От точки А до точки Б

      Возможно, тогда на Макса повлияло пиво. Возможно. А расхлёбывать сейчас. Ветрюга, холода всякие. Ворон больше не клевал. Хотя Макс каждый раз ожидал его увидеть, выходя из машины.       В свободные минуты смотрел на Армина. Обтоптался на месте в перемену. Руки то в карманах, то на бёдрах, то с ручкой и тетрадью. Едва не пялился в открытую: иногда переводил взгляд на вазу за его спиной.       Боялся не Армина. У Славы зорче глаз.       Залип сегодня, как Клюев тянулся — после уроков. Задралась рубашка, и оголился длинный белый живот. Макс дважды промаргивался, но отвёл взгляд от полоски волос только тогда, когда Армин дёрнул рубашку вниз. Бр. Макса тоже встряхнуло. Надеюсь, не заметили.       Не увидел там ни одного кубика пресса, которые он любит. Но это не помешало. В тот момент вспотели затылок и ладони. Под нос нашатырь поставь — не помогло бы: не очнулся.       Армин как святоша. За такими подглядывать сама судьба велит. Особенно если уже послали.       Армин очень красивый.       Вот что будет, — сглатывает, — если пройтись языком по этой полоске? Мокро тронуть пупок... Даже более того: всосать кожу рядом? Если ты в засосах, то ты крут. Если в гематомах, то ещё лучше. На Армине ни того ни другого не было.       Макс трёт глаза.       Лизать его было бы вкусно.       Нетронутое.       На языке собирается слюна. Вкус кожи у всех разный. Какой, — заламывает Макс руки, — может быть у Армина? На бедре ведь пресная кожа? А у пальцев — с мозолью, рядом с указательным? На сухой ладони с трещинами? Боже…       Хочется погрузить палец Армина в рот. Ноготь бы язык поцарапал.       И последние минуты Макс смотрит на свою ладонь и сгибает её, разгибает. Хочется и свою попробовать. Солоноватая?       Но вокруг люди, шумно, много. Но грязные руки и несколько минут до звонка. Топот ног. В конце класса обронили со звоном ручку — навострились уши.       Снова ловя взглядом белую ладонь Армина.       Плоская, вытянутая. И пальцы длинные и худые. Размером с… Макс вертит кистью перед лицом. У него шире. Узловатые пальцы. Кости наверняка меньше, потому что Макс ниже, но рука выглядит толще. Не модельно.       У Армина пальцы тонкие. Но всё равно мужские. Сильные и крепкие.       Всё же что будет, если положить язык на самый большой его ноготь? Взять в рот до косточки. Или одним движением обвести указательный. А если крепкие руки возьмут его за челюсть... А если пальцем коснутся стенки горла, как при…       Макс дёргает головой.       Будет хорошо. Будет безумно хорошо ощутить на себе эти руки. Армин тронет его бёдра... Нет, Армин схватит его за бёдра. Армин имеет полное право быть властным. Такие люди не бывают нежными.       Макс с дрожью выдыхает. Всё прочувствовать — легко. Макс ведь всё выдержит, как обычно. Макс хочет всё выдержать. Макс хочет его хватку. И сухие губы, и зубы острые.       Воздух будто с перцем. Стало жарче.       Армин любит кислое, сладкое? Горькое? Макс оближет. Наверняка он целуется мокро. Сильно. И держит у затылка. Не зря же у Макса жёсткие кудри. Ради чего-то они же есть.       С грудным выдохом он горбится и прячет лицо в локте. Опять стыд. С Армином эта эмоция постоянна. С таким точно не соскучишься…       Надо придумать выход из сложившейся ситуации.       Вот если забыть на секунду, что они снова не пара… Что нравится Армину? Макс смотрит на стол и массирует виски. Хороший вопрос. Последний крик утопающего. Если мозг решил Армина подкупить, это смешно.       Но что ему любо?       А в более интимной сфере?.. О ней думать интереснее и приятнее. О ней думать — хочется.       В простой жизни Армин любит учёбу. Да. Больше Макс ничего не знает. Телевизор с Армином не сочетаются. Ютуб — только научные каналы. Скука для Макса лютая. Статуэтку водорода H Макс дарить не будет, хотя Армин наверняка был бы в восторге.       