Суррогат

      Понедельник — день тяжёлый, в том числе выходной: проснувшись, Павел кое-как протёр глаза. Уже во второй раз: будильники в телефоне дружно молчали. Сладкий зевок — и сонная тушка сорокатрёхлетней выдержки с ощутимым трудом вытекла из тёплой кровати. Ноги кое-как попали в домашние штаны: давно он так не отсыпался вне воскресенья. Никуда не спеша, на босу ногу по холодному паркету мужчина приполз на кухню, чтобы найти там пустую тарелку с запиской:       «Поешь перед выходом. Обед в контейнере рядом.»       Овощи Элле зашли: даже крошки не осталось — всё слизала! При том, что готовил в шесть утра сквозь слипшиеся веки. Как ни крути, аппетит у девчонки отменный — значит, в школе не пропадёт. Отмыв тарелку, Павел кое-как принялся соображать, что делать дальше. Обыденность бытия, вошедшая в состав отпуска, несколько удручала свободолюбивого восточноевропейца, но обещанные к стирке вещи никто не отменял. Плюс надо к Яне заскочить: подруга все выходные на реабилитации проболталась, надо бы составить бедняге компанию.       Тук-тук! В палате номер сто шесть раздался стук в дверь. Пациентка с привычной безысходностью ответила — отказать-то всё равно не может:       - Открыто.       Из портала во внешний мир, ставший для неё недосягаемым, высунулась знакомая вихрастая голова и громко, по-совиному ухнула:       - У-ууу-у!       Настроение женщины сразу поднялось.       - Ну тебя, — весело хмыкнула Яна: смеяться во весь голос не давала повязка — Привет.       Павел довольно заполз к ней в палату.       - Привет, Янь.       - Как вы там?       Лёжа в больнице, мать Эллы в первую очередь беспокоилась о них двоих: ох уж эта женщина.       - Более-менее, — вкратце заключил он.       - А в подробностях?       - Живые, не голодные, руки-ноги на месте. Меня не шугаются — кратко подвёл Хрень итоги недели, — Ты как, лучше скажи? Я ж ничего о прогрессе лечения от тебя так и не слышал.       Тема показалась ей непривычно чуждой.       - Да о чём рассказывать, — понуро опустила Яна нос, — Рёбра сломаны, из четырёх конечностей только одна целая — как обычно.       - Илизарова ставить не будут?       - У меня простой перелом, так что сказали, обойдёшься. Ну не так, конечно, но и смысла там ставить нет: сказали, легко отделалась.       Масштаб конструктора, из которого состояло тело подруги, явно был не тем, о чём сама Яна хотела говорить.       - А я вот заметил кое-что, — постарался Павел подбодрить её, — Говоришь бодро, не тормозишь — вспомни ту неделю!       Женщина покачала головой.       - Тогда организм восстанавливался. И потом, я на обезболивающих была — знаешь, как всё болело?!       - Не хочу себе даже представлять. Но скажу честно, Янь — ты хорошо держишься. Говорю по своему опыту.       Яна заметно сконфузилась: как тут не поверишь тому, кто целых три года провёл в стационаре. Мальчик, лишившийся всего одним росчерком врача, кому отвели максимум пять лет, гонимый из одной больницы в другую — знать бы тому хрену в халате, что Пашка доживёт до своих седин! Воля к жизни назло препятствиям была как раз тем, чем Павел очень хотел поделиться с нею и женщина ласково обняла его.       - Хоть ты подбодрил.       - Стараюсь...       Рука прошлась по светлым волосам подруги: наспех расчёсанные, помыть их здесь так и не удосужились. Прикованная к своему квадрату три на четыре, Янь крепко обхватила его единственной здоровой рукой. Костыль вовне, старый школьный приятель слабо потрепал её за плечи: даже самым сильным иногда нужна помощь. Первый раз, когда он пришёл к ней без Эллы, сейчас оба могли не сдерживаться...       - Эля в школу дошла?       Ну вот, опять — Павел щёлкнул её по носу.       - Там идти-то минут двадцать. А с автобусом — десять.       - Ну да, ты прав. Но я ж мать, я волнуюсь!       - Вот только ей сейчас не звони, умоляю, а то она мне по первое вставит.       Яна с каким-то подозрительным взглядом снизу вверх уставилась на него:       - Куда?       - Тьфу ты!       Женщина засмеялась и тут же скрючилась от боли в рёбрах.       - Аккуратней!       - Ста-раюсь...       Пара выдохов — и Яна снова пришла в норму.       - Напишу ей тогда после школы.       - Хорошая идея, — ответил Хрень, — Завтраком и обедом снабдил.       - Ну и молодец.       В этот момент в палату снова постучали.       - Милашенкова! — громко объявила грузная фигура медсестры, — На процедуры.       Грозными глазами женщина в униформе смерила посетителя, как будто он пришёл её забрать — без предупреждения, без бахил.       - Пару секунд — сказал Павел, — Не дадут вместе побыть...       - Да ничего, спишемся, если что — успокоила его Яна, продемонстрировав воткнутый на вечном приколе телефон, — А я тут уж не пропаду.       - Надеюсь. До завтра!       - Пока!       - Не унывай тут.       - Постараюсь.       Сдержанно помахав ей на прощание, Павел направился из больницы домой. По пути от остановки мужчина решил заскочить в супермаркет: забавно, но среди продуктовых поблизости была та же сине-жёлтая сеть, что и в его Биспебьерге. С выражением задумчивости на лице домохозяин на замену взял со стеллажа пластиковую корзинку, извлёк из кармана телефон и сверился со списком покупок: «Так, молоко есть, мясо купить надо, хлеб тоже» — ноги выделывали уже знакомые маршруты по пути за нужными товарами. Удобно, когда хоть где-то в жизни есть универсальность — «Паприка есть, укропа нет, потом докупим. О, это у нас что — майонез...»       - Простите, сэр!       Посреди стойки с молочкой Павла вдруг тронули за плечо. Мужчина инстинктивно резко обернулся — и увидел рядом с собой подозрительно знакомого лысого бородача. Лицо напряжённо нахмурилось, сомкнув линии бровей: где бы он мог его видеть?       - Вы Павел, верно?       Факт того, что незнакомец знает его по имени, заставил Павла насторожиться ещё больше. Тревожным, полным готовности к худшему взглядом восточноевропеец смерил крепко сложенного человека сильно выше его ростом.       - Простите, мы незнакомы — кажется, ирландец и сам это понял, и дружелюбно протянул руку в знак приветствия, — Я Дезмонт, живу в соседнем доме, десятом.       Мысленно друг Яны ярко представил себе, как пальцы его будут здорово хрустеть в этой огромной, мясистой ладони, а потому воздержался от рукопожатия.       - Откуда вы знаете моё имя?       - Яна написала, — виновато объяснил новый знакомый, — Я уже в курсе ситуации, соболезную вашей утрате.       Назвавший имя подруги сосед несколько обнадёжил его. Слова Дезмонта постепенно начали складываться в общую картину: точно — новый жилец дома по Вудбрук Лаун, девять, вспомнил, где встречал его раньше. Четверг, незнакомый парень помахал ему у самого дома, с соседней лужайки — похоже, он и правда там живёт.       Выпрямившись, Павел всё-таки пожал руку и сдержанно ответил:       - Благодарю.       - Если вам будет нужно что-то, обращайтесь — сообщил Дезмонт, отпустив ладонь — Моя супруга видит вас иногда, она всегда дома с ребёнком, так что не стесняйтесь, заходите.       Ощущение, что за ним следят, мурашками прошлось по спине. Снова склонившись над рядами пакетов с молоком, Павел бесшумно цыкнул: сосед явно не желал оставить его в покое.       - Приму к сведению — вежливо сказал он.       Сдержанность в ответе должна была спровадить случайного знакомого куда подальше. Видимо, в Ирландии этот приём не работает — Дезмонт никак не отставал.       - Элла нас знает, пусть тоже приходит. Как она, кстати?       Назойливость давила Павлу на нервы и тот снова включил в себе плохого парня:       - А вот это уже не вашего ума дело.       Неожиданно жёсткий ответ заставил ирландца отшатнуться.       - Простите?!       - Дарую прощение, — не оборачиваясь, огрызнулся он, — Я здесь за покупками, а не болтать. Ваш посыл услышал — если что, воспользуюсь. Обмениваюсь взаимной любезностью, но с ребёнком не посижу.       Лоб гипертоника покраснел, в голове неприятно зашумело: до срыва было ещё далеко, но если этот тип продолжит на него налегать, то может и произойти. Явно раздражённый непрошеной компанией, Павел взял с полки молоко и резко выпрямился. Ноги в драных кедах быстро направились в сторону соседней полки, когда здоровяк странно хмыкнул и сообщил во весь голос:       - Не думал, что всё настолько серьёзно.       - А я и не прошу думать, я прошу оставить в покое, — датчанину уже надоел этот диалог, и тот остервенело уставился на Дезмонта — Думаете сдружиться? Это бесполезно — на это уйдут годы. Которых ни у вас, ни у меня нет.       