Кто я тебе?

Мы с Сатору приехали к Майю на выходные. Она позвонила сразу после того, как вернулись от родных Тору, и мы договорились о встрече. Прошла неделя, блондин уже должен прийти в себя после деда, так что можно ему и Двуликого показать. Мегуми решили с собой не брать, потому как тут, опять же, демонюка, да и я хочу со всем поскорее разобраться. Правда, доверительного разговора так и не вышло – мы с Королём Проклятий начали рычать друг на друга и, соответственно, привлекли внимание Тору и Майю, которые растащили нас по углам. Спустя какое-то время сестрёнка предложила устроить пикник на обрыве. Мы с ней быстро всё собрали и отправились на улицу. Вот только она забыла про термос с чаем и вернулась в дом, а я осталась с Сатору и Двуликим. Самое время исполнить мою задумку. — Сатору, — тихо зову и оборачиваюсь к нему. «— Тору, что бы я ни сделала – доверяй мне, хорошо? — Звучит неубедительно, — он чуть морщит нос и с подозрением всматривается мне в глаза. Тепло улыбаюсь ему и касаюсь пальцами щеки: — Мне очень нужно завершить всю эту тягомотину с взаимоотношениями. Хочу расставить точки над i. И будет очень некстати, если ты прикончишь Сукуну. — А по мне, так идеальный вариант, — фыркает блондин. — Нет, — улыбаюсь, сдерживая смех, и качаю головой. — Он дорог Майю. Просто доверься мне, пожалуйста. Я должна сделать это сама. Тору хмурится, задумываясь. На лбу большая неоновая вывеска «Не нравится. Я против». Наверное, чувствует, что добром не закончится. Однако, пересилив себя, кивает и целует меня в висок: — В последний раз. Больше не позволю. Я целую его, шепча в губы: — Договорились». Блондин улыбается и подмигивает мне поверх очков. Мягко, ласково целую его в губы. А затем бью в живот, отбрасывая, как можно дальше. Краем глаза вижу, что Майю спрыгивает с крыльца и изо всех сил бежит к нам. Прости, сестрёнка, но нет. Не в этот раз. Поворачиваюсь к Двуликому. В красных глазах плещется интерес и азарт. Вскидываю руку и соединяю большой палец с мизинцем, накрывая их сверху тремя оставшимися: — Расширение Территории: Замок Валькирии. Окружающий мир подёргивается дымкой и скрывается за стенами из серого камня. Мы с Двуликим оказываемся в огромной зале с колоннами у стен. Обстановка – что-то среднее между оружейной и комнатой трофеев, даже факелы на стенах, как в старинном замке. Забавно, что я неосознанно продумала даже такую мелочь. Свет от факелов позволяет рассмотреть, что многие постаменты ещё пусты, а где-то лежит созданные мною предметы. Я опускаюсь на пол, по-турецки подгибая ноги, и опираюсь о него ладонями, чуть отклоняясь назад. Король Проклятий внимательно осматривается. Даже, кажется, заинтересован. — Эй, — окликиваю его. Красноглазый переводит взгляд на меня, окатывая презрением. — Да-да, я посмела, – вздыхаю. — Просто времени не так много. Территория не закончена, и Сатору скоро пробьёт её снаружи. Говори и делай быстрее, что хотел. В подтверждение слов стены вздрагивают, заставляя меня поморщиться. Блондин явно осторожничает, но всё равно неприятно. Хорошо, что догадался ударить – это уверит Двуликого, что никто ни о чём не догадывался. Хотя, Тору и не знает, зачем мне это всё на самом деле. Дальше неприятного становится ещё больше. Двуликий рычит и кидается на меня, вцепляясь в горло и придавливая собой к полу. Кровь начинает стекать на шею, и довольно быстро. Надо же, как осерчал, даже полностью всадил когти. Чудовище. Говорить очень сложно, но пока ещё могу: — Полегчало? Он тянет меня вверх, а затем рывком опускает вниз, разбивая голову. Даже слышу глухой хруст собственного черепа. Криво ухмыляюсь, находя это забавным. Стены встряхивает ещё раз и уже сильнее. У Двуликого разве что слюни не идут от моего вида: столько радости на лице только у ребёнка в рождество, который под ёлкой нашёл не один, а сразу несколько подарков. Думаю, если сейчас мне вспороть брюхо и намотать кишки на шею, так вообще заплачет от восторга. А Майю ещё говорит, что у нас с ним много общего. Интересно узнать хоть об одном сходстве, кроме природы проклятой энергии. «— Откуда столько внезапной ненависти? — Ты убила её вместо того, чтобы защищать». Во мне откуда-то берётся столько злорадства, что начинаю смеяться. Этот ублюдок свалил на меня свою вину, представляете? И правда, как ребёнок – «все виноваты, кроме меня». Сглатываю кровь, с усмешкой всматриваюсь в его пылающие яростью глаза