Дамнар: Неведение

      Солнце уже давно стояло в зените, выжигая своими лучами всё, что не успело спрятаться в тень. Сет всё-таки вернулся в покои, надеясь, что сможет быстро забыться сном. Девка копошилась за дверью своей новой комнаты. Теплилась робкая надежда, что она не заметит его прихода, и не надо будет с ней контактировать. Сет был эмоционально опустошён совершенно полностью. Хрупкая апатия держалась лишь на безграничной усталости. Чаша весов между взрывной агрессией и бездонного уныния опасно покачивались, но пока сохраняла баланс.       Князю не хотелось ни о чём думать. Из разума не желал уходить образ пустых безэмоциональных глаз старшего брата. За утро, проведенное в уединении, в душе протанцевал в бешеном ритме целый табун из разнонаправленных, противоречивых чувств. Отстранённое поведение Джастина приводило в бешенство, переходящее в уверенность, что так и должно быть. Спокойствие сменялось отвращением к самому себе, перерастая в больное веселье от неожиданного осознания, что на проклятом острове может случиться праздник. И тоска оттого, что он настолько погряз в своих переживаниях, что совершенно не замечал, что страх и трепет, испытываемый перед отцом и жнецом перешёл на него. Хотя в самом начале он сам себе обещал свернуть на другой путь и казалось, что новая метла в его лице по-новому метёт. Тем не менее праздники не устраивали даже его друзья, а он этого просто не видел.       Сквозь полудрёму Сет ощутил на себе чей-то настойчивый взгляд. Чаша весов начала склоняться в сторону агрессивного раздражения. Подняв веки, он перевёл взгляд, не поворачивая головы на стоящую рядом служанку. Медленно моргнув, дал понять, что слушает.       — Я хотела поблагодарить. Комната... — но договорить Князь не дал, перебив.       — Не понимаю!       Девка застыла, озадаченная, широко открыв глаза. Князь издал тихое рычание, от которого она машинально попятилась, и привстав в кровати на локоть, теперь уже буравил её взглядом.       — Что ты этим хочешь добиться? — Сет уставился на неё, ощущая поднимающуюся злость, причины которой он найти пока не мог. События прошедших суток совершенно измотали его физически и душевно — усталость требовала хоть какой-то подпитки извне.       — Я не...       — Давай начистоту! — оборвал её робкое возражение Князь, ставая на ноги. — Ты уже который раз говоришь, что мне благодарна? И что с того? Не надо делать вид, что не понимаешь, что ты мне желанна. Так в чём дело? Цену себе набиваешь?       Есения, не ожидавшая такой нападки испуганно завертела головой и отступила ещё на пару шагов. То, что она Князю интересна, она понимала, но обвинения в корысти были безосновательны. Внутри девушки нарастала паника. Интернитас, почуяв добычу, начал просыпаться и прильнул к её эмоциям, постёгивая их. Сет заметил пробуждение замка, но сразу значения этому не придал и продолжил допрос:       — Тогда почему бы тебе не утешить своего господина? Хотя бы в знак благодарности? — Сет встал с кровати и двинулся в сторону девушки, которая уже готова была дать дёру, если бы не боялась разозлить дамнара ещё сильнее. Она могла лишь пятиться, пока её нога чуть было не соскользнула в бассейн. Есения покачнулась. Князь подошёл вплотную и схватил её за покрытый синяками локоть, помогая ей устоять на ногах.       Служанка всхлипнула, пряча глаза, и прижала к себе руку плотнее, боясь дёрнуться. Сет сам её отпустил, немного оттащив девицу от края. Стоило разжать пальцы, как она начала вновь пятиться, теперь уже в сторону балкона. Сет со смешанными чувствами раздражения, боли и апатии за этим наблюдал. Издеваться над девкой у него было никакого желания, но игра и неопределённость наскучили и утомили. Хотя бы в этом вопросе сегодня хотелось, наконец, обрести понимание.       — Чего ты боишься? Забеременеть? Или, быть может, я тебе противен?       Есения, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от испуга и замешательства, тихо пискнула, зажала себе рот ладонью и энергично завертела головой, не в силах выдавить из себя ни слова. Видя, что от девки ничего внятного сейчас добиться не удастся, Князь тихо зарычал с досады, неосознанно пугая девку ещё больше.       — Так... Мне это надоело. Сам к тебе в мысли залезу...       Князь угрожающе двинулся в сторону Есении. Она была в ужасе от всей ситуации. Ноги подкосились, она упала на колени, зажав тебе рот двумя руками и как обезумевшая стала вертеть головой. Понести она не боялась — для неё это было недоступно. И отвращения у неё Князь не вызывал. Страх — несомненно. Влечение — порой, тоже да. И не могла она допустить, чтобы он заглянул в её чувства и память. Она плохо представляла, как именно работает его ментальная магия.       Ей представлялось, что дамнару будет видна вся её суть, все помыслы, чаяния и надежды. Порой ей забывалось, что он не человек. Тогда она позволяла себе осторожно его рассмотреть. Как откликалось её тело на его прикосновения. Как жаждала она быть нужной, любимой и желанной. Не ему. Она понимала, что даже если и случалось так, что князь испытывал к ней чувства, которые можно было бы назвать хоть нежными, хоть страстными, она не могла ответить ему тем же. Да и она сама порой ловила себя на мыслях, что с удовольствием бы прожила и вовсе в одиночестве где-нибудь в избушке в лесу, если бы не боялась, что на её убежище набредут бандиты. Мысли метались в её голове с такой скоростью, что сознание пошло кругом и к горлу подкатила тошнота.       Сет и так видел, что девка вот-вот потеряет сознание от явно надуманных ей страхов. Учитывая, что он не делал ничего из ряда вон выходящее, её реакция вызывала недоумение. Ещё он заметил, что замок слишком уж рад её панике. Казалось, что стены дрожат от удовольствия. Устав от этого представления, схватил её за затылок и потянулся к разуму.       Она ощутила подталкивающий её подсознание к ответу поток энергии, нахлынувший неожиданно тёплой волной. «Всё равно узнает, всё равно поймёт, что я от него ничего не хочу. Не люблю его, и до смерти боюсь...» , — но она не успела ничего произнести. Князь услышал эту фразу, и водоворот воспоминаний, тревожащих её сердце, унёс их обоих.       Образы памяти перепуганной девицы мельтешили перед взором с удивительной скоростью. Сет успевал рассмотреть мимолётные картины прошлого, и даже расслышать отдельные, особо запечатлённые в памяти фразы.       Девица с детства наблюдала, что бывает, когда женщина не подчиняется мужчине, или же чем-то умудряется его разозлить.       Траян, сильно моложе, чем сейчас, пинает ногами какую-то полуобнажённую женщину в тесной комнатушке. Девка в этот момент явно ещё ребёнок, жмётся к брату и дрожит. Они оба совсем малыши. Но выбираются из дому, бегут за подмогой. Получая в ответ от старших, что муж жену разуму учит.       Следующая картина. Розги. Тогда перепало всем кто под руку попался.       Опять та женщина, двор, снова Траян. Теперь уже ей доставалось поленом. Ярек уже подрос, в памяти девки выглядел лет на двенадцать, смог тогда заступиться. Ему тогда сильно досталось от дядьки. Сет невольно проникся уважением к пареньку за этот отчаянный смелый поступок. Девка же, совсем малышка, побежала к женщине, помогая ей, израненной, уползти подальше с глаз разбушевавшегося мужа.       Вечер, повозка, накрытый тряпкой женский труп. Из-под ткани виднелась окровавленная рука, лишённая кисти. Неизвестного Сету мужика отчитывают за излишнее усердие, священник назначает епитимью. Мужик ухмыляется. Картинка смещается немного назад. Тот же мужик в повозке подгоняет плетью нагую бабу, запряжённую вместо лошади. Тело женщины покрыто синяками из ссадинами. Она вся в слезах, грязи и собственной крови тащит повозку с озверевшим мужем на потеху толпе. Никто не заступился.       Новая картина, другие участники, но тот же сюжет. Женщина повешена вниз головой к дереву, тоже нагая. Мужик её бьёт плетью, соседи поднуривают и раздают советы.       