Кто я тебе?

Когда-нибудь я убью своего мужа. Серьёзно. Если даже опустить их с Майю аферу с документами и мнимым разводом, в который должны были поверить все, включая меня, сам Сатору просто убивает своими сюрпризами. И не только меня. Мегуми влетает в кабинет УЗИ с такими глазами, что кажется, будто он готов весь ад перетряхнуть. На парне, мягко говоря, нет лица – он просто в ужасе, что для обычно спокойного подростка является чем-то за гранью фантастики. — Фуши, — осторожно зову и машу рукой, прося подойти. — Всё хорошо, все целы, — затем перевожу суровый взгляд на блондина и добавляю: — Пока что. Но Сатору не обращает никакого внимания ни на меня, ни на мои слова – его взгляд прикован к монитору, а глаза сияют, как прожекторы на арене. Дело в том, что после новости о том, что развода не было, и мой муж всё ещё является моим мужем, я не разговаривала с обоими несколько дней. То есть, всё, конечно, здорово, и я рада, что семья у Фуши всё ещё полная, да и за себя, как за женщину – муж никуда не девался, но как можно было мне об этом не сказать? Младшая на пару с болваном-Годжо устроили нам с мальчишкой такую встряску, что до конца жизни хватит. А ведь могли всё объяснить. После продолжительного абсолютного молчания, я ещё раз выкатила обоим скандал – орала целый час, не подбирая слов. Сидящий передо мной в тот момент беловолосый маг стойко терпел все невзгоды, понурив голову, Майю на том конце провода тоже тихо вздыхала, а вот Двуликий подло хохотал где-то на заднем фоне. Кажется, он единственный получал удовольствие от всего происходящего. А потом, спустя где-то неделю, мне позвонила доктор, у которой не так давно была на приёме, и сообщила, что настало время делать ещё одно УЗИ. Я договорилась с ней о времени и попросила Тору привезти в больницу Мегуми – парнишка до сих пор не в курсе, что будет старшим братом. На что муженёк мне ответил, что Мегуми взрослый и сам доберётся, а вот мне нужно сопровождение. Спорить с осчастливленным, и от того отупевшим, Сатору было бесполезно, и я только махнула рукой. Как оказалось – зря. — А это у нас старший, как я понимаю? — улыбается доктор и здоровается с ошарашенным подростком: — Здравствуй. Проходи. Фуши отзывается приветствием на выдохе и подлетает ко мне: — Что-то серьёзное? Мне одновременно и смешно, и очень жалко подопечного. Годжо, скорее всего, просто велел приехать, сказав, что везёт меня в больницу, не объясняя причин. Болван. — Мегуми, — беру его за руку и чуть сжимаю. — Я здорова, всё в порядке. — Тогда почему здесь? — Тише, — мягко шикаю на него и киваю на монитор: — Смотри. Фуши крепко держится за мою руку и, шумно выдыхая, внимательно всматривается в происходящее на экране. Постепенно хватка на моей руке слабеет, а лицо подростка приобретает удивлённый вид. Спустя пару минут, когда доктор удовлетворённо кивает на мой вопросительный взгляд, Мегуми осторожно спрашивает: — Это что… мелкие? — Да, — легко смеётся доктор. — Твои младшие братья, сёстры или брат с сестрой. Пока Сатору счастливо пялится в монитор, а Мегуми – ошарашенно и на меня, доктор помогает стереть гель с живота и «оставляет нас на пару минут». Как только хлопает дверь, Мегуми, как подкошенный, падает пятой точкой на кушетку, где лежу я. Изо всех сил сдерживая смех, улыбаюсь и успокаивающе глажу подростка по руке. — Поздравляю..? — через какое-то время хрипло отзывается Мегуми и снова сжимает мою руку. — А тебя разве не нужно поздравить, нии-сан? — лукаво улыбаясь, спрашиваю я. — Твою ж.., — выдыхает подросток, страшно тараща глаза. Спустя полчаса нам всё же удаётся погрузиться в машину под непрекращающиеся напевы беловолосого мага. Дело в том, что неугомонный блондин начал учить все существующие в мире колыбельные. Я серьёзно. К слову, Майю взялась вязать. И это тоже на