Суррогат

      - Ну, как вы там?       - А по мне не видно?       Лицо Яны выражало глубокую озабоченность: вид Павла будто бы стал ещё хуже, чем в день приезда. Угрюмый, помятый, седые волосы совсем разлохматились, а кожа возле губ и на щеках мужчины покрылась щетиной. Сизые синяки под глазами выдавали хронический недосып, а взгляд друга, прежде такой живой и острый, стал больше напоминать взгляд мёртвой рыбы. Прошло уже два дня с тех пор, как мать Эллы перевели в палату на первом этаже и Яна немного отошла от обезболивающего. В больнице женщина потихоньку привыкала к новому окружению, чего не скажешь о Павле: дав им с Элей выговориться, мужчина терпеливо дождался, пока Янь выпроводит девочку, но едва ребёнок вышел из комнаты, рухнул на её постель головой.       - Я больше не могу — простонал он.       - Что случилось?       Яна растерялась: да, Павел не в ладах с детьми, но что могло так вымотать его всего за пару суток? Впрочем, это он был готов рассказать сам — лоб вылез из кровати и Хрень громко прошептал:       - Ну во-первых, ты сказала, она тихая?       - Ну?       - Вот нифига!       После тяжёлого дня и горячего душа нет ничего лучше, чем хорошенько отоспаться — в свои сорок три Павел знал это как нельзя хорошо, а потому, переодевшись в припасённое в чемодане «домашнее», спешил прикорнуть на разложенном в гостевой диване. Лупящий с полудня в окно дождь был как нельзя кстати. Чистое, свежее постельное бельё, мягкие подушка и одеяло ласкали кожу, убаюкивали после тяжелейшего первого дня в Ирландии. Голова была ещё полна мыслей о том, что случилось буквально несколько часов назад в кафе и Павел готов уже был провалиться в сон, когда из ниоткуда раздался звук.       Объёмная, рассеянная толстыми стенами заставка включающегося прибора обдала ламповым теплом уши. «А, что-то включилось» — слегка удивлённый, мужчина не придал этому значения: мало ли, компьютер Элла запустила — сейчас он у всех есть, правда ведь? Но через полминуты Павел аж подпрыгнул от грохота: рокот динамиков, похожий чем-то на звук реактивного двигателя, ударной волной моментально разрушил тишину в доме. Слегка в непонятках, друг Инны и Яны кое-как слез с кровати и в полутьме чуть приоткрыл дверцу: звук определённо доносился сверху, из комнаты Эллы. Спать при таких децибелах было невозможно, и тот решил немного подождать.       Прошло, наверное, минут десять, а грохот в спальне дочери Яны никак не стихал. Рёв довольно мощной акустики интенсивно крушил барабанные перепонки. «Она что, серьёзно?» — зевая, подумал он и медленно поднялся по лестнице. Скрип, с утра такой отчётливый, вообще не был слышен в этом шуме. На слух Павел определил, где эпицентр, и постучался в соответствующую направлению деревянную дверь:       - Эля, сделай потише.       Бесполезно — девчонка, кажется, уже не слышала. Сонный, вялый, Павел постучал ещё раз, но ответа не дождался. Тогда он стукнул громко и что есть сил крикнул:       - Эля, твою мать!       Где-то на мгновение мужчина вышел из себя — всего на миг, после чего сразу остыл. Возмущение подступало к горлу, когда за дверью раздался приглушённый радостный девчачий вопль. Звук двигателей, прежде такой громкий, резко стал тише, и дверь, запертая на отмычку, резко открылась вовнутрь.       - Вы меня звали?       Павел от удивления вытаращил глаза: одетая в домашнюю тёмную майку с черепом и мешковатые штанцы, голову Эллы аки короной увенчивал странной формы пластиковый шлем. Немного похожий на большие, толстые очки, только без стёкол для обзора, прибор определённо надвигался на глаза, что подтверждал след на переносице. Долгий спросонья, мыслительный процесс наконец донёс до Павла, что это такое — шлем виртуальной реальности. Вот это да: это они сейчас так популярны?       - Переключи, пожалуйста, на наушники, — негромко пробормотал он, — Я своих мыслей не слышу, громко.       Девочка кивнула и с грохотом закрыла дверь. Раздался звук задвижки, а чуть позже — разговор на беглом английском.       - Сорян, позвали тут. Где Найдж?       Лицо Павла выражало недюжинное возмущение и Яна осторожно уточнила у него.       - Переключила?       - Переключила, — пробурчал он, — Только вот зачем врубать на полную, даже если одна дома? Что соседи-то скажут?       Женщина издала вздох облегчения и сразу поморщилась — сказывались сломанные рёбра.       - Соседи не слышат, не ссы — объяснила она, — Она ещё не привыкла, что ты тут. Скоро привыкнет, и...       Не дослушав Яну, Павел поднял руку.       - И как раз по теме случай: хочу я пардон, в туалет сходить. По-маленькому.       Утро редко бывает добрым: проснувшись, спросонья Павел почти сразу ощутил до боли знакомое чувство чуть пониже поясницы. «Пора отлить» — чёрт возьми, так не хочется вылезать из тёплой, мягкой постельки, но гидробудильник уже нетерпеливо гнал в направлении фаянсового друга. Лениво, позёвывая, мужчина кое-как засунул ноги в тапочки и медленно выполз из комнаты, но едва достиг заветного овального кабинета, услышал характерное журчание множества мелких струек.       «Проснулась» — вывод был очевиден: где-то по ту сторону Элла уже вовсю принимала утренний душ. Ломиться к кому-то, тем более, противоположного пола, в ванную Павел был явно не намерен, а потому повременил с ожиданием на кухне. Завтрак сам себя не сделает, как ни крути — дверь холодильника распахнулась: яйца, зелень, бекон — то, что надо! Орудуя сковородкой, мужчина ощутимо сдерживал позывы мочевого пузыря. Пара бокальчиков медленно наполнились быстро чернеющим кипяточком — так, хорошо, кофе готов. Скворчащие, бордово-белые жирные ломтики аккуратно легли на солнечно-жёлтые кругляши посередине мягкой белой казеиновой массы: две тарелки, две порции, украшенные веточкой молодого укропа — ещё бы белую скатерть и можно в Инстаграм! Вытерев пот со лба, Павел удовлетворённо бросил сковороду в раковину и аккуратно протёр от жира и пригоревшего белка тефлон мягкой губкой.       Поворотом крана струя воды резко остановилась. В отличие от неё, другая жидкость возражений не терпела и с новой силой надавила на Павла. «Твою мать, не могу уже!» — с трудом сдерживаясь, мужчина кое-как побрёл в сторону ванной. Слабые, едва заметные струйки пара вырывались из щели меж дверью и косяком. Журчание воды всё никак не прекращалось и Павел заподозрил неладное: прошло уже минут пятнадцать, как он проснулся. Что ж так долго-то?       Время шло, а Элла даже не думала вылезать. Лицо Павла перекосило: ещё минута — и он не выдержит! Заметно встревоженный, подгоняемый естественной потребностью мужчина аккуратно постучался:       - Эля, ты там не утонула?       - Нет, а что?       Неожиданно бодрый, ответ Эллы звучал прямо-таки издевательски. Согнувшись пополам, на пределе терпения сожитель её выдал:       - Да нет, ничего.       Яна внимательно выслушала друга.       - Ну да, у нас совмещённый душ с туалетом.       - Она моется по полчаса, — бессильно возмущался Павел — Ты представляешь, сколько я ждал, чтобы просто опустошиться?       - И как выкрутился?       На лице подруги застыла лёгкая интрига, а Павел, в свою очередь, слегка засмущался.       - Ты догадываешься, у вас кухня рядом.       Прикованная к постели женщина с пониманием похлопала его по плечу.       - Забей — ситуация требовала.       Натурализованный датчанин помотал головой. Градус возмущения не стихал.       - А ещё она постоянно грызёт эти рыбные палки. Я охренел, когда в первый раз увидел морозилку!       - Да, я её тоже отучить не могу, — в этот раз Яна поддакнула жалобе, — Запрётся в своей комнате и хомячит.       - Дело не в том, хомячит или нет, — пояснил Хрень. В голосе послышалась обида — Я же учитываю, что нас двое, и готовлю порции соответствующие.       - За продукты не переживай, трать сколько надо.       - Я не за еду нервничаю, — сказал Павел и ненадолго приподнял рубашку, обнажив свой тощий живот, — Во, хоть отъемся, за год два килограмма потерял. Но я же стараюсь! Скажи, что не хочешь, я пойму, найдём компромисс. Но нет же!       - А как ты с ней взаимодействуешь?       - Да как — как со всеми: без криков, без угроз. Знаешь как сложно иногда не...       В этот момент мать Эллы перебила его, схватив за запястье:       - Я про другое — о чём вы разговариваете? Вы вообще общаетесь?       