Леви смотрел на Джил, не узнавая её. В карете они ехали молча. Она, не прекращая, нелепо улыбалась, смотря то на свои руки, то в окошко за дорогой. Армин и Кольт сидели напротив помещиков, с нетерпением ожидая экстренного собрания, предчувствуя очередную бумажную волокиту. Королева и её совет что-то придумают, а обычным людям потом сиди и мучайся, снова разбирайся в документах и прочем, что за несправедливость?
А день был прохладным. Джил вышла из экипажа, принимая помощь Армина, протягивающего ей руку. Райнер помог Леви, а Кольт растерянно выпрыгнул и поправил свой светлый пиджак, не желая идти на собрание и видеть соседей и их управляющих, но уже через полчаса душное помещение наполнилось людьми. Миссис Дресслер запретила открывать окно, сетуя, что её может продуть. Лагестьер общался со Столсеном, а его управляющий читал книгу, особо не вслушиваясь в разговоры вокруг. Управляющий Мелсонов всё же открыл окно и закурил, не обращая внимания на возгласы миссис Дресслер. Софи сегодня сидела тихо, даже не посмотрела в сторону чужаков, почёсывая плечо, а её управляющий жевал мятные конфетки, стараясь с помощью них бросить курить. Вообще начало собрание было суетливым, но непривычно спокойным. Никто ни с кем не ругался, не обвинял и не унижал друг друга, но споров было не избежать и обругивание управляющего Мелсонов миссис Дресслер.
Леви смотрел на поверхность стола, Кольт периодически спрашивал, не хочет ли помещик пить, раздражая одним и тем же вопросом. Армин перекинулся парой фраз с другими управляющими, интересуясь, как идут дела на полях. У кого-то сломался плуг, у кого-то сдохли бычки, а миссис Дресслер вообще заявила, что ей кажется, что несчастья обрушились на Шервуд не просто так: в их рядах есть человек, который колдует.
— Самое удобное — сваливать всё на магию, да? — рассмеялась Софи, зная, что многие считают её ведьмой, а пустил этот слух Трэвис Сэнт-Девис.
— Мала ещё, чтобы в таком тоне со мной общаться, соплячка! — довольно грубо ответила миссис Дресслер. Её управляющий помог ей подъехать на коляске к столу.
Софи хотела возразить, но тут пришли поверенные королевы, чтобы рассказать об изменениях. Высокий и тощий, как столб, мужчина лет сорока с залысинами и чёрными редкими волосами, держал в руках папку. Его помощники — Хитч и Марло — просто присели сзади у окна.
— Меня зовут Честер Вуд, я поверенный Её Величества, приветствую всех присутствующих здесь помещиков и их управляющих! — представился тощий мужчина, положив папку на стол, открывая её и начиная объяснять, какие изменения их ждут.
Во-первых, на собрание королевы и её совета решили искоренить помещеческие устрои, посчитав это пережитком прошлого. Теперь они фермеры, дающую работу обычным людям.
Во-вторых, всех сельскохозяйственных животных нужно строго клеймить, делать прививки и проводить ветеринарные осмотры, которые разрешат или запретят их мясо в продажу. Для этого сюда и приехали Хитч с Марло — для осуществления ветеринарного контроля, контроля мясной продукции, добросовестного лечения животных, контроль приёма животным антипаразитарных комплексов по расписанию, проверки условий, в которых находятся животные, достаточно ли они едят, гуляют и прочее.
В-третьих, изменение трудового договора с рабочими (крестьянами), установление средней зарплаты, независимо от продажи зерна, овощей и фруктов, прописания в договоре процента добавки к зарплате рабочих после продажи зерна и прочего. Оплачивание лечения рабочих (если они травмировались по вине фермера), открытие им полиса, по которому они могут бесплатно лечиться от списка болезней, установленного королевским министром здоровья и безопасности граждан.
Теперь академии были готовы принять бесплатно не более десяти детей рабочих, которые сдали экзамены на отлично и готовы учиться по сельскохозяйственным или ветеринарным направлениям. Так же для рабочих открывались бесплатные бухгалтерские курсы (обучение не более трёх рабочих в полгода).
