От точки А до точки Б

      — Тебя тут остановить? Или куда?       Макс ещё в самом начале включил подогрев и снял в машине куртку. Армин сделал так же. Они друг с другом беседовали и друг друга осматривали. То на красном светофоре, то с пассажирского места.       Макс такой водила – понимает Армин. Он на него время от времени засматривается. Они ехали недолго, они ехали всего полчаса. Слипались глаза. Но постоянно выдёргивал из сна интерес. Тугая шея Макса, обнятый мышцами кадык – торчал. Сильная линия челюсти. Сильная Максова шея. Бицепсы – накаченные. Вырезанные скульптором из метала. Они сверкали – был день.       Армину в свитере жарко не было. Макс в футболке не мёрз. Приехали они быстро. Разговоры закончились скоро. Много они думали о своём.       Армин бы дрочил на Максову шею, а Макс бы кусал ногти от его взгляда. Он его чувствовал всю поездку.       Приехали.       — Всё, вылезай.       Максу интересно посмотреть, где Армин живёт. Ему интересно было бы походить вокруг да около – его дома, найти магазины ближайшие. Аптеки на случай чего. Осмотреть местность, где они бы могли под кронами целоваться. Летом, ночью. Где не горят фонари.       Макс вылезает скоро и оглядывается. Наполняет грудь свободным лёгким воздухом.       И его глаза замечают, что на лавочке у подъезда сидит, пожевывая семечки, Слава.       Макс спотыкается на ходу, тут же. Ошалело взглядывает и на Славу, и на поднявшегося из машины Армина. Ушат воды — сверху, ледяной.       Что Слава здесь делает?!       Мгновенно хочется сигануть в машину обратно! Чувство прям кислое, вяжущее. Дурно, дурно пахнет холодом. Воздух мгновенно меняется.       Захлопнуть дверь и махнуть на прощание рукой, чтобы Слава не услышал, и уехать далеко, далеко и надолго. До целого первого января.       Но он уже вышел. А Слава махнул им рукой.       Поздно.       Очень поздно.       Он как поджидал!       — А чё вы вместе? — немного потерянно смотрит на них, переводя взгляд с одного на другого. – Вы откуда?       «А чё мы вместе?.. Что отвечать? Что!» — Макс не знает. Армин... Армин тоже не знает?       Слава хрустнул семечкой?       — Потом расскажу, — Армин заставляет себя спокойно, неторопливо мотнуть головой. — А ты чего тут сидишь?       Вопросом на вопрос. Ответить. Конечно.       Слава поднимается с лавочки и растирает себе бёдра: иней схватил. На рюкзак снег нападал. Слава – плохой звонок. Он похож на ворона: он весь чёрный, — который врезался в Макса перед встречей с Армином в туалете, когда тот хотел себя убить.       Слава отвечает:       — Меня твоя мама не пустила. Может, — жмёт плечами, — не помнила внешность, испугалась. А делаю... — Слава подавляет зевок. Человек заснул в пять, проснулся в восемь. Маловато. — Во-первых, с Новым годом. Во-вторых, мне нужна твоя подпись.       — А-а...       И правда.       Такие дела. Слава переминается с ноги на ногу. Его куртка выглядит как ветровка. Макс хмурится. И оглядывается по сторонам. Два дерева на холмике. Макс любит природу. Славу бы он там же и закопал.       Надо, надо прыгать в машину. Армин всё своё вытащил? Сразу перескакивает мысль. Запястье без часов начинает чесаться. А если не вытащил, Макс завезёт, он к нему завтра заедет, они ведь договорились, да? Да. А Слава сейчас… Макс хочет вдохнуть полной грудью, гневно, но на морозе этого сделать не получается.       Глаза щиплет.       Слава как какой-то дьявол-искуситель, который Армина не оставляет – в покое! Машет своими крылышками, сидит на жердочке, курлыкает теоремами и блюёт гипотенузами. Перья — ядовитые — падают с него. Кого коснутся – те помрут. Потому, наверное, Макс не подходит к нему близко. Он стоит на том же месте, в шаге от которого чуть не поскользнулся.       — А чё ты не в подъезде? — взбирается на второй вопрос Армин. — Там всё же теплее.       И Макс ловит Славин взгляд. В груди холодеет, становится тяжело сглотнуть. Страшновато. Этот взгляд, обычно равнодушный, равнодушным быть перестал: он раздражённый и крайне тяжёлый. Макса же он просто бесил.       