Близкие люди

      Пик разглядывала лекарства, расставляя их на прикроватной тумбочке у кровати Аккермана, а он просто наблюдал за ней, укрытый тёплым одеялом. Джил сидела на стуле, шурша бумажкой, исписанными названиями лекарств и как их принимать. Диагноз врача был неутешителен: грипп. Но прогнозы были благоприятные.       Помимо першения в горле, боли при глотании и температуры, добавился насморк и сильная боль во всём теле, будто кости ломались. После таблеток стало чуть легче, а в комнату уже влетела взмыленная Габи в расстёгнутой куртке и шапке, съехавшей на бок. А за ней зашёл Фалько, уже снявший верхнюю одежду и пытающийся раздеть Габи.       — Ты заболел? Что-то серьёзное? — переживала Габи, суетливо вытаскивая руки из куртки. Фалько забрал куртку и стянул с подруги шапку, уходя из комнаты.       — Не ори! И так голова болит! — тихо сказал Леви.       — У него грипп. Мы же все себя на прошлой неделе плохо чувствовали, — сказала Пик. Уровень её тревожности немного снизился. Врач уверял, что жизни Аккермана ничего не угрожает, главное: соблюдать постельный режим, пить лекарства по расписанию и всё, в принципе.       Габи посидела ещё минут пять, удостоверилась, что у Леви есть силы грубить и ругаться, а значит, он действительно не умирает. И ушла. Пик же, забрав Джил, тоже вышла из спальни, попросив Леви поспать хоть немного. В коридоре стоял Кольт, успевший отоспаться и привести себя в порядок. Майк и Нанаба сидели в гостиной, очень хорошо напарившись в бане. Они до сих пор только и путешествовали после армии, а чем заняться по жизни и не знали. Эрвин предлагал им открыть сыскное агентство, но их идея не воодушевила. Нанаба ожидала от Майка действий и предложений. И он действительно предложил, но не идею, а руку и сердце. Она согласилась. Раньше они были безработными друзьями сослуживцами, а теперь стали безработными супругами. Майк думал согласиться на работу смотрителя маяка, а вот Нанаба не горела желанием быть оторванной от цивилизации и жить в уединение, хотя это и казалось так романтично: он, она и маяк. Возможно, ещё собака или кошка, или птичка. В Шервуде было много вакансий, но Майк ещё не решил, куда податься. У Леви вакансий нет, а вот в других поместьях наверняка есть. Взять даже Сэнт-Блейк. В таком богатейшем поместье вакансия точно найдётся, а учитывая военное прошлое четы Захариус, они могут работать на полях и гонять крестьян, чтобы не отлынивали от работы, только сама хозяйка Сэнт-Блейка не внушала доверия, но и неприязни не вызывала. Просто Джил не была похожа на человека, на которого можно работать.       Нанабе идея Майка — остаться в Шервуде — понравилась. Повоевали, мир посмотрели, а теперь можно и для себя пожить наконец-то. Нанабу даже не пугала сельская жизнь, она видела в ней свою прелесть. Главное, они с Майком будут вместе и в безопасности, а остальное и не так важно. В Шервуде от голода и холода они точно не умрут.       — Я спрошу у Джил о вакансиях, — шепнул Майк, когда увидел Джил. Нанаба кивнула.       Дэвис кивнула двум друзьям Леви, решая уехать домой, но её окликнул Майк:       — Мисс Джил! Подождите!       Она остановилась, оборачиваясь.       — Мы с женой хотели поговорить с вами о вакансиях.       — Вакансиях? — Джил задумалась. — Думаю, вам стоит погорить об этом с Армином, моим управляющим. Он наверняка найдёт для вас подходящую работу. Как начинается сезон урожая, так людей всегда не хватает, говорят.       Нанаба посмотрела на мужа, кивая ему. Он кивнул жене в ответ.       — Вы сейчас обратно в Сэнт-Блейк?       — Да. Можем поехать вместе, как раз найдём для вас работу, — кивнула Джил.       