полном серьёзе. По пути до дома, в кратком варианте рассказываю Мегуми о беременности и о том, что я, как оказалось, до сих пор ношу фамилию Годжо. Кажется, на этом моменте силы Фуши иссякают окончательно, и он просто смотрит на Сатору в зеркало заднего вида и тяжело вздыхает, обращаясь ко мне: — Напомни мне потом его отметелить. — Вставай в очередь, — тихо смеюсь я. — Во-первых, он должен ответить за твоё перепуганное появление, а во-вторых, ему самому придётся объясняться со всей своей семьёй про развод, — ласково улыбаюсь, переводя взгляд на профиль мужа, и добавляю: — Включая маму и дедушку. — Да-да, издевайтесь, — наконец, фыркает блондин. — Кстати, Мегуми, нужно будет с комнатами решить, чтобы ты мог высыпаться – малые довольно шумными будут первое время, а ты ещё учишься. — У нас нормальная звукоизоляция, — сердито бурчу я. — Отстань от Фуши. Он будет спать там, где ему хочется. Не слушай Сатору, Мегуми, у него крыша от радости окончательно съехала. — Я и не слушаю, — отмахивается он. — К тому же, тебе нужна будет помощь – их же сразу двое будет, а ты одна. — Эй! — восклицает Сатору, на что Фуши возражает: — Не ори, ты редко бываешь дома. — Буду часто. — Ага, чтобы мир спасала Мисаки. Оборжаться можно. Лицо Сатору принимает тоскливый вид, и оставшееся время мы едем в тишине. Правда, уже дома, за время, пока я готовлю обед, блондина отпускает, и он через каждые пять минут бегает ко мне на кухню, переспрашивая, какой цвет стен и какие кроватки мне нравятся. Раз на пятнадцатый Мегуми, который помогает мне в готовке, не выдерживает и рявкает, чтобы тот дождался хотя бы пока поедим, и я отдохну. Муж тут же кивает, захлопывает ноутбук и пропадает из поля зрения. А после ужина нам доставляют две детские кроватки с подушками, навесом, игрушками и кучей прочей лабуды. Вопреки моим ожиданиям, Фуши довольно заинтересованно всё рассматривает и помогает Сатору утащить всё на второй этаж. Пока убираю со стола, задумываюсь, что мужчины гораздо сильнее увлечены моей беременностью, чем я сама. Неужели я попадаю в ту категорию женщин, у кого напрочь отшибает материнский инстинкт? И что делать? Как тогда смогу воспитывать их? Я так долго ждала этих малюток, и теперь… В общем, Сатору и Мегуми находят меня сидящей на полу посреди кухни и ревущей в три ручья. Спустя минуту на кухне уже одна рыдающая женщина, один почти рыдающий мужчина и до смерти перепуганный подросток. Оба чуть не седеют, пока вытаскивают из меня причину захлёбывающихся рыданий. Затем начинают наперебой успокаивать: Мегуми твердит, что я буду замечательной мамой, и он очень счастлив, что именно я забочусь о нём, потому что ни в чём не нуждается и чувствует себя уютно и хорошо; а Сатору уверяет, что в этот раз всё пройдёт просто отлично, потому что мы готовы, мы знаем, и он ни за что ничему не позволит со мной случиться. На этом моменте Мегуми осторожно интересуется о «прошлом разе», и Тору, не задумываясь, выдаёт ему о потере детей. Сказать, что подросток охренел – не сказать ничего. Он смотрит на меня полными ужаса глазами и еле слышно дышит, не в силах произнести ни слова. Казалось бы, что должен понимать в этом подросток, да ещё и мальчишка? Но вот он, передо мной, едва не ревёт и полностью растерян. Переглядываюсь с Тору, и он тянет Мегуми к нам. Я обнимаю его за плечи, прижимая к себе, и кладу ладонь на затылок, чуть ероша волосы. Он обхватывает меня за рёбра и прижимается щекой к щеке, а Тору обнимает нас обоих и целует меня в макушку. Возможно, начались бы новые рыдания, но Сатору объявляет, что купил билеты на следующую неделю в Италию. Эта новость удивляет меня и заставляет рассмеяться Фуши. Подросток никак не может успокоиться и называет моего Бога самым сумасбродным магом в истории человечества. Мысленно я с ним соглашаюсь.