Слава не должен был видеть их вместе. Уж точно не сегодня, уж точно не сейчас. Уж точно без этого Арминова румянца. Без губ его розовых. Уж точно не когда Макс довёз Армина до дома ни с чего!       Спасибо хоть не целовались на прощание!       ...И снежинка в глаз попала. Вокруг снег. Вокруг лёд. Вячеслав топчется рядом с сугробом и стеклянной глыбой льда. Безмерно хочется, чтоб Слава поскользнулся. Ему нельзя было их видеть. Не сейчас. Ни Славе Макса, ни Максу — Славу.       Хочется провалиться сквозь землю. Прямо вместе с машиной, прямо до самого ядра. Круглого и красного.       В аду жарко. Потому Слава в минус 20 себе ничего не отморозил. Наверное. Дитя ада.       «Что здесь делает Слава, блин! Время пить! Наряжать ёлку! 31 число!»       Красные губы от минета, от поцелуя, румянец от секса, красные выточки скул. С каждым выдохом изо рта Армина возникает густой белый пар. Армин... От него не тянет никотином не потому, что он бросил, а тянет Максовым одеколоном — не от того, что он его скрал. От Макса пахнет так же. Армин к Славе уже подошёл. Макс, как вкопанный, стоит на месте.       Что Слава здесь забыл? Макс слышал его слова: подпись-роспись, бла-бла, план, бла-бла. Но какой человек будет появляться по вопросам бухгалтерии перед самым праздником? Какой чёрт проклял Макса и подсунул ему под нос этот гадкий жёлтый Славин нашатырь!       …Птица спрыгнет с ветки и донесёт ему всё на ухо. Армин. Армин. Только не сдай. Не проговорись. То, чтобы Слава узнал о них первым, было бы худшим подарком — и на Новый год, и на Рождество. Только нет, не надо, не сболтни! Макс тебя, Армин, просто увидел, и вы зацепились во всех смыслах языками. Или Армин в прорубь упал, не сболтни!       — Я его довёз. Привет, Слав.       И сразу становится легче. Это сказал Макс. Будто скинул с души камень. Наконец получилось вдохнуть глубже. Будто и не так холодно всё.       Такая погань возникла внезапно. Макс всё ещё хочет к нему в квартиру. Всю дорогу хотел. Но ему нельзя. Не надо стоять рядом со Славой, не надо пить чай вместе со Славой, Макс не хочет видеть его родителей. Но… но хочет узнать номер хатки и выпить с ним по кружке чая, чтобы за закрытой дверью его поцеловать. Армин бы положил руки ему на лопатки, Макс бы тихо простонал ему в губы, на спине бы сжали свитер, Макс бы схватил его крепко за плечи, так, чтобы Армину пришлось оторваться и вдохнуть воздуха. Макс мог бы… что-то. Он хочет увидеть его кровать и комнату. Он сказал, что просто довезёт, но вдруг Армин тоже хотел его пригласить?       Но пока не приглашают ни его, ни Славу. Слава Богу, что Армин этого не сделал. Через снегопад видно плохо. Возможно, половина тела Славы уже вечная мерзлота. И Максу всё-таки надо бежать.       — Мама тебя и правда могла не узнать... Чёрный вид, белый снег, — он осторожно трогает его шапку. Сверху — горка. — А пришёл ты на голове с сугробом... Ручка есть?       Слава фыркает.       — Ты даже в дом проводить меня не хочешь?       И правда...       — Если ручки нет, то провожу. Но шибко не отогрею, — честно говорит Армин, почёсывая поверх шапки затылок. — Тебе б домой поезжать. Ты же заледенел... Но давай, пойдём, — машет рукой Армин и идёт к ближайшему подъезду. — Макс, давай тогда, пока. Спасибо, что подвёз.       — Да, я тогда поеду. Удачи с вашей олимпиадой, или что вы там делаете.       Макс кивает и садится в свою любимую большую мафиозную. Ему скоро станет неспокойно. Сейчас Макс выдыхает и не с первого раза попадает ремнём в замок. Были планы. Планы были.       Ни хрена не получил. Снова появилась эта птичья сука.       Головой в песок. Славу в метал одним ударом.       Уши улавливают начавшийся их разговор.       — А чё с тобой Макс делает? Не, ну скажи давай. А потом подписи.       Слова про олимпиаду дошли только сейчас. Их нельзя! Нельзя было говорить!       Макс выругался во весь голос и нажал на газ плашмя ногой.