Через полчаса супруги Захариус уже находились в поместье Сэнт-Блейк и знакомились с Армином. Он, улыбаясь, предлагал им свободные вакансии, чтобы они могли работать круглый год, а не только в сезон. Решение пришло довольно быстро: в сезон урожая они будут смотреть за крестьянами, а в остальное время — за домом, чтобы никто не пролез в главное поместье. Джил выдала им самую большую спальню, а Армин, мимо улыбнувшись, пожал руки и сказал:       — Добро пожаловать в Сэнт-Блейк.       Джил вдруг вздрогнула. Она испугалась, что супругов подослал Эрвин, чтобы следить за ней. Дэвис в который раз отругала себя за чрезмерную безответственность и слишком быстрому принятию решений, но ничего менять не стала, решая понаблюдать за супругами. Может, им действительно нужна работа и тихая размеренная жизнь.       Джил тоже несколько дней провалялась с температурой, поэтому собрание помещиков пропустила, но её этот факт никак не расстроил, даже обрадовал. Жаль, что костюм она шила так старательно, ещё и с Жаном из-за него поцапалась, когда он забыл за ним съездить, но это всё были мелочи.       Пока Джиллиана лежала в постели, выпивая тёплое молоко с нежными ванильными булочками, она долго думала о рождественских подарках, что кому подарить. Матери она написала письмо с просьбой найти для управляющего толкового пианиста, который научит Армина бренчать на рояле. Подарок казался идеальным. А вот с подарком для Леви она запарилась, думая, что хватит и шарфа, но решила, что как-то стыдно дарить шарф, а коня — вообще позорище. Зачем Леви подарок, на котором он не сможет кататься? Костюм? Ну это совсем некрасиво. Может, коляску новую? Нет, это может его обидеть, и его коляска в полном порядке. А что тогда?       Посмотрев на пауков в углу, немного подумав ещё раз о хозяине Десяти Дубов, Джил наконец-то решила, что подарить Аккерману, но для этого ей нужен Армин, который явно не обрадуется подарку и попытается отговорить Джил от такого, но она уже всё решила. И точка!       Армин считал Джил легкомысленной, но когда она ему рассказала о подарке для Леви, то у Арлерта глаза на лоб полезли. Он был в полнейшем шоке, попытался отговорить, но потерпел поражение, понимая, что Джил не переубедить. Пусть дарит, что хочет. В конце концов, Армин всего лишь управляющий. Хотя Армин выполнял всю работу, которая должна была выполнять Джил. Она лишь подписывала документы, и то Арлерт объяснял и разжевывал каждую буковку, а не просто заставлял бездумно подписывать, не глядя. Джил всегда была в курсе дел, а управляющий ничего не скрывал от неё, работая на совесть.       Армин отложил ручку в сторону, взял в руки документ и ещё раз перечитал. На душе было неспокойно, но он списывал это на испортившуюся погоду, последнее время думая об Энни Леонхарт. Они с ней познакомились на пляже, хотя виделись до этого в Десяти Дубах. Энни совершенно не умела плавать, а Армин чувствовал себя, как рыба в воде, поэтому вызвался научить её плавать. И у него получалось довольно неплохо, учитывая, что он впервые давал уроки, несмело придерживая полуголую девушку под живот, объясняя, как правильно держаться на воде.       Энни, обычно сдержанная и неэмоциональная, громко вскрикнула, обхватывая Армина за шею, прижимаясь к его обнажённому торсу своим телом.       — Ой!       — Энни, всё хорошо? — Армин прижал испуганную девушку к себе. На ней был жёлто-оранжевый цельный купальник с открытой спиной и глубоким вырезом впереди. На Арлерте были тёмно-синие шорты для плавания.       — Да. Я чуть не утонула, — у Энни зуб на зуб не попадал. Она сильно замёрзла, несмотря на жару вокруг.       — Ты замёрзла. Нам нужно на берег.       И они оказались на берегу. Райнер плавал где-то вдалеке, иногда его белобрысая голова выныривала из воды. Бертольд и Пик наблюдали за Габи и Фалько, чтобы те не утонули, а Армин тащил жареную кукурузу для Энни, которая сидела на покрывале, замотанная в широкое светлое полотенце.       — Спасибо, — поблагодарила она Арлерта за кукурузу.       