Дамнар: Неведение

      Заметив, как у племянника остекленели глаза, а затем в них появился неподдельный ужас, Клэр понимающе ухмыльнулась:       — Поделишься?       — Что стряслось? — Ластиэль, тоже заметив странности в поведении друга, не на шутку забеспокоился.       Тот лишь вымученно покачал головой, повернув голову в сторону цели, которая ярким огоньком подсвечивалась вдалеке за линией горизонта.       — Простите, я вынужден покинуть поместье на неопределённый срок.       Вампирша проследила за его взглядом и осклабилась. Парнишке, наконец, предстояло повзрослеть. Ковен решил оставить до поры до времени бастарда у эльфов, поскольку их познания в медицине ушли далеко вперёд. Да и дети всё же были весьма шумными и раздражающими созданиями. Когда ребёнок подрастёт и окрепнет, его вернут в поместье и станут воспитывать как обычного наследника. Всё-таки риск прервать род оказался сильнее пренебрежения грязной крови.       — Ластиэль, не мучайте вашего друга. Судя по всему, молодой князь дал ему задание, а раскрывать детали запретил, как это обычно делал его отец. Я права, Октавио?       Но эти слова Клэр говорила уже в спину племяннику — магия, стремясь настичь цель вовремя, уже выгнала кнехта за пределы комнаты, веля как можно скорее оседлать лошадь и отправиться в путь. Ластиэль наскоро откланялся и бросился вслед за другом. Уход собеседников никак не отразился на её настроении и расположении духа, разве что наблюдать за попытками Октавио держать лицо хоть немного разбавляло всепоглощающую скуку.       Убедившись, что её в ближайшее время не побеспокоят, Клэр вскрыла письмо от гильдии магов и бегло прочитала. Затем подошла к камину и бросила его в огонь.       «Будь я уверена, что так станет лучше, сама бы глотку им обоим перегрызла давно... Ладно... Отчего бы не поприсутствовать, раз зовут...»       Ей уже всё давно опостылело... Ещё в Вириди Хорте. Знай она тогда, чем обернётся превращение — ни за что бы не согласилась. Но тогда она просто пыталась выжить... Да и её никто бы не стал спрашивать.       Пустота. Всепоглощающая пустота, безразличие и скука с редкими всплесками интереса и эмоций. Со временем ей даже страх наскучил, как свой, так и чужой. Хотя играть со своими жертвами вызывало хоть какие-то эмоции, похожее на удовольствие. Но чувства уходили ровнёхонько с насыщением. И вновь накатывала пустота. Порой не оставалось сил даже злиться. При этом распрощаться с бессмертием разум не позволял. Вероятно, удерживали отголоски памяти о том, что самое ценное, что есть у человека — жизнь. Но, похоже, эльфийские философы ошиблись, и правда была ближе к человеческим верованиям. И самое дорогое, что у неё было, давным-давно сожрал дамнар, взамен научив существовать по своим правилам.       Когда при невыясненных обстоятельствах погиб Аллар Корвос, все его кнехты ощутили энергетический рывок, развязывающий руки. Был большой соблазн попробовать захватить власть и Итернитас, в надежде, что замок-артефакт поможет найти ответы на вопросы... Но сынок первого дамнара чуть было не выбил из всех желающих останки жизни. И добровольно повторять опыт не хотелось. Но и существовать было тошно.       А эльфийский правитель предлагал, фактически, сделку. Если всё пройдёт не так, как он рассчитывает, ей нужно будет подключиться... Чтобы повернуть результат к первоначальному плану. Взамен же он предлагал полную свободу действий и помощь с поиском утерянного смысла.              ⋆☽ ◉ ☾⋆       От момента, как Джастин обезумел, прошло двое суток. Двое безуспешных суток привести его разум в порядок. Сет сидел рядом, рассматривая тело брата, медленно покрывающейся чёрной сетью вен и сосудов. Если давать ему проснуться и пошевелиться, болезнь начинала расползаться по телу и разуму быстрее.       