Суррогат

      Боль — ноющая, тягучая, патокой растекалась по всему телу: процессы старения неумолимы и рано или поздно настигают всех, порой выражаясь в болях в спине или затекающих во сне шее и коленях. Всё ещё сонные, глаза Павла кое-как разлепились от этой тягостной полудрёмы: похоже, спать просто на диване было плохой затеей — серый, жёсткий, предмет мебели в гостевой оказался не очень подходящим местом, чтобы на нём прикорнуть. Впрочем, долго лежать он всё равно не смог бы, а потому с кряхтением, морщась, принялся разминать сводящие судорогой конечности.       Короткий взгляд в телефон констатировал два неутешительных вывода: на улице ещё семь утра и заряда всего двенадцать процентов. Само собой, последний раз ещё в Копенгагене заряжал: кое-как поднявшись с дивана, обитатель комнаты ещё раз потянулся и вяло порыскал в поисках зарядного устройства. На удивление, нашёлся нужный проводок быстро. «Вау — с быстрой зарядкой!» — технология, способная спасти в случае срочного совещания после бурной ночи в онлайне, снова выручала Павла. Агрегат, купленный просто потому, что старый своё отслужил, яркой вспышкой в полумраке отозвался тихим «пиликом»: значит, пошёл ток.       Жаль, людей так заряжать нельзя, подумал мужчина и тягостно плюхнулся обратно на диван. Мятая после ночи одежда уныло свисала с запястий и щиколоток, но переодеваться Павел не спешил: не было ни сил, ни желания. Утренняя прохлада по обыкновению резала лёгкие, морозила пальцы, пока те листали ленту новостей. Плохая привычка, приобретённая за годы одиночества и скуки дома, в очередной раз проявила себя не лучшим образом — глаз спросонья зацепился за новость в выдаче, в разделе местных новостей:       «Угонщик задержан в районе Шанкилл по обвинению в фатальном столкновении на автостраде.»       Вот что случилось: челюсти так крепко сжались, что заболели недавние пломбы на зубах. Пацан угнал машину, не справился с управлением, в процессе улепётывания от ментов вылетел на встречную — внедорожник отделался смятой передней частью, а вот «универсал» был всмятку. Надёжный, верный «фордик», который Инь с Янь взяли лет десять как — краем лба Павел исступлённо уткнулся в угол дивана: реальность в очередной раз напомнила ему, зачем он здесь и что он тут делает.       Разбитый и опустошённый, косым взглядом мужчина наконец решил отвлечься от телефона и осмотреться: маленькая, уютная комната, яркие в это время года лучи солнца разбивались о плотные занавески на окнах, в ночи создававшие иллюзию мрака. Диван, судя по всему, раскладывался — под это как раз было место на не покрытом ковриком полу. Шкаф, до боли напоминающий советское месторождение хрусталя, был уставлен всякими странными безделушками. Ловец снов, аромасвечи, гирлянды с прошлого Рождества — Павел словно опять оказался в их маленькой однушке на окраине. Фотографии вдоль стен, собранные со всей Ирландии — школьный друг сразу узнал тот высокий утёс на снимке: из этой комнаты они с Инной выходили на связь. Гордость Яны, сделанная во время одного из репортажей, украшала собой помещение: обе любили гостей, и каждая приложила руку, чтобы создать из этих десяти квадратов настоящую Нарнию.       Поёжившись от холода, Павел опустил ноги в тапки и медленно побрёл наружу: живот нетерпеливо бурчал, но сначала надо было умыться. «В конце коридора» — вспомнив вчерашнее напутствие, под аккомпанемент скрипучего паркета ноги отвели его к нужной цели. Аккуратное, круглое зеркало без рамы, небольшая полка со стаканчиком для трёх щёток, пара флаконов дезодоранта, бритва, светлая однотонная плитка — для двух женщин и ребёнка ванная комната выглядела неожиданно скромно. Лицо по ту сторону амальгамы не выражало ровно никаких эмоций: седой, помятый, обтянутый кожей череп с выпирающими скулами и красноватым отпечатком шва с ткани дивана поверх глубоких морщин напоминал хорошую маску на Хэллоуин. Пустые глазницы выдавали пустоту в душе: ледяная вода привела в порядок шевелюру Павла, но не смогла вернуть его лицу осмысленность. Что делать? Ответ подсказала снова заворчавшая нижняя половина туловища: топать на кухню.       