***

Гнев переполняет. В такой ярости я, кажется, ещё никогда не была и ничего подобного не испытывала. Страх и всепоглощающая ярость, а вовсе не я сама, выжимают из машины всё, что только можно по пути в Киото. Но, несмотря на это, принимаю входящий звонок от младшей: — Что-то случилось, Майю? — без приветствия интересуюсь, моргая фарами впереди идущей машине. — Привет, — осторожно отзывается сестрёнка. — У меня – нет. С тобой что? — Нарисовалась тут одна забота. Уже на пути к её решению. — Мисаки, — голос Майю становится строже и более взволнованным. Тяжело вздыхаю и поясняю: — Старый ублюдок увёз Мегуми в Киото. Я еду туда. — Что? — ошалело выдыхает младшая, а на заднем фоне слышится вопрос Сукуны: «Сама справится?». Даже в таком состоянии цепляюсь за его фразу и в который раз понимаю, что нихрена его не понимаю. Разговаривать о случившемся пока не могу из-за сильных эмоций, потому обрываю весь разговор фразой: — Майю, я в город въезжаю. Позвоню, как закончу. Сегодня среда, а по ощущениям самый настоящий понедельник. В техникуме меня не должно было быть, но я не смогла дозвониться до Мегуми, потому позвонила Нанами – Сатору уехал в другой город на день. Друг объявил, что мне лучше приехать. Уже предчувствуя беду, я переоделась и в течение двадцати минут была на месте. Там Нанамин рассказал, что Гакуганджи прислал Тодо и Май из-за, якобы, просьбы клана Дзенин. Конечно же, я сразу обо всём догадалась и, не раздумывая, прыгнула в машину. Естественно, друг поехал со мной. Дело в том, что дедуля просто обожает всё контролировать и везде совать свой длинный нос. Особенно, когда дело касается меня. До сих пор думаю, что младшая оставила магическое поприще и вернулась в родной Дзёэцу именно для того, чтобы дедуля не смог давить на меня через неё, хотя талант сестрёнки запечатывать Проклятия в любом неодушевлённом предмете довольно ценен и мог бы пригодиться. На Сатору в открытую Гакуганджи не полезет – слишком боится моего Бога, и по той же причине не станет трогать меня – Годжо камня на камне не оставит, если меня тронет хоть кто-то. Особенно, сейчас. И старый ублюдок нашёл один-единственный способ, как заставить меня приехать в Киото и слететь с катушек – Мегуми. Он отлично знает, что я впаду в ярость, если тронуть парнишку. А Гакуганджи и хочет показать всем, что я – Проклятие, я – угроза, которую нужно устранить. Не знаю, чем я ему так насолила, да и весь наш род – мог бы не жениться на моей бабушке, если так родословная напрягает. По приезду, в машине Кенто так же не остаётся. Меня всю трясёт, пока поднимаемся в кабинет. Странно, что нас никто не останавливает. Ну, или у меня лицо бешеной суки, и никто, попросту, не рискует этого делать. Когда подходим к кабинету, я оборачиваюсь на друга, и он ободряюще кивает. Рывком открываю дверь. В комнате только двое. Дедуля сидит на своём излюбленном месте и, до того, как я вломилась, задвигал, судя по всему, какие-то речи. Выглядит почти что победителем – очень доволен собой. Вот только при виде меня становится крайне удивлённым и, отчасти, раздосадованным. У окна стоит Тодо – очень хмурый, и явно что-то собирался ответить моему дедуле. Замечательный парень, на самом-то деле, просто никто его не понимает. Киваю ему и возвращаю взгляд к родственничку: — Где мой сын? Спиной на долю секунды ощущаю удивлённый взгляд Нанами. Аой, который, подозреваю, отлично