Утро было прохладным. Солнце лениво выходило из-за серых туч, снова пряталось, опять показывалось между небесными телами причудливой формы, не торясь согреть землю.
Джил проснулась рано, готовясь ехать к крестьянам, а Эрвин, казалось, вообще не спал, потому что уже находился в гостиной, общаясь о чём-то с Армином, который тоже вставал рано, чтобы успеть перед завтраком набросать себе примерный план действий на день.
Джил поздоровалась, одетая в коричневый костюм из хлопка, похожая в нём на прислугу, но никак не на хозяйку богатейшего поместья в Шервуде. Её волосы были расчёсаны и просто распущены. Каждый день она боролась в желанием состричь длину, переживая, что ей не пойдёт, но длинные волосы начали угнетать и мешать, а причёски делать не хотелось.
После завтрака и мимолётного обсуждения, кто чем займётся сегодня, Джил и Эрвин направились в сторону полей. Каждый участок был поделён на квадраты, за обработку которых была ответственна своя группа крестьян, которых уже распределял Майк, а они не слишком охотно шли к нему, представлялись и докладывая какой участок обрабатывали в прошлом году. Было и много молоденьких работников от шестнадцати до двадцати лет, их предстояло куда-то пристроить, а они практически ничего не знали о возделывании земли, как и Майк.
Мимо бродил невысокий сухонький мужичок с длинной седой бородой. Его все звали Малым, а он обожал раздавать всем советы, вот и к Майку прилепился, постоянно ворча:
— Сынок, ну кто ж на золотые гектары молодняк отправляет? А?
Майк, присаживаясь на деревянный ящик, стоящий возле небольшой постройки, где работники обедали, посмотрел на Малого, понимая, что у того больше опыта в таких делах, поэтому советы не помешают.
— Золотые гектары? — спросил Майк, сжимая в руках целую папку бумаг.
— О, неместный, сразу видно! — Малый махнул рукой, доставая из кармана старенькой потёртой кожанки портсигар с самодельными сигаретами. Он присел рядом с бывшим разведчиком, просунул сигаретку меж губ и закашлял, посмеиваясь: — Золотыми гектарами у них кличат тринадцатый участок, который начинается там, где заканчиваются земли хозяина Десяти Дубов. Эта земля соприкасается с землями нашей сварливой Софи и упирается в земли Лагостьера. За них всегда шла борьба. Говорят, эти двадцать гектаров — самый плодородный участок, который Трэвис отжал у Эдинхейма и Лагостьера. Эта земля взращивает абсолютно всё. Уникальная она! Понимаешь?
Майк не верил в подобное. Земля, как земля, а то что она соседничает с другими помещиками — причина борьбы за неё. Удобно оттяпать соседний кусок соседской земли, который к тебе ближе, а не к середине владений, как допустим, седьмой участок.
— Понимаю. И кого же мне послать обрабатывать тринадцатый участок? — серьёзно спросил Майк, предполагая, что Малый скажет про восьмую или третью группу крестьян — именно в них самые опытные земледельцы.
— Третью, сынок, группу отправь. Пит — их главный, любит эту землю, как дитя своего, посему возделает её аккуратно, слова пощепчет и такой урожай на ней взойдёт, мм, что Лагостьер и Эдинхейм от зависти позеленеют, — Малый затянулся сигаретой, выдыхая дым. — А у соседних крестьян, что у болезненного работают, ты возьми двух быков в помощь и отправь их в группу Пита. У соседа всего десять гектаров, ему много быков и плугов не надо, а хозяйке скажи, пусть она конвертик ему отошлёт, дескать, за быков рабочих поблагодарит. Хозяин всегда так делал, да упокоит Господь его грешную душу, — он потрогал свою бороду, задумчиво смотря вдаль. — Трудно, конечно, бабе таким огромным поместьем управлять, но а чего сделаешь? Вот ты, сынок, понимаешь, что долг, неважно Родине или семье, отдавать надо. Хозяин так отчаянно землицу скупал у соседей, чтобы на первое место выйти, да лидерство занять, а Лагостьер уже в спину нашей хозяйке дышит: у него всего на сорок гектаров меньше, но ему и не продаст никто. А у Софи меньше аж на пятьдесят! Видишь, мы с тобой живём на первой земле в нашем славном Шервуде, но ты и не обольщайся, сынок, ты ж чужой здесь и наших чувств и гордости за землицу родную тебе не понять. Понимаешь, сынок, тут же родиться надо, с младенчества ходить по землице родной, чувствуя, как она тебя силой наполняет. Ты вот скажи, с соседом нашим, болезненный который, вместе долг Родине отдавал?