***

      И они стоят в лифте. Армин закрывает глаза, чтобы не видеть Славу. Не видеть его глаз. Не видеть его подозрительного прищура. Стоит ожидать допроса.       — А чё вы всё-таки вместе делали?       — Встретились у магазина. Помнишь, который в центре? Заговорились. Так заодно и довёз.       — Ага… — Слава не знает, как смотреть: больше подозрительно или растерянно, — так он же закрыт.       — Теперь я тоже знаю.       — Сегодня 31-ое.       — А ты мне полночи трезвонил... — улыбается Армин. — Долго ждал?       Армин проходит в квартиру. Дверь красивая. Блестит.       А Слава перед входом стряхивает с рюкзака горку снега и отодвигает её в сторонку ботинком. Делает это как балерина. На одной ножке, по-правильному. Медленно.       112. Квартира 112. Квартира 112.       Макс бы щёлкнул номер, но сейчас его тут нет.       112. Квартира 112. Квартира 112. Слава уже и забыл. Давно не приезжал, хотя раньше ему даже комнату для спанья давали. Жёсткий матрас и пуховое одеяло в мае Славу не смущали. Спит он либо никак, либо восхитительно.       Они проходят в прихожую. Вешалочки подальше, шапки лежат, лампочка над головами, которую не укрывает снизу торшер, — режет глаза. Даже вдвоём они едва помещаются. Большой Армин, хотя и худой Армин, слишком широко разводит руки и чуть не попадает Славе по золотистой, под лампой, башке.       Стандартная планировка стандартного дома. Родная сердцу Хрущёвка.       Армин быстро стаскивает с себя шапку, стараясь ничего не задеть. Слава же чувствует себя как дома – разваливается во всю ширину своей узостью и, облокачиваясь на стену вытянутой рукой, на мизинчик, пытается в воздухе стряхнуть ботинок.       В конце коридора открывается дверь.       — День добрый, Ла́бурга! — хотя зовут её не совсем так. Ламбу́рг, религиозное имя. Она-то и есть заграничная. Как Арминов отец пошёл на похожее имя сыну – загадка. Назвали бы Митькой. Авось и счастлив бы был.       Мама Армина на секунду выглядывает к ним и отвечает на приветствие Славы вежливым кивком. Едва ли ей важно, как кличет её этот сумасброд. Ей в тягость сейчас видеть даже сына — его матушка, кивнув уже более приветливо сыну, и закрывает за собой дверь. Слышен щелчок: замок. Тяжелая ноша – депрессия. Ой, Слава знает прекрасно. Ещё лучше этот Славин период помнит Армин. Заразился потом от него.       Над головой одна гирлянда висит. На картине — дождик.       Арминову маму Слава знает давно. Баба тоже длинная. Наверное, они все тут длинные. Макс бы комплексовал, а Славе всегда хорошо.       Вешает на крючок куртку. Он уже снял ботинки и, наверное, ступил в растаявший снег. Непонятливо глянул вниз.       Капает мелко со Славы. Капля мелкая за каплей большой. Незаметно. Капает то на Славину ногу, то на тёмный ковёр.       Перед реверансами дамам шапку не снимают. Египетские учения. Потом уже – можно.       Положить её поверх шарфа, чтобы вымокло всё теплое. И надеть на ноги стоящие рядом тапки. Единственные. Немного Слава присвистывает, пока проходит на кухню.       И вытаскивает из рюкзака большой документ.       — Я тебе давно говорил, что надо подпись электронную сделать.       — Я тебе давно говорил, что с препаратов-то слезать надо. Ты сегодня вообще не спал?       — Обижаешь: три часа. Чувствую себя как король в этом зрительном зале, — по-дружески, без спроса берёт Слава красную чашку в белый горошек. Армина дожидается в серванте кружка с дедом Морозом. Кружке была пара — снегурочка. Да после клуба, в первый раз попробовав наркоту, он её разбил. Кружка была мамина.       