудилась бы и никогда не вышла. Но наш набег стоит всех затраченных усилий и риска потеряться здесь навсегда. Мы прослеживаем способности Сатору в те глубочайшие времена, когда к дате теперь подписывают «до н.э.». Созвонившись с Майю, выясняем, что маг с такими способностями всегда рождался приблизительно в одно время со мной и младшей. Особой радости это, конечно, не доставляет, зато ясности значительно прибавляется. Даже почти смиряюсь со своим негласным статусом. — Получается, — откидываюсь на спинку стула и устало выдыхаю. — Что это работает, как маятник. Потому твоих способностей и не было тысячу лет – я вообще не должна была воскреснуть, но сестрёнка была против моей безвременной кончины и провела ритуал. Тем самым и себя тоже подставила. Силы в ней гораздо меньше, чем в Двуликом, потому и не могли переродиться так долго. — Меня больше интересует, почему события, о которых говорила Майю, не описаны здесь, — он стоит рядом со мной, опираясь ладонями о стол, и буравит взглядом раскрытую книгу, своеобразную летопись. — Вот же, — тыкаю пальцем в страницу. — Ага, «родился-жил-умер», — фыркает, начиная злиться. — Похоже, что дело было не только в вас с сестрой. Мои способности много кого пугают и, вполне вероятно, что просто ждали подходящего момента, чтобы избавиться от меня. Как и в этот раз, собственно, говоря. Заваливаюсь на бок, прислоняясь щекой к его руке: — Не переживай, я буду тебя защищать. Блондин усмехается и оборачивается на меня: — Ну, раз уж сама принцесса меня защищает… Морщу нос: — Сатору, ты вредина. — Почему принцесса – ты, а вредина – я? — Потому что попробуй представить Сукуну, который сдувает с меня пылинки и называет «доченькой», — меня даже перекашивает всю от отвращения. Сатору тихо посмеивается, заходя мне за спину, и склоняется, обнимая за плечи. Ничего не говорит, просто обнимает, уткнувшись носом мне в волосы, а я задумчиво бормочу: — Слушай, мы с тобой ведь не должны быть вместе. — Почему же? — Ты появился в противовес мне, — цепляюсь пальцами за его руки и крепко держусь. — У нас разная энергия, и ты вообще должен, по сути, быть моим противником. Ты создан, чтобы защищать людей от меня и… — Т-ш-ш-ш. — Серьёзно, Сатору. — Я тоже серьёзен. И весьма настойчив, как ты успела заметить, — он усмехается. — С самого знакомства я понял, что хочу, чтобы ты была в моей жизни, не хотел тебя отпускать. Разве я должен был бы это чувствовать, будь ты права? — Нет, но… — Значит, никаких «но». Я защищал тебя тогда, и буду защищать сейчас. Не важно, кем тебя считают, и кем ты являешься по своей природе – я знаю тебя. Ты добрейший человек из всех, кого я знаю. Ты никогда не оставишь в беде, всегда протянешь руку помощи и встанешь на защиту даже, если противник вдвое или трое сильнее тебя. У тебя большое сердце, а Проклятия таким не обладают. Тяжело вздыхаю: — Надеюсь, что ты прав. Я очень боюсь навредить тебе или Мегуми. Не знаю, как может влиять на меня Двуликий, и может ли вообще. — Если бы мог – ты бы не создала клинок, способный ранить его. — Он на какую-то часть состоит из твоей энергии, — пожимаю плечами. — И мы до сих пор не знаем, как я это сделала. Сатору вздыхает, отстраняется и садится рядом со мной. — Есть вариант использования чужой проклятой энергии при особом виде связи. То есть, ты можешь заимствовать энергию у Двуликого – при его согласии, – и творить с ней, что вздумается. Это работает, потому что ты хранишь часть его души в себе. — Получается, — закусываю губу, сдерживая смех. — Я – грёбанный Гарри Поттер? Надо попробовать поговорить на парселтанге – вдруг найду общий язык с дедулей Ёши. Мы смотрим друг на друга около минуты, а потом взрываемся хохотом. Оба рыдаем, распластавшись на столе, и всхлипываем, как полные идиоты. В какой-то момент ощущаю запах фиалок и усилием воли заставляю себя выпрямиться, чтобы осмотреться. — Ты чего? — выдыхает Сатору. — Тут Мегуми, — всхлипываю и вытираю глаза. — Соскучился, наверное. — Пришёл позвать на ужин, вообще-то, — довольно громко ворчит подросток. — Но тут лабиринт и я даже обратно выйти не могу. — Стой на месте, — отзывается Тору. — Спасибо, я уже нагулялся, — бурчит Фуши в ответ. Мы с блондином убираем на места все