В Шервуде для рабочих открылся кабинет, куда они могли прийти и пожаловаться на фермера, если он их бьёт, обделяет зарплатой или не хочет оплачивать лечение травм, произошедших по его вине.
— Изменения вступят в силу через полтора года в феврале. К этому времени типография распечатает новые бланки трудового договора, который нужно будет составить со всеми вашими рабочими. Также нужно составить новое право собственности, переименовав помещиков в фермеров официально, но этот урожай изменения не коснутся, лишь ветеринарные изменения уже утверждены и входят в силу со следующего месяца.
Все зашушукались. Лишь Леви и Джил было плевать, что они теперь фермеры. Управляющие хватались за голову, осознавая, какую огромную работу им предстоит проделать, но все законы были нацелены на защиту крестьян от недобросовестных помещиков. До сих пор бывали случаи, когда Мелсоны или Столсены били своих рабочих плетью, восседая на конях. Хисторию эти ситуации очень сильно волновали, поэтому на очередном совете, она решила вынести эту проблему на первый план, а королевские министры предложили решение, которое должны защищать рабочих от их крестьянского прошлого, приравнивания их к собственности помещика и невозможность государства вмешиваться в дела помещиков, касающиеся рабов. Крестьяне уже несколько лет были свободными людьми, имели паспорта и возможность свободно передвигаться по королевству, но вековые традиции искоренить было очень трудно, поэтому волна негатива обрушилась на Честера Вуда, которому этот негатив был до одного места. Он знал, какие консервативные живут здесь люди, поэтому считал, что вскоре все привыкнут к новым законом и своему новому статусу. Людей бить нельзя — Честер Вуд был полностью солидарен в этом вопросе с Хисторией и даже радовался таким изменением и шансу обычным детям выбиться в люди. Образование в стране до сих пор был очень дорогим, а позволить его могли лишь отпрыски из состоятельных семей, обычные люди могли до старости копить на получение желаемого и долгожданного диплома, когда в нём уже отпадала необходимость. Выделение бюджетных мест в академиях — прекрасный шанс обзавестить королевству молодыми специалистами в сельскохозяйственном и ветеренарном ремесле, которые сами хотят этого, а не вынуждены идти по приказу родителей и просиживать несколько лет штаны, не особо интересуясь будущей профессией. Как итог — полно недоспециалистов во многих областях. В будущем Хистория хотела выделять бюджетные места для будущих юристов, врачей и экономистов, но пока решила посмотреть на специалистов в двух областях, что получится от этого эксперимента, насколько оправдано выделять из бюджета деньги на обучение детей из бедных семей, стимулируя их на учёбу, давая шанс на высокую зарплату и лучшую жизнь.
Начать реформу Честер Вуд решил с Сэнт-Блйка, потом — Десять Дубов. И дальше — по цепочке. Джил была не против нововведений, Леви тоже проголосовал «за», а остальные раздумывали, хотя их голос ничего и не изменил бы, раз крупнейшее поместье «за», то в голосах остальных никто и не нуждался. Лагостьер согласился с реформой, решая, что им давно нужно что-то новое, а большинство традиций изжило себя. Миссис Дресслер, минуту назад отказывающаяся переименовываться из помещицы в фермершу, согласилась с Лагостьером. Софи, небрежно махнув рукой, сказала, что в её согласии или отрицании нет смысла, но расписалась «за». Лишь Столсены и Мелсены были против.
Честер Вуд сделал ещё пару заявлений, поблагодарил помещиков будущих фермеров за присутствие и окончил собрание под начинающиеся споры помещиков между собой.
И всё-таки помещики оставались помещиками по праву собственности на свои дома, но по праву собственности на землю они стали фермерами. Хистория даже налог на землю снизила на целых два процента, чтобы хоть немного задобрить народ после таких реформ на сто восемьдесят градусов. Помещики разъехались по домам, продолжая обсуждать новые изменения, а Леви волновало настроение Джиллианы. Она была слишком счастливая и совершенно не обращала на него внимания.
Ещё с утра Леви всё же планировал извиниться за резкость и обидные слова, сказанные в её сторону, но когда увидел её, то понял, что она в его извинениях не нуждается, как, в целом, и в его обществе. Просто вынужденно поехала в его экипаже, потому что её кареты на реставрации. По-соседски. Даже не по-дружески.