помнит, кого забирал из техникума в Токио, тоже таращит глаза, и, по понятным причинам, гораздо дольше – я никогда не афишировала, что являюсь опекуном Мегуми. А вот Ёшинобу надменно отвечает: — Со старшими принято сначала здороваться. То есть, я оказалась права, и ты действительно хочешь меня вывести из себя? Неужели хочешь всем рассказать, что твоя внучка – высшее Проклятие чудовищной силы? А, давай, ради разнообразия, у тебя получится. Чуть оборачиваюсь и прошу Нанами увести студента в безопасное место, а затем обращаюсь к Тодо с просьбой слушаться учителя. Наверное, дедуля не ожидал, но, обычно взрывной молодой маг, посмотрев на меня, кивает и покорно удаляется вместе с Кенто. Сюрприз, сука. Дети меня любят. — Повторяю: где мой сын? — снова спрашиваю, когда закрывается дверь. — Насколько я знаю, Фушигуро Мегуми – не твой сын. Прохожу в комнату, сажусь на кофейный столик перед креслом деда и рычу: — Хуёвые у тебя познания о внучке, дедуля. Сейчас же приведи сюда Мегуми. — Иначе – что? — он смотрит на меня в ожидании. Наверное, чуда. Вероятно, ждёт, когда я внезапно нащупаю где-то на лбу язычок собачки молнии, и, словно из костюма, из кожи выберется Проклятие – женская версия Двуликого. Вообще, я бы так и сделала, если бы это было возможно. Но, увы, кина не будет. — Иначе я найду его сама. А потом, дорогой мой дедуля, ты будешь отстраивать своё поместье с нуля. Честно? Я очень хочу перевернуть тут всё вверх дном. Гакуганджи неистово раздражает меня с первого воспоминания о нём и это чувство так и не прошло до сих пор. Уже представляю, как тут всё полыхает адским пламенем, когда директор киотской школы довольно хмыкает. — А ты будешь сидеть в темнице, — ухмыляется он. — Как и Майю. Не знаю, что могло бы произойти в этот момент. Вероятно, я последовала бы полезной привычке мужа – оторвала бы старому ублюдку башку. Тем более что он уже очень давно на это напрашивается. Но тот, кто наверху, всё ещё очень любит меня – дверь снова открывается, и на пороге появляется Мегуми вместе с Нанами. Узнаю об этом по аромату фиалок и запаху лимонной газировки, и оборачиваюсь. Видимых повреждений на подростке не замечаю, потому ярость внутри меня чуть натягивает поводок чудовища, которое готово стереть здесь всё с лица земли. Я поднимаюсь, подхожу к магам и целую Мегуми в лоб. Затем призываю укороченный клинок и, отдав его Фуши, прошу их с Нанами подождать меня в машине. Кенто кивает мне и уводит подростка за собой, а я закрываю дверь. И открываю Территорию. — Ты больше не посмеешь тронуть мою семью, — заговариваю, спокойно смотря в глаза Гакуганджи. — Ты никогда не станешь пробовать влиять на Сатору, Мегуми или Майю. — Как ты смеешь… — В противном случае, — невозмутимо продолжаю. — Ты будешь отвечать перед Советом за детоубийство, которое, к слову, совершил дважды. Я прекрасно знаю, что у мамы должна была быть старшая сестра. И мама должна была быть жива, если бы ты не приказал ей поставить на меня печать, цена которой – её жизнь. Более того, ты ответишь и за смерть бабушки, которая всего лишь хотела защитить свою старшую дочь. Да, Сатору выяснил, откуда на мне та печать, а заодно и покопался в прошлом моей семьи по маминой линии. Рассказывать вряд ли хотел, учитывая моё положение, но понимал, что мне нужно это знать, потому смягчил новости, как только мог и не отходил