Он кивнул, присаживаясь рядом, наблюдая за темнеющим морем и небом. День подходил к концу, а они даже не разговорились, лишь плавали и плавали, барахтаясь недалеко от берега. Армин знал, что у Энни есть отец, а каждый месяц она отсылает ему денег. Всё. Больше ничего он о ней не знал и спросить было не у кого. Эта молчаливая блондинка крепко засела в его мыслях, а когда он снова выбирался на пляж, её нигде не было, приходилось плавать одному и думать об Энни, жалея, что когда был удачный момент, он не разговорил её.       У Армина в столе лежала ракушка, которую ему привезли давным-давно родители с отдыха. Если Арлерту было тревожно или скучно, он сжимал в руках ракушку, подносил её к уху, слыша шум моря, и успокаивался. Вот и сейчас он сжимал ракушку, не прекращая думать об Энни. Конечно, после того дня на пляже они виделись с ней, но просто здоровались. Она приходила с подносом, расставляла тарелки, забирала грязную посуду и уходила. Он мог её окликнуть, но стеснялся. Так и приходилось ему мечтать о ней на расстоянии.       Убрав ракушку обратно в стол, Армин поправил слегка неровно лежащие папки, вставил ручку в деревянную подставку для письменных принадлежностей и вышел из кабинета, набравляясь в библиотеку, чтобы почитать дневник Трэвиса. Это дело всегда помогало Армину отвлечься от гнетущих мыслей об Энни и мучительное желание отступало на какое-то время.       Устроившись в мягком кресле, поближе к окну, Армин открыл дневник, погружаясь в невероятные приключения прошлого хозяина Сэнт-Блейка.       «Дед часто рассказывал мне про шторм, в который попадал неоднократно, каждый раз выживая. Помню, ещё мелким пацаном любил залезть к одноногому деду, вытряхивающему трубку, чтобы заслушаться его историями.       Мой дед был великим мореплавателем, но некоторые сволочи считают его пиратом. Гореть в Аду этим шавкам треклятым!»       Армин перелистнул несколько страниц. Про пиратов и мореплавателей не было настроения читать.       «Зима. Жестокие двадцатиградусные морозы ударили по Шервуду, а у малышки Софи мамка померла. Мы все кололи землю, чтобы похоронить Элленику. Хорошая она баба была, но болезненная. Вечно тряслась, да похрамывала. Рождение Софи окончательно уничтожило её здоровье.       Я не припомню, чтобы в Шервуде было больше десяти градусов. Возможно, Элленика ведьмой была? Они, как известно, тяжело уходят. Если и была ведьмой, то дар передала своей дочери. Ей уже девять, вполне может и принять дар материнский. Маленькая белобрысая ведьма!»       Армин сделал пару глотков воды, листая дальше. Про урожай, засуху и гибель скота он читал. Несколько лет Трэвис ничего не записывал в дневник, просто отмечая дату — и какой урожай был в тот год.       «Софи вчера исполнилось семнадцать. Она, конечно, дрянь, но красивая. Её отец, алкаш и игрок конченный, предложил мне взять Софи в жёны, но мне ведьмы в семье не нужны. Ещё и из их породы. Женщины у них уж больно крупные. Софи ростом почти как отец, а он у неё метр восемьдесят! И зачем мне в роду кобылы нужны? И сутулая Софи… Нет, замуж я её точно не возьму…       …       Софи меня будто приворожила, ведьма этакая. Вот сука! Думаю только о ней целыми днями и не могу себя в руках держать…       Сегодня я [зачёркнуто]       Отец приезжал. Ругаться со мной вздумал?       М.Р.А.З.Ь.       … такую мразь ещё поискать надо, но я умею находить.       … у меня [зачёркнуто] никогда подумать не мог. И это же [зачёркнуто] или не могло?       Я не переживаю и не чувствую себя виноватым в случившимся. У этого конченного алкаша я смог за бесценок купить двадцать гектаров плодородной земли. Этот лучший участок Шервуда теперь мой! Я так рад!»       Армин не слишком понял, почему Трэвис зачеркнул несколько предложений, будто не хотел, чтобы их прочитали, но осознал, что Софи не просто так ненавидит Трэвиса и всю его родословную. Трэвис явно отхватил обманом хороший кусок земли, который Софи отчаянно пытается вернуть.       «Сначала отец Софи угарел в бани. Не исключаю тот факт, что это его распрекрасная доченька его убила. Я бы на её месте поступил бы так же. Не осуждаю. Она и меня может убить. Не осуждаю.       Первый муж Софи тоже погиб при загадочных обстоятельствах, хотя он таким кобелём был. Ни одной юбки не пропустит.       Второй муж Софи тоже погиб. Говорят, с лошади упал, свернув шею. Эта ведьма явно чёрная вдова. Чур её! Ведьму проклятую! Хорошо, что не женился на ней, мерзкой суке эдакой. Будь она трижды проклята ведьма! Ведьма!»       Армин слышал, что Софи дважды вдова, но и подумать не мог, что она может быть как-то причастна к смертям мужей. Да, она скандальная и даже драку затеять может, но убийства.       Откровенно говоря, в Шервуде мужчины умирали часто. Напьются и лезут на лошадь, кривляются или в прорубь окунаются и кричат: «Ой, как хорошо!» и умирают потом от воспаления лёгких, не желая лечиться. И в море часто тонут. Всё по одной причине: пьянка. От спирта в крови в их голове пустой героизм просыпается, да направляются он не в ту сторону. Вот, покажут себя и в могилу с разбега прыгают. В любой подобной местности, как Шервуд, таких умалишённых самоубийц полным-полно, да только дремучий необразованный народ любой несчастный случай на порчу списывает.       Армин закрыл дневник, вытягивая ноги вперёд. Он почувствовал лёгкое облегчение, а Энни временно покинула его мысли. Теперь он думал о Софи, что у них произошло с Трэвисом и отцом Софи, правда ли её мужья и отец были убиты и так далее. Чувствуя, как пробуждается внутренний детектив внутри Армина, он решил вернуться в кабинет и сделать несколько записей в собственный дневник, начать мини-расследование от скуки и выведать все секреты обоих семейств.       С утра Армин и Жан играли в шашки, иногда делали по глотку кофе, возвращаясь к игре. Микаса бродила вокруг, притаскивая дрова для камина, накрывала на стол и поливала цветы. На улице выпал снег. Почти по колено. За одну ночь. Но никого в Сэнт-Блейке это не волновало, будто заметённая снегом дорога не составит проблем. Никого, кроме Джил, которая с утра была не в духе. Она спустилась со второго этажа, подходя к управляющему и дворецкому, подбочениваясь, останавливаясь напротив них:       — Там снега намело. Нужно дорогу расчистить!       Жан тяжело вздохнул, дотрагиваясь до лба.       — Попроси новенького… — Армин сжал в руках шашку. Называть Майка «новеньким» показалось странным. Но а как его ещё было назвать? Просто по имени?       — Я скажу ему и помогу! — сказала Микаса.       — Я тоже помогу! — поднялся с места Жан и чуть не перевернул доску с шашками.       — Нет, Микаса, ты нужна мне в доме, а Жан с Майком пусть чистят дорогу, — возразила Джил.       Кирштейн мгновенно скривился, возненавидев Джил ещё сильнее. Теперь ему придётся тащиться чистить снег вместе с Майком, которого Жан не то чтобы боялся, просто некомфортно было рядом.       Армин улыбнулся, заметив, как друг, словно павлин, распускает свой хвост перед Микасой, а у неё ноль внимания. Ей плевать на ухаживания и знаки внимания. Она только-только начала спокойно и крепко спать, не просыпаясь от кошмаров, в которых Эрен падал и истошно орал, звал на помощь и постоянно уходил всё дальше и дальше. Микаса не смогла смириться с горечью потери, но стала намного спокойнее воспринимать эту утрату, погружаясь в любое дело по дому, лишь бы не бездельничать и не погружаться в воспоминания.       — Армин, ты документы подготовил? — спросила Джил.       — Да, — выдохнул Армин. — Я всё ещё против такого щедрого подарка. Джил, тебя неправильно поймут!       — Плевать. Я вольна делать такие подарки, какие считаю нужным. Я положу документ в красивую коробку, а сверху — шарф. Представь: Леви откроет коробку, увидит шарф и подумает, что это единственный подарок, а потом заметит документ, возьмёт его в руки и… — Джил улыбнулась, обнажая зубы и сжимая кулаки от восторга. — Его лицо… Я хочу увидеть его лицо в этот момент!       — Ты сошла с ума. Опомнись, пока не поздно, — не разделял радости Джил Армин.       Микаса накрыла на стол, принесла тарелки с омлетом и кофейник, развернулась и сказала:       — Завтрак готов.       — Жан, ты тоже иди завтракай. Где Майк и Нанаба? — спросила Джил. — Пусть присоединяются к нам.       За завтраком было хорошо. Омлет был воздушным и таял во рту. Кофе восхитительным, а компания приятной. Майк рассказывал о путешествии в страну, где делали чудесные глиняные горшки, расписывая их в пёстрые цвета и причудливые узоры.       — А женщины там очень красиво танцуют, — не слишком уверенно сказала Нанаба. Она всегда старалась отмалчиваться в разговорах, но иногда старалась влиться в тему.       — А что за танцы? Восточные, наверное? Я слышала, это плавные и красивые танцы, — задумалась Джил, допивая кофе со сливками.       — Да. Красивые танцы, — кивнула Нанаба.       — У них на костюмы пришиты монетки, которые бьются друг о друга, создавая приятный звук, — ответил Майк.       — Прямо монетки? Настоящие? — удивилась Джил.       — Мне кажется, что нет, — ответила Нанаба.       — Эрвин сказал, что это специальные монетки, которые выплавляются специально для костюмов. У Нанабы где-то была набедренная повязка с этими монетками. Она покажет её.       — Вот классно! Спасибо! — обрадовалась Дэвис. Армин улыбнулся, считая девушку забавной. Сам он видел танцовщиц с монетками, поэтому понимал, о чём идёт речь, и какой приятный звук издают монетки.       После завтрака все разошлись по своим делам. Одна Джил осталась одна, не зная, чем себя занять. Так скучно, хоть к Леви поезжай, узнавай, как здоровье, только дороги заметены снегом. Главную, скорее всего, уже расчистили, а вот дорогу к Десяти Дубам? Наверняка Райнер и Бертольд с утра расчистили дорогу по приказу Пик.       Одевшись, Джил всё же помчалась к Леви, не обращая внимания на холод и сугробы. Лошадь, правда, ступала нехотя, но всё же до пункта назначения добежала. Как и ожидалось, дорога к Десяти Дубам была расчищена, а Райнер взял лошадь Джил, здороваясь с соседкой, блаженно ей улыбаясь. Дэвис улыбнулась в ответ, направляясь в дом, но едва ей стоило переступить порог, как её уши зарезало сопрано, доносящееся из патефона в гостиной. Скидывая обувь и куртку, Джил неуверенно добралась до гостиной на полусогнутых ногах. Леви сидел на привычном месте, укутанный в плед. А рядом на диване, увлечённо разглядывая пластинки, сидел Эрвин, но оторвался от занятия, улыбаясь гостье.       — Добрый день, мисс Джил, — поздоровался Эрвин.       — Здравствуйте, — растерянно пробормотала Дэвис, смотря на патефон.       — Ты по делу или просто так? — спросил Леви, которому музыка порядком надоела. Он не видел ничего красивого в писклявых завываниях столичной посредственной оперной певички. Они же все поют так похоже, слов практически не разобрать. И как эта муть может кому-то нравится?       Судя по блаженному лицу Эрвина, таким как он эти завывания и нравились. Не зря он купил несколько пластинок леди Дейзи, а теперь слушал и слушал, пытаясь и друга приобщить к прекрасному. Майк с женой уже приобщились, вспоминая приобщение с дёргающимися глазами и дрожью в коленях. Теперь Эрвин готов и Джил приобщить к прекрасному — Леви видел это по лицу друга.       — Я спросить, как твоё самочувствие. Всё хорошо? — растерянно спросила Джил, трогая себя за плечо. Она впала в ступор, не понимая, как кто-то на полном серьёзе может слушать леди Дейзи вне стен театра, куда все ходят показать, какие они культурные, а на самом деле молятся, чтобы побыстрее свалить от режущего уши оперного пения.       — Да, уши немного болят, — с недовольством заявил Леви, косясь на друга.       Эрвин снова зашуршал пластинками, собираясь поставить другую. Он уже подошёл к патефону, но Аккерман заявил:       — Выруби свою шарманку хоть на пару минут. Этот скулёж уже невыносимо слушать!       