Вопрос поставил Павла в тупик: при всём уважении к Яне, его задача как опекуна по наследству была дать ребёнку возможность прожить до выписки мамы из больницы. Нельзя сказать, что он совсем игнорировал Эллу, но чаще всего их общение сводилось к тому, что мужчина звал девочку поесть, желал «доброго утра» или «спокойной ночи» в зависимости от времени суток. В остальном Эля была предоставлена сама себе: ей же двенадцать, верно? Одеваться, ухаживать за собой умеет, самостоятельная. Занять себя тоже может — это-то уж, наверное, вся округа слышала! Как мелкая гоняет по виртуальной трассе, шугая кошек и собак на вполне реальных улицах. За два дня Павел кое-как начал мириться с тем, что ближайшие три недели над ним будет жить ниндзя-электровеник, но тут взгляд его снова встретился с Яной и он снова почувствовал себя страшно неуютно: голубые, ещё слабые из-за болезни глаза были полны печали и осуждения.       - Ты уверена, что Инь была в своём уме, когда оставила её на меня?       Подбородок снова спикировал на простыню: да знаю я — но что делать? Что ей предложить? Её ведь не загонишь к себе на поговорить: всё время бегает между холодильником, за очередной порцией покрытого панировкой филе, ванной и своей комнатой. К себе Элла не пустит — на двери щеколда, а ломиться будет грубо. Да и кого ей пускать — чужого дядю, который здесь просто пока мама не поправится? О каком можно говорить взаимопонимании, если оба не хотят, и друг другу совершенно чужие?       - Не подумай, я не жалуюсь. В конце концов, сам взвалил на себя ответственность, — оправдывался Павел перед матерью Эллы — Но это именно та причина, почему я не завожу детей.       - Паш, я знаю, это сложно, — кое-как пригладила Яна его вихры здоровой рукой, — Но пожалуйста, говори с ней: тебе тяжело, Эле тоже — у неё три дня назад мир перевернулся, она пытается задавить тревоги в увлечениях. Найдите занятие какое-нибудь, что вам обоим нравится. Расскажи о себе — хоть как, просто чтобы вам было комфортно вместе, а не по отдельности.       - Это невозможно.       Слова Павла — словно белый флаг его способностей: сорок три года живёт, и последний раз сдавался лет двадцать назад. Столько по жизни было трудностей, и у него, и у них — и всегда старался выходить победителем, или хотя бы не сдавшись в плен обстоятельствам. Даже если трудно, даже если больно и хочется опустить руки, нельзя сдаваться, так он говорил, потому что иначе жалеть будешь, что не сделал всё, что мог. А тут — всего за два дня признал собственное бессилие...       - Хреновый из меня нянь — грустно заключил он.       - Ты просто впервые с этим столкнулся, — успокаивала его подруга, — Знаешь, как мы паниковали, когда с ней маленькой возились? Там нервов было вагон, а уж ревели сколько...       - Помню, — мужчину аж передёрнуло, — Одна разница, между нашими ситуациями: это ваша дочь.       Фраза друга прозвучала довольно хлёстко и Яна немного испугалась того, кто поднял голову с её каталки. Усталый и измученный, на лице у Павла отчётливо читался гнев.       - Она и твоя в каком-то смысле...       Яна хотела было продолжить, но осеклась: седые брови ещё больше нахмурились.       - Я лишь тот, кто дал вам эту возможность. Таков был уговор.       Жёсткий выпад Павла опечалил её ещё больше. Всё ещё на нервах, нападение его прервало лишь появление Эллы, знаменуемое звуком открывшейся двери. Ругаться при ребёнке с матерью было бы верхом неблагоразумия и Павел оставил эту тему.       - Завтра похороны, ребят — ещё расстроенная, смотрела на них Янь — Не забудьте — в полдень, район Баллимонт. Я отсюда буду наблюдать, мне обещали видеосвязь устроить. Если что, звоните Джейсону или мне.       Оба — и Павел, и Элла — грустно вздохнули. Так не хотелось говорить о том, что уже проело все уши, но увы: ещё только четверг.       - Ты тоже звони — ответил ей как ни в чём ни бывало Павел, — Выздоравливай давай.       - Да, выздоравливай, мам.       Первый раз за всё время Элла ему поддакнула. Что ж, было отчего: мысли по поводу Яны у них целиком и полностью сходились.       - Ладно, мне пора, это.... санпроцедуры делать, — сказала женщина и медленно выпрямила спинку кровати с помощью пульта — Скоро медсестра придёт, так что давайте, без эксгибиоционизма обойдётесь. Чешите отсюда!       