— Да, вместе, — ответил Майк, заслушавшись речей местного крестьянского авторитета.
— И семью вместе не создали. Знаешь, почему? — Малый ещё раз затянулся, оглядывая поля, раскинувшиеся на все четыре стороны.
— Почему?
— А потому что землю родную ногами не топтали. Мы в Шервуде свой род до седьмого колена знаем, а вы, городские, всё чаще и чаще без роду, да без племени. Как же вы можете семью создавать, когда о своих предках ничего не знаете, корней не имеете? Человек без родословной, как дерево без корней. Вот и вы все такие — безкорневые! Но я тебе вот что скажу: корни вы всё же можете пустить, углубляйтесь в нашу жизнь, землицу нашу любите, как мать свою, и работайте, работайте, да работайте!
Майк нахмурился, в который раз убедившись, что крестьяне не лучше помещиков. Все вокруг восхваляют землю, как свою родную мать и любят её (землю) нежной и трепетной любовью. Было в этом всём что-то ненормальное, преданное и странное.
На горизонте появились две лошади. Малый рассмеялся, затушив сигарету, помчался навстречу, падая на землю на колени, будто покланяясь самой королеве, хотя даже имени её не знал.
Джил едва успела затормозить лошадь, когда перед ней упал бородатый мужик в чёрной шапке. Эрвин тоже затормозил, подходя к упавшему на колени, чтобы удостовериться, что с незнакомцем всё впорядке, но Малый резко подскочил и начал плясать впрыпрыжку, выкрикивая:
— Хозяйка приехала нас умаслить! Хозяйка приехала нас умаслить! Братья, сёстры, хозяйка приехала!
Джил опешила, не зная, как реагировать на пляску. Она неуверенно спешилась, ведя лошадь под уздцы в сторону Майка, где слева от него была коновязь. Эрвин пошёл за ней, периодами оглядываясь на танцора, а потом — протянул руку Майку, здороваясь.
— И братик Софи пожаловал, хотя не помню, чтобы у её отца-ирода сын был, значит, ты дальний-предальний родственник. Что, сынок, на Родину тебя потянуло? К корням решил вернуться? — уже крутясь вокруг Эрвина, балаболил Малый. — Не говори ничего, сынок, я же вас всех насквозь вижу. Дедушка Бен вас всех насколько видит. Меня, кстати, как раз Бен зовут, но всё меня Малым величают, — он протянул руку, широко улыбаясь своим ртом, в котором не хватало несколько зубов.
— Эрвин Смит, — представился бывший разведчик, пожимая руку. Он не стал разводить демагогию, что и не подозревал, что в Шервуде у него есть корни, что родился и вырос он за ого-го сколько километров отсюда, понимая, что родословная у местных составляется по их правилам. Раз приехал туда, где твои предки дальние жили, значит, на Родину потянуло или к корням собственным, хотя Эрвин мог с этим поспорить. Если бы не Леви, то его бы и близко в Шервуде не было. Возможно, он и с Софи не стал бы знакомиться.
— Да-а, предыдущего хозяина, ну батька Софи, мразь он, конечно, конченная, тьфу, сука, будь он на том свете трижды проклят, — Малый плюнул себе под ногу, а потом, опускаясь на колени, начал… целовать землю, проща прощения.
Троица неместных переглянулась. Джил была рада, что Эрвин поехал с ней в целях безопасности, потому что если и остальные такие же, как Малый, то с ними боязно общаться.
Постепенно вокруг кухни начали собираться крестьяне: женщины, мужчины, юноши, девушки и даже дети. Они с интересом разглядывали Джиллиану, но близко не подходили, невольно вспоминая, как Трэвис выдрессировал их всегда держаться от него на расстоянии не менее пяти метров, а то и больше.
— Здравствуйте, — растерянно помахала рукой Джил, нервно улыбнувшись.
Крестьяне поздоровались чуть ли не хором. Дети замерли, хлопая глазами, жались к матерям, смотрели на Джил, шёпотом спрашивая: «Это наша новая хозяйка?»
Эрвин понимал смущение Джил. Она впервые была перед большой толпой и не знала, что говорить, выйдя немного вперёд, он сказал:
— Здравствуйте! Меня зовут Эрвин Смит! Вы должны понимать, что мисс Джиллиана ещё молода и неопытна в общении с вами, но вы не должны думать, что она относится к вам с пренебрежением. Она дорожит каждым своим работником, заботливо возделывающим землю, сажающим урожай, а потом его собирающим. Совсем скоро вы все начнёте тяжкий, но привычный сезонный труд. Количество и качество урожая зависит напрямую от вас, как и зарплата, которую вы потом получите.