Регенерация не справлялась. Кровь поставляла Кэйа. На ней сейчас держалось многое, как и на её бабке когда-то... Но думать сейчас ещё и о Герде не было сил.       Поддержка и отслеживание кадавров, попытки очистить разум брата от налипшей на вессель дряни, подогрев и переливание собранной крови, поддержание Джастина в бессознательном состоянии... Не говоря уже о том, что при всём отключаться было категорически нельзя, а до всех событий он не спал ещё почти сутки...       Строчки расплывались перед глазами, но он заставлял себя искать выход. Сет уставше вздохнул и отложил книгу, откинувшись на одну из ледяных глыб. Надо лишь немного отдохнуть...       Он с болью в сердце вновь перевёл взгляд на обездвиженного брата, а затем на зачарованный огонёк на горизонте. Прислушавшись к ощущениям, прикинул, что к вечеру Октавио уже настигнет свою цель, а раз так, следующее задание он ему даст, как только будет исполнен текущий приказ. Благо двигался он в нужном направлении, чтобы очутиться совсем рядом со второй целью.       Шанс подстегнуть регенерацию нельзя было упускать — пусть хотя бы тело начнёт приходить в норму. Что до разума... Сет всеми силами прогонял от себя воспоминания от совершенно пустого сознания той твари, которой он оторвал голову отчасти из милосердия. Меньше всего ему хотелось проделать то же самое с братом. Но если разум будет безвозвратно утерян, именно это придётся совершить. Джастин бы сам попросил его об этом, если б смог.       Мрачные мысли, общая усталость и равномерно вытягиваемый из весселя энергетический поток сделали своё дело. Сет не заметил, как смежил веки и задремал.              Он очнулся, услышав рычание твари и оглушительный лай Флаума над самым ухом.       — Вот я остолоп! — в сердцах воскликнул Сет, ругая себя за уход в небытие.       Встрепенувшись, первым делом бросился к Джастину и вновь погрузил его в сон. Стоило брату перестать шевелиться, как успокоился и Флаум, снова устроившись рядом.       С замиранием сердца Сет стал осматривать рисунок из потемневших вен на коже Джастина. Убедившись, что темнота продвинулась вперёд совсем немного, с облегчением выдохнул и теперь уже смог обратить внимание на всё остальное.       Пространство вокруг вибрировало энергии, исходящий из стен. Сет поначалу не понял, что происходило с Итернитасом. Но уже спустя несколько мгновений ощутил, как в его ведение один за другим возвращаются не успевшие упокоиться кадавры. Замок же, значительно потративший запасы своих сил, утомлённый поддержкой восставших мертвецов, пока Сет был без сознания, срочно требовал восстановления. И, особо не выбирая, стал жадно вытягивать энергию из весселя князя.       — Что же ты такое? — прошептал Сет, осторожно дотрагиваясь ладонью до стены. — Не знаю, понимаешь ли ты, но благодарю тебя.       Подождав немного, пока пройдёт головокружение от насильно извлекаемой энергии из весселя, Сет побрёл, опираясь о стены, проведать Олафа. Он уже должен был очнуться. Да и Силавия давно не спускалась. И как бы ни вместителен был вессель, с учётом голодного Итернитаса было необходимо срочно что-то решать. Нельзя было позволить, чтобы энергии не хватило на брата.              ⋆☽ ◉ ☾⋆       — Она почти всё время спит, — грустно пробормотал Олаф, — Кэйа пыталась сбить жар, но она не может постоянно рядом находиться. А я... Ну какая из меня знахарка? Сам еле шевелюсь. Староват я стал... Что показала, то и делаю... Кашляет так, будто задыхается.       Сет задумчиво вертел в руках турку с резко пахнущим травами и пряностями пойлом. Всё указывало на то, что придётся обратиться к магам за помощью. Своими силами вылечить эльфийку ещё можно было бы попробовать, но с Джастином нужен специалист, как бы ни хотелось этого признавать. Олаф сидел рядом с кроватью Силавии и менял ей мокрую тряпку на лбу.       — Вилфред успел объездить пегаса?, — задумчиво осведомился Сет.       — Ну, пролетел над островом пару раз точно, а что?       