и хрипло выдавливаю из себя: — Всё равно убил её ты, а не я. Она умерла из-за тебя. Он сжимает горло ещё сильнее, почти перекрывая кислород, поднимается и швыряет меня. Не скажу, что со всей силы, но полёт нормальный. Затем подкидывает и ударяет, попадая по рёбрам. Ударом меня отшвыривает в сторону. Круговорот. В какой-то момент он перестаёт поднимать меня. Тогда я, опираясь на стену, поднимаюсь сама и продолжаю: — Что же ты? Давай. Здесь слишком чисто, слишком мало моей крови. Лей ещё. Только взяв себя в руки, он снова вскидывается, швыряя меня в стену, словно куклу. Одновременно с этим начинает трещать пространство. Сатору или я? Чёрт, только оставаться в сознании. Иначе Территории конец, а Тору не должен ничего этого видеть и не должен останавливать его. Не в этот раз. В этот раз он получит столько моей крови, сколько ему необходимо. Может быть, тогда Двуликий насытится и оставит мою семью в покое. Рот наполняется кровью, не чувствую правую руку и почти ничего не вижу – кровь заливает глаза. Боже, как Мегуми сражается в таком состоянии? Ни черта же не видно. Очень надеюсь, что Тору отучит его от подобной дряни. Да и вообще, ему над защитой нужно подумать – перенял от меня привычку останавливать противника собственным телом. В поле зрения появляется разъярённый взгляд Двуликого. Какого хрена? Он должен неистовствовать, должен рвать меня в клочья, но кишки ещё на месте, что удивляет. Горло разорвал, да голову разбил – смешно же. Рёбра не в счёт. Перебарываю себя и снова ухмыляюсь ему: — Ну же, Король Проклятий, давай, убей меня. Ты ведь так этого хочешь. Это была бы моя последняя фраза. Она должна была стать моей последней. Но Двуликий медлит. Он скалится, не сводя взгляда с моих глаз, и явно медлит. Территория раскалывается. — Миса! — зов Тору бьёт по сознанию. Запах мяты – густой и успокаивающий – заставляет меня искренне улыбнуться. Он словно обнимает меня, кутает в свои объятья. Будто бы сам Тору касается моих плеч. К слову, запах становится ярче – наверное, давит остатки стен, чтобы войти. К нему примешивается запах скошенной травы и испуганный, отчаянный вопль сестры: — Мисаки!.. Рё, не тронь её! Кое-как осматриваюсь. Да, стены почти разрушены, но всё ещё не позволяют подойти ко мне и Королю Проклятий. Резко выдыхаю от боли, усиливая барьер стен. Правда, это его надолго не задержит. Чуть склоняю голову на бок, чтобы было лучше меня слышно, но не позволяю себе обернуться на них. Если увижу лицо Тору, то просто не смогу довести задуманное до конца. — Майю. Придержи Сатору ещё немного. Я больше не могу держать стены. — Мисаки!.. — Ради меня, сестрёнка. Я не хочу, чтобы с ним… Демонюка снова хватает меня за горло – без когтей, что удивительно, – и заставляет посмотреть на себя. Майю начинает кричать. Слышу, как рычит Тору. Двуликий скрывает нас в его Территории. Ну, нет, ублюдок. Ты раз и навсегда запомнишь, что я тебе сказала. «— Я создал тебя. Ты обязана подчиняться. — Единственный, кто имеет право обладать мной – Годжо Сатору, Шестиглазый Бог». Каким-то чудом призываю один из своих сайев и до кости распарываю ладонь. Кровь обильным потоком стекает на колени и бёдра, и я протягиваю руку к лицу демонюки, проводя ею от лба до самого подбородка. Затем ухмыляюсь и хриплю: — Хоть захлебнись, Сукуна. Я всегда буду принадлежать ему, а не тебе. Перед тем, как закрываются глаза, успеваю увидеть оскал Короля Проклятий. Впрочем, спустя, как мне кажется, несколько минут, открываю их вновь. Осматриваюсь – всё ещё Территория Двуликого. И, судя по грохоту, блондин скоро будет здесь. А ещё, кажется, он в ярости. Вот же болван-Годжо. Поворачиваю голову на бок и вижу бедро. В штанах, конечно, и мужское. Щурюсь, собираясь приподняться, но мне на грудь ложится огромная ладонь с чёрными когтями, не давая пошевелиться. Выдыхаю. И тут понимаю, что дышится уже лучше, хотя всё так же больно. Исцелил? Нахрена? Хотя, наверное, думает, что когда Сатору увидит меня в форме фарша – свернёт ему шею. — Майю не даст ему тебя тронуть, — сипло шепчу. Двуликий определённо слышит меня, но отвечать не собирается. Что ж, ладно. Не очень-то и хотелось. Полежу пока, в себя приду. А то, вдруг, сейчас Тору пробьётся, а я даже пошевелиться не могу, не то, что его собой закрыть. — Девка, — хрипло зовёт Двуликий. — Да, Ваше Темнейшество? — с издёвкой и всё ещё сипло отзываюсь я. Раздаётся тяжёлый, немного