Всё равно хочется сделать приятное…       Сейчас тот сидит косо, криво. Какая там осанка… никакой! Фыркает и резко отворачивается. Любит подушки да парты.       Парты… Хорошее слово. Ассоциируется с учёбой и, ну, с «парой». Макс снова на него смотрит.       Там у края стола лежат руки, голова отвернута. Лежат большие ладони и длинные пальцы, разминают костяшки.       И Макс злобно выдыхает сквозь зубы. Мог бы его касаться. Даже если холодно, всё равно касаться. Максу бы понравилось. Можно было бы ловить его за руку и, пока Макс бы держал запястье, лизать. Кусать. Кусать за всё хорошее. Лизать из-за желания.       Вот пошлятина… Макс поднимает глаза к потолку. Белый. Ну да, как его руки.       Которые тоже могут быть чувствительной зоной. Между пальцев особенно.       Что ещё можно делать руками… Дрочка. И… и порка.       Любил бы Армин пороть?..       Макс закашливается на этой мысли. Слишком внезапно. Чересчур!       От живота поднимается жар.       Представляется очень живо. Очень плохо. До ужаса соблазнительно. И ясно. Как если бы видел вчера. Его серьёзный взгляд перед ударом… Мало слов.       Соски чешутся. Стыдно, товарищ. Стыдно.       Как и думать об Армине вообще. Иногда мысли бывают не связаны с постелью. Редко, но бывает. Сейчас Макс покусывает губу и старается переключиться.       Всё хорошо. Он сделал доброе дело, Армин живой.       Всё плохо. С ним не разговаривают.       Надо что-то другое: нельзя всё сводить к сексу.       У Армина белые зубы. Например. Макс просто знает. Даже если они не такие, это просто неправильный отсвет. Жёлтое солнце. Оранжевые заборы. Да, белые зубы. Идеально ровные белые зубы. Голливудская улыбка.       И эта дорожка от пупка до паха — тоже белая. Вздыхает и бросает взгляд на белую кофту одноклассницы. Наверное, и правда что-то такое.       Он бреется? Макс — да. Армин не похож на подростка, у него наверняка есть щетина. При объятиях она бы приятно царапалась. При объятиях на голое тело. Пока Макс бы крепко к нему жался.       Если бы получил разрешение, конечно. Закатывает, улыбаясь, глаза. Даже хулиганам можно быть послушными.       И поскольку Макс с ним так и не помирился, самое время — помечтать. Позавчера было кровище, а вчера Армин с ним даже не разговаривал. Дважды отмахнулся, как от мухи, и ушёл к себе. Со Славой тоже не болтал. Ему — два слова, а Максу — ноль.       Серый был, без красной злости.       Макс ждёт, когда гнев Армина потухнет, как на свечке. Он так себя успокаивает, деятельный, что ничего не делает. Только вертится и ёрзает на стуле. Преподавательница запаздывает, а класс всё равно пахнет мелом и её духами.       Хмурится.       Стоит поймать Армина на перемене. Возможно, после уроков. Макс бы даже пошёл к нему домой, если б точно знал адрес и то, что его не вышвырнут со второго этажа — или на каком он живёт? Ну, и если б ему отпёрли дверь, конечно.       И если бы Армин не разозлился — из-за такой слежки. А он, скорее всего, был бы зол.       Поэтому есть иной вариант. Школа, конец уроков, да?       Но начал Макс, как обычно, с другого. И выдоха Армину не дал. И пыл ещё не сошёл. Гори, свечка, жарь.       Он начал Армину писать. Забыв о возможности Армина поставить Макса в ЧС.       Тогда было двоякое ощущение: Макс чувствовал себя виноватым и правым. Он хотел помочь Армину — Макс герой. Он сделал хуже — Макс придурок.       И они, по-моему, больше не встречаются...       Макс печально смотрит на его парту и заламывает под столом руки. Птицы, будто назло, тоже молчат. Хотя в тот дурной самоубийственный день ворон галдел без остановки и хотел оторвать ему голову. Или Армину, но промазал.       