Сет снова перевёл взгляд на спящую Силавию. Лицо эльфийки было всё в испарине. Во время кашля она сотрясалась всем телом, и из её закрытых глаз сочились слёзы. Хрипы во время дыхания и отёкшая, несколько синюшная кожа на лице, наводили на мысли, то долго она не протянет.       — Лекаря надо... Люди и эльфы хоть и близки, да всё равно разница есть. Отвар, что Кэйа сделала, человеку точно помог бы, а Силавия ведь ещё и энергетически истощена, потому её так сильно и прихватило.       Олаф, кряхтя, начал вставать. Сет смотрел на друга и недоумевал. Когда только тот успел так постареть? Да, раньше он замечал, что его волосы и борода всё больше захватывает седина. Даже в какой-то момент дамнар обращал внимание, что на лице друга появляются новые морщинки, а старые становятся глубже. Что двигается друг не столь резво, как раньше, и больше указы раздаёт, чем делает что-то сам, за редким исключением. Давно же он его по-настоящему не видел. Вероятно, со смерти Герды и Аделы. И горе сразу накинуло Олафу пару десятков лет. А случившееся с другом, да ещё и собственное восстановление почти совсем доканали старого вожака.       — Куда собрался?       — Как в Гордвал же! За лекарем. Ты ж туда ни сам не слетаешь, ни мертвяка не отправишь.       Сет молча положил руку на плечо друга и надавил. Олаф покачнулся, хоть силы Сет и не прикладывал, потеряв равновесие, почти упал обратно на стул.       — Тьфу-ты! Только время теряем, — Олаф поморщился, для вида пожурил Сета, но ему стал приятен такой знак уважения.       — Ты со стула-то встать не можешь... Во-первых, тебя Джастин драл, когда уже от Твари заразился. Так что — на карантин. И остальных, до кого он добраться успел — тоже. Одним городским лекарем мы точно не обойдёмся. Как Вилфред на кухню зайдёт, объясни ему кратчайший путь до Ксантоса. Вернусь из деревни и напишу письмо совету. Надо разобраться с Итернитасом.       Не глядя на реакцию друга, Сет двинулся было к выходу, но Олаф его перехватил за руку.       — Сет, не надо!       — Мне всё равно придётся как-то его накормить. Я не могу позволить ему полностью опустошить вессель. Может не хватить на Джастина.       — А как ты ему в глаза смотреть будешь, когда он очнётся? И так узнает, или вспомнит, сколько селян пострадало, а тут ещё и это...       — Если он очнётся... — Сет выдернул руку из хватки Олафа и, по-прежнему избегая его взгляда, вышел.              Чем ближе была деревня, тем медленнее Сет плёлся. Когда из-за деревьев показалась крыша церквушки, неосознанно обхватил себя руками и уткнулся взглядом в землю, заставляя себя передвигать ноги и идти к сторожимым кадаврами селянам. Казалось, что он сам в лихорадке. Тело бил неясно откуда взявшийся озноб. Руки и ноги ломало. Виски, как это обычно бывало при вмешательстве Отражения, покалывало. Но, вероятно, та часть дамнара, что была запечатана в весселе, слишком ослабла, чтобы иметь какое-то существенное влияние.       Сет бросил короткий взгляд на место празднества, превратившееся в место скорби. Со стола женщины уже убрали, но кадавры не давали выйти из церкви мужчинам, чтобы растащить по местам тяжёлые столы. Рядом, надеясь, что в траве остались крохи объедков, деловито шныряли вороны и крысы, не обращающие на Сета никакого внимания. На дороге, где Джастин превратился в Тварь, ещё лежали обрывки одежды. Пролитая кровь уже давно запеклась, была частично смыта дождём, и впитана в землю.       «На этом проклятом острове уже загублено столько душ... Могу ли я это остановить?» — Сет медленно покачал головой, заставляя себя отвернуться и дотащиться до порога церкви.       Рёбра разрывало изнутри от невыносимой боли, названия которой дамнар не знал. Вероятно, в отместку он сдавливал себя руками всё сильнее, отстранённо гадая, возможно ли таким образом самому себе сломать кости. Отчасти его бы это даже устроило — во всяком случае сильно бы отвлекло и разозлило. В горле стоял колючий комок из рвущихся из глубины чувств. Каждая ступень к тяжёлым кованым дверям казалась ему дорогой на эшафот.       