Дамнар: Неведение

      Проведя ночь в придорожном постоялом дворе, Есения двинулась дальше. Ярек с недовольным ворчанием последовал за ней.       «Может, всё-таки околдовал? Ну как пить дать околдовал её! Чем плохо в городе обосноваться? Выдадут... Никто беглых скрывать не станет... Как к семье возвращаться собираешься?...» — Ярек недовольно прокручивал в голове вечерний разговор, мысленно передразнивая сестрицу. Наотрез отказалась идти в город и, спозаранку, заплатив сворованными у князя монетами трактирщику за еду в дорогу, стремительным шагом направилась в чащу леса. Только поспевай за ней.       Разговор не клеился. Еся сердито поглядывала на увязавшегося за ней братца. Угасшая было обида за то, что тогда давно он её оставил одну, разгорелась с новой силой. «Пристроим тебя к добрым людям. Будешь им прислуживать, авось проживёшь. Вдруг хороший человек заприметит, ты ж не говори сразу, что ребёнка сродить не сможешь! Авось слюбится, да и не оставит...» — когда она услышала это от Ярека, вероятно, позеленела от злости, что даже этот дуралей заметил и осёкся, начав бубнить нечто невнятное. Чего только стоило сдержаться и не высказать всё разом! Да побоялась, что если проговориться о том, что задумала, Ярек её, чего доброго, волоком поволочёт, да слушать не станет. Хорошо хоть, услышал, что ему к жене и дочери дорога закрыта, пока не исправим то, что наворотили. А без него она не чаяла добраться до намеченной цели.       Привал и сильно запоздавший обед проходили в гнетущем молчании. Ярек не знал, как начать разговор, чтобы сестрица снова не вспылила. Он почти не узнавал её с того момента, как она первый раз дала отпор ему и Траяну. Словно вместе со знаниями в ней поселилась неведанный ранее внутренний огонь, позволяющий стоять на своём. А ещё чувствительно ёкало сердце и начинали пылать щёки, каждый раз когда в памяти всплывала укоризненная фраза от сестрицы: «У мертвеца пожила, теперь у людей добрых поживи? Что ж тебя это все эти месяцы не беспокоило? Да и заступился тогда за меня Джастин, а ты лишь стыдил, хоть видел, что не по своей воле иду. Хоть раз спросил, как мне живётся-то? И что значит, заприметит? При чём тут рожу — не рожу? То, что я ни под кого ложиться не хочу, тебе в голову не приходило?» .       Он вновь осторожно глянул на сестрицу. Она как раз закончила есть и разминала руками икры, периодически морщась. Было видно, что ноги немного подрагивают. Да и под глазами были синяки — то ли ночью спала плохо, то ли совсем устала. Понимая, что скоро придётся идти дальше, предложил первое, что пришло в голову:       — Еся... Ты, может, почитай мне немного? Пусть ещё немного ноги отдохнут, раз все-равно не говоришь, куда идем.       Есения сердито посмотрела на смущённого и покрасневшего Ярека. Тем не менее уставшим он не выглядел — сказывались тренировки с Волками. А вот у неё ноги сильно гудели от длительного непрерывного перехода. Да и отвлечься от невесёлых дум ей и самой хотелось. Она взяла в руки свою поясную книгу, расстегнула застёжку и открыла наугад:       — Фамильяры — духи-помощники своим хозяевам. Часто имеют физическое воплощение. Считается, что ведьмы предпочитают фамильяров в виде чёрных котов, филинов или жаб. Реже встречаются в виде псов, пауков и даже лошадей, предпочтительно чёрной масти. Они энергетически связаны со своим хозяином, — Ярек привстал, заслышав приближающиеся шаги неподалёку, но Есения, погруженная в книгу, ничего не замечала и продолжала читать. — Со временем, как и обычные домашние животные, приобретают черты характера своего владельца. Связь между фамильяром и владельцем настолько крепка, что фамильяр погибает в течение нескольких мгновений в случае смерти владельца. Чаще всего фамильярами становятся пленённые духи, или же ведьма заключает сделку с тёмными силами. Кстати, тут примечание наш кощун дописал. Фамильяр может и сам себе хозяина выбрать и приобрести не только черты характера, но и магические свойства, вкусив его крови. Ты что насторожился?       Ярек же, понимая, что некто движется, уже не заботясь о том, чтобы не быть замеченными, загородив собой сестру, обнажая клинок.              ⋆☽ ◉ ☾⋆       Словно почуяв душевное смятение князя, Эйлерт продолжал свою проповедь среди остекленевших глаз мертвецов и надеющихся на благополучный исход селян:       — Душа не может без милосердия. Сердце каждого жаждет добра и хочет созидать добро, пусть не всегда мы можем это понять своим умом.       На скрипнувшую дверь и ворвавшийся в душное помещение свежий ветерок сразу обратились десятки глаз. Эйлерт замолчал, заметив зашедшего, и сочувствующе покачал головой. Молодой князь выглядел ещё болезненней, чем обычно. И без того худое лицо осунулось, щёки впали, заметно натянув кожу на скулах. Под глазами виднелись вполне обычные синяки крайней усталости. Плечи, вопреки обычной осанке были опущены. Одной рукой князь касался стены, будто бы ища опору. Обычно яркий, твёрдый и немного лукавый взгляд теперь потух. Да и глаза он направил куда-то в сторону, будто стараясь ни с кем не встретиться взглядом. «Ох, не с добрыми вестями пожаловал...»       — Как он? Джастину лучше? — голос Вилфреда, полный надежды, раздался в тишине, заставив Сета вздрогнуть.       Сет мельком взглянул за растрёпанных, измученных заточением и страхом селян и сокрушённо покачал головой. Он ожидал, что вот-вот на него и брата со всех сторон посыпятся проклятия и брань, после призывов священника. В какой-то мере он этому был бы даже рад — людская злость его наверняка бы подстегнула. Да и может Итернитас отвлёкся бы хоть ненадолго. Ответить смог лишь хриплым шёпотом, выдавливая из себя звуки:       — По-прежнему. Чернота продолжает ползти по телу.       — Князь, мы тут поразмыслили, вдруг, если ему тёплой крови дать, сработает лучше? Она ж дюжину раз остыть успевает, пока девица туда-сюда бегает.       Сет изумлённо уставился на Всемира, вынесшего предложение, и чувствуя подступающее раздражение.       — Нашли героев, кто постарается его добить, как доберётся ближе?       Всемир приподнял руки, энергично замотав головой.       — Не серчай, Князь, выслушай! И в мыслях не было брату твоему вредить. Да и рядом будете, и мертвяки ваши — неужто не остановите, если заметите неладное?       — Серьёзно? После того как от его рук ваши земляки погибли, отомстить не желаете?       Всемир печально взглянул на ощетинившегося, как потревоженный ёж, князя, покачал головой и развёл руками.       — Страх твой за брата понятен. Да и мысли, что злом отплатить за жизни прерванные, тоже... Ты же чуешь, как правду или ложь молвят — так слушай, — голос старосты по мере речи всё креп, становясь уничижительным и гневным, — Больно. Больно всем нам, что семьи родных лишились. Больно слёзы лить. И, как ни крути, от его рук погибель пришла, хоть и не по его воле. Обвиняли и кляли его и тебя? Конечно, да. Желали всей вашей братии пережить то, что сами пережили? Было дело. Обсуждали ли, как бунт учинить, да всех, кто не человек, с лица земли стереть? И такое бывало. Особенно в первое время...       Сет склонил голову набок и ухмыльнулся одной стороной губ. Сюрпризом речи старика для него не были — он и не сомневался в том, что люди мечтают их уничтожить. То, что староста, умный бы вроде мужик, решил произнести это всё вслух, только облегчало исполнение приговора, хоть и удивляло.       Всемир же, видя, как темнеют глаза князя, нарочно поймал его взгляд и умолк на пару мгновений. Эйлерт, понимая, к чему клонит староста, начал тихонько одобрительно кивать, что не укрылось от взгляда Сета, подстегнув его ещё больше. Из горла дамнара раздалось тихое рычание. Он прищурился и не отводил взгляда, ожидая, что же ещё ему скажет внезапно ополоумевший старик, упорно продолжающий рыть могилу своим землякам.       — Да только что месть решит? — тон Всемира изменился. Теперь староста говорил тихо. И глаза его выражали бесконечную скорбь, — Зло может породить только горе. Да и ответим мы, за тобой дело не станет. Потом снова виток... Так ведь можно и до бесконечности кровь лить, а жизни и счастья не будет никому. Мы уже успели погоревать. Успели и позлиться. И вспомнили потом, как он ребёнка спас, хоть мог бы лишь плечами пожать. Как помогал своими руками деревню строить. Как поначалу был строг, а затем отложил свой кнут, умерил гонор и стал общаться на равных. И много ещё... Своим стал...       