Или ворон своим брюхом просто предупреждал — жирная тяжёлая весточка? Макс хмурится. Умная ведь птица. И она точно к чему-то плохому.       Хотя толку ему это знание! Даже если бы Макс знал, что бы он сделал? Поселился бы в туалете?       Конечно. И жаловался бы доктору, что понос, поэтому нет, он не выйдет. Тьфу. Дурная птица. И Армин дурной. Поганый вариант «Чацкий-дурацкий». И Софией Макс никогда быть не хотел. Хотя она ему всегда нравилась. Хорошая девушка.       Чацкий-дурацкий.       Было страшно за Армина. Макс сорвался опять на кофе. Расчёсанные руки по сравнению с кофеинозависимостью — сказочная мелочь.       Было страшно. Но сейчас Армин в школе, вечерами в сети, и это действительно успокаивает: одно время он забыл «вконтакте» и пропал совсем.       Армин не хочет с ним разговаривать — это плохо. Армин живой — это хорошо. Чуть не скончался — да как обычно. Макс едва не пнул впереди стоящий стул. Клюев то пугает, то раздражает. То опять любовь.       Армин наверняка залил себе все шмотки кровью тогда… Это представлять уже не страшно. Даже не мерзко. Кровь из Армина и на Армине — круговорот идиотизма в природе.       Сука Вячеслав! Стискивает зубы. Кажется, что виноват только он. Редкостная скотина!       Дышит Макс как буйвол: глубоко и всей грудью. Агрессивно. Показательно.       Дать себе пощёчину и представить, как сделает то же самое со Славой, — не выход. Хотя руки чешутся. Недавно костяшки зажили. Да и стресса много. Разодрал себе у безымянного. Прорыл в коже лунку.       Произошло много нового за последнюю неделю. Птиц Макс не любит теперь всех. Даже тупых и добрых голубей. Их корми, как свиней, и успокаивай этим душу.       Так вчера они жрать ни фига не хотели! Внимание: все голуби целы. Максовы кулаки немного пострадали. Дуб как стоял, так и стоит. Эмоциональность Макса выше его самоконтроля. Он фыркает. Пока есть время, надо быть спокойным. Он потягивается и шумно втягивает воздух. Ну давай, заметь его.       Так вот. Ворон. Кому врезаются вороны? В голову? Ещё и животом, блин. Как мешок с картошкой — в перьях. Больно.       Что Макс должен был понять из всего этого? Что Армин поганец, который «развлечением» может себя угрохать? Что Максу лучше не совершать движений не подумав? Что Армин — инфантильная душа, которая всю болтовню этого фигова Славы принимает за чистую монету?       И тут же себя перебивает: ни разу он не инфантил. Армин совсем не ребёнок. Армин взрослый, умный и крепкий. Что-то наверняка было ещё.       Он точно насмерть хотел..?       Так и живём. Ни фига не понятно.       Макс громко выдыхает и падает головой на предплечье. Добивался он его долго. А вдруг получится?       Что вообще Армину надо? Макс стискивает зубы, потому что на языке сразу начинают вертеться любимые варианты: спать, жрать, отдыхать. Варианты мамочки. В голове картинка, как он скажет это ему в лицо. Армин там стоит и улыбается. Прозрачный.       «Во-первых, — начинает испуганный Макс, — надо извиниться. Это сделано. Погано, правда. Надо ещё раз».       «Во-вторых, надо его задобрить. Но для этого мне вообще не надо появляться в поле его зрения... Не, надо другое. Вопрос открыт».       «В-третьих, его надо порадовать. Не моим отсутствием, а просто порадовать. Что любит Армин? Математику. Учебники у него есть, курсы не нужны. Что ещё любит Армин? Физику. Вячеслава, чёрт его дери. Если уедут в Гималаи и поженятся, я не удивлюсь».       «В-четвёртых, его порадовать должен я. И чем-то действительно хорошим. После того, как настрою общение. Что может быть хорошим? Машина, — улыбается Макс, вспоминая раздражённые блестящие глаза Славы, когда Макс мимо него и Армина проезжал. Он им предложил, блин, а они — два дуралея — отказались. Армин почти согласился, вот почти, когда Слава увёл его прямо в яму».       