Крестьяне переглянулись. Женщины, заранее нацепившие платки на головы, защищаясь от будущих палящих лучей, почёсывали головы, кивали друг другу и перешёптывались. Мужская часть крестьян либо кивала, либо недовольно покачивала головой, не охотно принимая чужаков с их пламенными речами на
своей земле.
Малый, стоя недалеко от Джил, громко рассмеялся, подходя к своим братьям и сёстрам, развернулся к Дэвис лицом, громко спрашивая:
— Хозяйка! А не побрезгуешь ли ты с нами разделить наш скромный обед? Поесть с нами, обычными крестьянами, за одним столом нашу скудную похлёбку и жидкую несолёную кашу?
Джил понимала, что сейчас происходит её проверка на вшивость. Есть не слишком хотелось, но она, сделав пару шагов вперёд, сказала:
— Нет, не побрезгую!
Крестьяне громко зашептались.
— Вот это правильно, хозяйка! Нечего обычного простого народа брезговать и чураться, как твой дедушка делал, — затанцевал Малый.
Джил не понимала, правильно ли она поступает или нет, но Эрвин слегка похлопал её плечу, направляя в сторону кухни-столовой. Крестьяне неуверенно шли следом, но продолжали держаться на расстоянии, не особо зная, чего ожидать от новой хозяйки земель, стараясь не ссориться с ней.
Внутри обстановка кухни-столовой была крайне проста: деревянное бревенчатое здание, длинный деревянный стол, лавки и небольшая перегородка, за которой обитали стряпуха и её помощница.
Джил неуверенно присела за стол рядом с Эрвином. С другой стороны рядом с ней присел Майк, а Малый весело заулюлюкал, хлопая в ладоши и говоря:
— Остальные крестьяне от зависти сдохнут, когда узнают, что хозяйка не побрезговала с нами обед разделить!
Джил поняла, что помещики лишь больше возненавидят её и забрезгуют за подобный поступок. А если соседние крестьяне бунт поднимут? Что тогда будет? Она побледнела, чувствуя, как ей подурнело от происходящего, но с другой стороны всё то, что происходит на её земле, не должно касаться её соседей. Хочет есть со своими работниками хоть с одной тарелки, то почему она должна думать о соседях?
«Матушку бы сейчас точно удар хватил!» — улыбнулась Джил, представляя, как искажается физиономия Дейзи, когда та узнаёт, что её дочь сидела за одним столом с крестянами и ела обычную жидкую несолёную пшеничную кашу. Только ради этих фантазий стоило сесть за стол.
К концу обеда крестьяне чуть расслабились. Они бурно обсуждали предстоящие работы, бычков и участки, на которых кто работает. На тринадцатый участок
золотой земли было решено отправить третью группу во главе с опытным земледельцем Питом.
Чуть позже Малый вызвался проводить Джил по её же владениям в сторону, где располагались уже крестьянские земли, кузница и даже ювелирная мастерская. После того, как земледельцы стали свободными людьми, а рабство было отменено, помещикам пришлось отщипнуть от своих земель часть и передать её в собственность бывших рабов, чтобы они могли и себе сажать овощи на пропитания. Земель у крестьян было мало, некоторым не хватало картошки на всю зиму, но их зарплаты позволяли им дотягивать до следующего урожая, а некоторые рыбачили и продавали лесные дары: грибы, ягоды или целебные травы. Коровы и куры у них тоже были, но на продажу не шли, только себе на еду.
Трэвису тяжко пришлось, когда пришёл указ из королевского дворца, приказывающих не просто отдать каждой крестьянской семье кусочек земли, но и построить им избушки, сделать паспорта и документы, научить детей читать и писать и не поднимать на свободных людей руку или хлыста. С документами было очень трудно, ибо у половины рабочих толком не было фамилий, приходилось копаться в их родословной, чтобы сделать из работников людей по документам, а не по праву рождения.
В Шервуде, недалеко от церкви, куда ездили все помещики по выходным, построили школу для крестьянских ребятишек, но и многие родители ездили в неё зимой, чтобы научиться грамоте. Свободная самостоятельная жизнь давалась земледельцам нелегко, они будто начали новую жизнь, обучаясь чему-то каждый день.
— Вот тут, хозяйка, живут ваши верные крестьяне, — с восторгом заявил Малый, указывая на поселение с колодцем и кучей небольших деревянных домиков. Дорога из поселения вела либо в поместью Сэнт-Блейк, либо к главной дороге.