То, что Джастин в деревню ходил как к себе домой, и к селянам привык и почти сроднился — для Сета новостью не было. А вот то, что староста его искренне своим назовёт... Да и кивал не только Эйлерт. Молчаливо поддакивали большинство людей и волков, находящихся в костёле. Сет вновь непроизвольно обхватил себя руками и отвернулся от Всемира и устремлённых на него глаз. Теперь перед его взглядом стоял тёплый осенний закат, заглядывающий в дверь церквушки, да два охранных кадавра, бесстрастно взирающих вдаль. Завершал свою речь староста, уже глядя в спину князю:       — То, что свершилось — страшно. А то, что с ним произошло, поди, ещё страшнее. Что мы за люди, если в беде и болезни бросим? Тем более что вы ж умеете так кровь брать, что в живых оставляете, ну как не помочь?...              ◦ ☽ ◯ ☾◦       Октавио почти не разговаривал с Ластиэлем во время дороги. Яркая точка цели неумолимо приближалась. Они миновали Гордвал и двинулись западнее в гущу леса. Время ещё было в достатке, но повторять ощущения, испытанные в синей комнате, категорически не хотелось. Когда яркая точка уже была сильно близко, Октавио спешился и тихо двинулся среди деревьев, надеясь всё сделать быстро. Ластиэль, уставший задавать вопросы без ответа, проделал то же самое.       Вскоре послышался шум боя, резкие мужские голоса, глухой стук и срывающийся девичий крик. Эльф с вампиром переглянулись и осторожно выглянули из укрытия.       Молодой человек, одетый как простой селянин, лежал без сознания на земле. Его рубаха и штаны были пропитаны как своей, так и чужой, судя по троим свежим трупам рядом, кровью.       Двое рыцарей удерживали вырывающуюся девицу с разбитой губой, третий пытался снять с неё поясную книгу. Октавио не мог поверить своим глазам. Её он сразу узнал. И это её книга с поясом светились, делая девушку целью.       — Не снять! Отец Дейрен, что с ней делать-то?       — Вы сами всё слышали. Она читала своему слуге о фамильяре, да и в книге заметки кощун делал. Книга бесовская. Да и где это видано, чтобы у простой девки такая книга была? Ещё и кувшин со знаками, да ещё и со следами крови. Небось тоже для колдовских дел использует.       — А может, воровка? Может, мы её, того-этого... Проучим да отпустим?       Священник закатил глаза. Орден был нов. В основном его составляли безбожники, клятвопреступники, убийцы да развратники. Ковены периодически выкупали из тюрем подобный сброд и делал их своими Волками. Человеческие же правители решили, что лучше будет пообещать им спасение души, в обмен на служение. А поскольку новая вера крепла, многие соглашались. Сейчас отцу Дейрену было поручено совершить паломничество с этой шайкой новоявленных благочестивых рыцарей и как можно скорее вернуться.       — А часто ли ворьё читать умеет? Да и чары бы тогда не подействовали. И не престало святому ордену подобным образом вести себя. Надо б сжечь... но время тратить на неё — много чести. Вздёрните, да дело с концом. А вот павших похоронить надобно.       Октавио вымученно посмотрел на скучающего Ластиэля, будто пытаясь передать ему все свои сумбурные мысли. Его разрывало. Девушку хотелось спасти. Да и парень всё ещё был жив — Октавио слышал, как бьётся его сердце. У него с собой был хитозан, который он приобрёл по совету князя в ближайшей лавке — можно было бы побороться за его жизнь.       Но серебряный орден собирался казнить ведьму, хоть он и не мог поверить в то, что они правы. И это значило, что ему не придётся расправляться с ней самому. И всё внутри протестовало мысли просто остаться в стороне.       — Что? Ты же мне недавно с упоением рассказывал, как здорово будет очистить мир от скверны... Ведьмы же, вроде, туда и относятся, нет? Вмешаться хочешь?       — Я не могу... Она же... Я знаю её! Не верю. Но как я против них пойду? Придумай что-нибудь! Они же её сейчас убьют!       — Могу нашпиговать их стрелами...       — Нет! Да что с тобой?! Неужели нельзя обойтись без убийств?       