Что радует человека? Еда, секс, деньги. Кормить Армин себя не даёт. Деньги Макс не предлагает. И не надо. Секс... Макс предложит — его пошлют в баню.       Он хмурится. Секс-то — вариант хороший. Самый лучший, даже машину обходит. Объезжает.       Макс автоматически сводит взгляд на рюкзак с коробочкой презервативов. Откроется наконец.       В-пятых... Армин не готов к нормальному сексу. И ладно Армин: Макс тоже.       Тогда что есть сексуальная замена? Макс прыскает. Да, замена. Есть тёрка через одежду. Есть взаимная мастурбация — Макс ёжится, потому что злой Армин может оторвать ему член.       И всё не то. Ни на что Армин не согласится.       Если б он отреагировал заранее положительно, Макс бы себя и под порку дал. Самый простой был бы метод. Просто немного перетерпеть. Армин устанет раньше, чем Макс почувствует нормальную боль.       Но надо что-то другое. Чего бы Макс хотел всегда? Кофе. Но из постели Макс бы хотел... Он задумывается, покусывая нижнюю губу. Просто трахнуть любимого человека. Но, тут Макс не сомневается, в рейтинге любимых людей у Армина он всё ещё ниже биолога.       Армину правда надо выдохнуть. Перезагрузиться. Рестарт. Переставить местами кабели: Славу на Макса, учёбу на постель — и заживёт, и заработает, и как новенький будет. Хотя сначала он отрубится. Но так и надо, да?       Откидывается на спинку стула. И с неловкостью замечает явные следы недотраха. Своего. То-то всё вокруг постели вертится.       Но у Армина он сильнее. Потенция ниже, интерес задавлен, а факт остаётся фактом.       Что делать?       Макс всегда хотел, чтоб ему отсосал приятный человек.       «Да... Минет...» — с неловкостью чувствует, что сердце стучит сильнее.       Пришла пора научиться и этому. * * *       Через день после того кровопролития Армин его окликнул. Хотя Макс был тише воды ниже травы. Сел на последний ряд. Тихо за ним наблюдал. Доску не видел.       — Можешь меня не бояться. Вспылил.       Но на него по-прежнему не смотрят. Вокруг ходят. Везде шумно и пахнет хлоркой.       — Армин, привет! — спешно говорит Макс, чуть не подрываясь со стула. Рассматривает. О-сматривает, как врач. — Ты как? После, ну… того?       Армин снова серый. Уже хорошо.       Ноль реакции.       После стольких сообщений вникуда вспыхивает уже Макс:       — Да блин! — визгляво.— Ну открой уже рот наконец! Достал игнорить!       Рот… Да уж, какое это слово. Опять рот. Только вчера о нём и думал — тело кольнуло. И сегодня — готовился до последнего и чуть не унёс ноги: Макс боится не члена, а рвотного рефлекса. Если последний сработает, будет ещё хуже, чем есть.       «Так, пошли», — Макс уже встаёт из-за стола, чтоб схватить Армина и просто увести.       Но вот. Ему наконец отвечают:       — Больше не лезь. Я тогда вспылил, — кивает Армин, — но ты не лучше. Я — это я. Действия — мои. И только мои.       Макс хочет дать ему пощёчину. Но он берёт себя в руку и старается загасить появившееся после слов Армина раздражение. Дурной.       — Ты прощаешь меня?       — Ты не сделал что-то настолько плохое, чтобы я злился ещё полгода. ***       — Погуляем сегодня? — смотрит Макс в пол. — Кофе всякий. Знаю кафе хорошее.       На всякий случай добавляет:       — Подвезу потом.       Вчера Макс увидел прекрасную для него и плохую для Армина картину. Помнит как сейчас:       «— Да блин!       Армин со всей силы шарахает себя ладонью по бедру. Задница автобуса две секунды назад была почти у носа. И всё. Нет его.       — Да чёрт бы тебя побрал!       Потому что следующий будет через час.       Когда Армин ругается, у него перекашивается лицо. Сразу вспоминается дурно осевший в землю дом: входная дверь перестаёт закрываться и оставляет голым половину прохода, косая терраса с вздувшимися ступеньками. Некрасиво. У Армина одна бровь давит вниз, как с гирей, а другая взлетает вверх и вбок. Туда хочется положить по пальцу и мягко распрямить. Подушечки завибрировали.       