— Спасибо, Леви, что подвёз нас. Всего доброго, — прощалась с ним Джил, даже не дожидаясь его ответа, уходя с Армином в сторону своего поместья, о чём-то разговаривая с управляющим, насквозь светясь от счастья.
— Поехали домой. У меня спина болит. Кольт, передай это Райнеру, чего он там замер? — проворчал Леви, желая побыстрее оказаться возле камина. И время обеда давно прошло, но есть совершенно не хотелось.
«Уж не из-за Эрвина она такая счастливая? Он мастерски умеет пудрить мозги таким наивным дурочкам, как Джил!» — Леви хотел поругать Райнера за резкий и крутой поворот, из-за которого пришлось схватиться за Кольта, чтобы не упасть.
Помолвочного кольца на пальце Джил он не обнаружил и… это открытие обрадовало его, неизвестно почему. Ему не хотелось видеть Джил в статусе чьей-то жены, тем более не хотелось видеть Эрвина в статусе её мужа. И почему? Что за внезапное желание поковыряться в чужом грязном белье? Обычно Леви было плевать, кто чем занимается и с кем, но только не в случае с Джил. Его очень сильно задело влюблённое настроение и блаженные улыбки счастья на её сияющем лице. Лучше бы она продолжала насильно пытаться вытащить его на улицу, либо на набережную, стыдливо отворачиваясь от его лица, на котором война и служба оставили свои отпечатки в виде шрамов.
Леви оказался за столом, не наблюдая за Энни и Устиной, накрывающими на стол. Кольт рассказывал Пик о происходящем на собрании и Леви смотрел на свои ноги, вспоминая, как когда-то держался в седле, ловко управляя лошадьми. Он старался об этом не вспоминать, зная, что будет невыносимо больно, но как же ему снова хотелось ощутить стремительный галоп рысака и бьющие порывы ветра по своему искалеченному лицу. Ему вдруг стало обидно за самого себя — некогда ловкий и сильный человек теперь с трудом передвигается на костылях, глотает обезболивающее, чтобы каждая косточка в его теле не ныла на изменение погоды. Он посмотрел на свои руки, вытягивая из над столом. Потерянные пальцы не вернёшь, как и зрение на одном глазу.
Пик заметила, что Леви осматривает себя, снова заволновавшись за его душевное здоровье, Кольт продолжал бубнить, какой огромный фронт работы скоро его ожидает.
— Я хочу попробовать пройти реабилитацию снова! — заявил Леви, чем слишком сильно удивил и насторожил Пик. — Найди мне хорошего реабилитолога, Пик. Я хочу попробовать сесть в седло, если это будет возможно.
— Ты уверен, что тебе это необходимо? — забеспокоилась Фингер, сжимая в руках салфетку.
— Да, — уверенно ответил Леви. — Для меня это необходимо.
— Я найду для тебя реабилитолога, — кивнула Пик, а у самой внутри всё сжалось от нехороших мыслей, хотя, возможно, ей стоило порадоваться за помещика, который нашёл в себе силы зажечь надежду на очередную реабилитацию, которая может не оправдать ожиданий.
Кольт почесал затылок, смотря на Аккермана, в котором явно что-то изменилось, но он не мог понять что, не слишком разбираясь в людях со стороны их души или внутреннего мира. Вот Пик была проницательной, замечая даже незначительное состояние помещика, постоянно беря инициативу в свои руки, изо всех сил стараясь растормошить Леви, привести его в чувства и отвлечь от нехороших мыслей. Если реабилитация не оправдает его надежд, то искалеченный разведчик может снова впасть в депрессию, из которой его так трудно вытаскивать, ибо он сопротивляется всеми силами, приказывая оставить его в покое и не приставать с глупыми попытками вытащить его хотя бы на улицу.