Разозлённый, Павел направился в противоположную сторону, пока снова не упёрся в здоровую фигуру, загородившую собой проход.       - Простите, можно подвинуться? Мне нужен йогурт.       Выражение лица соседа сменилось с дружелюбного на какое-то другое — не злобное, но настороженное. С высоты своего роста ирландец смерил взглядом щуплую фигуру друга Яны и Инны и максимально прямолинейно спросил явно не благосклонно настроенного к нему человека:       - Могу я быть спокоен за них?       Павел в ответ лишь закатил глаза:       - А вы догадайтесь, раз я здесь.       Схватив первый попавшийся йогурт, мужчина удрал из отдела, едва представился шанс. Взаимодействовать с Дезмонтом не было ни малейшего желания и едва расплатившись на кассе, Павла как ветром сдуло из магазина. Впопыхах тот совсем позабыл про так и не добытый в овощном отделе свежий чеснок, но потом подумал: «Ладно, потом куплю».       Снаряжённый двумя немаленькими тканными баулами, Павел кое-как попал домой с помощью ключа и наспех побросал продукты в холодильник. Разберёт позже: время уже второй час дня, а ему ещё надо было заскочить в прачечную. «Тяжёлая, зараза!» — руки от неожиданности чуть не отпустили здоровенную корзину белья прямо на ноги. Понятно, чего Элла так с ней кочерыжилась! Сверив карты, Павел прошёл один квартал с корзинкой в обнимку, после чего завернул за угол и увидел заветную вывеску. В Копенгагене ему ещё при переезде представился шанс обзавестись стиралкой, потому схему работы подобных заведений мужчина представлял смутно.       На удивление, всё оказалось проще, чем он думал: купил таблетку средства, при необходимости — там же, на кассе, разменял мелочь, закинул деньгу в стиральную машину, и дальше по накатанной. Полтора часа с халявным вайфаем из соседнего кафе под медитативный стук барабанов: понедельник, середина дня — в такое время в прачечную заходят разве что бабушки по соседству. Умиротворяющая тишина благотворно действовала на человека в отпуске и Павел уткнулся на скамейке в свой смартфон: ничего нового — мир по-прежнему сходит с ума, в почте разве что рекламные рассылки. Вот же ж беда: стоит опубликовать рабочий адрес в открытом доступе, так его сразу начинают осаждать всяким шлаком, никакой фильтр не помогает: «Спам! Спам!»       Звонок сначала одной, а затем и другой машины известили о том, что стирка кончилась. Кое-как с грехом пополам домохозяин выковырял оттуда все шмотки и в здоровенной корзине на плечах принёс домой. Полное знатно отжатых центрифугой носков содержимое своего ситечка Павел развесил на найденной в кладовке сушилке, а сам пошёл готовить обед. Но не успел он добраться до основного блюда, разложить гарнир, как в прихожей раздался характерный хруст замка.       - Открыто! — крикнул он по-русски.       Дверь отворилась и на порог с перекошенными от тяжести рюкзака плечами ввалилась Элла. Взгляд человека, почти не заставшего подобного на своём веку, с нескрываемым интересом заметил: обычно одетая отнюдь не феминно, в школу дочка Инны и Яны всё же носила униформу. Лазурно-синяя блузка, скрытая под клетчатым жилетом женского покроя с символикой учебного заведения, скромных цветов юбка чуть ниже колена, тёплые, несмотря на июнь, гольфы с чёрными, надраенными до блеска туфлями на низком каблуке — немного аляповато, но в целом выглядело очень симпатично.       - Привет, Эль.       Сняв обувь, девочка обескураженно сбросила красно-коричневую ношу о двух лямках. Оклик опекуна Элла благополучно проигнорировала.       - Эля?       Понурые, усталые после трудного денька глаза уставились на Павла из прихожей.       - А, здрасьте.       - Привет, — мужчина сделал вид, что не заметил, — Чего не отзываешься?       Поджатые тонкие губы явно намеревались что-то высказать, но вместо этого из груди Эли вырвался усталый, немного грустный вздох. Павлу оставалось лишь предположить закономерное:       - Устала?       Едва вернувшийся со школы ребёнок покачал головой.       - Немного.       - Давай тогда, переодевайся и топай вниз, готовить. Вещи потом развесишь.       