Сам крестьянский посёлок был опрятный, без неприятных запахов. Мимо бегали собаки, вдалеке слышалось мычание коров и ржание лошадей. Бегали и дети друг за другом, а часть женщин, оставшихся с маленькими детьми, либо со стариками, которые не могли уже пахать землю, таскали воду из колодца, с неуверенностью поглядывая на Джил и кивая в знак приветствия.
Обратно пришлось скакать через узкую дорогу, разделяющую землю Дэвисов от соседских. Джил насчитала около пяти семей, с которыми соседствовала, а Малый рассказывала, где и чья земля заканчивается, где начинается чужая, постоянно заявляя:
— Вообще земля везде общая. Мы же на ней родились, верно? И в неё же потом и ляжем, правильно, хозяйка? — и начинал свою земляную философию на несколько минут.
Эрвин мог позавидовать настолько красочным речам Малого, восхваляющим родную землю в разных эпитетах. «Землица то… «, «Землица это…», но иногда Малый резко перескакивал на соседей, либо хваля их, либо проклиная.
Почти под вечер они оказались возле двадцати гектаров той самой земли, которую все просто обожествляли, но ни Джил, ни Эрвин не увидели ничего в этой земле, что хоть как-то бы отличало её от остальных гектаров.
— А это земли соседа вашего, как так его величают-то, ну, — Малый махнул рукой, — болезненного, в общем! Всего десять гектаров! Но земля у него хорошая, из той же оперы, что и твои, хозяйка, двадцать гектаров!
— Так дед их у бывшего соседа отжал, получается? — спрашивала Джил.
— Это его земля, раз к нему пришла. Землица просто так в чужие руки не пойдёт, хозяйка. Она только хозяину даётся, знает, кто её лучше возделает! — он снова достал сигарету и сунул за ухо, слегка ударяя лошадь по бокам.
Через час они наконец-то вернулись обратно к кухне-столовой. У Джил от такого длительного нахождения в седле разболелась спина, но она была довольна воочию оценить габариты владений, впервые их все объехав, хоть быстрым шагом, но всё же. Эрвин тоже оценил размеры, количество соседей, кто где и что. И Джил он оценил, что ей, хрупкой и неопытной девушке, трудно всем этим управлять, а Эрвин опытный и с лёгкой справится со всем этим. Нет, у него не было цели стать хозяином Сэнт-Блейка, но он бы не отказался помогать Джил. Она сейчас похожа на даму в беде, а он — на джентльмена, готового помочь.
Судя по тому, как Джил смотрела на Эрвина, она доверяла ему, а он поддерживал её, был рядом, иногда похлопывал рукой по плечу. Если бы они связали себя узами брака — многие проблемы разрешились сами собой. Джил могла бы не переживать, что не съездила к крестьянам или не сделала бы ещё чего-то, ибо Эрвин взял бы на себя её ответственность. Но была одна проблема: Джил не собиралась замуж, и Эрвин не ставил перед собой такую цель: жениться на богатой наследнице.
Джил никогда не задумывалась о браке. Возможно, когда-то в детстве ей и казалось, что она встретит принца на белом коне, станет его принцессой, они будут жить в большом и красивом замке, есть конфеты, сколько захотят и гулять до сколько хотят, но повзрослев и насмотревшись на родителей и их окружение, Джил пришла к выводу, что брак это ежедневный труд. Если, допустим, их горничные знают, что делать, как поступать в той или иной ситуации, то в браке нет инструкции. Не прилагается она к свидетельству или к клятве
и в горе, и в радости.
Ещё через час они уже подъезжали к главному дому, обмениваясь положительными впечатлениями о затяжной прогулки и о забавном мужичке Малом. Настроение было хорошее, слегка возвышенное. Мимо иногда пробегали собаки, с радостью несясь по полям после зимы. Ветра не было, а температура — плюсовая, а в коленях Джил небольшая дрожь от усталости.
Она спрыгнула на землю, слегка потягиваясь и зевая. Сейчас бы посидеть возле камина с чашечкой горячего какао и послушать очередную историю Эрвина, который он знал очень много, развлекая хозяйку Сэнт-Блейка. Его даже не тянуло к Софи, хотя она ждала родственника каждый вечер чуть ли не с замиранием сердце выглядывая в окно, едва заслышав стук копыт. Расстраивалась и огорчалась, наблюдая, как спешивается полны и невысокий старший сын Лагостьера, поправляет коричневую прилизанную шевелюру и направляется в её дом. Софи снова ощутила себя одинокой и несчастной.
А Джил ощущала себя чуть ли не в центре внимания, присев на диван и вытянув ноги вперёд. Так много глаз смотрели на неё, так много губ перешёптывались, так много людей стояли вокруг. Ей было интересно попробовать возделать землю, управлять быком и плугом. Раз уж это её земля, то она должна постараться хотя бы попробовать принять участие в подготовке земли к урожаю.