Эрвин улыбнулся, вытаскивая пластинку, собрал свою коллекцию и убрал в чемоданчик, смотря то на друга, то на его гостью. Леви начала раздражать эта блаженная улыбка. Он позвал Энни, приказал ей принести чай и что-нибудь к нему, а сам посмотрел на Джил, которая присела на диван, но как можно подальше от Эрвина. Но он и сам к ней подвинулся, без стеснения разглядывая её.       — Вам нравится леди Дейзи? — на полном серьёзе поинтересовался Смит.       — Очень. Жить без неё не могу, — с явной издёвкой пробормотала Джил. Она почувствовала, как внутри всё похолодело, а руки слегка задрожали. Встретить человека, который на полном серьёзе фанатеет от Дейзи Дэвис? Быть такого не может!       — Эрвин тот ещё извращенец, — буркнул Леви, опираясь на костыль.       — Жаль, что леди Дейзи не даёт больше концертов, — с грустью сказал Эрвин.       — Жаль, конечно, жаль, — вспотев, Джил немного отодвинула воротник водолазки. Это ж надо услышать голос матери в доме Леви.       — Вы тоже хотели бы посетить концерт леди Дейзи и услышать её пение вживую?       — Поверьте, она мне каждый день раньше устраивала концерт. Забегала в мою комнату, громко крича: «Джиллиана! Тебе пора вставать. Не вздумай выходить из своей комнаты в дезабилье! Джиллиана! Хватит спать! Сегодня много дел!», а потом, взмахнув длинной юбкой, покидала мои покои, выжидала десять минут и влетала ко мне вновь с криками, — Джил хихикнула, заметив на лице Эрвина непонимание. — Дейзи Дэвис или леди Дейзи — моя родная матушка.       Эрвин напрягся, присев за стол. Он ничего не знал о леди Дейзи, зная только её имя и слыша прекрасный голос. Личной жизнью оперной дивы он никогда не интересовался. И зачем? И вдруг он встречает её дочь, ещё и совершенно случайно. Чудо! Не иначе.       — Как тесен всё же этот мир, — снова раздражающе улыбнувшись, сказал Эрвин.       Леви не нравилось, как вёл себя Эрвин. Вернее, его раздражали улыбки и бесконечный трёп о высоком. Танцы, музыка, горшочки из глины, смуглые черноглазые девушки, остатки колизея. Эрвин мог трепаться об этом целую вечность, включая на задний фон писк леди Дейзи. Временами хотелось взять и разбить патефон, чтобы он никогда не издавал мерзкие звуки, бьющие прямо в уши.       И… в воздухе повисло незримое напряжение, которое ощущали лишь Джил и Леви. Её раздражали песни матери, а его — поведение Эрвина. Слишком друг был расслабленным и безмятежным, с упоением занимаясь явной чушью вроде перебора пластинок и разглядыванием пары горшочков, которые Смит привёз из далёких стран. Энни, принёсшая чай, тоже заметила напряжение Леви и настороженность Джил. Леонхарт понимала, что покою в Десяти Дубах приходит конец, а ведь она всегда старалась держаться подальше от ссор и конфликтов, а устроилась работать к Леви, потому что сюда пошли Райнер и Бертольд, но самой главной причиной было то, что Аккерман вряд ли будет приставать к ней, как было в двух предыдущих домах, где она вынуждена была работать. Леви действительно был идеальным работодателем. Платил зарплаты всегда вовремя, каждый выполнял свою работу, а чрезмерная требовательность и колкие фразы — мелочь, по сравнению с теми ужасами, что творятся с работниками в других домах.       Энни знала всю изнанку такой работы, где она сама, переступив порог дома помещика, больше не хозяйка самой себе, а если хочешь работать дальше, то молчи и выполняй любую хозяйскую прихоть. Сменить место работы? Во-первых, все помещики одинаковы. Да, есть исключения из правил, но они встречаются крайне редко. Во-вторых, помещики общаются друг с другом и жалуются на прислугу, которую уволили, и если уволенную всё же примут на работу в другой дом, то отношение к ней, скорее всего, будет предвзятое.       