Внезапно по пути в кладезь пищепрома Павел решил завернуть обратно в комнату за телефоном, и краем уха услышал, как тот пронзительно вибрирует на полу. Удивлённый, кто же может его беспокоить, он снял аппарат с зарядки и увидел имя звонящего. «Твою мать...» — до главы отдела только сейчас дошло, что он не предупредил никого, кроме Грега, о том, что уехал. Прежде с ним такого не случалось, и как раз время выхода на работу! Опаздывать не в его правилах, и все это знают, а потому Павел живо снял трубку:       - Да?       - Парень, ты где? Ты вообще живой?       Встревоженный женский голос разрезал тишину утра. Так и есть: единственное лицо женского пола, с которым Павел вынужден контактировать по работе, спец из дата-анализа Стеффани Кюльхард, должно быть, зашла за отчётом, который он вчера не доделал. Не застав его на месте, наверняка приняла во внимание его привычки и медицинское состояние.       - Cтеффани, я в отпуске.       Угрюмое бурчание с его стороны вряд ли её шокировало, в отличие от самой новости.       - Чего?       - Ничего, спросила бы Грега при необходимости.       Зажав телефон плечом по пути к холодильнику, Павел явно раздражался: эта манера вламываться в самый неподходящий момент — чёрт возьми, Стеф! Только отвянь быстрее, прошу...       - Парень, ты бы хоть предупреждал, что уматываешь! — женщина на том конце заметно возмущалась, — Ты вообще в курсе, что ты отчёт недо....       - Я сам только вчера узнал, балда. Не на праздник ехал, знаешь ли.       В голове на мгновение полыхнула ярость — ну давай, спроси ещё, куда ехал, он тебе ответит! Неужели сложно додуматься, тупоголовая? Хотя действительно, откуда ей знать, он же никому особо об Инь с Янь не рассказывал...       - Ладно, прости, просто не выспался. Здесь часовой пояс другой.       Дверь морозильной камеры с характерным сосущим звуком отворилась и Павлу предстало содержимое верхней половины холодильника: мороженые овощи, рыба, немного мяса, зелени — ничего необычного, за исключением одной полки, доверху набитой рыбными палочками в панировке. Всё бы ничего, но присутствие сразу десяти единиц одного продукта явно намекало на пристрастие к оному.       - Так что с отчётом?       - Пилите, как хотите, — заключил он, закрывая дверцу, — Начальство в курсе, если не решите сами вопрос, получите сполна. Я тоже, но потом.       Стеффани от таких известий взвыла.       - Ну удружили.       - Сами просили взяться! — гневно заметил глава отдела, — Я сделал, что имел, там дел на пять минут осталось, вы что, настолько обленились там без меня?       Аргумент более чем железный: это вообще был не его отчёт — его просили, он сделал что мог. Сами как-нибудь доделают оставшееся, и нечего беситься.       - Всё, дай мне пожрать хоть. Чао-какао.       Большой палец с треском врезался в бронестекло, оборвав Стеффани на полуслове. Белая полоса заряда показывала почти полную батарею электронов и Павел кинул источник нервотрёпки обратно в карман. Голова противно шумела, то ли от недосыпа, то ли из-за очередного скачка давления. Взгляд зацепился за почти полный электрический чайник — включив его, ещё сонный мужчина побрёл в сторону прихожей. «Так и знал» — порывшись в куртке, Павел отыскал там спасительный коробок с таблетками, как вдруг услышал странный, жуткий скрип. Выбравшись из прихожей, тот понял, что звук доносится сверху. Медленно, но верно, источник шума переместился в сторону лестницы, после чего отчётливо пошёл по ступенькам и через пару секунд наверху показались тонкие ноги в голубой пижаме.       Вяло шаркая тапочками, со второго этажа на первый медленно спустилась Элла. Вид у неё был не лучше, чем у Павла: осунувшаяся, в рубашонке задом наперёд, растрёпанные, чёрные как смоль волосы почти полностью закрывали лицо, делая её похожей на персонажа из фильма ужасов. Очередное напоминание о его новой обязанности укололо совестью: болтая по телефону, Павел совсем не церемонился со Стеф.       - Прости, я наверное, тебя разбудил — негромко пробормотал он, украдкой пряча лекарство в другой карман брюк.       В ответ Элла слегка поправила волосы и помотала головой из стороны в сторону.       - Н-нет, я... не спала толком.       Голос Эли был еле слышен, лицо ребёнка выглядело бледным и сонным — заметив это, Павел грустно вздохнул. Оказавшись наедине с Эллой, мужчина сомневался, отправить её сейчас спать или же оставить в покое, когда на кухне бодро звякнул вскипевший чайник.       - Ладно, не буду настаивать, — решил он, — Тебе чай сделать?       Элла кивнула и они оба прошли на кухню. В процессе изучения содержимого верхних полок мужчина обнаружил там несколько пачек чая.       - Тебе какой — зелёный, чёрный... белый?       Ответ последовал с задержкой.       - Ч-чёрный.       - Хорошо, я тогда зелёный буду.       Две одинаковые красные кружки со стуком ударились о гранитную столешницу. Пара минут бултыхания пакетиков — и горячие сосуды, полные чая, переместились на стол точно возле сахарницы. Павел почесал голову: надо было что-то поесть, пока он окончательно не ушёл в спящий режим. На счастье, в нижней части холодильника быстро нашлись джем и мёд. Порывшись в хлебнице, мужчина обнаружил там ещё не приконченную пачку тостового — отлично! Не шикарный обед, но утолить голод хватит.       - Я сделал, что было. Хоть перекусить.       Тёплые, слегка хрустящие куски хлеба, вымазанные в тёртой вишне и отрыжке пчёл, аккуратно приземлились рядом с Эллой. Недолго думая, Павел сел за стул и отхлебнул чаю: «Горячий» — заключил слегка обожжённый язык. Заметно взбодрившись от такого приветствия, Павел аккуратно подул на свой отвар, как вдруг заметил: Элла пила тот же кипяток, даже не морщась.       - Тебе разве не горячо? — удивился он.       Девочка оторвалась от кружки.       - Я... всегда такой пью, а что?       - Да нет, ничего.       «Одуреть — даже без сахара!» — торчавшая из глиняного сосуда ложечка осталась нетронутой. Несколько раздосадованный, Павел потянулся за своей дозой белой смерти.       - Вы чего делаете?       Ложка, по размеру напоминавшая столовую, с горкой сладкого порошка резко застыла в воздухе, отчего пара крупиц сорвались и упали на стол.       - Сахар... добавляю, — растерянный Элиным голосом, промямлил он.       - Вы тоже?       Тонкие тёмные брови ирландки перекосило в искреннем удивлении: точно, без сахара пьёт.       - Ну да, — гостю вдруг стало как-то неудобно, — А что, ты нет?       - Нет.       Разница в привычках, делавшая Эллу не похожей ни на одну из подруг, напомнила ему о возможной тому причине: другой бэкграунд. Слегка опасаясь того, что она скажет о его «завтраке», мужчина быстро ссыпал сахар в чай и схватил половинку тоста с вишней.       - Бери, я и для тебя сделал.       К его перекусу дочь Инны с Яной отнеслась более благосклонно: щуплые пальчики аккуратно взяли, подставив под хлеб ладонь, тост с мёдом. На кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая редкими звуками работающих челюстей. Пожалуй, эта позиция была сейчас самой комфортной что для него, что для Эллы: очутившись здесь из ниоткуда, Павел не хотел навязывать свою компанию. Страх вчерашнего вечера немного ушёл, взамен наступила не очень приятная неизвестность: что делать? Какие у него теперь обязанности? Что ему нужно знать о ней и об их семье? Миллион вопросов полоскали голову без надежды получить какой-то ответ.       - Ты не знаешь, во сколько Я-... твою маму можно навестить сегодня? — задал он самый, пожалуй, важный.       Девчушка задумалась.       - С девяти, по-моему.       - Хорошо, тогда — часы в телефоне показывали десять минут девятого, — Иди умывайся, я пока посуду помою.       