— Эрвин, вы когда-нибудь возделывали землю? — спросила Джил, сев полубоком, облакачиваясь на спинку дивана рукой.
— Нет.
— А хотели бы попробовать?
Эрвин задумался об этом. Хотел бы он попробовать себя в роли земледельца? Если они с Джил попытаются встать за плуг, то крестьяне будут в восторге. Где же ещё увидишь за плугом хозяйку поместья и бывшего командующего разведкой?
— Это будет интересно, — улыбнулся Эрвин, не представляя себя в роли земледельца.
— Только вот, — она вдруг отвернулась, положив руки на колени, — вы сможете одной рукой заниматься этим?
— Не знаю, но попытаться-то стоит.
Джил вздохнула, заметил краем глаза Армина, идущего к ней.
— Как дела на полях? — спросил управляющий.
— Нормально. Эрвин толкнул речь, воодушевил крестьян, хотя они, мне кажется, землёй своей воодушевляются. Один мужик, Малый, тот самый, про которого ты говорил, вообще землю целовал, — покачала головой Джил. — А поездка меня слегка утомила. Не привыкла с так долго в седле находиться вот. Ну мне понравилось. Я не жалею, что познакомилась поближе с крестьянами, а не так, как в прошлый раз, когда они все по полям разбежались.
Джил тут задумалась, что Эрвин уже не просто ночует, но и поехал с ней к крестьянам, поговорил с ними, а это чревато нежелательными последствиями вроде сплетен, но без него как-то некомфортно оказываться на полях. Возможно, стоит предложить ему работу, хотя бы для вида?
Она посмотрела на гостя, не зная, какую должность ему предложить, чтобы соседи и работники поверили, что он именно работает у неё, а не просто гостит. И как он может гостить у неё, когда они не родственники, а познакомились у Леви? Мда, вот так ситуация. Джил опять забыла о последствиях, а теперь переживает, что снова вляпалась в нечто нехорошее и неприятное.
Эрвин тоже думал о том, что подумают соседе Джил о ней, когда узнают, что он ночует у неё дома. Люди везде одинаковы, если дело касается сплетен и чужой постели. Местные помещики не исключение. Они вечно перемывают друг другу кости от скуки, но прикрываются дружелюбными визитами друг к другу. Джил тоже хотела ехать в экипаже на вечер к соседям, надев лучшее платье и цацки. Ей очень хотелось стать частью этой социальной шервудской жизни.
И Армин тоже думал, что Джил ведёт себя неприлично, но не лез в личные дела девушки, но ночёвки Эрвина он не одобрял, хотя и считал его интересным и хорошим человеком. Просто со стороны было очевидно, что Смиту нечего делать в Сэнт-Блейке. Можно было, конечно, прикрыться Майком, мол, он друга навестить приехал, но это выглядело бы странно. Армин старался не читать морали Джил, зная, что ни к чему они не приведут. Он предполагал, что у хозяйки поместья всё же есть осознание, что она творит, как это выглядит в глазах окружающих и как отразиться на её репутации.
Чуть позже они втроём ещё раз обсудили поездку и будущее обучение возделывать землю, пожелали друг другу спокойной ночи и ушли спать.
***
В порте Аккермана работал некий Флок Форстер, всей душой ненавидящий нового хозяина порта. Он считал Джиллиану Сэнт-Дэвис полной дурой, когда узнал, что порт она подарила хозяину Десяти Дубов.
Флок был капитаном корабля, командовал в море, вылавливал рыбу для Леви, но фактически он работал на Джил, ибо заключал договор с Армином, а теперь, выходит, он горбатился на Леви.
Флок ненавидел Аккермана всем сердцем, но уходить с работы пока не планировал, тем более последний улов был хороший, а Кольт не додумался скинуть цену и выгодно продал рыбу.
Пару недель назад в порту появился новый работник. Флок особо не запоминал имена корабельщиков, их помощников или уборщиков, которые снимали с кораблей налипших малюсков, но в этот раз он внезапно для самого себя заговорил с длинноволосым шатеном, у которого был потерянный и несчастный вид. Новенький представился Крюгером, но больше ничего о себе не рассказал, ссылаясь на потерю памяти. Кто-то из мелких рыбаков рассказал, что выловил его из моря ещё в прошлом году. Голова Крюгера была разбита, на один глаз он хуже стал видеть, но в целом парень был цел и здоров. Флок немного подумал, заметил, что Крюгер постоянно кашляет от влаги, и решил отправить его в дом Аккермана, чтобы там ему подыскали более сухую работу, тем более сезон земледелия начинается.