раздражённый вздох. И больше ничего не происходит. — И всё? Серьёзно? — А ты хочешь, чтобы я тебя, всё-таки, добил? — Не очень. — Ну, и заткнись. Благоразумно прикусываю язык раньше, чем успеваю сказать: «тогда и сам не трепись». Это, наверное, всё же, было бы лишним. Спустя пару минут понимаю, что чувствую обе руки, а в голове проясняется. — Сукуна. — М? — Ты меня, правда, исцелил что ли? — Наверное. Содержательно. С горем пополам переворачиваюсь на живот и поднимаюсь на четвереньки. Перед глазами всё начинает плыть, а желудок отчаянно просится наружу. Вырывается протяжный стон. — А говорила – не в твоём вкусе, — лениво комментирует демонюка, но в его голосе слышится заигрывание. — Так зазываешь, что наброситься готов. — Уже набросился, — сипло шепчу в ответ. — Дай отдышаться. Слышу усмешку. Чокнутый. Мир постепенно приобретает чёткие линии, и я, посчитав это благим знаком, сажусь на пол, бросая взгляд на демонюку. Он сидит вполоборота, одну ногу согнул в колене и положил на него локоть. Морда сосредоточенная аж жуть. Но спокойная. Раздаётся внушительный грохот. — Он сейчас со всей дури звезданёт, — замечаю между делом. — Раз уж ты передумал пускать мне кровь, давай не будем ломать Территорию? Тут уютно. Двуликий медленно поворачивает ко мне голову и вскидывает взгляд. — Чего ты хочешь? — устало спрашивает он, чем ставит меня в тупик. Абсурдность ситуации нарочно не придумаешь. И его вид, и тон, и действия совершенно не соответствуют тому, чего я от него ожидала. — Жить, — пожимаю плечами. Второй вопрос, конечно, вполне логичен – в нём и заключается суть моего бунта. Но то, что Двуликий, всё же, задаст его мне – полная неожиданность. — С ним? — С ним, — вновь пожимаю плечами. Третий вопрос заставляет вскипеть мозг. Кажется, Король Проклятий мне черепушку раскроил, а не себе, но как будто бы наоборот. — Почему? — Сукуна, — тяжело вздыхаю. Демонюка зло щурится, и приходится ответить: — Потому что люблю его. Он, вдруг, морщится и отворачивается. — Что? — Опять то же самое. — Ты спрашиваешь первый раз, — фыркаю. — В этой жизни. Я не успеваю сказать больше ни слова – Двуликий поднимается, подхватывая и меня, и Территория исчезает. Пейзаж, прямо скажу, удручает. Даже непроизвольно морщусь. Взгляд находит Сатору. Маг необычайно серьёзен, холоден и собран. Зол настолько, что сияние глаз вижу даже отсюда. В целом, он в порядке, только руки разбил в кровь, но с этим я справлюсь. В драку он вряд ли ринется, пока я рядом с его целью, – побоится ранить. Надо только успеть перехватить. Поворачиваю голову к Двуликому. Он смотрит на меня. Как всегда, за завесой презрения не разобрать, о чём на самом деле думает это чудовище, да и, в любом случае, не смогла бы – с таким-то сотрясением черепушки. Затем он ухмыляется и, вдруг, подмигивает. Мне остаётся только вздохнуть. — На тебе Майю. Сам ей всё объясняй, — ухмыляюсь в ответ и отворачиваюсь, делая шаг вперёд. — С чего бы? — бросает в спину. — Мне нужно усмирить разъярённого Шестиглазого Бога, — отзываюсь, оборачиваясь. — К тому же, я не имею ни малейшего понятия, что тебя остановило. А она именно этот вопрос и задаст. И потом происходит что-то нереальное. Сначала понимаю, что перестала чувствовать порывы ветра на своей коже, и удивлённо замечаю барьер Сатору, которым он обычно окутывает себя при драках. Только тот, что на мне – чуть больше, шире. Затем перед глазами мелькает алая вспышка, а следом за ней – блондин. Резко оборачиваюсь и вижу только спину Сатору, руки согнуты в локтях – снова собирается ударить. Подхожу ближе. Даже профиля мне хватает, чтобы понять – он в бешенстве. Почти так же, как в прошлый раз. Краем глаза замечаю довольно напряжённого и почти изумлённого Двуликого, рассматривающего меня. Обернувшись к нему, понимаю, что мне не показалось – он рассматривает барьер на мне, едва обращая внимание на подошедшую Майю. Реакция для Проклятия довольно редкая, но всё же возвращаю взгляд к Годжо, руки которого уже окутаны лиловым светом. — Тору, — мой голос ещё хриплый и довольно тихий, но блондин слышит. — Тору, посмотри на меня. Ни гнев, ни настрой его никуда не пропадают, но он останавливает технику. Я осторожно касаюсь его запястий и тяну на себя, заставляя повернуться. Сатору встаёт ближе ко мне, но взгляда с Двуликого так и не сводит. Крепко сжимаю его ладони, привлекая внимание. Яростный взгляд голубых глаз падает в