Зима. Лютый мороз. Речка. Девку кидают в прорубь. То ли случайно, то ли нарочно она выскальзывает из рук своего палача, и её тело относит далеко под лёд. Мужик хватается за голову, народ с небольшим опозданием пытается прорубить лёд, чтобы её вызволить. Не удалось. Мужика подбадривают, уверяют, что на то была божья воля. Просто расходятся.       Вот девицу привязали за косу к хвосту лошади. Мужик верхом, оттуда сечёт её плетью. Коню не нравится эта забава. Он сначала фырчит и нервно топчется. Затем не выдерживает и лягает девку. Тоже насмерть. Толпа расстроена. Только, похоже, что не из-за несчастного случая, а что потеха длилась недолго.       Воспоминания служанки перемещаются в Итернитас. Сет видит её глазами собственное искажённое злостью лицо. Как он прижимает девку к дивану и приставляет к её лицу нож. Следующая картина. Звуки из синей комнаты, когда он и Клэр «скрепляли» уговор. Воспоминания относит вновь в прошлое, к насилию, учиняемому Траяном над своей женой. Детьми девка и её братец не всегда имели возможность уйти или спрятаться, чтобы не видеть и не слышать, ни становиться невольными свидетелями происходящего.       Картина вновь меняется. Сет снова видит своё обезображенное тьмой лицо. В этот раз он рвёт на девке рубаху перед взором обречённого на преображение Октавио. Паралич. Животный ужас от невозможности как-либо защититься, или же просто выпрыгнуть из окна навстречу судьбе. Режущий свет пожираемой им же души юноши. Горесть, жалость к неизвестному ей юноше, всего-то перевязавшему ей руку, и всепоглощающий ужас перед монстром, творившим чёрное колдовство и смертоубийство у неё на глазах.       Князь заставил себя сделать вдох и прерывисто выдохнуть, выныривая из памяти полуживой от страха служанки, не желая, и даже в какой-то степени, боясь узнать о себе больше.       «Всё. Теперь всё на своих местах. Чудовище. И в её глазах, и в глазах всех остальных. Что бы я ни делал, как бы не старался оградить живых от тьмы, живущей в стенах проклятого замка — чудовище. Сам же хотел выяснить...» — думать о самом себе в таком ключе вызывало отвращение. А вот мысль девки про нелюбовь застала врасплох. Он еле сдерживался, чтобы не прыснуть со смеху. Наивная дурочка при всей своей панике ещё умудрялась думать о любви, и о том, что его сможет разозлить именно её отсутствие. Будто бы он от неё этого ждал. Отсутствие у неё желания перенести отношения в другую плоскость немного задела, но на фоне всего остального собственные переживания на этот счёт казались настолько мелкими, что Сет от них лишь отмахнулся.              Когда Князь отпустил её, Есения вновь упала на колени и крепко зажмурилась. Пульс стучал в ушах, заглушая остальные звуки. Последнее воспоминание об извлечённой из тела Октавио души стояло перед глазами. Итернитас жадно вцепился в панику девицы, подстёгивая уверенность, что именно это с ней сейчас и случится, только возвращать к жизни её никто не станет. Да и зачем ей жизнь без души?       Сет с неподдельным состраданием наблюдал, как рыдает на полу девица. Замок крепко вцепился в неё своими щупальцами. Да и сам Князь невольно подпитывался, будто вессель сам не мог не впитывать так чисто расплёскиваемую энергию от искреннего страха. Отец, порой, специально доводил неугодных ему людей до такого состояния. Упивался властью и их беспомощностью и ужасом. Нередко при подобной встряске отец доводил жертв до наложения рук, что давало крайне мощную энергетическую отдачу, способную накормить Итернитас на месяц. Но, вопреки глазу разума и памяти о наставлениях отца, явно прощающаяся с жизнью девка вызывала лишь печаль и раздражение. И эту сцену мечталось поскорее завершить.       — Встань!       Есения, услышав приказ, с трудом заставила своё тело шевелиться. Она была совершенно загнана в угол. Оставался лишь балкон в качестве пути к спасению. Но стоило ей дёрнуться в сторону, как рука Князя вновь поймала её за затылок и притянула к нему.       — Открой глаза.       