Флок и сам не ожидал от себя помощи другим неизвестным людям, нахмурился и пожал Крюгеру руку, желая удачно устроиться и всё вспомнить, вернувшись к семье если она у него, конечно, есть. Крюгер поблагодарил Флока и умчался в Десять Дубов, где его быстренько определили в первую группу крестьян и выделили крошечную комнатку по соседству с Бертольдом и Райнером.
Крюгер был отлично сложен физически, обладал изюминкой в поведении и загадочностью в происхождении. Сердце Энни впервые так быстро забилось, когда она принесла ему тарелку супа, протягивая руки вперёд.
— Спасибо, Эн, — он взял тарелку, дотронувшись до руки блондинки.
Энни ощутила тепло, разливающееся в груди и лёгкую дрожь в коленях. Она становилась рассеянной, задумчивой и невнимательной, а Леви злился от этого, когда Леонхарт начала наливать ему в чашку чай, уставившись в пустоту и не заметила, как чашка наполнилась и коричневая жидкость уже растекается по скатерти, а Энни продолжает наклонять чайник и льёт, льёт льёт…
Пик сразу поняла что угрюмая горничная познала светлое чувство. Дотошная Фингер даже поняла, кто стал причиной влюблённых глаз подруги, учитывая, как часто она носит ему еду прямо в комнату или в конюшню, где Крюгер помогал Райнеру и Бертольду, пока работы на полях не начались. И что-нибудь вкусненькое Леонхарт часто тащит Крюгеру, и смотрит на него таким довольным и внимательным взглядом. Влюбилась!
Пик улыбнулась, раскрыв тайну подруги, но в душу к Энни не лезла, ибо дел сейчас было очень много. Они с Кольтом продолжали организацию к подготовке к урожайному сезону, распределяли крестьян и пересчитывали быков с плугами. Всего хватало, даже в излишке было, но Кольт знал, что сдаст Джил в аренду лишние плуга и бычков к ним. Дела Десяти Дубов потихоньку пошли в гору, а подаренный порт приносил удачу. Только Леви с каждым днём становился всё отрешённее и отрешённее от всего, даже от самой жизни. Пик переживала за него, не зная, как привести его в чувства.
***
Ранним утром, когда в Сэнт-Блейке уже суетилась Микаса под вожделенным взглядом Жана, в дом явилась… женщина. Невысокая и очень красивая шатенка с полосатом костюме. Она оглядела обстановку, покусывая свои пухлые губы, накрашенные бордовой помадой.
Жан подошёл к незнакомке, спрашивая:
— Здравствуйте, мисс… а вы к кому?
Он растерялся, впервые увидев настолько внезапное появление в доме. Кирштейн даже не услышал, как подъехал экипаж — настолько он был увлечён Микасой.
— Армин Арлерт здесь проживает? — незнакомка смело обходила гостиную, брезгливо разглядывая стены, потолок. Увидев рояль — просияла, направляясь к нему.
— Да, здесь. А вы… — замялся Жан, почёсывая затылок. Неужели эта неприятная и высокомерная женщина родственница Армина? Хотя внешне они совершенно не похожи.
Микаса молча вытирала пыль на заднем плане, не вмешиваясь в разговор.
— Мисс Дэвис прислала мне письмо, — она присела за рояль, поднимая крышку, — с просьбой обучить Армина Арлерта игре на этом чудесном инструменте.
— А… так вы… учительница Армина! — доброжелательно улыбнулся Жан, чем заметно разозлил женщину.
— Учительница, говоришь? Учительница? — если бы не пудра, то щёки гостьи горели алым пламенем от ярости. Она резко поднялась с места, подбочениваясь и высоко задирая голову.
— Да. Послушайте, не нужно на меня голос повышать! — скривился Жан.
— Щенок, ты хоть знаешь, с кем разговариваешь сейчас? Кто ты — и кто я! — ещё злее выплюнула незнакомка.
— Не нужно на меня орать! Вы кто такая?
— Прошу простить Жана. Он бывает весьма несдержан, — на помощь подоспела Микаса. Женщина разглядывала горничную с нескрываемым интересом, а со второго этажа спускался Эрвин, услышав громкие голоса. Обычно, в это время было тихо в Сэнт-Блейке, поэтому Смит насторожился, думая, что приехала Софи, хотя голос не был похож на её, но тоже до боли знакомый.
Увидев гостью, Эрвин подошёл к ней поближе и поцеловал руку. Она с недовольным взглядом посмотрела на разведчика, но вскоре во взгляде незнакомки промелькнул интерес. Она даже слегка улыбнулась, говоря своим приятным и певучим голосом:
— Доброе утро, а вы кто?