Энни бродила вокруг, занимаясь работой. Что-то уносила, что-то приносила к столу, иногда уводя за собой засмотревшуюся на хозяина дома Устину, но понимала девчонку, испытывая похожие чувства. Леонхарт сегодня утром была неприятно удивлена, увидев Крюгера сидящим на ящике с инструментами, расположенным возле глухой стены конюшни, смотрящего вдаль. Он улыбался, держа в руках железную красочную коробочку с монпансье, пережёвывая леденцы с ароматами фруктов. Он поблагодарил её за принесённый завтрак и всё. Ничего.
Энни думала:
«Почему он выглядит таким счастливым и улыбается?», но спросить об этом напрямую не решилась, удаляясь в дом. Николо попросил её помочь на кухне, стряпая нежные воздушные булочки с ванилью, рядом назойливо крутилась Устина, помогая перемыть тарелки, вилки, ложки, ножи и большую кастрюлю из-под компота.
Энни неоднократно слышала от крестьянок про колдунью, живущую где-то на окраине Шервуда у подножия гор. Девичья молва уверяет, что колдунья способна заставить полюбить тебя любого мужчину, который осчастливит. Энни не верила никогда в магию, привороты, порчи и проклятия, считая это мутью и сказками для местных скучающих необразованных людей, но её чувства заставляли идти на безрассудства не в характере Энни. Все, кто знал мисс Леонхарт, общался с ней и взаимодействовал каждый день, посмеялись бы в лицо тому человеку, который рассказал, что она собралась делать приворот на Крюгера. Это был отчаянный шаг, взрощенной в душе девичьей ревности, желание обладать именно этим мужчиной, которого совсем недавно оттолкнула от себя на кухне, но потом пожалела, обвиняя свою мораль и желание сохранить честь, чтобы не позорить себя и отца. Энни взяла в руки огурец, подставляя его под струю воды, и начала мыть, неотрывно смотря на свои действия, находя их пошлыми, бестыдно вспоминая романы, в которых половые акты описывались в мельчайших деталях, и всегда холодная и отрешённая блондинка сейчас видела в руке отнюдь не огурец — несчастный овощ, взволновавший девичьей сердце, отдалённо похожий на… Энни вздрогнула, покачала головой, снова видя зелёный продолговатый овощ с колючими пупырышками. Её щёки горели изнутри, заливаясь стыдливым красным цветом. Бросило в жар, будто она парилась в бане, иногда ходя туда с Пик, Устиной и Габи, шлёпая друг друга берёзовыми вениками. Энни вдруг ощутила сильные руки Крюгера на своей талии и его тепло. Ей казалось, он стоит напротив неё и дышит в лицо, но напротив была раковина и окно с видом на клумбу с разноцветными цветами, названий которых Энни не знала.
***
Весь Шервуд утопал в цветении и зелени. Узкие улочки с жёлтыми домами, будто поцелованными солнцем, обвитые балконы сочно-зелёным плющём и насыщенно-синее море с лазурным небом, разбавляемым белыми пушистыми облаками — всё это создавало яркую предлетнюю картину, которую спешили запечатлить художники, выстраиваясь вдоль набережных, арендуя широкие веранды в домах или выбираясь с мольбертом, холстом и красками прямо на крышу.
Тепло приближалось быстрыми шагами, постепенно начиная иссушать траву, растущую в степях, куда не доставали капли моря, бросаемыми волнами. На каменных ступенях, уходящих прямо в моря, поселились ракушки, буквально вросшие в ступени, создавая собственный причудливый, но непонятный для всех дизайн.
Самые смелые и нетерпеливые уже купались в море. Вдалеке виднелись макушки, выныривающие из воду, прячась обратно под воду. В порту было много кораблей, а матросы, слегка подвыпившие и раскрасневшиеся, брели вдоль берега в обнимку с молодыми и глупыми девчонками, тоже раскрасневшимися то ли от жары, то ли от стыда, то ли от выпитого за компанию алкоголя.
Микаса вышла от портнихи в четыре. Жан протянул ей вафельный рожок с белоснежным пломбиром, нежно улыбаясь. Она до сих пор не дала ему никакой надежды, потому что не была уверена, что у них может быть что-то общее, но позволила себя поцеловать. Просто поцеловать для эксперимента. Жан дотронулся до её губ своими губами, держа в руках рожок с фисташковым пломбиром, но наглеть не стал, уходя с ней в сторону коновязи, чтобы вернуться в Сэнт-Блейк.