Энни расставила чашки, разлила по ним чай и принесла слоёный рыбный пирог, разрезая его на части. Она мечтала получить образование, найти хорошую работу и быть хозяйкой самой себе, но у них с отцом просто не было денег на обучение, поэтому ей самой пришлось зарабатывать и копить. Отец Энни как-то расплакался, что было совершено на него не похоже, обнял дочь и сказал:       — Прости, что не смог заработать денег на образование. Прости, что не позаботился о твоём будущем. Береги себя, пожалуйста. И помни: я люблю тебя и приму любой.       Энни понимала, на что он намекает. Она уезжала из дома на не слишком престижную и безопасную работу. Прислужничать в богатых домах — лотерея, где можно вляпаться в серьёзные проблемы, если не повезёт с работодателем. Энни повезло сохранить не только свою жизнь, но и честь, а работа в Десяти Дубах была настоящим джекпотом. Она могла ложиться в кровать без опасения, что хозяин ворвётся к ней посреди ночи и заставить удовлетворять его. Правда, по началу, Энни побаивалась Кольта, когда тот напивался, но он спал либо в кабинете, либо Пик уводила его в спальню, и он спал. Теперь Леонхарт была уверена в других работниках Десяти Дубов. Они все были как одна большая и дружная семья.       Джил попробовала пирог, мыча от удовольствия. Леви посмотрел на неё, но ничего не сказал, опуская взгляд в свою тарелку. После болезни у него немного исказился вкус еды, но рыба была на вкус как привычная рыба, а вот с мясом бывали проблемы вроде неприятного и мерзкого запаха. Николо временно готовил только рыбные или овощные блюда, полностью убрав мясные из меню.       — Вкусный пирог. Николо действительно мастер, — сказал Эрвин.       — Кстати, я же так и не знаю историю, почему Николо бросил свой ресторан и приехал к тебе работать, — Джил повернулась к Леви, но тут же отвела взгляд в сторону, уставившись на кувшин с водой. У неё всё ещё тряслись руки, когда она смотрела на Леви, но бывало, что она общалась с ним без страха, смотря прямо в лицо.       — Он за девушкой приехал. Её, кажется, Саша зовут, — резко ответил Аккерман, не желая сувать свой нос в чужие отношения.       — Саша… Браус? — удивилась Джил. — Она же у меня работает!       — Наверное, я не знаю. Иди Пик пытай. Она в курсе этих дел.       Джил хихикнула, даже не ожидая узнать всей правды про Николо от Леви, но попытаться стоило же. Пирог был съеден очень быстро, а Эрвин уже направился обратно к патефону с пластинкой, но не оперного пения, а классической музыки, которая просто тихо играла на фоне, немного разбавляя атмосферу. Леви эта музыка не раздражала, но он предпочёл бы сидеть в тишине и листать журнальчик или газету, ни на что не реагируя.       — Погода сегодня хорошая. Не желаете прогуляться? — поинтересовался Смит.       Естественно, вопрос не был адресован Леви, но он всё равно посмотрел на друга с недовольством во взгляде. «И чего ты к ней пристал?»       Джил посмотрела на Леви, как бы спрашивая, не хочет он прогуляться или прокатиться по морозу, но, судя по взгляду, видел он эти прогулки в самом скверном месте и вертел их там же.       — Прогуляться, — задумалась Джил. Она любила гулять, конечно, но вот выходить из дома с Эрвином, чтобы он подсел на её уши — нет уж. Этого не будет. Наверное. — Прогуляться… Леви…       — Нет. Идите вдвоём. Там холодно! — резко ответил Аккерман, переворачивая лист журнала и слегка встряхивая его.       — Там холодно, мистер Смит. Вы хотите замёрзнуть?       — Там минус один. Мы тепло оденемся и не замёрзнем, — опять со своей мерзкой и подозрительной улыбкой ответил Эрвин.       Джил замялась, ещё раз посмотрел на Леви, который продолжал вести себя так, будто в комнате находится один. Дэвис это взбесило, ох уж этот увлечённый вид журналом. Джил же знала, что Леви всё слышит, хоть и делает вид, что ему плевать.       — Знаете, Эрвин, а давайте прокатимся верхом! Я знаю отличное место недалеко отсюда! — натянуто улыбаясь, Джил поднялась с места, направляясь в коридор. Леви отложил свой журнал, наблюдая, как парочка покидает его дом, хихикая и приторно-сладко общаясь друг с другом.       Аккерман даже к окну добрёл, провожая друзей взглядом, а они сидели верхом, разговаривая. Джил, посмотрев на окно, явно заметив Леви, громко рассмеялась и начала кивать, хотя до этого особо не спешила обмениваться с Эрвином любезностями, стараясь держаться на расстоянии от него.       — Сучка! — выругался Леви, подойдя к креслу. У него сейчас было желание взобраться на лошадь и помчаться за парочкой следом. Но желание так и осталось желанием. Леви присел в кресло, посмотрел на свои руки, уронил костыль и облокотился на спинку кресла, обессиленно вздыхая.       Джил пустила лошадь галопом выбегая на главную дорогу. Эрвин следовал за ней, замечая, как легко она управляется с лошадью.       Многие дороги успели почистить, поэтому препятствий на пути не было. На улице было приятно, а мороз совсем не чувствовался. Спустя полчаса прогулки и лёгкого общения ни о чём, Джил уже не считала Эрвина мерзким. Он много рассказывал, много отвечал на её вопросы и прекрасно управлялся с лошадью даже одной рукой. Джил стало интересно, как Леви держался в седле, но она почему-то была уверена, что превосходно. Жаль, конечно, что она не сможет увидеть это воочию, но с другой стороны, это и не самое важное.       — Вы не замёрзли? А то мы можем погреться в Сэнт-Блейке, — спросила Джил, оказавшись у поворота к своему поместью.       — Я нет, а вы? — спросил Эрвин, немного притормозив лошадь.       — Слегка. Выпьем кофе или чаю? — она улыбнулась, чувствуя, что начинает дрожать от холода. Её одежда не предполагала длительных прогулок, но холод не испортил впечатления от недолгой, но интересной поездки.       — Давайте, — сворачивая с главной дороги, Смит устремился к Сэнт-Блейку.       Огромное старое поместье предстало перед Эрвином во всей красе. Большое, красивое и заснеженное. К лошадям уже бежал Конни, чтобы растереть рысаков и позаботиться о них. Эрвин спешился и подошёл к Джил, протягивая ей руку, но она спрыгнула сама, передавая поводья Конни. Такие жесты она не очень любила, но ей стало приятно.       Оказавшись внутри, Эрвин сразу заметил Майка у камина, а Нанабу у цветов, протирающую листья от пыли. Супруги давно ему говорили, что хотят где-нибудь осесть и просто жить, это Смит сошёл с ума от путешествий, но теперь и ему захотелось осесть и тоже просто жить.       — Привет! Какие люди! А Леви приехал? — Майк пожал другу руку, улыбаясь. Нанаба просто поздоровалась, продолжая ухаживать за листьями.       — Привет. Нет, он дома остался. — Эрвин оглянулся, оценивая масштабы дома, видя высокие потолки с херувимами, чуть обшарпанными и тусклыми. Ангелам и облакам необходима была реставрация.       За роялем сидел Армин, здороваясь с гостями. Об Эрвине Смите Арлерт наслышал из газет, а сейчас растерялся, несмело пожав ему руку.       — Вы говорили про библиотеку, — напомнил Эрвин осмотрев гостиную.       — Следуйте за мной, пока Микаса принесёт кофе, — Джил направилась в один из коридоров, набросив на плечи белую тёплую шаль, которую связала сама крючком.       Оказавшись в огромной библиотеке, Эрвин улыбнулся, мечтая остаться прямо здесь на несколько дней. Трэвис часто покупал редчайшие издания, которые невозможно было найти ни в одной библиотеке мира, лишь у коллекционеров, которые покупали книженции просто для наличия жемчужин и бриллиантов в своей коллекции. Трэвис как раз был таким. Он не прочитал ни одну редчайшую книгу, а Джил не считала библиотеку своим наследством. Книги и книги. И что?       Зато Армин был в восторге. А теперь и Эрвин млел от удовольствия, оказавшись в бумажной сокровищнице, где можно плотно так залипнуть ни на один месяц.       — Микаса! Неси кофе прямо в библиотеку! — крикнула Джил, выйдя в коридор.