Дамнар: Неведение

      — Pole`t estel! [Поверить не могу!] — Джастина била мелкая дрожь. Он тихонько покачивался, сидя на софе, лихорадочно схватившись за край сидения до побелевших костяшек, будто пытаясь удостовериться, что он действительно всё ещё находится в теле. Справиться с эмоциями не получалось. Разум, отказываясь принимать произошедшее несколькими минутами ранее, заставлял вновь и вновь возвращаться к ощущениям вырывания жизни. Интернитас не упускал случая подкрепиться этими эмоциями, добавляя внутренней боли.       — Care vamme tig nin! [Не прикасайся ко мне!] — заметив, что Силавия с выражением жалости на лице протянула к нему руки, взвинтился и вскочил на ноги, отойдя от эльфийки подальше, в сторону клавикорда. Ощущение реальности снова стало исчезать. Он обхватил себя руками, будто надеясь затолкать дух обратно, если вдруг он снова попытается вылететь. Джастину казалось, что любое прикосновение прорвёт незримую оболочку, и удержать жизнь не выйдет. Вдобавок сильно ныла поясница, подстёгивая и без того расшатанное раздражение.       — Ni mére ana tulco! [Я хочу помочь!] — как можно нежнее произнесла эльфийка, понимая, что любимый сейчас не в себе, и, кажется, забыл все языки кроме родного. Из рассказа Клэр она хотя бы приблизительно могла понять, что чувствовал Аэлдулин. И было очень похоже, что князь потрепал брата гораздо сильнее, чем вампиршу тогда.       У Силавии навернулись на глаза слёзы. Ей казалось, что душа Джастина кровоточит, и с трудом удерживается на месте. Она всё ещё никак не могла привыкнуть к его новому имени, будто отказываясь принимать то, что он уже не эльф Вечного Леса. Увидев, как он, не задавая вопросов и не колеблясь рванул в сторону младшего брата, когда оборотень и человек сбивчиво попросили о помощи девушке, она уже более не могла сомневаться, что он всё тот же. Несколько импульсивный, добрый, беспечный и желающий всем помочь Аэлдулин, которого она полюбила много десятилетий назад.       А она долго отказывалась в это верить. Даже слишком долго. Когда мертвец клюнул на наживку в виде броши из цветка и песни, она ликовала. Всё ждала, когда он начнёт задавать неудобные вопросы, напрашиваться в покои или, может, даже, устраивать провокации. Но ничего не было. Самый максимум, который он себе позволял, это дотронуться губами кончиков её пальцев и поинтересоваться здоровьем матушки и нескольких общих знакомых.       Она напоминала себе раз за разом, что это уже не Аэлдулин! Но как она не пыталась, имитация жизни была слишком хороша. Или же ей слишком хотелось верить и раствориться в этой сладкой лжи. Тем не менее капля за каплей сомнения в окончательной смерти любимого заполняли её душу. И начали активно склонять чашу весов в сторону недоверия к Королю после случая с уруахом.       — Прежде чем отправить Селфису это чучело, лучше удостоверься, что Флаум спит. И напиши ему, пусть настроит так, чтобы возвращался потише. Еле отнял, — Джастин положил вырывающегося механического зверька перед Леди Силавией на столик.       У эльфийки внутри всё оборвалось. Мысленно она уже побывала в самых мрачных подземельях Итернитаса за те несколько секунд, которые потребовались Джастину, чтобы поклониться, развернуться и двинуться прочь.       — Стой! — Джастин замер в дверях, но не спешил оборачиваться. — Ты сейчас же доложишь обо мне? Он за этим тебя отправил? Поймать меня за руку? — Силавия вскочила со стула, нащупывая в складках юбки ножичек. Так просто пленить она себя не даст никому.       Джастин глубоко вздохнул.       — Сет ведь уехал в Доус... А уруаха я заметил ещё до начала зимы. Как думаешь, позволил бы он Вам остаться, узнай о шпионаже?       — Может быть, потому и оставил? Я пленница? Отвечай! — эльфийка уже не сдерживала гнев и выкрикнула последнюю фразу.       Джастин медленно повернулся и поклонился, по-прежнему не глядя ей в глаза.       — Если желаете, я велю оседлать коня и выделю для вас сопровождающего. Ледяной мост не потребуется. Перенесу по очереди на крыльях. Подумайте, но быстро. Поездка редко занимает больше недели, — тон Джастина был бесцветен и холоден, что никак не сочеталось с содержанием ответа.       Не дожидаясь решения эльфийки, Джастин вышел из помещения.       Силавия не стала терять времени. Собрала самые необходимые вещи, приспособив поудобнее клинки, спрятанные в одеждах и капсулу с ядом за щекой. На самый крайний случай. Когда была готова, сообщила о своём решении Джастину. Тот молча повиновался, по-прежнему на неё не смотря.       