Двое посетителей ухмыльнулись — такой мама нравилась им гораздо больше: весёлая, бодрая, готовая шутить над собственными трудностями, Яна через силу пыталась приободрить их и одно это усилие не могло не уколоть Павла за душу. Помахав ей, они с Элей направились к выходу из палаты и на прощание мужчина тихо сказал:       - Извини, что так.       Женщина понимающе кивнула.       - Всем сейчас сложно.       На этом исполняющий обязанности Инны оставил Яну и тихо прикрыл вход в палату. Неторопливым шагом друг двух матерей брёл вслед за ребёнком в сторону выхода. Голову разъедали вопросы, оставшиеся без ответа — столько всего, о чём Павел так и не спросил её. О чём уже никогда не расспросит Инь: о чём ты, балда такая, думала? При всей твоей ветреноголовости, дочь свою могла пристроить в более надёжные руки! Вы же обе обещали ему — там, тринадцать лет назад в Копенгагене: один раз сделал — и всё, гуляй кавалер, ты больше не нужен. Выходит, наврали?       Негатив, накопившийся за целую половину недели, никак не отпускал эмигранта в нулевом поколении: как теперь быть? Только было подумал, что начал уживаться с ребёнком, как ему сообщили, что впереди ещё тысячи световых лет пути. А впереди самое тяжёлое — похоронивший отца в двадцать, мать в тридцать один год, Павел хорошо знал, насколько трудно это, прощаться с близкими...       - Ты дорогу отсюда до дома знаешь?       На подступах к холлу Эллу окликнул голос её нового соседа. Обернувшись, девчушка слабо кивнула.       - Хорошо, тогда поезжай без меня.       - А вы?       - А я зайду ещё к доктору, — показал Павел пальцем на указатель верхних этажей, — Нужно рецепт получить, мне на лекарство.       Перед глазами промелькнула сцена в кафе после ухода полиции: оба прекрасно знали, о чём он.       - Х-хорошо — мягко кивнула она.       - До связи. Звони если что.       - Угу.       Распрощавшись на время с головной болью, гипертоник проследил, как Элла вышла из больницы, а сам сиганул по лестнице с первого этажа на третий: слава Пирогову, нашлось в расписании здешнего кардиолога местечко для приезжего! Без малейшего понятия, как работает система здравоохранения другой страны, Павел просто нагуглил ближайшее отсюда место, где потенциально могли выдать нужный рецепт. Неудивительно, что это оказалась всё та же больница — через переход мужчина прошёл в направлении кабинета, на котором недвусмысленно значилось:       «Орла И. Харбор, кардиолог»       Чуть ниже инициалов висела странноватая, старомодная табличка с надписью «Тихо, идёт приём» и Павел устало бросил свою пятую точку на стул неподалёку. При свете дня больница выглядела ничем не лучше, чем ночью: обшарпанные стены, бесцветный линолеум на полу, одинокие фигуры людей, проплывающие перед носом, облачная пелена в окне — словно и не уезжал никуда. Где-то в глубинах прошлого сознание выцепило до боли знакомый фрагмент из другой жизни: маленький мальчик, на плечи которого уже ложится большое испытание в виде «порока сердца», который позднее тихим врачебным почерком переквалифицируется в «хроническую артериальную гипертензию»...       Спустя некоторое время дверь кабинета открылась и оттуда вышел уже немолодой, по меркам Павла, пациент. Вслед за ним наружу вяло выплыла медсестра и оглянулась:       - Мистер Ходенко?       Мужчина кивнул.       - Проходите.       Недолго думая, Павел вошёл внутрь, где среди старенького оборудования обнаружил сравнительно новый письменный стол с персональным компьютером, за которым сидела невысокого роста, старая женщина в очках в толстой роговой оправе и с копнами седых кудрявых волос. Надпись на бейджике возле кармана исчерпывающе гласила, что это и есть та самая Орла Харбор.       - Добрый день — мягко прозвенела врач.       - Добрый.       Без лишних объяснений Павел достал из кошелька мятый листок стикера. Жёлтый, похожий на сигнал квадратного светофора кусок бумаги удивил женщину в медицинском халате.       - Простите, а что это?       - Это препарат, на который необходим рецепт — кратко изложил он, усаживаясь рядом — Дозировка и объём с запасом на месяц.       