Эрвин представился, узнав женщину и, признаться честно, ему стало неудобно перед ней. Что она сейчас нафантазирует себе?
— Понятно. А что вы здесь делаете, мистер Смит? Мой муж, кстати, частенько о вас говорит. Хорошее, разумеется. Отто как ребёнок, всё мечтает о солдатиках, но у него только оловянные, да деревянные, а настоящих и нет, — широко, но неискренне улыбнулась женщина.
— Помогаю мисс Джил, — как-то вскользь ответил Эрвин, улыбаясь в ответ.
Зевая и потирая глаза, вниз спускалась Джил, лениво завязывая пояс на лавандовом халате. Волосы было растрёпаны, глаза заспаны, а вид потрёпанный, но стоило ей увидеть гостью — сон как рукой сняло.
— Ма… мама?!
У Жана округлились глаза. Он смотрел то на Джил, то на Дейзи, не видя ни единого сходства между дочерью и матерью.
Микаса же, взяв Жана под руку, отвела в сторону, посоветовав не лезть к злобной и высокомерной Дейзи.
— Ты беспокоишься обо мне, Микаса? — улыбнулся Жан, погладив девушку по руке, но она ничего не ответила, продолжая заниматься своими делами.
— Джиллиана, ты опять спишь до обеда? И почему ты позволила себе выйти из спальни в таком убожеском виде? — отчитывала дочь Дейзи.
Джил посмотрела вниз, видя мятый халат и пушистые светлые тапочки. Она поняла, что лучше сейчас вернуться в спальню, переодеться и спуститься вниз. Так она и поступила, нехотя влазия в малиновое пышное платье. Джил попыталась подколоть красиво волосы, но просто подцепила несколько верхних прядей сверху. Всё. Особо наряжаться для матери, зная, что та найдёт, к чему придраться, Джил не собиралась.
Вернувшись в гостиную, она увидела, что мать уже пьёт кофе с Армином и Эрвином, расспрашивая об обстановке вокруг. Особенно она пытала Арлерта, обещая научить ему виртуозно играть на рояле, а Армин же уже не был уверен, что хочет научиться играть, слегка побаиваясь Дейзи. Уж слишком агрессивной была миссис Дэвис.
Мать перевела взгляд на дочь, оценивая её внешний вид с пренебрежением и некой брезгливостью. Дейзи всегда была готова ко всему в жизни, а вот её дочь не могла похвастаться женским очарованием в любом виде, даже при температуре и строгом постельном режиме.
— Не нужно на меня смотреть с пренебрежением, — с недовольством выплюнула Джил, присаживаясь на стол, — это ты сейчас у меня дома, а не наоборот.
— Я твоя мать! Не понимаю, что и когда я упустила в твоём воспитании. И почему нет в тебе любви к красоте? — Дейзи, всё же смотря на дочь, слегка прищурив взгляд, покачала головой, будто жалея о чём-то.
— Хватит! Не смей качать права здесь! Этот дом принадлежал предкам отца, а ты здесь гостья. Фактически, никто. Ясно? — Джил заёрзала на стуле, заметно нервничая.
— Ха! Я тебя родила и обучала…
— Родила… скинула на кормилицу, села на диету. Как жаль, что отец тебе почти сразу сделал Айвана, верно? — Джил нервно хихикнула, чувствуя, что вот-вот закричит и вытолкает мать за порог.
— Это не твоё дело! Моя личная жизнь тебя касаться не должна, Джиллиана! Веди себя достойно! — быстро, слегка суетливо проговорила Дейзи.
Эрвин и Армин молча наблюдали за происходящим, предполагая, что Дейзи, закончив с дочерью, переключится на них. И, действительно, после нескольких минут переговоров, взор Дейзи бодро и резко переместился на Эрвина. Женщина разглядывала разведчика несколько минут, а взгляд у неё был такой проникновенный, что ему даже не по себе слегка стало.
— Он твой любовник, Джиллиана? Отец будет в восторге! — недовольно фыркала Дейзи, схватив нож для масла.
Джил поперхнулась, смотря то на мать, то на Эрвина, который смотрел на молочник и ничего не говорил, явно задумавшись, но вряд ли разведчик растерялся, скорее, предпочёл не лезть в перепалку.
— Мам, почему ты вечно всё опошляешь? Ну какой он мне любовник? — с обидой спросила мисс Дэвис.
— Тебе, моя милая, уже двадцать шесть лет! — Дейзи приподняла одну брови, поджимая губы. Она сейчас была похожа на строгую библиотекаршу, ей не хватало только узких очков и скучного невзрачного костюма для полноты картины.
