***
Только-только начало рассветать, но крестьяне уже вовсю трудились, чтобы успеть закончить основную работу в полях до обеда, когда солнце начинает палить, как сумасшедшее. Леви тоже уже не спал, хотя настенные часы показывали начало пятого, а остальные в доме ещё спали. Даже Устина сладко спала, не докучая своим присутствием. Леви сегодня сам поднялся, умылся, оделся, пребывая в хорошей физической форме, даже подумывая съездить в поле и увидеться с работниками, чувствуя необычайный прилив сил и желания выполнять свою работу, так как управление поместьем всё же было его работой, а не Кольта, который последнее время уж слишком сильно загружен работой, иногда даже пообедать не успевает, а переработки не ведут ни к чему хорошему, тем более, когда работа документальная и скрупулёзная. Чуть позже начали просыпаться и другие обитатели главного дома Десяти Дубов, занимаясь своими обязанностями, надоедливо топая вокруг Леви с глупыми, на его взгляд, вопросами. Ему не хотелось отвечать ни на один из них, ибо спрашивал каждый об одном и том же: «Всё ли с вами в порядке?», один Кольт молча завтракал, готовясь к очередному загруженному дню. — Я хочу съездить на поля. Сегодня, — уверенным и безэмоциональным голосом заявил Леви, смотря на Пик. Она насторожилась, хоть взгляд её оставался отрешённым и слегка уставшим. — Позовите Крюгера. Я поеду с ним, — завершил Леви, продолжая завтрак. Кольт с Пик переглянулись, но решили не задавать лишних вопросов. Раз Леви всё же решился ехать к работникам на поля, то пусть едет, лишь бы он снова не сидел с пустым взглядом в кресле и не пялился на камин, будто это самое интересное, что может быть в жизни. Пик подошла к двери, открывая её. На пороге стоял Крюгер, здороваясь и проходя в дом, слегка настораживая Фингер, которая неоднократно делилась Кольту о своих опасениях по поводу работника, которого Флок отправил сюда. О прошлом Крюгера до сих пор ничего не было неизвестно, а он временами казался странным. Пик как-то застала его… плачущим. В тот день был небольшой дождь, смешанный с яркими лучами и прохладным ветром, пробирающим до костей. На небе уютно расположилась тусклая, едва заметная радуга, а Пик в этот момент шла в конюшню, чтобы найти Райнера, но того не оказалось на привычном месте, зато из одного стойла доносились жалобные всхлипы. Пик насторожилась, ибо плач не был детским, но всё же в нём слышались юные и жалобные ноты. Заглянув в первый же денник, Пик увидела Крюгера, сидящего на коленях и прижимающего к себе что-то в руке. — Крюгер? Работник дёрнулся, а Фингер заметила кольцо, упавшее на пол с громким звуком, но Крюгер тут же подхватил украшение, бросив его в карман. Его выражение лица приобрело привычное спокойствие с долей отрешённости, он молча прошёл мимо Пик, не сказав ей ни слова, а она, посмотрев ему вслед, ещё больше забеспокоилась за Леви. Несмотря на переживания, Пик всё же не стала делиться своими мыслями о Крюгере с Леви, а попросили Кольта поехать с ним, дескать, он управляющий и тоже должен посмотреть на крестьян. — Хорошо. Пусть едет, — не стал противиться Леви. Спустя час они уже подъезжали в двуколке к крестьянам, ожидавших хозяина земли. Кольт восседал на пегом рысаке, выглядел очень неуверенно. Он очень не любил седло, предпочитая ехать в повозках или каретах, но никак не верхом, самому управляя лошадью. Леви посмотрел на кучку крестьян, окруживших двуколку. На головах женщин были выгоревшие старенькие платки из хлопка, а на мужчинах — кепки. Работники смотрели на приехавшего Аккермана, осторожненько переглядывались и перешептывались. Они с явным расстройством принимали тот факт, на кого они работают, по привычке говоря мой хозяин. Крюгер подошёл к толпе, заметно воодушевляя людей одним своим видом, поднимая руки вверх и громко, чётко начиная: — Мужчины и женщины! Господин Аккерман приехал к нам, чтобы воодушевить нас на работы. Толпа радостно заулюлюкала, но продолжала держаться от Аккермана на расстоянии, больше кружась вокруг Крюгера, которого явно считали своим лидером. Кольт спешился, держал лошадь под уздцы, особо не вмешиваясь в общий балаган, стоя в сторонке, предпочитая наблюдать издалека. Леви же, особо ничего не говоря, согласился пообедать с работниками за одним столом. Этого для них было достаточно, чтобы воспрять духом…***