мои. — Всё, Тору, — выдыхаю. — Теперь всё хорошо. — Мисаки, ты… — Забери меня домой? — устало перебиваю. — Я тебе всё расскажу, ты меня придушишь и назовёшь… —… двинутая Аюдзава, — рычит и сбрасывает мои руки, сгребая к себе. — Ты даже представить не можешь, как сильно я зол на тебя. — Второй трёпки за сегодня не выдержу, — тихо смеюсь и цепляюсь пальцами за футболку на его спине, потираясь щекой о грудь. — Давай завтра? Он прижимается к моей макушке щекой и стискивает ещё крепче: — Я запру тебя дома и вообще перестану выпускать. — А кормить будешь? — Буду. — И обнимать будешь? — Буду. — И… — Аюдзава, захлопнись уже. Начинаю пакостно хихикать. Погоди, отосплюсь, я тебе устрою «Баунти». Вот только «Баунти» устраивают мне – Сатору отказывается со мной разговаривать. Совсем. И не снимает повязку. Мегуми сейчас разбирается со своими проблемами, и великодушный Шестиглазый Бог не известил его о том, что я почти побывала на том свете. Иначе тут такая шумиха бы поднялась… Да и вообще, Сатору никому ничего не сказал. Просто привёз меня в свой-наш дом, перетащил все мои вещи из папиной квартиры и отобрал абсолютно все ключи. Я серьёзно. Мне запрещено уходить из дома одной, запрещено уходить с Мегуми дальше центра города, а ещё запрещено без Сатору появляться у сестры. Именно это всё он прямо сейчас вывез мне после того, как сообщил, что уезжает в другой город – там какая-то непонятная беда с Проклятием предвысшего уровня, надо разобраться, видите ли. Естественно, я закатываю скандал – как это никуда нельзя ходить, если вполне могу о себе позаботиться, да и у сестры со мной ничего особого не случилось. Но всё, чего добиваюсь от Сатору: — Хватит. Максимально сдержанным тоном. Весь его вид, несмотря на кажущуюся непроницаемость, говорит о том, что до сих пор дьявольски зол на меня. Просто жуть, как. И повязку не снимает, скорее всего, потому, что боится сорваться – я всегда читаю его по глазам и вывожу на разговор. — Сатору! Неужели и правда его так задело, что я вытолкнула за пределы действия Территории? — Я всё сказал, Аюдзава. Мне пора. Если что – звони, я всегда на связи. — Годжо Сатору! Наверное, стоит отметить, что это происходит впервые. И я совершенно не жду такого от него. Блондин наотмашь бьёт кулаком по стене позади себя и рявкает: — Сейчас же замолчи! Знаю – он смотрит, и я благодарна, что до сих пор не снял эту глупую повязку. От его тона холодеет всё внутри – яростный, тяжёлый и ледяной. Боюсь, подобного взгляда я бы просто не выдержала. Сатору шумно выдыхает, быстро целует меня в лоб и выходит вон. Спасибо хоть дверью не хлопнул. Пячусь назад и оседаю на комод, прижимая ладони к щекам. Да что с ним такое? Никогда так не злился, даже не рычал на меня. Выдыхаю, закрывая лицо. Хотя, я настолько и не косячила. Никогда еще не отталкивала его. Наверное, нужно извиниться. «Сейчас же замолчи!» Неожиданно для себя самой всхлипываю. Если не поздно. Боже, он так зол на меня. Просто в бешенстве. Где-то в недрах квартиры Тейлор просит Ромео увезти её, предлагая быть его Джульеттой. Майю. Медленно поднимаюсь и, пошатываясь, плетусь на звук, вытирая ладонями слёзы. Сестрёнка успевает позвонить ещё трижды, прежде чем я принимаю звонок: — Да, Майю? — Чего как долго? Я уже хотела звонить твоему Годжо. Выдыхаю и хочу сказать, что только что поругались совсем и трогать Шестиглазого Бога лучше не стоит, потому что злой до ужаса. Вот только я, вдруг, после вдоха не могу вымолвить ни слова. Стою, пялюсь в пространство, хватаю ртом воздух и шмыгаю, начиная тихо подвывать. — Миса, что случилось? — младшая тут же настораживается. — С ним всё в порядке? — Он… он, — всхлипываю, жалобно шепчу: — Он злится на меня. Наорал. Ушёл. — Боже, — Майю выдыхает. — Я уж думала, что что-то серьёзное. Подожди часик, вернётся. Я бы, если честно, вообще тебе прямо на месте по черепушке надавала – взяла и отшвырнула, да ещё и заперлась с другим мужиком в Территории. Ну, кто так делает, правда? — Майю, — начинаю выть. — Он очень злится на меня. Он наорал. По стене кулаком вдарил. Не разговаривал. Повязку вообще не снимает. Майю, он меня бросит! — Вы итак в разводе, — фыркает младшая. — Много не потеря… Падаю в кресло, роняя телефон, и начинаю рыдать в голос. Ещё и в разводе. Как я вообще об этом забыла? Он хотел наладить отношения – к этому всё и шло, – а теперь ничего хорошего точно больше не произойдёт. Однозначно бросит. Подождёт, пока