полезные источники информации, находим негодующего подростка и все вместе заявляемся на ужин. Мегуми и Тору садятся по обе стороны от меня, не подпуская ни отца, ни деда Сатору ко мне. Но Акихико-сан, всё же, опять умудряется довести Сатору до бешенства своими ухаживаниями за мной – то еду предложит положить, то в очередной раз предложит выпить. Сыпет комплиментами, лучезарно улыбается, шевелит бровями и подмигивает. В конечном итоге, Тору просто берёт и целует меня прямо за столом. В остальном, ужин проходит вполне хорошо. Только вот мама Сатору начинает волноваться и причитать, что уезжаем вечером, дорога будет сложная и долгая. Мне приходится её заверить, что всё будет хорошо, потому что её сын замечательно водит и не позволит ничему случиться со мной и Мегуми. И тут из дома выходит белобрысый засранец в одной футболке. То есть, джинсы-то с обувью на нём присутствуют, а вот куртки нет. Не спорю, выглядит так, что слюнями можно захлебнуться, но холодно же. — Тору, надень куртку, пожалуйста, — с улыбкой прошу его, когда тот останавливается возле меня. Мегуми уже со всеми попрощался и завалился на заднее сидение, ожидая отъезда. — Всё нормально, — отмахивается он. — На улице десять градусов, Тору. — Я отлично себя чувствую. — Годжо! — рявкаю на весь двор. Что удивительно – замирают даже его отец и дед. Оба переводят взгляд с меня на Сатору, и обратно, а затем Акихико-сан, вдруг, снова исчезает в доме. К тому моменту, как он снова выходит на улицу, Сатору надевает злосчастную куртку, но застёгивать не торопится. Чисто из вредности. — Мисаки, у меня просто не остаётся выбора, — с жаром говорит Акихико-сан и достаёт из кармана коробочку. Что в ней было – остаётся только гадать, потому что передо мной внезапно вырастает Мегуми, да и вообще мне приходится мёртвым грузом повиснуть на разъярённом до предпоследней стадии Сатору, который рванул к деду. — Тору, Тору, Тору, — начинаю тараторить, одновременно хватая за шиворот воспитанника, который, судя по пыхтению, близок к состоянию своего старшего опекуна. — На руки меня возьми, нога адски болит, не могу ступить, Тору, скорее, очень больно! Даже не взглянув, Сатору бережно поднимает меня на руки. На его лице, вопреки моим ожиданиям воплей, появляется та страшная безумная улыбка, следом за которой он насмешливо произносит: — Давай, попробуй отобрать. Тяжело вздыхаю. Да твою ж мать. Так и знала, что добром не закончится это всё. Даже Фуши вон обернулся едва ли не с ужасом в глазах. Надо будет потом поговорить с Сатору касаемо вспышек гнева на родных. — Эй, — кладу ладошку ему на щёку. — Тору, тише. Акихико-сан шутит. Слышишь меня? Блондин переводит взгляд на меня, всматривается в глаза какое-то время, а затем снова смотрит на деда, но уже гораздо спокойнее, хоть и достаточно сурово. Отправляю Фуши в машину и прошу Тору поставить меня. Оба слышат меня только с третьего раза и выполняют просьбы весьма неохотно. Я тут же извиняюсь перед роднёй за поведение мужчин. — Акихико-сан, — улыбаюсь ему. — Я уже отдала своё сердце Вашему внуку, и довольно давно. Прошу Вас, больше не нужно соревноваться с ним, ведь я не смогу и не хочу его покидать. Старший Годжо по-отечески улыбается мне и почтительно кивает. Затем протягивает руку внуку со словами: — Принимаю поражение, Сатору. Мой блондин сдержанно выдыхает, кивает и пожимает протянутую руку. Мы все снова тепло прощаемся, и родные заходят в дом, а я хватаю мужа за полы куртки, взволнованно всматриваясь в лицо: — Ты с ума сошёл? Как будто с цепи сорвался. Это же твой дедушка, Сатору. Тору пристыженно краснеет, смотря под ноги, сердито сопит, а затем вздыхает: — Знаю. И знаю, что он нарочно меня довёл, но ничего не могу с этим поделать. Я тоже вздыхаю. Затем обнимаю его и заглядываю в лицо: — Что тебя беспокоит? Что не так, Тору? Он закусывает губу, затем досадливо фыркает: — Не знаю. Предчувствие дурацкое. Как будто потеряю тебя. — Куда я от тебя денусь, чудище моё лохматое? — отзываюсь, легко смеясь. — Я ведь люблю тебя. Тору ловит ладонями моё лицо и впивается в губы отчаянным поцелуем. Целует меня так, будто это последний раз, когда он может это сделать. В который раз убеждаюсь, что чутьё у мужа не хуже моего.