У порога его встречали безразличные ко всему, пустые марионетки. Он всегда терпеть не мог запаха мертвечины, хоть отцовский жрец и уверял, что привыкнуть можно ко всему. Приторно-сладкий и невероятно тяжёлый до тошноты. Во время учёбы он почти всегда молчал, стараясь лишний раз не вдыхать. Но сейчас он настолько ощущал себя живым по недоразумению мертвецом, что нарочно сделал глубокий вдох, встав на последнюю ступеньку и прислонившись лбом к холодной двери. Было физически необходимо почувствовать себя хоть немного живым.       В ноздри, помимо запаха мертвецов, сразу ударили запахи осени. Листва уже начала опадать и преть на влажной земле, но промозглой сыростью ещё не пахло. А из щелей за церковной дверью, источающей запах железа и дерева, явно ощущался аромат гречихи, тушёной курятины и ладана. Налетевший ветерок, ещё не успевший стать по-осеннему прохладным, принёс с собой тёплый запах сена и спелых яблок.       Внутри церквушки слышался лёгкий шум. Судя по всему, люди сейчас ужинали. Среди перестука ложек и периодическим детским плачем можно было расслышать ровный и громкий голос Эйлерта. Судя по всему, он вновь читал свои проповеди. Желая хоть как-то ещё оттянуть момент захода в помещение, Сет заглянул через глаза одного из кадавров, находящихся внутри.       — ... Враг обдаст сердце холодом равнодушия. Преодолейте в себе... возбудите в сердце... к подобному вам во всём человеку», — среди фразы оглушительно разревелся не удержавшийся на ножках малыш, и часть проповеди утонула в его расстроенном плаче. Сет никогда не слушал раньше человеческих священников. Вернее, то, что он обычно слышал, сводилось к тому, что подобных ему, или просто отличных от людей существ стоило вычислить, захватить и уничтожить. Охота на ведьм процветала в Вириди Хорте ещё во времена, когда его Отец был человеком. Теперь же, если верить донесениям, отряды по борьбе со всеми, кого можно окрестить «нечистью», возникали по всему Атиозесу, но ещё не набрали силы. Сплотиться для борьбы с врагом света — чего ещё было ожидать от людей, переживших такое событие? Дитя же удалось быстро отвлечь, поскольку слова священника скоро снова стали отчётливо слышны:       — ... Рано или поздно покажет когти. Стрясётся беда, будь то болезнь или потеря. Но никто не увидит и не услышит, как он не видел и не слышал тех, кто нуждался в его помощи...» — в этот раз продолжение вновь утонуло в детском плаче. На этот раз матери пришлось утаскивать малыша от стоящего без движения кадавра. Ребёнок надрывался и звал отца. Просил его проснуться и вернуться к нему. Маленьким детям, едва научившимся произносить с десяток слов, было не объяснить, что окровавленный мертвец, изредка перемещающийся по помещению, больше не является родным и любимым им человеком. Дети постарше уже давно все поняли, но всё равно нет — да посматривали, глотая скорбные слёзы, на своих умерших, но неупокоенных родных, ставших надзирателями по приказу князя.       Смотреть в эти глаза, полные боли, не было моральных сил. То единственное, что не удалось вытравить Отцу на пару со Жрецом из его разума, воспротивилось принятому было решению.       Сет отключился от зрения и слуха кадавра и ещё какое-то время просто стоял, прислонившись лбом к двери снаружи церквушки. Кадавры все так же размеренно вытягивали энергию. Итернитас от них не отставал, ни на минуту не давая передышки. Время поджимало — брат скоро очнётся, и нужно будет вновь погрузить его в сон. Вессель продолжал опустошаться, но запасов могло хватить до прибытия совета, при условии, что удастся сократить расход. Решившись, князь толкнул дверь костёла и зашёл внутрь.