Выплывшее из-за растрепавшихся волос лицо с необычным интересом подняло брови при виде корзины, полной ещё влажного белья. «Обещались вроде» — удивился Павел, благо возражать Элла не стала. Вдалеке по лестнице раздался негромкий стук лямок рюкзака о паркет. Определённо, расписание у здешних школьников насыщенное: на часах было уже пол-четвёртого и девчушка только пришла. Благо, на полдник сегодня свиное карри с рисом, поэтому мужчина пока поставил воду в кастрюле кипятиться: сытный перекус должен был скрасить тяжесть дня.       Рис — самая простая и доступная крупа, привычная к любой человеческой культуре. Вид охлаждённой свинины вызвал у Эли чуть больше интереса: жирное, не требующее в том числе масла мясо — идеально для голодного новичка. Оставив её помешивать рис и соус, Павел пока подготовил основное блюдо: мягкое, подтаявшее мясцо шеф-повар высыпал на раскалённую поверхность сковороды и едва то заметно поджарилось, сразу залил замешанным Эллой с карри йогуртом и перевёл на медленный огонь.       - Так, теперь подбираем специи.       В ответ последовала подозрительная тишина: девочка понуро уставилась в кастрюлю с кипящим рисом.       - Эля?!       - А? — рассеянно откликнулась она.       - Не спи, замёрзнешь.       Элла как-то заметно подтормаживала. Тусклые оливковые глаза, обычно такие живые и внимательные, стали чем-то похожи на рыбьи: устала, конечно.       - Так что вы сказали?       - Выбирай, какие специи любишь.       Перед ребёнком Павел предусмотрительно расставил с десяток коробок-мельниц с травами и специями.       - Разве... — су-шеф слабо удивилась, — Не какие-то конкретные нужны?       - Кухня есть место экспериментов, за это я её и люблю, — заметил тот, кто в юные годы до ночи засиживался в лаборатории, — Вкусы у людей индивидуальны, так что подбирать что-то нужно долго и упорно. Моя задача — обучить тебя базовым основам, потому не следуй рецепту, а делай.       Эля задумчиво коснулась пальцем подбородка.       - Мамы по-другому готовят.       - Каждый готовит по-своему, — объяснял Хрень, — Я уважаю метод проб и ошибок, так что давай, пробуй.       Ручонки постигающей таинства кухонного мироздания нетвёрдо потянулись в сторону перцев. Чёрный, перец чили, морская соль — всё в среднем количестве Элла перемешала с щепоткой сушёного базилика и аккуратно ссыпала в томящуюся смесь мясного и молочного. Ребёнок искоса посмотрел на Павла, будто ожидая одобрения или исправления ошибки, но тот в ответ лишь деловито молчал, ожидая, пока свинина приготовится.       Рис потихоньку сварился, в ход пошла здоровенная ложка — аккуратно придержав крупу от выпадания, Элла слила из кастрюли воду и разложила гарнир по тарелкам. Как раз подошло основное блюдо: едва Павел приподнял крышку, кухня моментально наполнилась щекочущим ноздри пряным ароматом. Душистый, пикантный соус, смешанный со свининой, густой пастой перетёк на горку из риса. По канону, конечно, нужно было рядом выложить, но пусть так: сам же сказал — пробуй и ошибайся. Залив сковороду водой из-под крана, мужчина присоединился к уже севшей за стол Эле. Липкие, источающие пар белоснежные зёрна моментально впитывали в себя соус из карри и йогурта, отчего ужин стал похож на художественное полотно в стиле абстракционизма из разных цветовых и вкусовых оттенков.       Вилка нетерпеливо вошла в блюдо и выцепила оттуда хороший кусочек мяса:       - Хороший вкус, мадемуазель!       Заключение Павла ослабило её напряжение в плечах.       - Серьёзно говорю — пятёрка за свинину.       Удовлетворённость результатом довольно подметил живот, слабо забурчав: мясо мягкое, пряное, в меру острое — соус, созданный совместными усилиями, прекрасно шёл с гарниром. Плод их с Элей коллективной работы утолял не только физический голод, но и чувство прекрасного.       - С-спасибо...       В отличие от него, девочка как-то не проявляла восторга: вилка безынициативно перебирала рис, методично вываливая кусочки свинины в карри, прежде чем без лишних разговоров съесть. Сдержанная, Эллу, похоже, больше интересовала питательность блюда — с этим загвоздок не было, разумеется, но Павла это насторожило: вчера она активнее интересовалась процессом. Неужто так вымоталась?       - Пойдём играть?       Брови мужчины показали наверх, в сторону комнаты, на что та отрицательно покачала головой.       - Н-не сегодня. Уроки.       - А, понятно, — грустно пожал Павел плечами, — Ну ладно тогда, в другой раз.       Едва перекус закончился, Элла отставила пустую тарелку, а сама понуро поплелась наверх. Поведение ребёнка выглядело уже подозрительным: человек, впервые познакомленный с ней волей обстоятельств, нашёл эту усталость Эли странной. Да и усталость ли это? Со стороны девчушка казалась выжатой как лимон, причём не только физически, но и морально. Всё ещё сидя за столом, Павел неволей задумался: есть ли повод для беспокойства? Можно, конечно, Яне позвонить — хотя наверное, время не очень подходящее. В любом случае, стоило для начала самому попробовать — а там, если что, у мамы и спросит.       В непривычной уху тишине время бежало стремительно, и восточноевропеец не заметил, как наступил вечер. Пора было насытить желудок последним приёмом пищи и потихоньку готовиться ко сну. Не вышедшая ни разу с того момента, как поела, Элла засела в комнате и, приготовив пищу, Павел поднялся на второй этаж.       - Эля! — громко позвал он дочь Яны, — Пора ужинать.       На зов желудка ответило лишь эхо коридора. Заинтригованный, мужчина подошёл ближе к двери, из-за которой доносились еле слышные звуки мозгового штурма. Постучав два раза, Павел заглянул внутрь и увидел Эллу, сгорбленную над письменным столом: целиком в работе, школьница листала что-то в стоявшем на столе планшете, после чего делала пометки на бумаге и переносила в тетрадь. С такого расстояния видно было плохо, так что он подошёл поближе и удостоверился — математика.       - Эля?       - Ешьте без меня.       Вид у ребёнка был неважный: пытаясь выполнить домашнюю работу, Элла то и дело трепала себе волосы. Лист с заданиями был весь в помарках и исправлениях, равно как и записи в тетради — объективно, давался предмет Савиной-младшей не безупречно.       - Что-то случилось?       - Просто! Ешьте.       Голос Эллы на секунду стал раздражённым, требовательным, но та быстро усмирила подступивший было приступ гнева, так что конец фразы вышел уже спокойным. Растерянный таким её поведением, Павел хотел сперва отступиться, но потом вспомнил про остаток дня и встал в позу:       - Не буду.       - Почему?       - Потому что ты тут голодная сидишь. Мне совестно.       Эля в ответ даже не обернулась. Мужчина подошёл поближе и спросил:       - Помочь?       - Не надо, я сама — отрезала она.       Мутные, глаза по прежнему были вперены в формулы. С головой увязнув в том, что явно уже не понимала не столько от незнания, сколько от банального утомления, Элла в отчаянии три раза пересчитала уравнение — и все три раза получила разный ответ. Раздражённая, первогодка средней школы гневно вырвала лист из тетради и выбросила в сторону. Так далеко точно не уйдём, подумал он и предложил ей:       - Давай так: ты поешь, а я потом тебе помогу.       - Не надо мне помогать! — возмутился девчонка: кажется, предложение сторонней помощи задело её — Я сама справлюсь.       - Я рад, конечно, за твою самостоятельность, но в помощи нет ничего плохого, — настаивал Павел, — У тебя ведь есть что-то, что тебе непонятно?       Режим «не надо, я сама», столь знакомый ему по паре подруг-матерей, стоило Элле осознать, что её умственные способности уже проявились, выключился сам собой. Обессиленный бесплодной борьбой, ребёнок устало лёг прямо на стол и жалобно выдохнул.       - Ты неделю пропустила, неудивительно. Потом, я же не решать за тебя собираюсь, просто помогу разобраться.       Рука деликатно вытащила у неё из лапы ручку.       - Смотри, это классическая пропорция, — подобрав с пола листок бумаги, Павел присел на угол кровати. На обратной стороне мужчина накорябал своё решение, — Считаешь так... Потом так. Поняла?       Средние классы, первые переходы к квадратичным уравнениям — сколько о них копий было сломано, сколько ручек сгрызено! Гранит науки в первозданном виде, дочь Инны и Яны явно выдохлась, но всё же заглянула в его ответ. Пробежав по записи глазами, в зрачках Эллы ярко сверкнула искра, пробудившая измождённый мозг ото сна: «Поняла».       - Теперь попробуй на другом примере — показал он на похожее уравнение, — Вот этот, допустим.       