Ластиэль ещё раз выглянул из-за густой листвы. Девке уже накинули верёвку на шею, и собрались вручную затянуть повыше. Чтобы успела помучиться за свои грехи, раз уж очищение души огнём ей не светит.       — Тоже мне... святые... — недовольно проворчал эльф и прислушался. Насекомые ещё не успели уснуть, но ближе к осени становились полусонными и немного шальными. Да и для его идеи подошли бы не все. На его удачу близко было улье диких пчёл.       Он впервые решил преступить правила. Ранее, среди своих собратьев его жёстко отчитывали за попытки подчинить себе волю этих существ. Оставаясь всегда на виду, был вынужден подчиниться, хоть его и разъедало любопытство и желание доказать самому себе, что он способен на многое. И наконец, представился случай это проверить.       Захватить рой оказалось легко. Пчёлы гудели, злились, и увлекались вслед за движением его мысли. Подчинились.              Едва ноги Еси оторвались от земли, как веки судорожно сжались. Перед глазами взрывались огненные круги. Горло сдавило настолько сильно, что невозможно было сделать ни вдоха, ни выдоха. Всё тело пронзила адская боль, отдающая в голову. В ушах раздавался оглушительный свист, перекрывающий все остальные звуки.              Рой налетел на орден стремительно как стихия. Насекомые лезли в глаза, уши, носы, открывшиеся на мгновение рты и прорези на доспехах... Сначала Ластиэль удерживал своих марионеток от того, чтобы они жалили. Но девку успели подвесить и намотать верёвку на сук. Надо было прогнать орден с места событий. Тогда эльф дал насекомым волю. И люди, не выдержавшие внезапно взбесившейся природы, бросились наутёк.       Стоило рыцарям устремиться прочь от места казни, Октавио уже оказался около девки и размотал верёвку. Ластиэль еле успел подскочить, чтобы поймать её в падении.       Есения провисела в петле не более половины минуты, но ей казалась, что прошла вечность. Она уже почти потеряла сознание, когда её тело начало опускаться на землю, и некто её подхватил. Стоило ей очутиться на спине, как из глаз брызнули слёзы. Верёвку с неё уже сняли, голову немного запрокинули назад. Вдохнуть всё ещё не получалось. Голова и тело разрывались от резкой боли. Всё ещё невидимый спаситель зажал ей нос и решительно вдохнул в неё жизнь.       Гортань нещадно болела, воздух резал горло тупым ножом. Но всё-таки она снова дышала. Боль в голове постепенно отступала, и возвращались сознание и слух.       — Девица дышит! У тебя как?       — Кровь остановил. Пульс есть, но он без сознания. Думаю, тоже обойдётся, — взволнованный голос показался Есении смутно знакомым.       Она осторожно разлепила веки и встретилась взглядом с ангелом, ощутимо похожим на князя. Нависший над ней парень был светлее облака. Длинные волосы, готовые поспорить белизной со снегом. Сквозь тонкую кожу немного просвечивали голубоватые венки. На лице ярко выделялись небесно-голубые глаза.       Ластиэль тоже замер, утонув в лазурных глазах спасённой девушки. В душе бушевал ураган из доселе неизведанных чувств. Помимо эйфории оттого, что он впервые настолько успешно и обширно применил свой дар, спасая при этом чужие жизни, сердце ответило. Просто неожиданно для эльфа начало биться чаще, стоило их взглядам встретиться. Ранее у него случались увлечения, но ни к чему не приводили кроме мимолётных развлечений. Вероятно, оттого, что обстоятельства знакомства кардинально отличались от обыденных. К девице невероятно хотелось нежно прикоснуться... И никогда не отпускать.       — Ярек! — сдавленно прохрипела девушка, судорожно хватаясь за горло, и попыталась встать, заполучив чудовищное головокружение. Словно в ответ на её возглас, парнишка очнулся, застонал и тоже подал голос:       — Еся... Цела?       — Вам обоим надо прийти в себя! Не надо сейчас резко шевелиться.       Есения, наконец узнав голос Октавио и разглядев эльфийские уши у своего спасителя, к которому уже слетелись его обычные спутники-мотыльки, счастливо рассмеялась, насколько ей это позволяло горло, всё больше привязывая к себе заворожённо смотрящего на неё эльфа.