Всё, что Павел знал о детях — это то, что утро у них начинается и заканчивается вечер так же, как у нормальных, взрослых: умывание, чистка зубов, укладывание спатеньки, иногда подкармливаться — разницы никакой. Впрочем, то же самое нужно было и ему самому, но вместо того, чтобы присоединиться к занятой приведением себя в порядок Элле, ополоснув водой и протерев не очень грязную посуду, мужчина лениво поплёлся обратно в комнату. Первый раз за долгие годы в доме с ним жил кто-то, помимо Инь и Янь, а потому Павел чувствовал себя не в своей тарелке.       Едва тот закрылся в своей маленькой берлоге, как в дверь тут же постучали. Ох как не любит он это, а потому с неохотой мужчина снова открыл её, чтобы увидеть там Эллу:       - Что, Элла? — спросил он.       В руках девочка сжимала маленький бумажный коробок с новой зубной щёткой.       - У нас... есть одна лишняя. Мамы держат на случай гостей.       Слегка растерянный, Павел принял этот презент.       - С-спасибо — я так, за полотенцем зашёл.       И правда, стоило ему порыться в нижнем ящике шкафа, как сразу обнаружился набор проводника: подушка, одеяло слева, светло-зелёные наволочка, пододеяльник и подстилка — справа. «Наследственное, что ли?» — подумал он про родителей Яны, вытягивая из правой кучи знакомо синий полотенчик. Подождав, пока Эля умоется, Павел занял ванную комнату сам. Привыкший к раннему подъёму, организм дрожью реагировал на холодную воду, зубы приятно освежила полироль из зубной пасты, а лицо окончательно приняло повседневный вид — слегка хмурый, чуть сонный, но в целом ничего.       На выходе мужчину встретила его ноша — уже переодевшаяся в повседневные, слегка пацанские плотную клетчатую рубашку и тёплые бежевые штаны, Элла безмолвно, задумчиво расчёсывала волосы.       - Ну что, пошли? — спросил Павел: кажется, намерения у них совпадали.       - Угу.       Не прошло и десяти минут, как девочка закончила с причёской и они вдвоём вышли из дома на улицу. Знакомые два поворота ключа заперли дверь и Павел приготовился топать вместе с Эллой в направлении остановки, но не успел сделать и два шага, как им наперерез вылетели два мохнатых существа. Короткошёрстные, пятнистые животинки рода кошачьих с бубенцами на шее, одна чёрно-белая, другая черепаховая, нетерпеливо мяукали возле двух глиняных мисок.       - Это ваши? — с интересом спросил Павел.       - Нет, но они к нам часто приходят — объяснила Элла, после чего позвала котеек на английском — Кити-кити-кити, Феликс, Джемма!       В руках ребёнка сверкнул пакетик с кормом. Кошки с недвусмысленным корыстным интересом обступили Элю, и едва та ссыпала им в одну миску, тут же накинулись на принесённую дитём человеческим еду.       - Вот теперь пошли.       Голос девчушки стал посмелее, особенно в сравнении со вчерашним, но при каждом удобном случае Элла всё же старалась избегать контакта глазами. Недолго думая, Павел последовал за ней. Очутившись снаружи, мужчина с интересом осмотрелся по сторонам: район, где жили Инна с Яной, очень напоминал коттеджный посёлок недалеко от его хаты. Светлых цветов аккуратные домики с одинаково тёмными черепичными крышами, большими квадратными окнами и невысоким зелёным забором позади каменного — кто-то стремился выделиться, например, вешая на окнах цветастые занавески или ставя на крыше спутниковую тарелку, а кто-то, наоборот, делал целый дом в тон всему городку. Аккуратные газончики, ровные тротуары, асфальт — услада для глаз восточноевропейца. Одиноко высаженные деревья заметно колыхали своими ветками на ветру, промозглом, хотя казалось бы, май месяц. Пасмурная погода угнетала, но вместе с тем, как сказала бы Инна, «напоминала им двоим о своём могуществе».       Впереди, сразу за выходом из их даунтауна показалась остановка — стальной навес, обшитый стеклом и типовым рекламным плакатом. До автобуса оставалось ещё пять минут, судя по расписанию, и Павел порылся в монетнице в поисках крон... Стоп, крон?       - Ох ты ж мать...       