Забрав у Павла письменный прибор, девочка попробовала решить по расписанной им схеме — и о чудо, получилось! Воодушевление, возникшее при виде наконец решённого ей задания, дало изрядный толчок продолжить. Одно за другим, по накатанной математический аппарат поддавался ученице средней школы: были примеры, где Эля стопорилась, но после короткого объяснения темы биологом быстро соображала, что к чему.       - Тебя кто-то учил математике дома? — поинтересовался Павел.       - Нет, — ответила она, — Мама Яна иногда помогала, но получалось не очень.       - Бывает...       Мужчина качнул головой: да уж, трудно научиться чему-то, когда мамы в теме совсем не бум-бум. Если Яна ещё худо-бедно справлялась с освоением школьной программы, то Инь они в буквальном смысле всем скопом натаскивали перед последним звонком. Единственный из троицы технарь по складу мозга, Хрень особо и не сопротивлялся: с его-то знаниями литературы и редкостной безграмотностью — в общем, баш на баш получался.       Аккуратно примостившись возле Эллы, Павел быстро объяснил ей оставшиеся примеры. Буквально несколько минут — и мучения школьницы наконец окончились. Удовлетворённый проделанной работой, опекун потянулся и заключил:       - Всё! У тебя ещё что-то срочное осталось?       Элла помотала головой, снова растрепав свои угольно-чёрные пряди.       - Тогда отложи. Завтра сделаешь — указательным пальцем Павел ткнул в часы на планшете, — Отдых тоже важен, да и время уже позднее.       Ребёнок без сопротивления согласился: девчушка явно вымоталась так, что сил больше ни на что не оставалось. Бдительность, свойственная ей к незнакомцам, заметно ослабла, и Павел решился задать вопрос напрямую:       - Позволь только спросить кое-что.       Убрав школьные принадлежности в сумку, Элла поинтересовалась у него:       - Что?       - Тебя обижают в школе?       Акцент был сделан на последнее слово, но кажется, Эля поняла и так: выпученные, оливковые глаза забегали и попытались отвернуться.       - Н-н-нет, с чего вы...       - Брось, — Павлу даже не пришлось догадываться, — Ты сама не своя с тех пор, как вернулась. Я тебя не так хорошо знаю, но это твоё поведение сегодня тебе-тихоне несвойственн...       В этот момент Элла перебила его, резко подняв руку. Мужчина немедленно замолчал.       - Послушайте, Павел — сказала она, — Не надо. Спасибо вам за помощь. Правда, спасибо — но тут я уж как-нибудь сама.       Школьница виновато потупила голову, поставив, того не желая, в неловкое положение человека, который за неё ответственен, но и виноват в этом меньше всего: мысль о том, что у Эллы нелады такого рода, до боли неприятно задело что-то внутри у Павла. Тем обиднее было, услышать практически напрямую — близко его не подпустят. Провести две недели на иголках совсем не хотелось и тот не придумал ничего лучше, кроме как пойти ва-банк.       - Смотри.       Без всякого предупреждения Павел закатал рукав рубашки, тем самым обнажил своё правое предплечье. Глазам достаточно было всего на мгновение зацепиться взором, чтобы Элла вздрогнула и инстинктивно отпрянула на своём кресле: от локтя до самой ключицы, вдоль всей правой руки тянулись длинные шрамы. Уродливые, шероховатые, со следами скоб поверх глубоких рубцов, из-за них конечность выглядела, как будто её когда-то оторвали и наспех пришили заново. Та самая причина, по которой он до сих пор не носит короткий рукав — «стрелка» с пацанами с соседнего двора. Один, лет шестнадцати, был с бабочкой...       Оборотнем, раскрывшим свою зловещую тайну, мужчина посмотрел на Элю и убедился: пробрало. Бледная как смерть, девчушка аж начала заикаться от шока:       - Ч-ч-что это?       - Это после драки осталось — объяснил Павел, закатывая рукав обратно — В твоём возрасте я был... тем ещё обормотом. С моим-то диагнозом! Ну и мне часто доставалось в отместку. Нельзя сказать, что всегда незаслуженно, но часто просто без причины.       