восстановлюсь, и бросит. Боже, он сюда мои вещи перетащил… Он переедет… а я буду здесь… здесь… — Мисаки, сейчас же возьми трубку!!! Вопль сестры заставляет подпрыгнуть на месте и испуганно замолчать, сдерживая слёзы. Непонимающе осматриваю комнату, а затем замечаю свой телефон на полу. Медленно тянусь к нему, поднимаю и прикладываю к уху. Рот решаю не открывать, лишь шмыгаю. — Наконец-то, — облегчённо выдыхает младшая. — Сейчас же прекращай реветь. Да, виновата. Но это Годжо – он прилип к тебе, как репей. Даже если захочешь, не выйдет избавиться. — Когда уехала отсюда, от него ни звука не было. — Потому что он меня донимал твоим самочувствием, — ворчит Майю. — А вообще, я удивлена, что он тебе шею не свернул. Ты и представить не можешь, что с ним произошло, когда додумался посмотреть в твою Территорию. Я так напугалась – он как чудище взревел… Всхлипываю: — Что… что ты сказала? — Как чудовище, говорю, зарычал. Жути нагнал – просто кош… — Он видел? Сестра негодующе фыркает: — Естественно, видел, Мисаки! Он – Шестиглазый Бог! И когда я пробовала спросить, что он видит – рявкнул отойти и долбанул своим фейерверком. Разбил, конечно, но всё равно вас плохо видно было. А как кровь увидел – совсем озверел. Твою мать, как я могла забыть вообще об этом?! Видел… Он видел, как Двуликий меня убивает, и не мог это остановить. Я попросила его довериться мне, а потом откинула в сторону и дала себя растерзать. На его глазах. Майю права – удивительно, как он мне голову не отвернул на месте. Вот дрянь… расчёт был именно на то, чтобы скрыться от глаз. Чтобы он не видел, что происходит. Если бы Двуликий всё же убил меня, то Сатору смог бы его одолеть разом, он был бы в безопасности. И, к сожалению, это всё, о чём я думала, – защитить его. Я совсем не подумала о том, что Сатору может всё видеть. Не подумала, что он почувствует, если увидит. Даже не подумала о том, чтобы, хотя бы, попрощаться с ним – отмела идею сразу, ведь иначе он догадался бы. Он ведь очень умный. — Майю, я дура, — лепечу, смотря в пространство. — Я такая идиотка… — Дошло, наконец, — тяжело вздыхает сестра. — Он ведь не весть, что мог себе надумать за это время… — Ага, — соглашается она. — Например, что тебе проще умереть, чем хотя бы попытаться быть с ним. Замираю. Закрываю глаза и жмурюсь: — Да твою ж мать… — Миса, скажи честно – о чём ты вообще думала в тот момент? Всхлипываю, вытираю слёзы. — О нём, — шепчу. — Я хотела, чтобы он жил. — Умница, — саркастично тянет сестра. — А сама бы хотела без него жить? — Майю! — Он любит тебя, балда ты глупая. До одури любит, до сумасшествия, — устало вздыхает младшая. — Признаюсь, поначалу я думала приблизительно в том же направлении, что и папа – что твой Годжо бросит, как только наиграется. — Чего? — Да-да, — бормочет она. — Потом поворчишь. Дай закончить. Так вот, твой Годжо сумел удивить – я даже следила за ним, пытаясь поймать на измене. Задавала кучу каверзных вопросов. Знаешь, что он всегда делал? Не сводил с тебя взгляда и бормотал ответы, как даун. — Майю. — Серьёзно, Миса. Он едва ли не слюни на тебя пускает, когда ты не видишь, – согласись, это мало напоминает взрослого здорового человека. — Он… — Он умереть за тебя готов, дурында. И не отцепится. Просто дай ему остыть и сама остынь. В этот раз ты, и правда, разбудила в нём чудовище. Выдыхаю. — Наверное, ты права, — поднимаюсь, бреду к окну и открываю его. — Если всё так и есть… — А оно так и есть. — … Ему, и правда, нужно время, — тяну руку, подставляя её солнцу,… и натыкаюсь на барьер. — Чего? — Что? — недоуменно переспрашивает младшая. Это действительно барьер. Я до смерти напугала самого Годжо Сатору. Занесите меня в книгу рекордов. — Холодильник пустой, пойду доставку закажу и сварганю что-нибудь пожевать. Авось, подобреет. — Ну, наконец-то, — радостно отзывается младшая. — С возвращением. Тихо посмеиваясь, посылаю её в зад, она отвечает тем же. Затем, вдруг, вспоминаю, что сестра как раз находится в непосредственной близости от источника всех проблем. Тут же спрашиваю, что у неё происходит. — Я в спальной, — отвечает она и, судя по звуку, падает спиной на кровать. — Заперлась тут, не разговариваю с ним и не выхожу. — С ума сошла? — вскидываюсь. — А есть кто будет? Майю тихо смеётся и отвечает: — Он мне готовит. Оставляет поднос у двери и уходит. Бом. — То есть, ты хочешь сказать, что Король Проклятий внял твоему