И без того не любящий врачей, человек в кресле пациента нетерпеливо ждал, пока кардиолог прочитает изложенное им на квитке размером с пепельницу. Повидавший уже столько людей в белых халатах, начиная с детства и до сегодняшнего дня, Павлу уже не терпелось поскорее отсюда уйти, имея на руках заветный рецептик, как вдруг мадам на стуле начала свою тягомотину:       - Вы знаете, что это сильнодействующий препарат?       - Это единственное, что помогает мне при любом стрессе, — объяснил мужчина, — Нейтрализует приступ в течение десяти минут, если не затянуть.       - Да, но его надо принимать курсами, — заметила бабуля-кардиолог, поправив свои толстые очки — А вы, судя по всему, только при остром приступе.       Начинается — в ожидании очередной тирады на тему «давайте подберём что-нибудь более подходящее» восточноевропеец раздражённо закатил глаза.       - Послушайте, миссис Харбор, — в голосе Павла ясно читался гнев, — Я с этим заболеванием бок о бок уже почти тридцать семь лет. Столько не живут — во всяком случае, с этим диагнозом, — говорил тот, кто привык жить назло давлению, — Я тут ненадолго и не имею такой банальной роскоши, как время. Если вы правда считаете, что способны подобрать препарат, наверстать упущенные годы, с первой попытки узнать это тело лучше меня самого, то вы либо гений медицины, либо гнусный лицемер. И я отчего-то склоняюсь ко второму.       Серые, строгие, полные зла и обиды глазищи вперились в растерянное лицо спеца по сердцу и сосудам, которая почему-то в упор не понимала, что человеку перед ней глубоко чихать на её квалификацию: ему. Нужен. Препарат!       - Если вы сейчас же не выдадите мне бланк, я просто уйду. Пойду к другому врачу, — сдержанно требовал выходец из другой системы, — Плевать, что я потрачу неделю на поиски. Плевать, что я за это время могу умереть. Плевать, что у меня тут ребёнок есть, у которого больше никого не останется, откинь я копыта сейчас. Пусть — главное ведь, профессионализм проявить! Только вот оставьте свои навыки и сделайте то, что от вас просят, ибо в противном случае гарантирую, икаться вам будет до смерти.       Налитые кровью щёки и лоб больного разили жаром в радиусе полуметра — испуганная, миссис Харбор даже отпряла ненадолго от своего компьютера. Взгляд женщины мимолётом зацепился за браслет Павла, измеряющий давление.       - Что ж.... — тихо произнесла она, в очередной раз поправляя линзы, — Могли бы сразу сказать, что у вас дети.       «А что, просто жизнь человека вам уже безразлична?» – зубы во рту у Павла протяжно скрипнули, но кардиолог уже набирала необходимый рецепт на компьютере. Маленькие, узловатые пальцы шустро строчили по клавиатуре указанную им дозировку. Знакомый по соседней Британии бланк аккуратно устроился в небольшом принтере, чтобы через пару секунд выскочить с другого конца в виде готового к использованию рецепта — серьёзно, а сразу так сделать нельзя было?       - Всё, — сказала врач и протянула рецепт ему прямо в руки, — В кассе оплата за выписку.       - Помню, спасибо. Всего доброго.       Изучив врученный ему рецепт спасения, Павел вслепую попрощался с врачом и после небольшой выплаты дивидендов ирландской системе здравоохранения за печать на рецепте вышел наконец из этой чёртовой больницы. Настроение было на нуле: обдираловка — сперва за выписку платить, потом за лекарство ещё отдельно, и это при наличии такой штуки, как медстрахование! Одинаковом во всём Евросоюзе! А в Дании — и вовсе бесплатно, просто приди! Благо, хоть с билетом на транспорт ещё вчера разобрался и предъявленный водителю месячный проездной лишнее тому подтверждение.       Громоздкий, двухэтажный, автобус пошатывало на узких улицах ирландской столицы, плавно перетекающих в соседний город Бри. Мрачнее туч за окном, Павел отстранился от всего мира на двойном сиденье. Одно сплошное испытание: Элла, кардиолог, теперь ещё и с детьми в душу лезут! Не успел он расслабиться, как через узкую среднюю дверь в салон начала протискиваться детская коляска с явно беременной мамашей. «Только не это!» — попытки образумить, убедить людей не выгуливать своих личинок в общественных местах не имели эффекта и детоненавистник поспешил скрыться от этого адского соседства на втором этаже. Голова заболела от натуги: что ж за жизнь-то такая?