ни на шаг, пока не успокоилась. Так что на удивление старика сейчас почти не обращаю внимания – мне просто плевать. — Ещё ты ответишь перед Советом за сокрытие информации о Вратах, в которых должны были запечатать Шестиглазого Бога. За содействие преступникам и Проклятиям, — гордо вскидываю голову. — Я очень многое знаю, дедуля. Но, если и это тебя не проймёт, — меня окутывает проклятая энергия и, спустя мгновение, я предстаю перед ним в одеянии Защитницы. — То я поговорю с тобой, как дочь Короля, — на моих губах появляется усмешка. — И ни Король, ни Бог не будут счастливы, если это произойдёт. После этих слов, я развеиваю одеяние, отпускаю Территорию и, бросив «увидимся на праздники, дедуля», выхожу в коридор. Энергия всё ещё частично окутывает меня – тонкой лентой, словно змея скользит по телу, обвивая то руку, то талию, то шею, – так что, наверное, благодаря этому, беспрепятственно выхожу из здания. Мне хватает минуты, чтобы пересечь парковку и заключить в объятия взволнованного парнишку. — Миса, ты в порядке? — тут же спрашивает он, отстраняясь, и бросает взгляд на живот. Тепло улыбаюсь ему и обхватываю лицо ладонями: — Это я тебя хочу спросить. Тебя не тронули? Он осторожно, чтобы не сбросить мои руки, качает головой: — Нет. Аой привёл меня в комнату и оставил там. Со мной даже не разговаривал никто, кроме него. В техникуме он сначала нашёл учителя Кенто, а уж потом только передал мне слова Гакуганджи-сама. Фыркаю: — Больше никогда не называй так почтительно этого престарелого козла. Мегуми удивлённо вскидывает брови, и мне приходится ему пояснить под сдавленный смех Нанами: — Он мой дед по маме. Тот ещё ублюдок. Пока Нанами заводит машину, а Мегуми выходит из прострации, устраиваясь на заднем сидении, я набираю мужа. Сатору берёт трубку почти сразу: — Миса, почему ты не дома? — Потому что дедуля соскучился по мне и спёр Фуши. Пришлось ехать в Киото и объяснять ему, что он не прав. Нанами поехал со мной. Мы забрали Мегуми и готовы отчаливать домой. На том конце провода тишина длится около минуты, затем следует тяжёлый вздох и вопрос: — Как вы? — Мегуми цел, Нанамин бодр, я злая, как сука, дети в порядке. На этот раз слышу облегчённый вздох: — Подождите меня минуту. Я сейчас… — Не нужно, Тору, — с улыбкой обрываю его. — Всё, правда, хорошо. Нанами присматривает за мной и Мегуми, а по приезду я договорюсь с доктором о приёме, но чувствую себя отлично, — затем начинаю подленько хихикать: — К тому же, я припугнула старого козла Шестиглазым Богом и Королём Проклятий. Ты бы знал, как он проникся. — Вот чёрт, как жаль, что не видел, — устало усмехается Тору. — Фото не пришлёшь? — Не сделала, — театрально печально вздыхаю. — И как теперь жить? — тихо посмеивается беловолосый маг. Мы перебрасываемся ещё парой шуток и завершаем разговор, договорившись увидеться дома. Я сажусь в машину, улыбаюсь мужчинам и с широкой улыбкой заявляю другу: — Шеф, трогай! Нанами снимает очки, окидывает меня взглядом и тяжело вздыхает, надевая их обратно и поворачивая ключ в замке зажигания: — Кажется, это передаётся воздушно-капельным. — Не-а, исключительно половым, так что не беспокойся. Нанами закатывает глаза и что-то бормочет под нос, Мегуми прикрывает лицо рукой и сдавленно хохочет, а я вновь берусь за телефон, чтобы оповестить младшую, что набег на резиденцию старого мудака произошёл успешно.