Слава же кисло стоит рядом. Армину на зелёную ветку, Славе до конца фиолетовой. Славе легче. Как обычно, Славе легче.       Этому герою, Максу, вообще сладость, а не жизнь. До приезда домой, правда. Потом хуже: домашнее задание.       Макс на машине. Опять сорит деньгами на глазах у бедных товарищей.       Армин издыхает.       — Чё делать будем?       — Ну, смотри, можно пешем, — Слава взмахивает рукой, — но это долго.       — Ты сколько там не жрамши живёшь? — хмыкает. И добавляет: — Тебе километр — и ты ж свалишься, ну, понимаешь, в кроличью нору.       Слава улыбается.       — Я тебя веселю. Потому что мы в жопе».       Макс проехал мимо них. Предложил помощь. Слава Армина удержал. Армин остался грустным.       Но сегодня — новый день. И сегодня Армин в состоянии стояния. Возможно, опять вчера курил, потому что Славы рядом нет: он его показательно избегает, когда Армин связывается с травой.       Макс предложил кафе.       — Сеанс психотерапии? — устало смотрит на него Армин. Он постоянно усталый. Если постоянно пускает себе кровь, то это неудивительно.       Макс фыркает и чешет носком ботинка пол.       — Не сегодня. Сегодня кофе. Хочу поближе познакомиться.       Макс говорит правду. Армин соглашается.       Увы, ни позы, ни мимозы Макс в кафе не узнал. Разговоры про секс Макса смущают. А Армин наверняка бы либо не ответил, либо загнал бы в лютый стыд.       Хотя когда Армин сношался? Хмыкает. С учётом его учёбы, этого либо просто не было, либо давным-давно.       И сейчас, в постели лёжа, Макс переваривает сегодняшний день. И встречу.       Неловко и неспециально себе надрачивая. Одной рукой цапая себя за сосок или гладя по белой шее, ласково, как кошку. Или сжимая её, как при удушье.       Немного. Совсем чуть-чуть.       Как мог бы сделать Армин. Это же обостряет ощущения, да? Без кислорода?       «Как будто он о моём экстазе б заботился».       Звёздочки пред глазами. Вечер. Закрытые окна, дверь. Хочется поставить наушники с гейской порнухой второй раз в жизни. Дотянуться до тумбочки, не отрывая от члена руку… Ныл бы от прилива крови сосок. На этой паузе ныло б всё тело.       И Макс изворачивается змейкой, тянясь за наушниками, и дёргает сосок особенно сильно. Зажмуривает глаза. Армин вряд ли любит такие прелюдии. Хотя если его разжечь, он бы дёрнул сильнее.       И за шею бы укусил. Макс поднимает глаза к потолку, когда ставит в ухо один, один наушник. Укусил бы. И долбился бы в его задницу. Жаркое дыхание. Неявная боль от тяжёлого дня в висках. Твердый горячий член в руке. Мокрая кисть. Набирает два слова: «Порнуха геи» — и застывает. Далёкие шаги за дверью. Скрипучий паркет. Именно в этом месте, через три комнаты от его.       Макс дёргается. Шаги. Они к нему? Только бы не к нему. Только бы не к нему? Макс резко тянет на пах одеяло. Но не убирает с члена руку: хочется. Конечно... а если бы он был с Армином, они бы прятались тоже здесь?       Шаги, шаги, шаги. Лёгкие мамины тапки не были бы слышны. Отец. Он его видел сегодня: тёмная рубашка. Недовольное настроение. Лишь бы не к нему. Лишь бы мимо. Он хочет включить жаркое порно, где будут двое мужчин. Лишь бы прошли мимо него. В кладовку, к собаке, на веранду...       И когда шаги утихают, на душу сваливается, как ушат воды, покой. Дышит. Дёргает опавший член. И вслепую тыкает на первую попавшуюся порнуху.       Сто-он!       Белые зубы, острые клыки.       И сильный щипок за сосок. За другой. Облизать бы... И боже, боже, боже. Макс крепко держит член. Ощутимо. Больно. И не расслабляет руку.       Армин бы его не спросил — анал судорожно сжимается от этой мысли. Если бы он захотел, он сделал бы всё что угодно.       