гневу, не смеет нарушать покой, да ещё и хозяйство ведёт? — Хозяйство – слишком громко сказано, — тянет она. — Но, в принципе, всё примерно так и есть. — Сдаётся мне, я всё-таки сдохла. — Пф, тогда ты со своим возлюбленным Сатору в кровати торчала не вылезая. — Аюдзава Майю! — Хочешь сказать, что я не права? — хохочет она, а затем печально вздыхает. — Я понимаю, что так только со мной, но… Он не такое чудовище, каким ты его видишь. Рё может заботиться и делает это. Правда. Очень хочется поспорить с ней, но понимаю, что бесполезно. Её так же не отговорить от Двуликого, как меня – от Сатору. Да и сил совсем нет. Хорошо, если смогу приготовить что-нибудь. Перекинувшись ещё парой фраз и договорившись хотя бы созваниваться, пока обе находимся в заточении, прощаемся. Заставляю себя спуститься на кухню. Боже мой. Этого не должно было произойти. Он не должен был ничего видеть. Я ведь… Я ведь, и правда, будто отталкиваю его, отвергаю. Он, конечно, не настолько подвержен эмоциям, как я, и понимает, что я могла иметь в виду вовсе не то, что он видел и понял, но… Но ему всё равно больно. Я даже представить не могу, насколько ему больно. Это ужасно. Открываю холодильник, чтобы разведать обстановку, и понимаю, что Майю нагло обманута – рефрижератор забит до отказа, в морозилку даже заглядывать страшно. Даже будучи в бешенстве, Сатору, как и всегда, позаботился обо всём. Тяжело вздохнув, достаю продукты и начинаю кашеварить. Попутно включаю себе аудиоверсию книги, и готовка начинает идти чуть веселее. Правда, я слишком увлекаюсь, но, учитывая степень взвинченности блондина и его способность к поглощению пищи, всё уйдёт быстрее, чем успеет испортиться. Да и я сама в последние дни лопаю, как не в себя. Наверное, сказывается стресс, да и силы организму нужно где-то брать на восстановление. После того, как заканчиваю, принимаюсь за уборку – кухня стала похожа на поле брани. Причём, проигравшей выгляжу я. Но всё же отважно вычищаю кухню. Гостиную. Ванную. Незаметно для себя, закончив с уборкой первого этажа, поднимаюсь на второй и прихожу в себя только после того, как захожу в последнюю комнату. Наша спальная. Прикрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной, осматриваясь. Сразу же понимаю, что он не ночевал здесь ни разу с тех пор, как я переехала – слишком чисто, идеальный порядок. Даже запахов нет – лишь слабый, едва различимый аромат мяты. Наверное, иногда появляется здесь, но не так часто. Комната светлая, почти вся белая. Пол деревянный, тут и там разбросаны круглые пушистые белые ковры различных диаметров. Из мебели только две прикроватные тумбы и сама кровать – она огромная. Мы с Сатору оба спим очень беспокойно, ворочаемся во сне, и чтобы можно было спать вместе и, при этом, отдохнуть, мы и купили её. К слову, пришлось делать на заказ, потому что в наличии таких не было. Ухмыляюсь. Конечно же, Сатору она полюбилась вовсе не за вместительность. Прохожу вглубь комнаты. Стены почти пустые, только пара моих графичных работ, которые явно не заслуживают столько внимания, но Тору настоял, чтобы они были здесь. Моя лепта – несколько цветков, подвешенных к потолку у окна. Кстати, оно в пол. Стекло с покрытием, потому снаружи не разобрать, что происходит внутри. Да и я выбрала нежную кремовую вуаль, чтобы занавешивать окно, но, при этом, чтобы свет попадал внутрь. Справа от окна дверь. Комод стоит в ванной, да и собиралась я там же, потому и косметику там оставляла. До сих пор косметичка открыта. Моей талии касаются тёплые влажные после душа руки, утягивая назад, и плеча касаются мягкие губы. Щёки мгновенно вспыхивают, я оборачиваюсь и робко целую его в щёку: — Доброго утра, Тору. — Доброго, маленькая. Я очень долго не могла привыкнуть, что он мой. Что могу обнимать и целовать его, где и когда вздумается. Что он может внезапно поймать меня в коридоре, или ванной, или гостиной, и кружить, пока не начну смеяться и попрошу опустить. Я каждый раз робела перед ним, но он всегда ждал, когда переведу дух и потянусь к нему. Не подтрунивал, не шутил. И никогда-никогда не обижал. То есть, мы, конечно, ссорились, как и все пары, но не было такого, чтобы он позволил себе грубое слово в мой адрес. Да и я сама его грубее, чем «олух» или «дурак» не называла. Усмехаюсь. Болван-Годжо не в счёт. Так исторически сложилось. На мгновение прикрываю глаза, обхватывая себя руками за плечи. А затем пулей