***

Задумчиво улыбаюсь, наблюдая, как темноволосая макушка разрезает волны. Фуши уже почти час не вылазит из воды. — И почему мы раньше не возили его к морю? Ты только посмотри, как ему классно. Сатору заботливо надевает мне на голову широкополую шляпку, которую сняла минутой ранее. На консультацию он пошёл со мной, так что очень серьёзно отнёсся к рекомендациям не перебарщивать с ультрафиолетом, холодом и витаминами. Поэтому таскает с собой воду, мою шляпку и додумался купить бандану, которую лично крепит на лифчике купальника, чтобы солнце не попадало на живот. Когда начала протестовать, ко мне обратились два спокойных безапелляционных взгляда, и оставалось только смириться и тихо вздохнуть. — Были заняты перетягиванием одеяла, — он ласково целует меня в скулу. — Но теперь я буду внимательнее. Оборачиваюсь к нему и чмокаю в губы: — Как и я. Прекрати брать всю вину на себя. Вдвоём накосячили и вдвоём будем исправлять. — Хорошо, маленькая, — он тепло улыбается и трётся носом о щёку. — Будет, как скажешь. Прикрываю глаза и беру его за руку, переплетая пальцы. Он чуть сжимает их в ответ. Совершенной неожиданностью становится абсолютно сырой подросток, который сбивает нас на спину и начинает щекотать. Впрочем, Сатору быстро втискивает его между нами и щекочет до икоты. Мы прилетели три дня назад, сегодня четвёртый, и с момента приземления Сатору ни разу не брал в руки телефон. Я серьёзно. Он полностью отдаёт себя мне и Мегуми – дурачится с нами, гуляет по городу, валяется на пляже, плавает с нами по очереди и не позволяет заходить на кухню, чтобы что-то приготовить, хотя снял для отдыха полноценный дом. Никаких магических терминов, ни слова о работе или учёбе, никаких других будничных тем. За эти три дня мы с Мегуми, да и сам Сатору, будто переносимся на несколько лет назад, когда ещё были сосредоточены, в основном, на нас. Ещё когда я читала Мегуми на ночь историю Александра, и когда Сатору не отпускал моей руки. Ещё до того, как мы стали хранить друг от друга тайны, стараясь защитить. Из-за этого я часто плачу, но мужчины начинают к этому привыкать. Ровно, как и к моим утренним обнимашкам с белым другом. Нервничают, конечно, особенно Тору, но ничего с этим не поделаешь. Правда, одной вещи муж, всё же, радуется, несмотря на мой токсикоз – теперь я не могу есть устрицы. Обожаю их до потемнения в глазах, а Сатору трясти от отвращения начинает при виде их. Думаю, малыши унаследуют папин вкус. А ещё, когда моё лохматое чудище рано утром уходит покупать мне – внимание – консервы из тунца и пропадает на целый час, Мегуми рассказывает, что Сатору учит его и Сору работать в паре. Объясняет про идею беловолосого мага и с гордостью сообщает, что им удалось добиться прогресса – Сора чувствует, когда он складывает печать. Я искренне радуюсь за них обоих за них и спрашиваю, как давно они встречаются, на что воспитанник задаёт встречный вопрос: — Откуда ты знаешь, что мы встречаемся? Хитро щурюсь, отвечая: — Только что, от тебя. Видеть ярко-красное от смущения лицо Фуши и обалдевшее лицо вернувшегося мужа – просто бесподобно.