Дети беспощадны к слабакам: эту суровую мудрость он, увы, познавал на своём примере. Будь ты хоть немного непохож на остальных в концлагере под названием «школа» — и тебе несдобровать. После долгой реабилитации, по сути, заново вливаясь в социум, у «больного» мальчишки не было и шанса — природная жестокость рода человеческого выплеснулась по-полной на того, кому и так досталось. Исправляемая восемнадцатью годами строгого режима, из них одиннадцать — под двойным надзором, она вынуждает отвечать. Порой неадекватно жёстко, но это лучше, чем быть избитым за то, что «а чё ты такой».       Откровение белой вороны ощутимо сконфузило Эллу.       - Де-девочки не дерутся...       - Девочки могут и похуже сделать — заметил он, — Чем слабее агрессор физически, тем он коварней. Яна об этом точно знает больше, спроси её, но и мне можешь поверить. Потому говорю тебе — не спускай это дело на тормозах. Знаю, здесь в Ирландии это не принято, да и правилами карается, но травля бывает разная, и всё равно это травля. Потом из этого выкарабкаться уже сложно будет.       В комнате повисла прямо таки осязаемая атмосфера неловкости. Павел тяжело выдохнул: да уж, не так он планировал себе окончание дня. Но отступать было поздно и некуда: есть проблема — и весьма серьёзная. Проблема, мимо которой он просто не может пройти спокойно. Проблема, которая может наложить глубокий отпечаток на ту, кем Инна и Яна дорожили больше, чем собой.       - Скажи, у тебя есть друзья?       Школьница робко ответила:       - Есть, в Сети.       - Это другое, — покачал Павел головой, — Интернет тем прелестен, что ты не видишь реального собеседника, там только слова. И уж точно — не получишь за эти слова по морде.       Горькая ирония отозвалась в нём слабым приступом смеха и Элла как-то странно на него уставилась.       - Позволь дать тебе совет — найди что-то, что тебе нравится. Кроме приставки. Какую-то активность.       Ладонь, прижатая к коленям, слабо оторвалась от штанов и поднялась вверх.       - Не улавливаю, какая связь?       - Находя увлечение, ты обязательно находишь друзей — объяснил он Эле, — С друзьями легче — и пережить, и постоять за себя при необходимости.       Смущённая, девчушка сцепила руки в замок. Пойманная с поличным, спрятавшись в волосах, дочь Инны и Яны ещё инстинктивно сопротивлялась помощи:       - В-вам-то что с того?       Вздохнув, Павел положил руку на плечо своей биологической дочери и тихо сказал ей, глядя прямо в глаза:       - Я просто не хочу повторения для тебя моего ночного кошмара.       Слова человека, своим примером показавшим, насколько он серьёзен, добили оборону Эллы: отчаяние и одиночество, так долго сдерживаемые в этом хрупком тельце, вырвались из узды на свободу. Личико ребёнка на глазах у Павла болезненно сморщилось и тот бережно обнял её. Измученная отторжением, девочка то и дело бесслёзно всхлипывала, опустив подбородок ему на плечо.       - Не говорите маме...       - У всех есть свои проблемы, Эль, — погладил её по спине друг Яны, — Высказывай их, вместе решать легче.       - Но вы же один справляетесь.       - Я другой случай. К тому же, мне больше лет, чем тебе.       Крепко обнимая дочь Инны, Павел невольно вспомнил кусок биографии, повернувший его собственную жизнь вспять: тогда их заново разводили по средним классам, была такая традиция у школы. При наиотвратительнейшем поведении, по мозгам неглупого паренька перевели в лучший класс, «А». Посадили за третью парту — дальше было нельзя из-за зрения. Слева усадили тихую, неприметную пай-девочку Савину Инну; справа, за той же партой, то и дело стукалась о его локоть левша Милашенкова. С «больным Пашкой» Яна как-то сперва не поладила на этой почве, а вот шатенка за соседней партой чем-то оторве приглянулась. Отсесть не разрешила класснуха, пришлось перекидываться записками через него в соседний ряд — забавно, но Инна с месяц думала, что это он в неё бумажками кидается!       Именно новая подруга Яны не отшатнулась, когда Павла в очередной раз скопытило за школой: тогда необходимых лекарств просто не было, и раз за разом приходилось ждать приезда «скорой». Вместо того, чтобы убежать в ужасе или цинично пройти мимо, Инна попыталась помочь, позвать на помощь, поддержать после приступа: «Шутка, что ли — человеку плохо!» Мало того — девочка объяснила его соседке по парте, что именно произошло. На других силы убеждения у Савиной, к сожалению, не хватило, но этого было уже и не надо: постепенно Яна тоже приняла Пашу и стала ему подругой. Так в итоге и перезнакомились.       - Идём, поужинаем.       Едва Элла более-менее успокоилась, Павел потащил её за собой вниз — нужно было срочно сбросить градус напряжения, да и устали все. Ужин, приготовленный им до этого, давно остыл, так что пришлось заново подогреть в микроволновке. Взволнованный, мужчина внимательно наблюдал, как девочка кушает, но кажется, проблем с аппетитом нервной природы у ребёнка не было.       - Можно вас спросить?       В процессе поедания Элла задала вопрос.       - Что, Эль?       - Почему вы меня всё время зовёте Элей?       На вид риторический, до Павла отчего-то не сразу дошло: действительно — при первой встрече она полной версией имени назвалась.       - А тебе не нравится?       - Вовсе нет! Просто — уголок рта чуть съехал вверх, — Меня так только мама зовёт. Другая тоже звала, но и всё.       В задумчивости восточноевропеец пожевал нижнюю губу.       - Дело в нашем происхождении: в русском языке есть традиция сокращения имён. У твоих мам они почти не сокращаются, разве что Инн или Ян, а у меня оно меняется.       - И как у вас оно звучит?       Интерес подопечной Павла снова пробудился.       - Паша — но так обычно зовут близких друзей, или родитель ребёнка. Я старше тебя, потому меня ты так звать не можешь.       Странный с первого взгляда, вопрос оказался вполне понятен тому, кто волей-неволей крутился среди филологов: человек всю жизнь в Ирландии прожил, из носителей языка только родители. При всём опыте Яны с Инной, где ей было выучиться таким тонкостям...       - Как всё сложно.       - Русский вообще непростой язык, — заявил он на реплику Эллы, — У тебя ещё и имя редкое, я больше никого с таким не знаю.       Савина-младшая ничего не ответила, а просто уткнулась в тарелку.       - А как тебя зовут в школе? По второму имени или как?       - Второе просто для галочки, — объяснила ирландка, — Чаще просто по имени, или Эл, если среди знакомых.       Павел ненадолго задумался.       - Обидно.       - Почему?       - Просто имя красивое.       Столь неожиданный комплимент заставил дочку Яны с Инной раскраснеться.       - М-мамы хотели, чтобы они были универсальными.       - Хорошая идея, как по мне — в любой стране сойдёшь за свою.       Натурализованный датчанин снова уставился на свой ужин. Проблема, такая другая, но при этом — до боли знакомая, всплыла там, откуда он совершенно не ждал: муки одиночества, где Инь и Янь — это пока просто что-то из китайщины, настойчиво кололи Павла за грудиной. Потому-то, встретив те же самые трудности на пути другого человека, мужчина не смог закрыть на это глаза. Непривычно тихая, Элла со страшной скоростью подъедала свою порцию, и он аккуратно уточнил у неё:       - Отошла немного?       Ребёнок грустно кивнул.       - Тогда иди отдыхай.       - Извините, что так вышло.       Элла снова порозовела, отставляя пустую тарелку.       - Не извиняйся — придумаем что-нибудь.       По-доброму улыбнувшись, Павел оставил посуду в раковине, а сам заглянул за угол, чтобы пожелать уходящей в темноту девчушке:       - Спокойной ночи, Эль.       - Спокойной.       Элла ушла, оставив его наедине с грязью. Отмывая посуду от остатков пищи, Павел в задумчивости перебирал слова, которые подошли бы к данной ситуации, и не находил правильных, верных. Будь Инна рядом, она могла бы сказать, помочь дочери в трудную минуту... Так почему не сказала? Девчушка столько времени молчала — зачем? Вопросы, на которые хочется знать ответ, плесенью расползались в голове, но это был вопрос из той части жизни, в которой он понимал, наверное, меньше, чем кто-либо ещё: отцы и дети — Тургенев, вечная классика литературы. Связь Яны, Инны и их ребёнка аки паутина опутали голову: «Как всё сложно».       Измотанный сегодняшним днём, мужчина отправился спать. Заперевшись в гостевой, Павел плюхнулся на свой диван, когда глаз напоролся осью обзора на стоящий на полке коробок с лекарством. Белый, округлый футляр из пластика, не раз и не два спасавший ему жизнь, последние дня три гипертоник уже и не помнил, где оставил его на хранение. И только он подумал, что всё хорошо... Так же спокойно одному: ты ответственен только за самого себя. И не решаешь чужие проблемы.