Но полно, давно это было.       Армин на минуту убегает за ручкой. За ручками: он не помнит, какой надо подписывать такие документы. За их бухгалтерией следит Слава. Он же и отправит. Всплеск энергии надо использовать с умом. Его всплески очень похожи на биполярку.       — Тут?       — Дай сюда, — вытягивается за ручкой Слава, — я галочки поставлю, а ты потом там и сям распишешься, — вытаскивает из его руки документы обратно себе. Ставит аккуратную точку в одном месте и в другом. — Ниже ты расшифруешь. А дату я тогда поставлю позавчерашнюю.       Армин так и не смог подружиться с правилами заполнения документов. Ещё и не своей страны. Хотя парень он молодцом.       — Всё, готово. Дело сделано. Вишь, легко.       — Дай хоть прочитаю, что ты исправил в пять утра…       Бумаги вновь уходят в чужие руки. Сосредоточенная Арминова складка вновь появляется меж бровей. Слава наливает себе кипяток. И тихонечко свистит. Он счастлив. Да, шли они к такому долго. Информации было по уши. Было желание нанять человека для грамотного оформления. Но они ведь тоже головастые! И не хочет Слава больше ничьей руки.       — Залипать долго будешь.       Армин не отвечает и переворачивает страницу. Слава балаболит дальше:       — В ногах правды нет. Или…       — Не изобретай велосипед стоя. Или…       — Да блин, сядь уже. Ты смотришь на меня сверху вниз. Опять, — дёргается бровь.       Армин весело хмыкает. Да, Слава выше Макса, но ожидаемо ниже Армина. Славе табуретка не нужна. Слава выше Макса на целых три сантиметра.       — Мне нравится.       — Всё. Я сканю. И мы уходим на пару часов в спячку.       — Пару дней.       — Часов.       — Сегодня я победил, даже не пытайся. Мёд хочешь? У меня зелёный чай есть. Твой ещё который, — Армин достаёт до верхней полки не тянясь. Струна.       Слава довольно кивает и относит труды их дней обратно в мокрый рюкзак. Но мокрый-то он снаружи, никак не внутри. Хороший, тефлоновый, зелёный. Кап-кац.       — А теперь давай. Чё Макс всё тебя не оставляет?       — А я почём знаю? — отвечает неловко Армин. Себе в плечо. Вряд ли Макс хочет такого признания. Дружбы меж ними нет, но меж ними были секс, порка, спасение утопающих. Армину ненадолго стало легче жить.       Слава кивает. Ему надоело. Есть игры или, там… А, сегодня тридцать первое. Слава взглядывает на часы. Часы в доме Армина везде. На его руке часы, на кухне, в коридоре две штуки, в его комнате часы. В ванной нет. Армин держит себя в руках.       Уже и три часа дня. Свои ждут. Вячеслав допивает кружку и слизывает с ложки мёд.       Армин отходит на несколько минут отнести ручки, а на столе пиликает его телефон. Чёрного цвета, лежит рядом со Славиной рукой в чёрной кофте. Засветился экран, серое уведомление рядом с измазанными синими чернилами пальцами.       На сером уведомлении написано имя. Макс.       Слава взметнувшейся птицей распрямляет в секунду спину и убирает со стола руки. Живая реакция живого человека.       «Макс…»       У Славы даже никогда не было его номера.       — Армин! Тебе тут пишут! Максимилиан!       Имя он не выплюнул. Слава относится к Максу всё же равнодушно. Слава плохо относился к Арминовой влюблённости и к своей бывшей девушке. Но о девушке Славы ещё будет. Потом. Поэтому больше всего Славе не нравится бывшая девушка Армина и нынешнее отношение государства к науке. Слава хочет сдуть с этого старья пылинки.       «Макс Началов: Только не проболтайся про вчера!!!» — когда Слава это читает, он… он всё равно удивляется. Ему это нравится ещё меньше. Значит, где-то они всё же кутили. Он почёсывает свой нос и чувствует мгновенно заболевшие виски. Значит, что-то где-то было. И было явно не самое лучшее.       Арминовый телефон блестит. Недавно его, видно, очень активно трогали. Прорезь-глазок горит красным: почти нет заряда. Через минуту к ним, Славе и телефону, подходит Армин. Длинный, худой. И такой же мобильный аппарат.       Примчался Армин.       И когда он читает, то выпадает на несколько секунд. Кажется, будто вчитывается. Вчитываться там не в чего. Но Слава молчит.       И Армин, зная Славу давно, заранее готовит ответ на будущий Славин выпад. Немного думает про Макса. Немного. И что всё же надо налить себе зелёного чайку и дать успокаивающую ложку мёда.       — Я… забыл в машине наушники.       — Ты не слушаешь музыку.       — Враньё, ты просто не переносишь те басы.       — Я не могу назвать эти… — Слава хочет говорить научно. Голова после сдачи олимпиады сегодня не варит. О, олимпиады.       «Откуда про олимпиаду знает Макс?»       Скупой на разговоры Армин в благодарность Максу выложил всю свою жизнь? Слава чешет плечо, ключицу.       Армин же с шумом садится на табуретку. И с таким же шумом с неё встаёт. Наливает им по ещё одной кружке зелёного кофеина. Чая.       Обычно Армин пьёт либо кофе, либо чёрный чай с водой — на столе больше ничего никогда не стоит. Энергетики всё же в спальне. За столом. Слава — травяной и зелёный. Особенный зелёный. Какой-то он там специальный.       — Ну вот эти. Тяжёлые. Ну не музыка, они же просто орут.       — Молчи и успокаивайся.       — Это да.       Минут пять они увлечённо смотрят в свои напитки и переваривают начатый день с бессонной ночью. Армин думает, что всё же мог бы постараться. Если б кофе там было, чай б там присутствовал. Энергетики можно было заказать, но это дорого, они дешёвыми быть перестали. Да и сладкие все какие-то. Хотя давиться если… Но Армин мог.       Слава думает о лежащей на поверхности воды чаинке, похожей на Макса, и об увеличившейся в последние дни Арминовой открытости. Обычно к Новому году все приползают в плохом состоянии. Армин как со вторым дыханием. Если он начал торчать, как и его, блин, любимая, Слава ему всечёт.       Или всекёт, но со всей дури.       И что там с Максом…       — Слушай. Ток ответь ну честно, правда, — Слава поднимает на него голову. — Что вы с Максом делали? «Я как вспомнил ту стерву наркоманскую, по которой ты сохнешь, так то же и про него думать начал. Он вроде весь такой на спорте, или я чего-то не знаю?»       Армин смотрит уже устало. Наверное, это и есть та всем известная ревность?       — Слав, у тебя память не как у рыбки. У тебя она идеальная. Что за вопросы постоянные?       Одно и то же.       — Нет, — всё же улыбается Слава. — Этот – первый раз. Ты не запомнил.       Шестерёнки в главе Армина, уже бывшие ржавыми, работают с трудом и очень явным скрипом. Он наливает им чай и молча садится за стол. Армин покусывает щёку и снова открывает сообщение Макса. Лицом он не меняется. Отправляет ему: «Хорошо» - и блокирует телефон вновь.       — Меня отвозили домой. Я спросил, как он будет Новый год справлять. Про свой сказал.       Армин ухмыляется на следующей фразе:       — Ну без тебя, конечно, тебя я не упомянул, я просто не знал, что встречу тебя, заледеневшего, пред подъездом.       — До сих пор согреться не могу… Ливанёшь мне ещё кипятка?