Энни уже полчаса наблюдала, как Райнер меняет лошади подковы, а рядом Крюгер копается в уздечках и сёдлах, иногда отвечая Брауну на вопросы. День был прохладным, несмотря на палящие лучи солнца. Холодные и стремительные порывы ветра забирались под одежду, охлаждая вспотевшую кожу. Энни стояла в длинном платье с короткими руками, но предпочла бы надеть штаны, не слишком жалуя платьица и юбочки, но горничным было нужно быть в платьях или юбках. — Завтра с утра ещё двоих подковать нужно, — выдохнул Райнер, откладывая инструменты на деревянный стол. Лошадь, стоявшая рядом, фыркнула и опустила голову вниз, ища траву. — Ага. Слушай, Энни, — не поворачивая голову в её сторону, говорил Крюгер, — принеси нам прохладного лимонада. Жарко очень. — Да, Эн, принеси нам попить, — Райнер вытер вспотевший лоб рукавом грязной рубашки и откашлялся, глядя на лошадь. — С утра вожусь с подковами. Мне не слишком хорошо удаётся это делать, но… надо. Энни, не сказав ни слова, развернулась и уже хотела идти к дому, но заметила Устину, суетливо идущую в их сторону с подносом. — Я подумала, вы захотите выпить по стакану лимонада, — громко сказала девушка. — Да, — кивнул Райнер и потянулся рукой к стакану. Крюгер развернулся, взяв стакан молча, а Энни смотрела, как он пьёт. — Мисс Леонхарт, вы не желаете утолить жажду? — спросила Устина, приподнимая поднос. — Я же просила звать меня по имени, — монотонно говорила Энни, делая глоток холодного напитка. Устина посмотрела на вспотевших парней и на Энни, а потом — на полупустой кувшин с кусочками льда на дне. — Хозяин не захотел охладиться. Бедный работает с утра с документами. — Это его работа, — Крюгер вернул стакан на поднос и взял в руки один из инструментов, продолжая ремонт седла. — Бедный Леви, ему, наверное, сложно работать… Ещё от лимонада отказался, — обречённо вздохнула Устина. — Сложно находиться в депрессии, а работать совсем не сложно, — сказал Крюгер и посмотрел куда-то в сторону.***
Прошло пару дней, но дел за них было сделано очень много, особенно, в конюшне. Крюгер плотно погрузился в работу, не желая отдыхать, но в его мыслях то и дело всплывали болезненные воспоминания прошлого, которые он никак не мог отогнать от себя. Каждую ночь, едва закрывая глаза, он видел прошлое, несмотря на усталость, яркие и красочные сны не давали нормально выспаться, поэтому Крюгер вставал уставшим и начинал делать любую работу, желательно, самую тяжелую. Ни Райнер, ни Бертольд не особо замечали моральную угнетённость работника, иногда даже радуясь, что могут отдохнуть полчаса от работы и выпить чаю или перекусить. Энни тоже не особо прониклась состоянием Крюгера, продолжая приносить ему еду и лимонад. А вот Пик замечала душевное состояние парня, но не знала (и не особо хотела) ему помочь, ощущая некую опасность от странного человека, стремящегося забыться и отдалиться от всех и вся. Но… В тот день, точнее вечер, когда для лета была довольно прохладная погода, что пришлось даже накидывать на себя лёгкую куртку, Крюгер, приняв душ, пришёл в свою комнату и прилёг на кровать, прикрывая глаза, но сон совершенно не шёл, хотя тело ныло от сегодняшней работы. Бертольд уехал в порт по поручению Кольта, а Райнер остался в Шервуде, так что в соседних комнатах было пусто. Вынырнув из-под одеяла, а потом оказавшись в коридоре, Крюгер прижался к стене, поднимая голову вверх, изучая тёмных поток и чувствуя непонятное давление, будто внутри что-то рвалось наружу. Иногда ему захотелось крикнуть во всё горло, но он сдерживался и улыбался, когда мимо кто-то проходил. Всегда стараясь улыбаться, не чувствуя стеснения или стыда, Крюгер смело общался с крестьянами и хозяином Десяти Дубов, поэтому его почти все любили и доверяли, не представляя, какие эмоции бурлят в нём. Крюгер прошёл в кухню, чувствуя сильную жажду, схватил кувшин и стакан, громко выдыхая воздух через рот, крутясь со стаканом по кухне, оглядываясь туда-сюда, думая присесть, но заметил Энни в ночной чуть ниже колен. Её светлые волосы были чуть растрепаны, лицо слегка заспанно, а в глазах блеск. Крюгер сделал глоток воды, чувствуя, как ему стало холодно внутри, но тут же будто разгорелся пожар. Он шагнул в сторону Энни, обхватывая одной рукой за талию, чувствуя, как она задрожала от неожиданности, но ничего не сказала. Внутри Энни вскипели противоречивые чувства. С одной стороны, её очень тянуло к Крюгеру из-за его загадочности, неизвестно. Она ощущала его внутренний стержень, который не позволял ему сломаться от пережитого и идти дальше. А с другой — её настораживала эта неизвестность с долей опасности. Крюгер мог был преступником в бегах или должником, за которым охотились коллекторы. Энни до сих пор чувствовала преобладание разума над чувствами, поэтому оттолкнула Крюгера, говоря привычным тоном: — Уже поздно. Мне пора спать. — Спокойной ночи, Энни, — он сразу же выпустил её от своих объятий и растворился в тёмном коридоре, оставив после себя лишь дрожь во всём тело и чувство недосказанности. Энни решила, что поступила правильно, и её не стоит бросаться в этот омут с головой. Для принятия решений нужна холодная голова, а Энни сейчас пылает от объятий малознакомого и малоизвестного работника. Стоит подумать несколько раз, прежде, чем сближаться с ним.