Спрашивают только дураков.       Макс бы с ним делал подобное, конечно! Конечно бы делал! Хватал бы его… по-разному. Но…       Трогает уздечку и запрокидывает голову.       Громкий стон. В порнухе. И одновременно с ним стук в дверь.       Чёрт!       Чёрт-чёрт-чёрт!       — Можно к тебе?       Макс запихивает стояк в трусы и мгновенно накрывает таз пледом обратно. Вытирая об него смазку.       Розовые щёки и быстрое дыхание.       — Конечно, — ха-ах. — Заходи.       Почти, блин, на Максовом оргазме!       Поэтому из-за домочадцев ставить наушники в уши при дрочке он боялся. И фантазировать не в душе опасно.       Вот как прогнозировал, так и получилось.       Спасибо хоть не на стоне! ***       Недавно Армин сказал про сеанс психотерапии. После едва не ловли на пикантном моменте Макс захотел себе именно психолога. Не первый ведь, блин, раз это происходит!       Ладно. Стоп. Час назад было от возбуждения, теперь от негодования красное лицо.       Армин. Надо думать про Армина. И его проблемы. И его отвратное поведение… «Ага, — грустно хмыкает Макс, — отвратное. Только наказывать за такое. Ага».       На Армина подействует либо Слава, либо шоковое вынимание кабелей из его головы, перезагрузка. И при этом должно быть радостно.       Секс — радость. Перезагрузка — секс в самом неожиданном месте. Разве что не на столе.       Макс до сих пор от себя в шоке.       Слава идёт в пень.       Дёрганный выдох. Бегает глазами: подоконник, шкаф, кресло. Это всё не ради спасения, конечно…       Холодно становится. Надо закрыть окно. Макс с трудом поднимается, убеждая себя не заталкивать эту тему в дальний угол и забыть. Часы тикают. Большие, круглый, деревянные.       Так у окна и останавливается.       Не всё ради спасения. Да и Армин в тот день просто обкурился. Слава на него смотрел волком.       Авось никакой проблемы и нет.       Шахматное поле на руках. Оно есть.       Перезагрузка… Макс выглядывает в окно.       Минет как секс… Сработает же, да? Макс хмурится и сжимает рукой штаны: он не уверен. Однако что-то общее есть. Может, и Армина это успокаивает. Во всяком случае, точно должно обрадовать.       «Хорошо», — отворачивается от пейзажа. Только он взглядывает в противоположную стену, как в его окно врезается голубь. Макс вздрагивает. Как выстрел.       Опять птицы.       Голубь очнулся и криво полетел дальше. Макс решил всё же сесть. Или отжаться. Выбирает последнее. За окном ветрюга. Голубя, наверное, просто сдуло.       «Но где это делать? В кафе Армин больше не отдастся: платили они 50 на 50, а деньги у Армина всё равно кончаются».       Отель — Армин не пойдёт. Макс и раньше про это думал. Но после кафе, гадал, вдруг что-то изменится?       Ни фига. Поэтому сегодня он бегал по школе, спасибо её огромному размеру, и искал самое тихое и чистое место. Добегался: нашёл.       Лишь бы ни в одном туалете не было камер. Лишь бы в самом нужном их не было. Только бы не...       «Боже... — хочется молиться. Но как можно об этом молить? — Помоги. Просто помоги. Помоги, чтобы не было слежки, помоги, помоги», — потому что если она будет....       Макс мотает головой. Чёлка сбивается. Если камеры будут... Отцу будет легче сказать, что заставили? Страшному гомофобу?       Лишь бы об этом не думать. Только бы об этом не думать. Кошмар. Полный кошмар. Макс сейчас струхнёт. Лишнюю минуту нельзя ждать: он сбежит.       — Останься после уроков. Пожалуйста. Мозгоправства не будет, я не психолог, другое важное… дело, — ковыряет носком пол. — Тебе, блин, должно понравиться. Полчаса. Или сорок минут. Но Славу шли ко всем чертям, пусть тебя не дожидается.       Армин, замешкавшись, хочет отказать. Но Армин не отказывается. Он просто кивает и молчит. Макс едва не съезжает по стенке.       Презервативы он взял с собой.