Выругавшись, мужчина разинул рот. Осознание ситуации, в которую влип, окатило его ледяным ужасом: чёрный бумажник на пяток карт с большим отделением для мелочи был набит датскими деньгами, за пределами самой Дании превращающихся если не в тыкву, то во что-то, на что с удивлением смотрят в обменнике. Зная эту особенность валюты, перед командировкой Павел обычно старался заранее снять достаточно евро или, если не успевал, то сразу на месте — в банкомате, в аэропорту. Как он тут-то умудрился проворонить? Беглым взглядом мужчина снова осмотрел окрестности вокруг остановки — разумеется, ничего похожего на то, что выдаст ему европейские банкноты.       Осторожно, в расчёте на то, что прокатит, Павел спросил у местной:       - Прости, а у вас билет сколько стоит?       - Два-пятнадцать наличными — ответила Элла.       - А картой можно расплатиться?       - По-моему, нет, а что?       - Да ничего, просто.       Не прокатило — придётся искать бумажки: благо, была надежда на маленький отдел на замке, где Павел хранил нерастраченные с прошлых поездок деньги. Уж там-то должна найтись пятёрка, или хотя бы десятка! Но и тут кошелёк подвёл: доллары американские, канадские, рупии, какие-то рингиты.... Лоб вспотел от напряжения, во второй раз перетряхивая монеты: пятьдесят центов только нашлось — серьёзно?       Словно назло, из-за поворота вырулил автобус — белый двухэтажный кирпич на колёсиках подкатил прямо к остановке, на которой Павел отчаянно искал хоть какую-то валюту. В голове неприятно помутнело: нет-нет, только не сейчас! Из последних сил мужчина запрыгнул на переднюю площадку, растерянно встав перед водителем с кошельком в руках: может, он кроны примет? Говорят, в столицах прокатывает.       Сумятицу Павла уже заметила Элла:       - Давайте я...       - Не надо! Я... Ух! Нашёл.       Слава всем кельтским богам — где-то в углу «иностранного» отдела пальцы нащупали мятый «европятак», который Павел тут же протянул через дырку в стекле. В ответ ссыпали ровно два евро восемьдесят пять центов плюс билет и двое русскоговорящих людей прошли через мягкий турникет в салон. Автобус тронулся от остановки, и Павел скорее плюхнулся на сиденье у окна. Рядом с ним, в лёгком недоумении аккуратно примостилась Эля.       - Вы что, без денег приехали?       - Нет, просто... — ещё тяжело дыша, попытался он объясниться, — В Дании же кроны, а не евро. Да и наличными я почти не пользуюсь, всё по карте.       - Как же вы сюда доехали?       - Меня Джейсон встретил. Надо было в аэропорту сразу снять, но сама понимаешь, я был... не в том состоянии, чтобы рассуждать логически.       Украдкой мужчина посмотрел на свой тревожный браслет — сто тридцать на восемьдесят: край, после которого тело в половине случаев уходит в замкнутую петлю. Если сейчас начнут краснеть уши, дело дрянь, придётся пить таблетку. А их у него и так не очень много — судя по звону пластикового контейнера, не больше десятка. Встревоженный самим фактом такой возможности, Павел откинулся на сиденье и запрокинул голову: ну и начался денёк!       Пустой, на вид с максимум пятью пассажирами, автобус медленно катил в сторону больницы, по пути останавливаясь, кажется, у каждого столба. Окраина столицы была совсем не похожа на тот пьянящий рай в окне адвокатского «микроба»: тихая, немая, улица где-то между Бри и Дублином почти обезлюдела — жители ушли на работу, оставив свои дома наедине с городской суетой. Где-то вдалеке, чуть слышно отсюда, шумело, не умолкая, Северное море. Шуршала листва — поздняя в этих краях весна потихоньку уступала место промозглому и дождливому островному лету. Аккуратные, разноцветные домики обрамляли собой автомобильные дорожки: неожиданно лёгкий на подъём, Дублин напоминал Павлу старика в самом расцвете сил — уже за семьдесят, но вся жизнь у него ещё впереди.       - Луглинстаун, Луглинстаун!       Громко, так чтобы все услышали, диктор объявил очередную остановку.       - Пошлите, нам выходить.       Силой слова Элла повела за собой сопровождающего: кое-как оклемавшись, Павел снова мельком глянул в гаджет, измеряющий давление — сто двадцать пять на семьдесят: «Пронесло». Перед глазами снова возникла знакомая больница: угрюмое, в дневном свете здание выглядело ещё мрачней и чем-то напоминало лабораторный штатив. В ушах противно шумело, от ветра и банальной усталости. По правде говоря, Павлу вдруг стало страшно снова посещать Яну, но отказать себе в визите он не мог, а потому, переступая через страх, направился в сторону входа.       