вылетаю из комнаты. Кубарем сбегаю с лестницы, распахиваю входную дверь и бегу босиком на улицу. Правда, почти сразу же врезаюсь в барьер. В панике пару раз бью по нему ладонями, затем пинаю с досадой и оседаю коленями на землю, стараясь выровнять дыхание. Ничего страшного. Просто воспоминания. Ничего страшного. Всё хорошо. Это просто воспоминания. Закусываю губу и жмурю глаза до белых пятен. «Доброго, маленькая» «Миса, шапку забыла» «Возьми мою карту и купи нормальное пальто» «Я билеты взял, соберитесь с Мегуми» «Мисаки, сейчас же вернись и поешь нормально» «Маленькая, опять кошмар?» «Я здесь, Миса, я всегда рядом» Хочется заорать, срывая голос. Боже, когда это закончится? Когда пройдёт эта сумасшедшая тоска по прошлому? Ничего не будет, как прежде, мы оба изменились. Хватит ждать. Хватит. Поднимаюсь, опираясь на барьер, и на дрожащих ногах возвращаюсь в дом. Ополаскиваю ноги, отмываю свои следы с пола. Снова звонит телефон. — Слушаю. — Я буду поздно, — устало отзывается блондин. — Ужинай без меня. — Уже поела, — не моргнув глазом, вру я. — Хорошо, созвонимся. — Пока. Не даю себе начать думать – снова включаю аудиокнигу и бреду на второй этаж, в свою комнату. Закрываю дверь. Ухожу в ванную. Закрываю дверь. Сыплю в ванну соль, лью пену и набираю воду. Смотрю, пока вода взбивает пену, растворяет соль, и появляется дикое желание утопиться. Весенняя хандра вкупе с чувством вины не лучшая компания, согласна. Раздеваюсь, закидывая одежду в корзину, и медленно опускаюсь в воду. Она получилась очень горячая, и коже поначалу очень неприятно, но постепенно привыкаю. Хотя, возможно, я просто замёрзла, пока была на улице. Вообще, я часто стала мёрзнуть в последнее время. Наверное, из-за постоянного беспокойства. Лежу так, пока не слышу хлопок входной двери. Только тогда понимаю, что вода совсем остыла, пена растворилась, а телефон замолк – закончилась зарядка. Усилием воли заставляю себя подняться, спускаю воду и быстро ополаскиваюсь в душе. Одеваюсь в леггинсы и толстовку и тихо пробираюсь в библиотеку. Это небольшая комната с кучей стеллажей и электрическим камином. Посреди комнаты, прямо напротив камина, стоит уютный «пухлый» диван, на спинке которого лежит сложенный плед. Рядом с ним – небольшая тумба. Включаю верхний свет, почти не глядя хватаю книжку с ближайшей полки, включаю камин и плюхаюсь на диван. Со временем снова замерзают ноги, и я накрываю их пледом, продолжая чтение. Затем слышу осторожные шаги, щелчок замка, и в нос тут же ударяет успокаивающий, обволакивающий запах мяты. Непроизвольно напрягаюсь, чуть вжимая голову в плечи, но упрямо продолжаю чтение. Я ведь решила дать ему прийти в себя и остыть. Если захочет, то обнаружит своё присутствие, но сама трогать не буду. Хватит с него. Тем временем, дверь закрывается, и спустя несколько мгновений Сатору садится на пол, прислоняясь спиной к моим ногам. Одну ногу подгибает под себя, другую сгибает в колене, положив на неё локоть, и наблюдает за искусственным огнём. — Спасибо за ужин, — спустя несколько минут говорит блондин. — Не за что, — тихо отзываюсь я. Понимать смысл написанного в книге становится всё труднее – присутствие и запах Сатору постепенно завладевают всем моим вниманием. И я сдаюсь. Сую закладку между страниц и откладываю книгу на тумбу, переводя взгляд на ворох светлых волос передо мной. Сатору запрокидывает голову, устраивая на коленях, и бросает взгляд на меня. Усталый. Боже, каким же усталым он выглядит. Едва сдерживаюсь, чтобы не протянуть руки и не начать гладить его по волосам и лицу. — Я не должен был орать на тебя. — Я не должна была давать тебе повод. Он прикрывает глаза. — Всё равно не должен был. — Тебе страшно, — я закусываю губу. — Не уверена, что смогла бы держать себя в руках, если бы так поступил ты. Блондин приоткрывает глаза, взглядом находя мои. — Я в жизни так ничего не боялся, Миса, — чуть хрипя, говорит он и сводит брови. — А самое паршивое, что ничего, по сути, не мог сделать – это твоя Территория, да и тебя саму мог задеть. В который раз за день набегают слёзы, и приходится промаргиваться, чтобы сдержать их. Ни в коем случае не реветь. Он пришёл поговорить, а не выслушивать мои сопли и оправдания. Не могу выдавить из себя ни слова, и блондин тоже молчит. Но молчит подозрительно, как будто собирается с мыслями и духом, рассказать о чём-то. Или спросить. В последнее время, я совсем не