Крюгер замер в промоулке, увидев Микасу, которую целует Жан. В кармане светлых льняных брюк от сжимал обручальное кольцо, приоткрыв рот от увиденного. Он заметил, что Микаса носит свою обручалку на другой руке — смирилась с мыслью, что она вдова. А Жан целует её. Берёт и целует в губы, хищно и вожделенно пожирая глазами.
Крюгер опустил голову, чтобы волосы закрыли его лицо, отвернулся в сторону, когда мимо прошли Жан с Микасой, разговаривая о платьях, которые она решила сшить себе на лето. Крюгер стоял несколько минут неподвижно, а потом увидел, как они проехали мимо в двуколке.
Микаса даже не посмотрела на него, когда прошла мимо. Внутри ничего не ёкнуло, не шевельнулось. Крюгер посмотрел на небо, по которому проплыла серая туча, но тут же день стал ясным и солнечным. Мимо прошли моряки и девушки, обнимаясь и задорно смеясь, флиртуя друг с другом. Недалеко слышались волны, ударяющиеся о каменные ступени, а рядом послышался звук проходящей баржи, из-за которой и начались волны. Море сегодня было спокойным, поверхность гладкая и умиротворяющая. Крюгер ещё раз погладил кольцо, приехав в город по поручению Николо за приправами, но решил зайти в ломбард. Прямо сейчас он решил зайти в ломбард, когда увидел Микасу с Жаном, проходящих мимо.
Прошлое не должно тянуть назад. От всего старого и ненужного нужно избавляться и идти в новую жизнь со спокойной душой.
Крюгер с безразличием наблюдал, как работник ломбарда взвешивает его кольцо, записывает что-то в своём журнале и отсчитывает нужную сумму денег, передавая их парню. Крюгер смотрел на деньги и на кольцо, протягивая руку к купюрам, но продолжая смотреть на обручалку, мысленно обрывая последнюю нить с прошлым. Засунул деньги в старый потрёпанный кошелёк и отправился со списком за приправами, стараясь выдохнуть и не зацикливаться на том, что не имеет больше значения.
Микаса вздрогнула, когда рука Жана обхватила её запястье, а его взгляд скользнул по ней, смотря на губы. Медленно, но уверенно, он наклонился чуть вперёд, снова дотрагиваясь до её губ, но уже более дерзко и напористее.
Аккерман вздрогнула, чувствуя, как затряслось её тело. Голова была забита ненужной информацией, делами и криками Дейзи, которая снова хотела затеять генеральную уборку. Жан скользнул чуть ниже, целуя в шею, а потом просто обнял, смотря на камин, возле которого они стояли, даже не подумав, что их могут заметить.
У растерянной Микасы перехватило дыхание. Жан отошёл к дивану, надевая обратно свои белые перчатки, снова посмотрел на девушку и ушёл к себе, оставляя её один на один со своими мыслями. У Микасы заболел живот, а сердце бешено забилось. Она смотрела на обилие цветов и рояль, но не видела ничего, кроме пелены, застилающей глаза.
В гостиную пришёл Армин, спеша к Микасе, стоящей у камина чуть согнувшись, держась за живот.
— С тобой всё хорошо? Может, врача позвать? — забеспокоился Армин.
— Нет, не надо, — она выпрямилась, становясь снова спокойной и отрешённой. — Я просто думала, а обиделся бы Эрен, если бы мы с Жа… Мы… — снова ощутила резкую скручивающую боль и согнулась. Кажется, она уже корила себя в измене, но этот змей-искуситель, снующий рядом в своих белых перчатках, расшатал внутренний мир.
Коварный Аспид в белоснежных перчатках всегда был рядом, напоминая о себе, но держал дистанцию, чтобы не спугнуть молчаливую и скорбящую по мужу жертву. Маленькими шагами и ненавязчивыми действиями, он располагал её к себе, стараясь завоевать доверие, дать ей самой понять, чего она хочет: быть счастливой или нести траур до конца своих дней? Его лёгкие, но смелые поцелуи заставляли голову кружиться, а ладошки вспотеть.