Знакомые раздвижные двери приветствовали гостей — войдя с Эллой внутрь, Павел сразу направился к стойке регистрации:       - Доброе утро, — сказал он сидевшему за ней парню лет двадцати в медицинской униформе — Мы к миссис Милашенковой, двести тринадцатая палата.       Светловолосый ирландец немедленно начал что-то набирать на компьютере, после чего выдал:       - В двести тринадцатой сейчас никого нет.       Слова работника удивили посетителей. «Не может быть, я же точно помню номер» — подумал друг Яны, и переглянулся с её дочерью.       - Вчера была.       - Погодите, как фамилия? — уточнил у него медбрат.       - Милашенкова.       Длинная, нетипичная для здешних краёв славянская фамилия ставила паренька в халате в неловкое положение: раз или два пальцы шлёпнули по клавише отмены ввода, пока тот не спросил напрямую.       - Простите, а можно по буквам?       - Эм-и.... — начал было диктовать Павел, но после передумал, — Проще по имени, Яна.       Три буквы, в английском четыре дались сотруднику быстрее.       - А, нашёл! Миссис Милашенкову сейчас переводят в другую палату, сто шестая. Сейчас у неё осмотр, приём откроется с десяти.       Часы над стойкой показывали десять минут десятого: целых пятьдесят минут! Внезапно в их разговор вмешалась Элла:       - Простите, а пораньше нельзя?       - Если она у врача, точно нет — осадил её Павел.       - Встречи с родственниками в свободное от медицинских процедур время.       Напоминание было излишним: оба они ничего не могли сделать — до ближайшей возможности увидеть Яну оставалось немногим меньше часа. Оба, и Павел, и Элла были этим расстроены, но если мужчина перенёс эту новость стоически, то девочка встревожилась не на шутку.       - Мы подождём здесь.       Надеясь отвлечься от дурных мыслей, опекун Эллы громко сообщил это человеку за стойкой и не спеша присел на стул неподалёку. Несколько растерянная, девчушка последовала за ним. Молчание, нарушаемое лишь звуками больницы, действовало на нервы не самым лучшим образом. Минуты ползли не быстрее улиток: глаз зацепился за секундную стрелку, но через пять оборотов такой концентрации внимания Павлу это наскучило. «Что делать будем?» — хотел он спросить у Эли, но едва тот повернулся, заметил, что девочка уже уткнулась в свой телефон.       Пусть сидит — тихих детей легче терпеть, подумал он и молча выставил вперёд ноги. Топот персонала, шум вендинговых автоматов, объявления по громкоговорителю из глубин больничных коридоров давили, размывали внимание. Опустив голову на пыльный подоконник, Павел попытался задремать, но тщетно: тело словно подвесили между сном и явью. Провалившись в подобие небытия, школьный друг Инны надеялся хоть ненадолго облегчить страдания, забыть об этой жизни и смерти — рваная рана в душе никак не заживала, и не могла зажить так скоро, а потому продолжала кровоточить, как если бы отняли частичку его самого. Инь, что бы там у тебя ни было в голове, за что?       Неясно, сколько прошло времени, прежде чем Павел ощутил прикосновение к своему правому плечу. Мгновенно распахнув веки, посетитель сразу поднял голову, чтобы увидеть перед собой того же самого медбрата.       - Миссис Милашенкову уже осмотрели, вы можете навестить её.       Мужчина сонно осмотрелся в поисках Эллы: дочь Яны уже встала со своего места и явно ждала его, чтобы направиться к маме.       - С-спасибо.       Ещё немного мутный, датчанин отряхнул затылок и спешно проследовал в сторону сто шестой палаты: по словам сотрудника больницы, именно там она их ждала. Идти далеко не пришлось — буквально за поворотом коридора нашлись и дверь, и номер, и даже знакомая табличка с труднопроизносимой фамилией. Не став даже стучать, Павел скорее отворил её: новая палата на первом этаже выглядела гораздо свежее и светлее. Как и лежавшая там на больничной кровати женщина.