— Обязательно надо подчеркнуть мой возраст? — Джил оскалилась, чувствуя, что сейчас схватит молочник и выплеснет его содержимое на лицо матери.
— А что в этом такого? — ещё сильнее поджала губы Дейзи и снова посмотрела на Эрвина: — Не волнуйтесь, мистер Смит, я понимаю, моя дочь невыносимая истеричка, далекая от хороший манер. — Но ты права, Джил, какая ты любовница? Ты же и на женщину-то не похожа, так, — она небрежно махнула рукой, — по первичным признакам лишь. И почему у меня родилась настолько глупая и не умеющая быть женщиной дочь? — мать драматически дотронулась до лба и до сердца, немного откинувшись на спинку стула.
— Не устраивай свои сцены и прекрати меня унижать! — Джил повысила голос, слегка пропищав. Она пыталась сдержать горькие слёзы обиды, что рвались наружу.
Эрвин не знал, что ему делать в подобной ситуации, чувствуя, что хочет помочь Джил, которую явно принижает мать. Но что было выбрать: ложь или правду? Общественное порицание или одобрение матери? Для Джил, вероятно, лучше одобрение матери, а для репутации Джил — правда.
Он снова посмотрел на Джил, смешно скорчившуюся от обиды и нахмурившую свои брови. Эрвин не мог не заметить, как с усердием Джил пытается сдерживать слёзный поток, но вот-вот и разрыдается, потому что Дейзи продолжает говорить гадости.
— Миссис Дэвис, ваша дочь — чудесная любовница, — зачем-то сказал Эрвин. Он чувствовал, что совершает глупость, но врал весьма уверенно.
Джил почувствовала, как слёзы отступают, сменясь удивлением и злостью. Что только несёт её гость? Они же даже не спали и не целовались! Зачем он врёт?
— Да? — Дейзи с явной завистью посмотрела на дочь. — Вероятно, молодость всё же решает, — и потянулась рукой к кофейной чашке.
— Нет, Джил просто чудесная девушка. С ней приятно и интересно проводить досуг, — продолжил Эрвин, не смотря на хозяйку Сэнт-Блейка. Ему уже не нравилась эта ложь, по началу казавшаяся неплохой затеей.
Дейзи неодобрительно хмыкнула, будто не веря разведчику. Она поправиляла своими тонкими ухоженными пальцами кружевную салфетку, на которой стояла чашка, поджимала губы и приоткрывала рот, будто пыталась что-то сказать, но не решалась. Внешне оперная дива выглядела великолепно, но обнаруженная гнилая душонка как-то резко оттолкнула Эрвина даже от её песен. Ему больше не хотелось слушать леди Дейзи, но её голос до сих пор был таким плавным и обволакивающим, приятным на слух.
— Мистер Смит, — наконец-то собралась с мыслями Дейзи, — вы же понимаете, что Джиллиана — не девка с дороги, которую можно, — она посмотрела на дочь, — иметь во всех позах. Она — моя дочь, а значит, тоже аристократка. Девушка из высшего общества!
Джил закрыла глаза рукой, немного согнувшись в кресле. Армин вообще притих, ощущая себя лишним за семейными разборками.
— Вы же должны понимать, что репутация для таких людей как мы — очень важна, — Дейзи снова посмотрела на Эрвина и на Джил. — Я, конечно, понимаю, что с моей нерадивой дочерью в свет без стыда не выйдешь, но она моя дочь, и её репутация очень важна для меня, поэтому вы, как истинный джентльмен и вообще приличный и честный мужчина, — она выдохнула, сделав глоток кофе, чтобы промочить горло. — Вы должны взять мою дочь замуж.
— Мама! — выкрикнула Джил и ударила рукой по спинке стула, на котором сидела Дейзи.
— Не надо на меня кричать, Джиллиана! Это, как минимум, неприлично! — повышая голос, но всё ещё говоря довольно тихо, будто с наигранной вежливостью, Дейзи провела рукой по губам, прижимая к ним указательный палец, безмолвно предлагая заткнуться, но Джил была не намерена выслушивать в свою сторону подобные материнские нравоучения.
— Секс — это одно, а брак — совсем другое, поэтому не суй свой любопытный нос туда, куда тебя не просят. Поняла? — Джил в порыве злости и гнева поднялась со стула так резко, что он с грохотом перевернулся.
Дейзи что-то говорила, охала и ахала, даже шмыгала носом, только Джил уже молча умчалась к себе, переодевшись в костюм для верховой езды, спустилась вниз и молча уехала кататься.