— Думаю, Эрен был бы рад видеть тебя счастливой. Он наблюдает за нами с небес, — Армин посмотрел на херувимов, — переживает, что так рано ушёл от нас. Как всё-таки хрупка человеческая жизнь, а смерть может поджидать нас где угодно. Главное — не откладывать дела в долгий ящик, не отказывать себе в том, чего ты хочешь на самом деле! Микаса, если ты действительно чувствуешь к Жану симпатию, а он, я вижу, к тебе её чувствует, то попробуй. Эрен погиб больше года назад, возможно, для кого-то держать траур год это мало, но, знаешь, жизнь быстротечна, чтобы постоянно чего-то выжидать, проживая в бесконечных датах. Ты можешь быть счастливой уже сейчас! Ты достойна этого, Микаса, Эрен был бы рад видеть тебя счастливой!
Она глубоко вздохнула, вспоминая, как муж уезжал от неё навсегда. Смотрела на Армина полными слёз глазами, понимая, что он прав. Она может до конца дней оплакивать мужа, а чтобы быть счастливой здесь и сейчас — нужно просто разрешить себе любить кого-то другого, понимая, что жизнь — коридор с огромным количеством дверей. Одни закрываются и их больше не открыть, но вместо них открываются другие. Дверь Эрена закрылась навсегда, но открылась дверь Жана, в которую стоит только войти, переступить порог и оказаться в новом мире чувств и эмоций, трепетно прижимаясь к человеку, который любит тебя и готов заботиться.
— Но я люблю Эрена. Мне кажется, это будет изменой, — хватаясь за голову, которая начала гудеть от обилия мыслей, что хорошо, а что плохо.
— Ох! — Армин опустил голову. — Не знаю, как правильно тебе поступить, но дам совет: поступай по велению сердца, чтобы потом не пожалеть об этом.
Микаса задумчиво посмотрела на рояль, на щеках красовались разводы от слёз, глаза были опухшими, а кончики пальцев тряслись.
— Я, — Микаса дотронулась до своего обручального кольца, неуверенно снимая его с пальца, — хочу быть счастливой.
***
Бертольд наблюдал, как Райнер разламывает кукурузную булку на две части, протягивая одну ему. На небольшом столике, ввинченном в землю, лежала нарезанная колбаса, огурцы, помидоры и кувшин с фирменным лимонадом от Николо.
— Ох, ну и жара сегодня. Вроде только за приправами съездил, а уже весь вспотел, — к парнем подошёл Крюгер. — Приятного аппетита.
— Спасибо! Хочешь? — Райнер уже принялся свою часть булки разломать напополам.
— Не-а, я в городе перекусил. Как потеплело, так людей там стало немерено. И большинство из них с перегаром, — Крюгер взял четвертинку огурца и захрустел им.
— Лето почти пришло, моряки будут месяц в Шервуде, вот девки и обхаживают их, чтоб их в жёны взяли. Морякам-то квартиры дают, — Райнер ел, с брезгливостью думая о толпе девушек, караулящих моряков чуть ли не каждый день. — И как можно себя не уважать, чтобы так унижаться, лишь бы замуж взяли.
— Я слышал, что господин Леви хочет пройти реабилитацию? — Крюгер взял дольку помидора, вдыхая расгорячённый уличный воздух. Мимо летали насекомые, которых приходилось отгонять опахалом, которое использовали для приготовления шашлыка, чтобы угли не потухни, а трели. Он держал такое приспособление в руках.
— Хочет, но Пик обеспокоена этим. Вдруг, лучше ему не станет, он снова впадёт в эту… как её там?
— Депрессию, — подсказал Баертольд.
— Да, в неё самую. И всё, руки ещё наложит на себя.
— А что с ним вообще случилось? — поинтересовался Крюгер.
— В разведке он раньше служил, отряд ему доверили, они где-то там в лесу сидели, отмечали на карте вражеские точки с припасами, а их и подорвали, так Леви так, говорят, едва откачали. Единственный, кто из отряда выжил, но, говорят, разведчиком он опасным был. Имя его с уст врага не слезало. Конечно, после таких травм он едва выкарабкался, а королева, дескать, за заслуги перед государством ему поместье подарила. Ну и мы все на работу подтянулись, только не любит господин Леви о службе вспоминать, как не пыталась Пик его разговорить — всё тщетно, да и она особо в душу лезть не стала. Как оно там на самом деле было — только он знает, но не говорит, — Райнер пожал плечами.