Лошадь перенесли на деревянном поддоне на цепях, крепко привязанная посередине. Выбранный Силавией Волк переплыл сам. Её саму Джастин перенёс на руках. Ни разу не посмотрел ей в глаза вплоть до момента прощания.       Она ожидала чего угодно, кроме успешного прибытия в ближайший город через чащу. Случаев, чтобы на неё наброситься было предостаточно, времени также была уйма. Собственно, ничто не мешало с ней расправиться и в самом замке. Приблизительно на середине пути к следующему населённому пункту она велела повернуть назад. Волк удивился, но не воспрепятствовал. Проворчал нечто про упрямых баб, но она не слушала.       Путь туда-обратно занял три дня. Силавия никак не могла придумать предлог, под которым она вернулась, и чувствовала себя невозможно глупо. Оказавшись вновь перед рекой около проклятого острова, Волк покинул спутницу, чтобы отыскать Джастина для обратной переправы. Ждать пришлось долго. Настолько, что к ней отправили одного из молодых оборотней с кульком еды. Но Джастина найти не удавалось. Он прилетел сам, с запада, почти рухнув на лошадь.       — Что произошло? Почему вернулись? На вас напали?       Вампир взволновался не на шутку. Были видны вздувшиеся вены и дрожащие от перенапряжения мышцы, обгоревшая и обветренная кожа, будто бы он ни разу с момента её ухода не заходил в тень, не считая ночи. Силавия не нашлась, что сказать кроме как:       — Я забыла брошь.       Джастин в абсолютной тишине разжал кулак и протянул ей её импровизированное украшение. Булавка глубоко отпечаталась на его ладони, но цветок был почти цел. Лишь немного раскрошились засохшие бутончики. Стало стыдно. Будто бы он всё ещё был жив и бесцельно летал по солнцепёку, сжимая в кулаке не безделушку, а своё сердце.       — Вы ещё успеете добраться до города. Я сменю лошадь и выдам нового провожатого. Или вы желаете забрать что-то ещё? Брат вот-вот вернётся. Он, конечно, не Селфис, но не думаю, что ему стоит знать о причине вашего побега.       — Что ты имеешь в виду? Причём тут Селфис? — мгновенно ощетинилась эльфийка. Момент для упоминания имени Короля ей казался максимально неподходящим, даже если этот разговор был продуман братьями заранее.       Джастин в бесконечной усталости пожал плечами.       — Если бы не мой младший брат, меня бы здесь не было. Скучал бы в Синьяэстеле, предаваясь бессмысленной праздности, как и все остальные.       Силавии стало трудно дышать. Она бы полмира отдала, лишь бы всё выходило, как он говорит. Она выпалила давно мучащий её вопрос:       — Как ты вообще можешь с ним рядом находиться? Со своим палачом?       — У меня два младших брата, леди Силавия. И сдаётся мне, что не того вы окрестили моим палачом, — ответил Джастин с еле заметной улыбкой.       Этот ответ её почти убил. Правда или ложь — иногда не разберёшь, даже если ты менталист. Всё зависит не только от контекста, но и от веры излагающего детали в свою правду. Эльфийка не могла разобрать, врёт ли ей мертвец. Ей слишком хотелось, чтобы он был с ней честен. И надеялась на то, что при жизни плохо умевший врать Аэлдулин не успел развить эту способность, став Джастином. И положилась на останки его чувств.       Она рискнула остаться. Джастин тактично делал вид, что ничего не произошло. Молодой князь тоже не подавал никаких признаков недовольства или подозрения.       Силавия втихаря продолжила свою миссию, как того требовал её долг. Потихоньку переправляла вырванные странички из дневника старого князя, которые казались ей наиболее значимыми. И поражалась рассуждениям первого дамнара о своём наследнике. Они в корне не соответствовали её представлению о нём. Сомнения и увиденная в Джастине искра заставили умерить пыл и больше проводить времени вместе. Порой даже забывая, что Аэлдулин обзавёлся клыками и крыльями.              Она до последнего уговаривала себя, что представление около беседки было разыграно специально для неё. Даже сняла на время барьер, чтобы издалека попробовать на вкус эмоции братьев. Хотела удостовериться, что ничего человеческого не осталось, особенно в младшем из них. И как же она ошиблась... Внешние проявления чувств можно подделать, нарисовать углем или радугой в зависимости от целей. Да и, признаться, каждый зритель может прочитать их на свой лад. Даже если допустить, что молодой князь не посветил в свой план испугать и истязать Джастина до полусмерти, так, что тот почти потерял рассудок, то как можно подделать внутренний стыд и лезвия вины? Эти чувства и живым-то далеко не всем свойственны, не то что мертвецам.       «Поверить не могу!»