Все худшие опасения Есении оправдывались. Она вновь упала бы на колени, если бы не удерживающая её почти на весу рука Князя. Вместо того чтобы повиноваться, она до головокружения завертела головой, пряча лицо в ладони. Воздух уже резал горло и лёгкие от сухих рыданий. Она сотрясалась всем телом, не в силах прекратить истерику, так радовавшую проклятый замок. Он явно не желал расставаться со своей добычей. Слова не желали выходить полностью. Каждый слог вырывался с трудом, а воздух для следующего втягивался в лёгкие с резким свистом, обжигающим и без того дерущее горло.       — Н-не н-надо! П-ппажжалл... Н-не... П-пощщадд... Н-не...       Князь свободной рукой, не обращая внимание на её сопротивление, зажал обе её кисти и потянул вниз, открывая лицо. Она всё ещё продолжала жмуриться, вертеть головой и давиться рыданиями. Дар речи вновь её покинул.       — Посмотри мне в глаза.       Спокойный голос Князя прозвучал как приговор. Она ещё пару раз дёрнулась, тщетно пытаясь вырваться. Он её легонько встряхнул, перехватил одной рукой за затылок и запрокинул её голову, так что выбора ей не оставалось. Она никак не могла и не хотела смириться с тем, что никогда больше не увидит неба и солнца, что никогда не обнимет тех, кто ей дорог и не сможет ничего изменить. И даже после смерти с родными не встретится, если её душа сгинет в теле дамнара. Она отказывалась верить, что сопротивляться бесполезно. И упрямо билась в руках князя, как птица в силках.       — Хватит. Не зли меня. Мне что, веки тебе срезать?       Есения, осознав, что бой всё равно проигран, разомкнута слипшиеся веки и посмотрела невидящим взором в ледяные глаза князя.       — Молодец. А теперь соберись. Я не стану тебя наказывать за то, что увидел. Никак.       Ей потребовалось несколько раз моргнуть, прежде чем она осознала, что в этот раз его глаза не зияют тёмными провалами, как тогда, в синей комнате. Удивление от увиденного и услышанного было настолько велико, что она перестала рыдать. Только продолжала рефлекторно всхлипывать, разглядывая его бесстрастное лицо.       — Ох! — силы окончательно покинули девицу, ноги вновь подкосились, но теперь князь уже позвонил ей сесть, отпуская её шею и руки.              Есения, потеряв опору, рухнула пол, еле успев выставить руки, чтобы не упасть лицом. Её била крупная дрожь. Она с трудом могла поверить, что Князь её отпустил. Паника отступала, а без неё и Инернитас потерял интерес к жертве и ушёл на покой.       — Вот, только молчи! И не благодари. Боком тебе это почему-то выходит, — проворчал Князь, отступая от девки к своему столу.       Она какое-то время просто лежала на полу в той же позе, не в силах обрести власть над своим телом. И не могла надышаться. Слабость была настолько велика, что ей не удавалось сдвинуться с места.       Сет, опершись головой на руку, наблюдал за попытками девки прийти в себя. Всплывали воспоминания об убитой Селфисом служанке и череде девиц, с которыми он сам развлекался ранее. «Неужели, она была не одна такая? Кляп во рту, да руки связаны... Ну почему Джастин это видел, а я, упорно — нет?» На душе скребли кошки. Было мерзко и гадко от всего произошедшего и узнанного за день. Остальные эмоции запаздывали. Он лишь отметил, что девица всё-таки пыталась сопротивляться, а не покорно шла как овца на заклание. Но это всё утомило. Безумно хотелось поговорить с Джастином, да и вообще хоть с кем-то спокойно, но сегодня явно был не его день.       — Знаешь, ты весьма везучая ...       Есения неопределённо покачала головой.       — Ты не согласна? Почему?       Есения всё-таки смогла найти в себе силы, чтобы завалиться набок, а затем сесть. Внутренняя дрожь уже начинала отступать. Особо беседовать у неё не было желания, но второй раз за сегодня испытывать судьбу ей совершенно не хотелось. Отчитывалась безэмоционально, хоть ранее, когда думала об этом всем, всегда жалела себя.       — Родных нет, все померли. Своей семьи никогда не будет. На родную землю никогда не ступлю. Ничего кроме как прислуживать не умею. Сородичи, вы и сами знаете, что ведьмой кличут, извести хотят... — хотела ещё сказать про поведение Князя и про дядьку, но вовремя осеклась.       — Даже священник со старостой? Мне казалось, они тебе рады. Да и друг, ты же о Яреке? — девка кивнула. — Он же тебе помог недавно.       Девка вновь уставше кивнула. Сет между тем продолжал рассуждать.       — Что до родных и семьи, тут я не знаю, насколько тебе оно надо. Ты и сама, на мой взгляд, неплохо справляешься.       Девица недоверчиво покосилась на Князя и слегка нахмурилась.       — А что? Ты, несмотря на все перипетии, до сих пор жива и вполне здорова. Окажись на моём месте кто-то другой, давно б уже тебе несдобровать. Кстати об этом... — Сет оценивающе посмотрел на обессиленную девку, надеясь что сможет достучаться.       — Ты зря так прямодушно себя ведёшь. Хитрости в тебе нет. Могла бы давно подстроиться и избежала бы сегодняшней сцены. Либо, наоборот, сильней на своём настояла бы, и оттолкнула меня раньше, — девка вновь со смесью страха и смущения посмотрела на него, покраснела и потупила взгляд в пол, начав бормотать извинения. Сет закатил глаза.       — Да я не об этом. Насильно мил не будешь, и мучить тебя мне точно неинтересно. Хотя, если вдруг передумаешь, не откажусь. Я про то, что ты только на волю других полагаешься. Себя-то хоть немного ценишь? Ну что было б, если я не останавливался вовремя? Или же, если бы твои слёзы меня не раздражали, а раззадоривали? И, действительно, хватит уже реветь по любому поводу. Толку с этого — чуть. Иного и разозлить могут, а у самой себя этим только силы отнимаешь.       Девка упорно молчала, никак не выдавая своих чувств. Сет, пользуясь паузой, вновь задумался. После последних событий всё его мироощущение стремилось перевернуться с ног на голову. Он был абсолютно дезориентирован. Тем не менее сходства в своём положении, и положении девицы углядел. Оба они были изгоями, только у неё явно был шанс наладить отношения. Повинуясь внутреннему порыву изменить ситуацию хоть для кого-нибудь, резко сменил тему:       — Что до того, что ничего не умеешь... Учись. Лечить людей хочешь?       Служанка робко подняла голову, встретилась с ним взглядом и кивнула.       — Отлично. Тогда поступим так. Приведи себя в порядок. Затем иди и навести своего священника. Если удастся, выспись где-нибудь, а к вечеру возвращайся. Я раздобуду труп посвежее, в лаборатории начну тебя учить.       Девичьи глаза распахнулись в неподдельном изумлении, она, не удержавшись, выпалила.       — Покойника беспокоить?       Князь хмыкнул и пожал плечами. Люди всегда очень трепетно относились к мёртвым телам, приплетая к этому всевозможные суеверия и небылица.       — В книгах пишут далеко не всё, и многое ошибочно. Если боишься мертвеца, можно и живого разрезать. Да хоть твоего дядьку под нож пустить, хочешь? Как по мне, заслужил.       Есения, хоть и не любила Траяна, и даже испытывала к нему чувства, близкие к ненависти, зла ему не желала, как и всем остальным. Она в ужасе завертела головой. Князь вновь пожал плечами.       — Как знаешь... Значит, договорились.       Когда девка, наконец, покинула помещение, Сет, прежде чем отдохнуть, решил сделать короткую запись в дневнике.       «Ну и денёк... Признаться, мысли девицы задели за нечто живое внутри. Не то чтобы мне была нужна её любовь, и тем более особое желание. Объясняться в чувствах мне ещё не доводилось. Со всеми остальными было просто. Развлеклись и разбежались, а тут такая травма... И не могу отделаться от мысли, что, может быть, некоторые из них были со мной по иным причинам. Что кляп по рту и связанные руки, как выразился Джастин — это не только про эту девицу.       Никак не могу понять, что я чувствую. Вероятно, сказывается двойственность моей натуры. Не дал девке броситься балкона и привёл в чувство. По логике вещей — благой поступок, но отчего же мне тогда так тоскливо, и даже мерзко? А мог бы, как отец и жрец напитаться её страданиями. Использовать, да и выкинуть с того же балкона. Но я, хоть по природе и должен бы, не хочу. Не знаю, чем она меня должна разозлить, чтобы я желал ей мук и смерти. Надеюсь, и не узнаю».