— И что? Реабилитация может помочь? — неунимался Крюгер.
—Да кто ж её знает? Поможет или нет? Пройдёт — посмотрим. Я вообще от медицины далёк, сюда пошёл, чтобы маме помогать, да Габи на будущее денег собрать. Мы все тут такие: ради семьи трудимся, на себя и не тратим почти ничего. Энни отцу помогает, Берт — тоже отцу, как и Пик, Кольт родителям, да для образования Фалько деньги копит. Николо лишь сюда по большому и светлому чувству приехал, да только в Сэнт-Блейк постеснялся идти работать, хоть дама его сердца, Саша, там работает, а он здесь, поближе к любимой, — Райнер улыбнулся и хлопнул парня по плечу. — А ты, амнезийный ты наш, вспомнил что?
— Да. Маму только и её слоёные язычки с малиной, — соврал Крюгер, помнивший всё о своём прошлом, но предпочёл бы забыть.
— Уже хоть что-то. Ладно, ребят, давайте заканчивать перерыв, а то нам ещё сено нужно подпушить, по мелочи дела есть, а завтра ранним утром поможем землю вспахать. Крюгер, ты с нами?
— Да. Встану за плуг. Подъём в четыре — успеем поработать, пока солнце не стало печь, как сумасшедшее, — кивнул Крюгер.
— Ну вот и отлично. Берт, доедай свою булку, Крюгер, доешь помидоры, а я доем огурцы. И лимонад пейте, это фирменный рецепт Николо! — скомандовал Райнер, а друзья начали доедать.
Перед сном Крюгер столкнулся с Энни в доме, собираясь уходить к себе после ужина. Девушка выглядела встревоженной, приоткрыв рот, она смотрела на него своими большими голубыми глазами, мечтая просто прижаться к нему, почувствовать его руки на своём теле. И всё. Ничего большего!
Он прошёл рядом, не желая даже мизерную надежду ей давать, зная, что между ними ничего и никогда не будет. Он так решил. Услышал всхлип — остановился и оглянулся. Неужели это всхлипнула миниатюрная блондинка с холодным и отрешённым взглядом, не желающая ни с кем сближаться и общаться? Настолько сильно задело её равнодушие этого странного человека без прошлого, мечтающего забыться в самой тяжёлой работе?
— Не плачь, Энни! Ты красивая девушка, я уверен, ты встретишь того, кто полюбит тебя в ответ. Выбрось меня из головы! — сказал он, смотря на её спину.
Энни молчала несколько секунд, а потом обернулась. Керосиновая лампа подсвечивала её лицо тусклым тёплым светом, делая его уставшее, чем оно есть на самом деле. Губы были поджаты в тонкую линию, а волосы распущены. Она собиралась идти спать. Устина обещала перемыть всю посуду с ужина.
— Я не плачу. Кажется, у меня аллергия на соцветия, я целый день хожу с забитым носом и шмурыгаю. За совет спасибо, конечно, но с чего ты решил, что я влюблена в тебя? — хоть внешнее спокойствие Энни было убедительным, она с уверенностью смотрела прямо в лицо человеку, который её только что отверг, внутри всё сжималось и тряслось.
— Действительно, — он улыбнулся, — как мог подумать, что в такого, как я можно влюбиться? Спокойной ночи, Энни! — Крюгер направился к выходу, махнув ей рукой. Он прекрасно знал, что она врёт, пытаясь выглядеть уверенной в себе, а у самой глаза на мокром месте из-за внезапной аллергии.
— Доброй ночи, — Энни направилась к себе в комнату, слыша, как сердце ускорило ритм, а колени затряслись. Нужно скорее оказаться за закрытой дверью и выдохнуть. Это выше её сил — каждый день видеть человека, к которому она ощущает и интерес, и ненависть. Что же делать? Уходить из Десяти Дубов?