... Силавию словно охватил колдовской паралич, когда Сет рвал жизнь из тела Джастина, и она считывала в этот момент обоих. И кроме них она почувствовала будто бы третьего. Запертого, корчащегося от боли, умирающего эльфа внутри молодого Князя. Он пытался достучаться до разума Сета, чтобы остановить, но тот его не слышал. Князь остановился сам. Ещё она чувствовала присутствие некого четвёртого участника. Действующего наподобие её самой — прильнувший к эмоциям братьев. Но она не смогла за столь короткое время заметить исток энергетического потока.       Братья были слишком заняты выяснением отношений, чтобы обнаружить подгладывающую в их души эльфийку. А она была слишком ошарашена обнаружением искры у обоих. Силавия прекратила слежку, как только князь развернулся и пошёл прочь.              Теперь же Джастин выглядел совершенно беспомощно и потерянно. Ей хотелось во что бы то ни стало привести его в чувство. Тем более, что она слишком давно мечтала обнять любимое ей тело. И попытаться излечить душу. Свою. И его.       Набравшись решимости, Силавия легко подскочила к возлюбленному и, приподнявшись на мыски и притянув его голову к себе, жадно поцеловала в губы.       Джастин поначалу дёрнулся, пытаясь вырваться, но губы любимой унесли все мысли разом, как внезапный вихрь. Даже Итернитас будто смутился и изменил свою хватку. Поцелуй вдохнул в него жизнь и надежду, но эти чувства были на грани осознания. Тепло живого тела стало необходимей воздуха в бездонном омуте. Он ответил на поцелуй. Сжал эльфийку в объятьях, вероятно, несколько сильнее, чем сам от себя ожидал и ослабил хватку, стараясь сохранить остатки самообладания и боясь сделать больно.       Силавия издала тихий стон, ощутив себя в сладком капкане. Заметив, что Джастин всё ещё колеблется, вновь перехватила инициативу, опустив свои руки вниз и начав освобождать его от рубахи. Она не давала ему думать ни о чём другом, продолжая страстные поцелуи.       Когда руки эльфийки коснулись голой кожи на живота Джастина, остатки выдержки его покинули. Мыслей не было. Осталось лишь желание соединиться с любимой. Он немного развернулся, желая занять более устойчивое положение, совершенно забыв о находящемся рядом с ними клавикорде. Бёдра эльфийки, уставшей стоять на кончиках пальцев, задели клавиши, и инструмент возмущённо звякнул, не согласный с подобным обращением. Резкий звук на миг остановил обрётших друг друга возлюблённых и они, встретившись глазами синхронно прыснули со смеху, будто бы их застали, совершающими невинную глупую шалость.       Как же им не хватало искренней улыбки друг друга! И блеска любимых глаз. Тепла тел и души. Они не стали утруждать себя прогулкой до софы. Слишком долго они были вдали. Ни Силавия, ни Джастин не поняли, кто из них первый повлёк другого к полу, да это было и неважно. Устоять было невозможно во всех возможных смыслах. И не было смысла. Наконец, спустя столько лет скорби по утраченных жизнях и изломанных судьбах, они вновь смогли друг друга обрести.              После, изнеможённые и счастливые, они лежали рядом, нежно обнявшись, каждый думая о своём. Джастин вдыхал запах волос Силавии, чувствуя нотки цветочного парфюма и её кожи, и не мог ими надышаться. Силавия же лежала, уткнувшись ему в шею, стараясь запомнить каждый миг блаженства, проведённый вместе.       Освобождаться из объятий не было желания ни у одного из них. Тем не менее части тела иногда затекали. Да и на полу всё-таки не так удобно. Силавия переместила руку с плеча к спине Джастина, нежно погладив, собираясь предложить сменить местоположение, как он вздрогнул и зашипел, как от боли, едва её пальцы дошли до поясницы. Предчувствуя неладное, Силавия встала на колени и глянула на спину любимого. Увиденное заставило участиться её пульс, и липкий ледяной пот страха выступил, казалось, из каждой поры.       — Что это у тебя здесь? — содрогаясь, прошептала эльфийка.       Джастин, со свойственной ему лёгкостью и пренебрежением к себе лишь усмехнулся.       — Ну я же вампир сейчас, а не совушка. Посмотреть не получится. Что тебя так взволновало, мотылёк?       — У тебя на спине под кожей будто раны от чьей-то лапы. Почти чёрные, — Силавия обратила внимание на своё старое прозвище, данное им же много лет назад, и в любой другой ситуации бы растаяла от щемящей сердце нежности, но сейчас ей вновь казалось, что небо может рухнуть в один момент.       — Может, я просто испачкался? Знаешь ли, тяжёлый и насыщенный был день, — попытался успокоить Силавию Джастин.       — И с каких это пор «испачкался» болит? — огрызнулась эльфийка. — Это метка?       — Не думаю... — пробормотал Джастин, вновь вспоминая ощущения рвущейся из тела жизни. — Сет не стал бы...       — Да что ты говоришь! — оборвала его неуверенный лепет Силавия. — Около беседки это что было за представление?       Джастин судорожно вздохнул. Он и сам хотел бы знать, что нашло на младшего.       — Несмотря на это, я уверен, что он мне вреда не желает.       — Но наносит! — эльфийка красочно представила, как разносит клавикорд в щепки о его доверчивую голову.       — Ну хватит! — тут Джастин уже начал сердится. И на Силавию, и на Сета, и на себя. — Да, он бывает вспыльчив. И дата ещё такая... И этот замок... — подобрать слова оказалось очень затруднительно. — Я понимаю, что это выглядит как жалкая попытка его оправдать. Но он не монстр, ясно? Ты не знаешь его так, как знаю я.       — Так пойди и спроси его об этих отметинах! — настойчиво потребовала эльфийка.       — Ну уж нет. Сегодня я его видеть точно не хочу. Да и на мне и так всё заживает рано или поздно.       Видя её многозначительный сердитый взгляд добавил:       — Если почувствую что-то не то, спрошу. Но я в порядке. Правда, — Джастин попытался приобнять эльфийку, но та вскочила на ноги, скрестив руки на груди, и стала нервно ходить по комнате, пока не выпалила:       — А с девушкой той что теперь будет? — и выжидающе уставилась на него, замерев.       Джастин прислушался к ощущениям. Замок мирно спал. Понапрягав замутнённую память пару минут, утвердительно сказал.       — Мы тут уже достаточно времени, и Итернирас почти постоянно терзал мой отъезжающий разум, затем совершенно точно был с нами, пока не насытился. — Силавии стало не по себе. Джастин говорил о замке как о живом существе, и воображение начало рисовать ей картины тысячи глаз и рук, устремлённых к ним. Джастин тем временем продолжал. — Криков мы не слышали совершенно точно. Не смогли бы не обратить внимание. И она живая. Иначе бы замок переключился бы резко на такой всплеск энергии. Так что, с ней точно всё в порядке.       — Мужчины... А другие варианты ты не рассматриваешь? — эльфика многозначительно окинула взглядом его с ног до головы. Джастин, сжал губы и задумался, на этот раз надолго. Силавия вновь начала ходить по комнате, приняв это за ответ.       — Приступ ярости прошёл. Он её не тронет.       Упрямство и спокойствие Джастина привели Силавию чуть ли не в бешенство.       — Откуда такая уверенность? Ты же и насчёт себя был уверен!       — У меня два младших брата, мотылёк. Мне есть с кем сравнить, — тихо ответил Джастин и начал одеваться.              Уже находясь в своей комнате, Силавия изо всех сил прислушивалась к звукам. Мерещилось всякое, но возмущения энергетических потоков от стен не было. Артефакт, или чем бы ни являлся замок, спал. Надежда, что служанка в порядке, а то и вовсе не пришла к дамнару, успокаивала.       А вот раны на спине у возлюбленного всё стояли перед глазами. Вроде бы обычные, хоть и глубокие, подкожные гематомы коричнево-чёрного цвета... Напоминающие следы от когтей. Увы, в лекарстве она была совсем не сильна. Но и сидеть сложа руки не могла тоже. Решившись, она написала записку Королю.       Когда Силавия уже было засунула послание в уруаха, в памяти всплыли слова Джастина.       — Ну как можно так слепо доверять? — прошептала эльфийка, глядя в механические глаза зверька. Тот, само собой, не ответил. А она всё медлила. У неё никак не складывались в голове два факта. Первый, что она чудовищным образом не могла вспомнить, по какой причине Аэлдулин попал именно в тот злосчастный отряд. В памяти смутным пятном значилось, что был приказ. Но при этом часть памяти подсказывала, что не было никакого перевода, и что это всё неважно — тогда погибло много эльфов и людей.       Второй — она знала, по какому принципу чуйка у вампиров и менталистов улавливает верю — не верю. Полуправду могла распознать интуиция. Правду, когда слова совпадают формально с мыслями, но имеют другой смысл... Нужно было иметь очень большую выдержку и изворотливый ум, чтобы плести настолько реальные кружева обмана. А Джастин врать не умел. И даже с учётом предвзятости — на его реплики чуйка даже мимолётно не ёкнула.       Осознавая, что она будет предательницей в любом из вариантов, она отложила письмо Королю. И написала семье, стараясь их сильно ни пугать, ни обнадёживать, но чтобы они смогли опросить хотя бы лекарей. Проклятые не болеют, лечить их навряд ли кто-то возьмётся. Но ей нужны были хоть какие-то варианты, чтобы смочь уберечь Джастина, если он таки ошибся. И она вместе с ним.