понимаю, что творится у него в голове. — Миса, — Сатору поднимает голову, возвращая взгляд к камину. — Я знаю всё. — Да, Майю сказала, что ты видел… — Я не о Двуликом. — Тогда что? Я ведь ничего больше не… — Про ребёнка. Сердце замирает. Нет. Нет-нет-нет. Этого не может быть. Он не мог узнать. Никто не знает. — Про какого? — Про оба выкидыша, Миса. …а потом обрывается и падает вниз. Едва могу держать себя в руках, чтобы не подскочить с места и бежать, куда глаза глядят. Он не мог узнать. Я ничего никому не говорила и… Неужели как-то внешне показала? Не могла ведь. Я была предельно осторожна. Он ведь сразу же поговорил со мной, если бы действительно узнал. Или сразу бросил бы – времени на это было предостаточно. И Сатору добивает меня: — Второй был в конце осени, тебе было двадцать. Первый, приблизительно, за год до того. Мне никто не говорил, если ты кому-то рассказывала, догадался сам. — Когда?.. — упавшим голосом спрашиваю. — Догадался… когда? — Недели через две после второго. Потом понял про первый. Закрываю лицо руками. Твою мать. Конечно, он понял, ещё бы не понять. Он же не дурак. Сложить два и два, тем более, не так и сложно. Особенно, когда знаешь человека очень давно и едва ли не наизусть. Естественно догадался, что никакая это не простуда осложнившаяся. Два года подряд почти в одно и то же время. Мои отговорки могли бы прокатить… только если бы это был не Сатору. И как теперь быть? Он же сказал это именно сейчас. Для чего? Чтобы я ушла сама? Зачем тогда было перевозить мои вещи, да ещё и самому? Сатору пальцами осторожно обхватывает мои запястья и тянет на себя. Расслабляю руки, позволяя открыть лицо. Вижу отражения своих отчаяния, ужаса и боли в его глазах. Он не говорит ни слова – просто держит руки в своих ладонях и всматривается в глаза. Дышит тяжело и очень медленно – ему больно. Но терпит, молчит и наблюдает за мной. Подумать только, такой самовлюблённый эгоист – и вдруг ценит чьё-то спокойствие, благополучие выше своего. Скажи мне кто о таком, не знай я Сатору, – рассмеялась бы в лицо. И тут до меня доходит – он упрекает. Он сказал это после того, как дала Двуликому себя растерзать, чтобы поняла – это неправильно. Он пытается донести до меня, что не хочет такой защиты, и при этом – я нужна ему. Осторожно освобождаю руки и обнимаю его за плечи. Прижимаю к себе так крепко, как только вообще способна. И он отвечает тем же. Я права. — Прости меня, — спустя какое-то время говорю я полушёпотом. — Я боялась, что ты… мы, — шумно выдыхаю. — В первый раз я ничего не знала. И… Проклятие попалось сильное, мне здорово досталось. Организм не выдержал. Блондин целует меня в плечо и начинает гладить ладонью по спине. Чувствую, как сильно бьётся его сердце и хочется сделать всё, что угодно, лишь бы не продолжать. Но он хочет знать. Ему нужно знать. — Во второй раз я догадывалась, но не успела сходить к врачу. Тогда ребят, первогодок отправили с магом второго в городскую школу, помнишь? Я просто не смогла их отпустить. Думала, что это… это, — сглатываю, зажмуривая глаза. — Я думала, что это всё из-за беременности. Просто беспочвенное волнение. Я не смогла оставить их там одних, — сипло заканчиваю дрожащим голосом. Через два моих судорожных вдоха Сатору прячет лицо на моей шее. А затем чувствую капли, стекающие по шее на ключицы и грудь. — Отправили второй уровень, потому что я уехал, — сдавленно отвечает Тору. — Идти с первогодками тогда должен был я. Мы молчим. Оба молча глотаем горькие слёзы своей беспечности. Он винит себя, но большая вина лежит на мне – я должна была говорить с ним. Должна была рассказывать ему всё. Но я настолько глупая, что очень и очень боялась это делать – он ведь такой сильный, и я должна соответствовать. Я сама должна со всем справляться, у него ведь и так куча забот. Сейчас все эти мысли кажутся такими дикими и такими глупыми. Как я могла не рассказать ему? Он ведь заботился обо мне и хотел заботиться. Он обещал – сотни раз обещал – быть рядом, и был. — Миса, — тихо зовёт Тору. — Да? — Не важно, что происходит. Не важно, где я и чем занят, — он отстраняется и заглядывает мне в глаза. Его глаза блестят от сдерживаемых слёз, ресницы слиплись от пролитых. Боли в глазах столько, что сжимается сердце от понимания, что причиняю её я. — Всё не важно, кроме тебя, понимаешь? Ты – мой приоритет, и всегда им была. Говори со мной. Всегда говори со мной, Миса.